Он слегка сдавил лапу, продолжая двигать тазом. Затем усилил хватку. Мурка принялась изгибаться, глаза её закатились ко лбу. Увидев это, молодой лейтенант испуганно убрал лапу, остановился. И кошачьи ноги судорожно затрепетали по грязной простыне.
Кошачьи глаза заблестели и она, жадно дыша, впилась когтями в его задницу. Шариков продолжил. Через несколько минут бесперебойной долбёжки в миссионерской позе он сначала зарычал, потом заскулил и, наконец, обессиленно упал на мягкую грудь своей любимой проститутки.
Мурка никогда не прогоняла Шарикова и терпеливо ждала, когда он соберется с силами, чтобы подняться.
Ей нравилось, когда молодой лейтенант своим весом вдавливал её в этот мягкий протраханный матрац. Такое с ней делали многие посетители, но именно тяжесть тела молодого лейтенанта ощущалась для неё приятнее всех остальных тел.
Поднявшись, наконец, Шариков пустил ещё одну дорогу стимулятора. Хотя вряд ли сегодня его хватило бы для второго акта.
Мурка присоединилась к нему и откинулась на спинку стула, блестящими глазами глядя на пса: Ну, Шариков, как дела на работе?
Шариков: Пойдёт. (он подумал о том, чтобы из вежливости задать ей тот же вопрос, но решил, что не хочет слышать о том, как его милая девочка торгует собой сутками напролёт) Кажется, меня уволят или разжалуют. Хоть и ниже лейтенанта офицеру падать некуда.
Мурка удивлённо вскинула брови: Эй, дерьмово(((( Из-за Звероеда?
Шариков кивнул, глядя в пол: Нам дали четыре дня, чтобы найти маньяка. Или три. Да хоть бы и две недели – мы с Когтиным занимались хернёй на протяжении всей весны. У нас даже нет подозреваемого.
Мурка: Ну, знаешь… (она загадочно улыбнулась)
Шариков: Что?
Мурка: Да так.
Шариков беззлобно нахмурился: Эй! Говори, что хотела сказать)))
Мурка: Ну просто, если копы не могут найти подозреваемого, они его часто… создают сами))
Шариков понимающе кивнул; Мурка часто говорила то, что было в его голове – отчасти поэтому она и была ему так по душе: Признаться, я стараюсь не думать об этом. Не знаю, что хуже. Потерять работу или совесть. Я хотел стать ментом с пятнадцати лет. Кто бы мог подумать…
Мурка встала, обошла Шарикова со спины, наклонилась к нему, обвила мягкими лапками его напряжённую шею и мокрым носиком зарылась в его густую жёсткую чёрную шерсть: Лейтенант Шариков, я приказываю вам перестать загоняться.
Ей было не впервой работать с тревогой клиента; мужчины часто рассказывали ей о сокровенном. Не будь она шлюхой – могла бы устроиться психологом.
Шариков: Я стараюсь, но если честно – всё это так бесит меня. Не моя вина, что мы так и не нашли его. Я делал, что мог, пока Когтин затыкал меня и продолжал вести грязные дела с волками. Я начинаю думать, будто… Впрочем, ладно.
Мурка: Это правда, что убили Малышку Зи?
Шариков: Так и есть.
Мурка: Кого-то подозреваете?
Шариков нервно хохотнул, вспоминая весь идиотизм прошедшего дня: Звероеда. Но это не он. Нет, это не серийное убийство. Я пытаюсь объяснить это Когтину, но он только бесит меня всё сильней с каждым днём. Боюсь не удержаться однажды и отмудошить этого тупорылого пид*раса.
Мурка обогнула стул, на котором он сидел, медленно опустила лапки на его плечи и принялась массировать их: Не нужно делать этого, мой дорогой лейтенант. Я буду скучать по твоим визитам.
Шариков покивал, думая уже о другом; в последнее время порох не давал ему той радости, какую давал в первые разы; всё как и с картами – теперь он будет так же отчаянно гнаться за порохом в попытке вернуть тот первый неподдельный кайф: Ты не знаешь, что с Младшим? Обычно он просиживает вечера здесь, но сегодня его нет.
Мурка с грустью вздохнула.
Ей определённо симпатизировал сильный и смышлёный пёс-детектив; с ним было интересно не только трахаться, но и проводить остаток часа. Однако был у него один жуткий недостаток, который почти перекрывал все вышеописанные плюсы – лейтенант был игроком.
Как и её папа… Верно говорят, что женщин тянет к образу отца, каким бы подонком тот ни был.
А этот чёртов заяц Косой-Младший уже смеялся над Шариковым, когда тот в очередной раз садился к нему за карточный стол, чтобы проиграть все имеющиеся в бумажнике деньги и задолжать ещё пару тысяч сверху!
Мурка: Тебе не следует играть с ним, он явно жульничает.
Шариков: Мне просто нужно быть более внимательным. И сдержанным. Чтобы хорошо играть – нужно играть с сильными соперниками.
Мурка: Глупый, это правило относится к шахматам, а не к покеру.
Шариков обернулся на неё, притянул к себе и поцеловал; затем встал со стула, обнял за талию, уложил спиной на кровать и медленно опустил голову на мягкий белый живот.
Мурка принялась гладить его по голове: Мой хороший мальчик. Самый лучший мальчик в мире…
Шариков: Я должен допросить столько зверей. Но никто не даст мне это сделать… И мне кажется… Мне кажется…
Молодому лейтенанту казалось… казалось, что кто-то из полицейского управления заинтересован в том, чтобы виновный во всех этих убийствах не был найден.
На крыльце Борделя Шариков столкнулся с бобром Зубовым; это была их вторая встреча за вечер.
Пёс уважительно кивнул ему и направился в сторону своей вишнёвой девятки, припаркованной через дорогу.
Но Зубов окликнул его: Лейтенант.
Шариков остановился, развернулся и медленно подошёл к бобру: Да?
Зубов: Вы не узнали меня?
Шариков вновь кивнул: Спасибо за помощь с Бамби. Вы, судя по всему, имеете на него некое влияние?
Зубов снисходительно усмехнулся и махнул лапой: Ну что вы, нет. На этого пацана влияния не хватило даже у мэра. Но мы имели тесные связи с его покойным отцом.
Бобёр не врал.
Несмотря на то, что выглядел он теперь помятым, растрёпанным и уставшим, ранее он и в самом деле был одним из приближённых отца Бамби; имел долю в Борделе и клубе “Милк”.
Теперь же, согнутый жизнью в бараний (или олений) рог, он мыл полы в Доме Природы. Хотя, после его выходки на званном вечере прошлой ночью, возможно, и этой работы он также вскоре лишится.
Стыдно, конечно, что зверь его полёта заканчивал жизнь таким образом – моя полы за своими тупозубыми собратьями. Но платили ему прилично, а к унизительной жизни он привык быстро.
Зубов: Мы с вами встречались и ранее.
Шариков: Это где же…
Зубов: В комиссариате. Я давал показания после убийства моей дочери.
Шариков вспомнил первую жертву Звероеда: Простите, не признал.
Зубов: Ничего страшного. Меня в последнее время и в самом деле не узнать.
Шариков был бы очень не против завершить этот разговор: Я… чем-то могу помочь вам?
Зубов: Вы расследуете убийство моей дочери. И я хотел узнать, как обстоят дела.
Шариков: Простите, но я лишусь погон, если буду раскрывать тайны следствия.
Зубов: Что ж… Возможно, это и к лучшему. Но я также хотел сообщить вам кое-что. Моё предложение.
Шариков насторожился, осмотрелся по сторонам; чего этот бобёр хочет от него?: Простите, я…
Зубов: Выслушайте. Я мог бы пройти мимо, когда вы собачились с Бамби, а сейчас его мордовороты до сих пор избивали бы вас где-нибудь за углом. Можно сказать, что я купил вам пару часов и пару костей.
Шариков: Да. Полагаю, вы правы.
Зубов: Я небогатый зверь, лейтенант. Во всяком случае, теперь. Но у меня есть пять миллионов. Как считаете, это крупная сумма?
Шариков смущённо улыбнулся, по-прежнему не понимая, к чему клонит бобёр: Ну… смотря для чего. (впрочем, он считал названную сумму крупной вне зависимости от контекста).
Зубов: Вы ищете Звероеда. Но что закон сможет сделать с ним? Вряд ли наказание будет страшнее того, чему он подверг несчастных девушек. Как я и сказал – у меня есть пять миллионов. Все мои деньги. И я отдам их вам, если вы, найдя Звероеда, отдадите его не под суд… а лично мне. Я хотел бы… провести свой собственный процесс. И вынести приговор, который соответствовал бы его вине..
Шариков нервно хохотнул от услышанного: Простите, но это невозможно.
Зубов: Отчего же?
Шариков: Вы просите меня нарушить закон. Это не стоит никаких денег.
Зубов грустно улыбнулся и прозрачным взглядом посмотрел на детектива: Закон… Мне казалось – это для полиции никогда не было проблемой.
Шариков: Сочувствую вашему горю, господин Зубов. Но в этом я не смогу вам помочь. Всего доброго.
После этих слов молодой лейтенант развернулся на сто восемьдесят и быстро зашагал к машине. Он расправил ворот пальто, как бы защищая затылок от сверлящего взгляда Зубова.
Пять миллионов. Пять. И откуда этот Зубов взялся? С такими-то предложениями. Пять миллионов. За то, чтобы осудить маньяка по справедливости. Поставить к стенке.
Прекрати, Шариков, оставь эти мысли. Не этому тебя учили в институте. Молодой лейтенант-сыщик клянётся. Помнишь, что о чём?
Пять миллионов. А Когтин-то от такого предложения вряд ли откажется. Шариков даже понимал, как это можно устроить. Поймают они этого урода, порешат, а за его преступления осудят кого-нибудь другого, такого же больного подонка – благо, их в Зверске было предостаточно.
И будут у них и торжествующая справедливость и по два с половиной миллиона на рыло.
Как говорится, и волки сыты…
Шариков одёрнул себя, садясь за руль.
Негоже таким мыслям давать прорасти в голове. Прекращай, лейтенант. Прекращай…
Глава 9
Волчий бар пропах самогоном и дудкой. Эти запахи въелись в древесину мебели и облезлые стены.
Грубое место. Шумное. Неухоженное.
Столики постепенно прогибались под тяжестью бутылок, а сидящие за ними волки вели себя всё наглее. Полуголые волчицы разносили напитки по столам, получая шлепки по задницам и чаевые в лямки лифчиков.
Стареющий волчара по фамилии Серов – совершенно непримечательный ни во внешности, ни в физической силе или интеллекте – сидел за барной стойкой со стаканом самого дешёвого пива, задрав голову к телевизору.
Новости Зверска – грязь, поданная под видом шоколадного крема.
Диктор-белка рассказывала об убийствах: Очередной жертвой Звероеда оказалась приёмная дочь крота Зорги – местного магната и филантропа, владельца завода по консервированию жуков. Ирония судьбы в том, что Зорга активно вкладывал деньги в строительство волчьих кварталов, причём не только в Зверске, но и по всему Заповеднику. Мы попытались взять интервью у господина Зорги, но наших журналистов не пропустили, сославшись на чрезмерную занятость бизнесмена, а потому – нам так и не известно о том, как теперь господин Зорга относится к волкам.
Но можно догадываться, что теперь он вряд ли по-прежнему причисляет себя к числу либералов. Напомним, что в начале года в Зверске и других городах прошли акции в защиту волчьих стай, которые по мнению протестующих регулярно страдают от репрессий государства и не обладают равными правами с остальными хищниками.
Подобные акции продолжаются и сейчас, но уже не в Зверске. Наверное потому, что жители нашего славного городка – травоядные и хищники – вдруг, на своей шкуре поняли, по какой причине волков держат подальше от обычных зверей.
Волки биологически не способны испытывать сострадание к зверям другого вида, это научно-доказанный факт! Волки – это хищники в самом гнусном своём проявлении; те, кто по-прежнему упорно отказывается принимать реалии нового прогрессивного общества. Это кровожадные существа, с которыми невозможно договориться и практика неоднократно доказывала данное мнение.
Хорошо говорит, сука, – с горечью подумал Серов.
Некто по соседству от него обратился к бармену: Выключи это дерьмо. Неужели нравится слушать такое о себе? Мы что тут, все мясоеды, получается?
Серов допил своё пиво, пододвинул пустую кружку к бармену: Ещё, того же. (и обратился к незнакомцу) А что, неправа эта девка, а? Мы волки. Такова наша природа. (он махнул на тарелку под носом соседа) А нас заставляют жрать сраных жуков. Для этого мы рождались, а? (наполовину осушив новую кружку пива, Серов окончательно перестал контролировать свой язык) А что, волки? Пусть первый бросит в меня пустой стакан, кто не гадал хоть раз, какова на вкус белочка или зайчишка! А У НАС ТОЛЬКО ЭТИ ЖУКИ!
Посетители, вдруг, затихли и обратили взор на Серова.
Бармен наклонился к нему: Тебе бы поаккуратнее со словами, брат.
Серов понял, что сказал и понял, что слова эти слетели с его уст окончательно и безвозвратно; он улыбнулся, застенчиво поглядел себе под ноги: Ладно уж. И пошутить нельзя. Забыли.
Некто, попросивший бармена выключить телевизор, смотрел на Серова даже тогда, когда все остальные вернулись к своим делам. Он ждал, не скажет ли старый волк что-нибудь еще, может быть, более информативное.
Он глядел на Серова до тех пор, пока тот, шатаясь, не вышел из бара. И допив свой напиток, этот некто направился прямиком к Рабе.
Охране он представился: Меня зовут Вольф. У меня есть важная информация для господина Рабе. Это касается убийств. Я слышал, он даёт награду за любую информацию.
Его пропустили сразу.
Глава 10
Плохое утро. Суетное.
Молодому лейтенанту не следовало вчера нюхать так много стимуляторов и пить так много виски. Или хотя бы не экономить на последнем.
Определённо, это было не лучшее утро, чтобы…
Когтин встретил его у входа в комиссариат, до этого беседуя с капитаном Хрюном, главой спецподразделения: Иди в оружейную, малой! Мы нашли Звероеда, и сегодня нас ждет волчье мясо на ужин!
Капитан Хрюн – хорошо-сложённый кабан в броне спецназа – затачивал нож о клыки и клыки – об нож. На груди его висела автоматическая винтовка M-16 с пристёгнутым магазином.
Получив свой дробовик в комнате хранения на нулевом этаже, молодой лейтенант вернулся на крыльцо.
Там Когтин запихнул его на заднее сиденье одного из служебных джипов и сел рядом: Сегодня всё кончится, малой.
Шариков: Как вам это удалось?
Когтин осматривал свой дробовик: Хорошенько потряс Рабе. Некоторые звери понимают лишь язык силы. Вот я и показал ему силу. Наш пассажир – волчара по фамилии Серов. Два срока за изнасилование, вышел три года назад. Напился в баре и устроил дебош, грозился сожрать очередную самку. (Когтин наклонился к молодому лейтенанту, обнажив клыки не то в улыбке, не то в предупредительном оскале) Послушай, малой. Мы просто возьмём этого у*бка и получим желанное повышение. (затем отвернулся к окну) Задание – раз плюнуть. Главное – держаться вместе. От этих серых п*доров можно ждать чего-угодно. Поэтому – действуем быстро. Ты находишься в моём прямом подчинении, а потому – должен внимательно слушать, и выполнять то, что я тебе говорю.
Коготь Шарикова лег на курок, воображая, как дробь разносит ушастую голову идиота-майора по всему салону джипа: Окей… босс.
Когтин: Вот и хорошо, малой. Сегодня весь этот жалкий городок узнает, на что способна полиция Зверска.
Шариков спросил, уже догадываясь, какой ответ получит: Босс, по поводу клыков неизвестного происхождения…
Когтин: А? Какое к чёрту происхождение.
Шариков: Мы обсуждали это вчера. Малышка Зи, на её теле были следы от волчьего клыка и следы от челюсти неустановленного зверя.
Когтин: А… Говорю же, малой, мы уже едем брать этого засранца. Давай обсудим это позже, когда будем допрашивать его.
Шариков: Я просто…
Когтин: ГОНИ, БЛИН, ГОНИ! (майор стукнул прикладом дробовика по спинке водительского сиденья) Какого хера мы стоим на светофоре, МЫ ЖЕ МЕНТЫ!!!
Восемь джипов остановились у границы волчьего квартала. Вышли детективы и боевая группа под руководством капитана Хрюна.
Шакалы в обмундировании спецназа гоготали между собой; затем по команде Хрюна они застрекотали затворами автоматов, переводя оружие в боевое положение.
Зашуршали берцы по мокрому асфальту.
На входе в квартал их ждало несколько волков, одному из которых Когтин пожал лапу. Он обращался к нему: Вольф. (майор уставился на окна общежития) У*бок один?
Вольф: С пасынком. Жена работает на рынке, придёт к шести часам.
Когтин: Он в курсе, что мы собираемся брать его?
Вольф: Не думаю.
Когтин: Не можешь знать наверняка?
Вольф: Он один с волчонком. А вас тут целая армия. Да у вас жилеты толще, чем входная дверь его квартиры. Какие могут быть проблемы?
Когтин усмехнулся: А ты за себя-то не боишься?
Вольф обомлел: Рабе сказал, что я с остальными волками буду ждать на улице. Д-для подстраховки.
Когтин хохотнул, отрицательно покачал головой и кивнул на спецназ за своей спиной: Не, дурачок. Для подстраховки будут ждать они.
Вольф: Рабе такого…
Когтин: Рабе скоро п*здец, если он не научит своих зверей уважать полицию! Закрой пасть и показывай дорогу.
Шариков усмехнулся. Волчара понимал, что увидев, как он в компании законников участвует в задержании одного из “братьев”, местные покоя ему не дадут.
Картина “Самоубийство Иуды”.
Когтин: Начальник спецотряда, ко мне.
– Капитан Хрюн, тов…
Когтин махнул лапой, разрешая опустить процедурные формальности: Хрюн, тут лучше не шуметь. Ребятам своим скажи, чтобы глядели в оба и с местными в контакт не вступали. Огонь только по приказу. Если в нашу сторону будет открыт огонь – сделать предупредительный выстрел. Надеюсь, ты и сам всё это знаешь (он самодовольно подмигнул капитану).
Хрюн: Так точно, товарищ майор. Знаю.
Когтин: Всю банду в подъезд можно не заводить. Поднимемся мы с лейтенантом, ты и ещё кто-нибудь из опытных бойцов.
Хрюн хрюкнул и застенчиво улыбнулся: Не маловато ли… товарищ майор?
Когтин махнул лапой в сторону общежития: Ты там был когда-нибудь?
Хрюн: Никак нет. Не довелось.
Спецназ и в самом деле не приезжал в Волчий Квартал даже в случае вызова. Комиссариат считал, что ни к чему тратить на этот сброд государственные средства и время госслужащих.
Когтин: Там очень узкие лестничные клетки. Затор в пять человек посреди этой многоэтажки превратит лестничный пролёт в братскую могилу. Я скажу тебе так, капитан. Твой самый худший геморрой покажется тебе вишенкой в сравнении с тем дерьмом, которое может нас там ждать. Опять же – в том случае, если мы не будем достаточно расторопны.
Хрюн: Виноват, товарищ майор. А если засада?
Вольф нагнулся к ним и шёпотом заговорил: Слушайте, я вам ручаюсь, что засады не будет. Никто не в курсе, что мы идём. Я что спросить хотел, начальник. Может мне с вами и не обязательно, мне ж тут жить потом…
Когтин: Я вашему брату не верю, так что ты мне не п*зди. Поэтому полезешь со мной в самое пекло; так я буду хоть немного уверен в собственной безопасности. Можешь надеть маску. Капитан. Есть у тебя маска для этого ссыкла?
Хрюн: Конечно есть. Да только глаза-то волчьи, в прорезях видно будет.
Когтин: Ты не умничай, давай сюда. (Он выхватил тканевую маску спецназа из бионических лап Хрюна, расправил и резко натянул её на голову Вольфа).
Шариков: Какой этаж?
Вольф фыркал, поправляя маску: Третий.
Шариков: Босс, нам как-то нужно убедить его открыть дверь. Мы же не хотим, чтобы он сбежал.
Когтин надменно покосился на молодого лейтенанта: Давно это ты стал экспертом в задержаниях? Я уже слышал про твой «успешный» допрос, малой. Угробить важного свидетеля, навести шорох в Клык-Квартале и всё это – за пару часов, на которые я тебя оставил.
Мудак, – подумал Шариков. Сам не хотел ехать к Богдану и отделался от молодого лейтенанта, сплавив его допрашивать этого лиса. А в это время каким-то чудным образом за один вечер Когтин нашел серийного маньяка, которого они безуспешно пытались найти четыре бл*дских месяца.
Шариков догадывался о том, какие методы поиска дают столь быстрый результат: Просто хотел заметить, что там третий этаж. Невысоко. Если он кокнул трёх девиц, то поймёт, зачем мы пришли. И попытается бежать. А этот квартал он знает явно лучше нас.
Вольф: Да он даже не знает, бро…
Шариков: Тебя я слушал бы в последнюю очередь.
Вольф зарычал, готовый кинуться на лейтенанта: Усмири-ка свою шавку, начальник.
Когтин: А ведь третий этаж, волчара. И прав малой: если сбежит – хер мы его потом найдём.
Шариков: Кто-то из волков должен постучать в дверь. Тогда он…
Когтин приманил Хрюна лапой: Поставь бойцов со стороны его окон.
Шариков: Они ведь… босс, он и в соседнюю квартиру может перелезть. По балкону.
Когтин: Он всё-таки волк, а не сраная белка. Слушай, капитан, а у нас, ведь была эта штука, которой мы выносили двери с петель.
Хрюн пожал плечами и опустил глаза: А, таран. Да, был. Пока что на восстановлении. Когда вернут – не говорят.
Когтин: Погоди, зачем понадобилось восстанавливать сраный таран? Это просто здоровая железка, что там может сломаться?
Хрюн: Да я знаю, знаю, товарищ майор. Он, в общем… утрачен.
Когтин: За*бис, блин. Не сомневался в вас, мальчики (он сорвал маску с морды Вольфа и передал её обратно капитану) Да ты не переживай, дружок. (манул закинул длинную мощную лапу на тощее волчье плечо) Мы тебя щедро вознаградим. У полиции не бывает должников; полиция помнит тех, кто делает им добро. Так что можешь считать, что Рабе сделал тебе одолжение, отправив нашим гидом по волчьему кварталу.
Вольф заметно приуныл с момента их встречи и ментовские подачки ему были до жопы: Что мне ему сказать-то?..
Когтин: Да как обычно! Вам, волчарам, многого не надо. Скажи, мол, ваш сосед снизу, затопили меня, все дела. Главное – чтоб он щеколду повернул. А дальше уж мы сами справимся.
В подъезд вошли пятеро и по порядку: Вольф, Когтин, Хрюн с одним из своих бойцов и Шариков.
Хрюн мысленно подтвердил слова Когтина о пугающе узких лестничных пролётах.
Третий этаж. Вольф провёл их до нужной двери, сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями. Затем встал напротив дверного глазка и постучал.
Вольф: Мужик, ты там?
Зашуршали тапочки за дверью, сверкнул глазок; наконец, раздался голос Серова: Ну.
Вольф: Ты меня топишь, мужик. Я сверху живу, там х*йня какая-то, мужик.
Серов, видимо, обращался к пасынку: Тосик, посмотри ванну.
Вольф: Мужик, у меня там всё сейчас затопит, давай быстрее.
Серов: Ты не п*зди, ничего у меня не включено. Ты точно надо мной живёшь?
Вольф: Точно, точно, мужик. Прям над тобой…
Когтин шепотом обратился к Хрюну: Эту клоунаду нужно прекращать. Попробуете выбить?
Кабан расплылся в улыбке; вместе с бойцом они оттолкнули волка; принялись молотить ногами в дверь и кидаться на неё всем телом.
Серов за дверью переговаривался с сыном и кричал ломящимся к нему ментам: Эй! Э, сучары! Вы что там творите? Чего надо? Э, у меня тут пистолет! Клянусь, стрелять буду!
Поначалу казалось, что спецназ проигрывает, но через полминуты карикатурных стараний дверь поддалась, сошла с петель и грохнулась в коридоре квартиры Серова.
Хрюн схватил Вольфа за шкирку и затащил в квартиру, а сам – направил ствол винтовки M16 перед собой.
Убийца бежать не пытался, – сразу заметил Шариков. Вместо этого обнимал волчонка, защищая его от необъяснимой, но явной угрозы.
Когтин приказал Вольфу заняться сыном и обратился к “подозреваемому”: Серов?
Серов: Д… да.
Когтин засветил ксиву перед удивлённой волчьей мордой и монотонно произнёс: Майор Когтин, полиция Зверска, вы задержаны по подозрению в четырёх убийствах. Рекомендую не оказывать сопротивление – это может быть расценено, как доказательство вашей вины.
Вольф выхватил мальчишку из ослабевших лап Серова и оттащил в комнату по соседству от маленькой кухни, в которой они все теперь находились. На входе, у обнажённого дверного проёма дежурил один из бойцов.
Майор попытался развернуть Серова спиной к себе, но тот принялся уворачиваться: Какого ляда, я знаю свои права! Слушай, легавый… (капитан Хрюн вдарил прикладом автомата по голове Серова, тот согнулся пополам, обхватив череп) ААААГРХ!!!! Э, братья, тут БЕСПРЕДЕЛ! Подстава какая-то, БРАТЬЯ!
В подъезде отворилась противоположная дверь, сосед вышел разбираться. Он попытался пройти в квартиру Серова, но боец остановил его. И тогда сосед крикнул: Слышь, вы чё к моему братишке прицепились?
Серов закричал; лапы его уже были сомкнуты в наручники за спиной: Братик, зови решалу – тут подстава конкретная!
Когтин махнул на соседа: Э. боец, разберись с ним!
Боец схватил соседа за шею и бросил в дверь его квартиры. Тот столкнулся мордой с дверным косяком, заскулил, затем рыкнул и обернулся, готовый кинуться в бой. Но, увидев смотрящее на него дуло автомата, отступил и вернулся в жилище.
За лязгом захлопываемой двери последовал хлопок, который узнали все. На кухню вышел Вольф, шерсть на его лбу слиплась и почернела, а из маленького сквозного отверстия во лбу забулькала кровь.
Затем он свалился замертво и присутствующие увидели стоявшего за его спиной волчонка, чьи маленькие лапки сжимали шестизарядный револьвер Кольт Уокер.
Серов обессиленно выдохнул: Тосик…
Шариков хотел выхватить револьвер из лап волчонка и подался к нему, но малец в ту же секунду развернул оружие на молодого лейтенанта и спустил курок – ТАХ.
Пуля угодила в пластину бронежилета справа у плеча Шарикова. Сила выстрела развернула молодого лейтенанта боком. А затем мальчишка спустил курок снова – ТАХ. Вторая пуля прошила ему лапу и шмыгнула в бочину. Она остановилась в сантиметре от сердца, но этого Шариков знать не мог.
Он заскулил и ноги его подкосились.
Когтин направил дробовик на волчонка: Э, малец! Волыну опусти, слыш!
Но вместо этого малец направил оружие на Когтина. Однако старый майор был, как всегда, на готове. И без раздумий выстрелил волчонку дробью в грудь. Тот отлетел обратно в спальню и остался лежать у кровати.
Серов завопил, вырываясь из лап Хрюна.
Майор выругался и упал перед раненым лейтенантом.
Шариков: Босс…
Когтин обращался к спецу, дежурившему у двери: Твою мать, смотри за входом, хули ты уставился?! Так, тихо, пацан. (майор бережно взял Шарикова за плечи и усадил в угол кухни; затем снял плащ и пиджак, разорвал рукав своей рубахи и приложил ткань к пулевому отверстию в боку молодого лейтенанта)
Серов: УБЛЮДКИ, СУКИ ЕБУЧИЕ ВЫ ВСЕ!!! БРАТЬЯ, БРАТЬЯ, НА ПОМОЩЬ, БРАТЬЯ! ВОЛКИ-И-И-И-И-И!!!!! АУУУУУ!!!
В подъезде началась суета.
Когтин понимал, что каждая минута промедления может стоить ещё одной жизни. Возможно, даже его собственной. Он обратился к Хрюну: Зови ещё своих парней, быстро!
Капитан прижал Серова к стене. Тот хихикал: Парни, вам п*зда. У нас как раз желудки со вчерашнего дня пустые, мы вас на обед зажарим!
Когтин встал и подошёл к волчаре, тыча ему дробовиком в нос: Ты что думаешь, сука…
Хрюн: Группу “Хвост” на подъем, время сейчас, ура.
Вас понял, ура, – раздался искажённый радиоволнами ответ.
Затем присутствующих вновь оглушили хлопки револьверов (теперь к ним прибавился звук короткой автоматной очереди) – ТУХ-ТУХ-ТУХ-РА-ТА-ТА-ТУХ-ТУХ, ТУХ!
Спец, истекая кровью, грохнулся на пол в подъезд. И несколько волчар переступили сначала его труп, а затем и порог квартиры Серова.
Когтин: Да вы *бнулись! (он повесил дробовик на плечо, достал Макаров и направил его на толпу в коридоре) Это полиция Зверска, если вы сделаете ещё хоть шаг – я открываю огонь, выродки, ну, сукины дети! Кто первый?
Это, конечно, не планировалось, как летняя прогулка, – подумал Когтин, – но ситуация явно теперь не оправдывала даже самых приземлённых ожиданий.
Волки не остановились.
Капитан бросил Серова на пол и передёрнул затвор штурмовой винтовки.
Шариков начинал терять сознание. Он даже не мог извернуться должным образом, чтобы прижать лапу к ране. Жизненные соки стремительно покидали молодое собачье тело.
Волки заполнили всё свободное пространство кухни перед ментами. С клыков капала слюна. Волки рычали, таращились красными от ярости глазами на представителей ненавистного закона.
Их коллективный рык спугнул бы всю администрацию Зверска, включая грозного комиссара Лосева.
Кто вооружен, а кто нет – разбираться было некогда. Они же, блин. представились – полиция Зверска.
Коготь Когтина дрогнул на курке, и пуля прилетела одному из волчар прямо в оскаливашуюся морду.
После первого выстрела, Хрюн вскинул автомат и нажал на спуск – РАТАТАТАТАТАТАТАТАТА!!!!
ВЯК-ВЯК-ВЯК-ВЯК – посыпались гильзы под ноги мусорам.
Повалились на пол серые тела; истекая кровью, скуля и предсмертно дергая немытыми хвостами, размазывая красную густую жидкость по грязному паркету.
Серов: МРАЗИ, ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! ЧТО ВЫ, СУКИ! РЕБЯТА! РЕБЯТА, *БАНА РОТ, ПАРНИ!!!!!!!! ААААААААААГРХ!!!!
Когтин попытался смахнуть кровь и мозги с лица: Ёб*ный в рот! На хрена ты стреляешь очередью в маленькой комнатушке?! Да ты бы нас всех тут положил! (он подошёл к одному из ещё живых волков, направил ствол и нажал на спуск – БАХ; волчара затих)
Серов: БРАТЬЯ! БРАТЬЯ, СТОЙ, СТОЙ, СУКА!
Когтин: Капитан, заткни ему чем-нибудь пасть. Будем выбираться. (он добил ещё одного – БАХ) Лейтенант?
Шариков: М-м-м…
Когтин: Ты как?
Шариков нервно хохотнул, вложив в эту испуганную усмешку всю оставшуюся у него энергию: Ну… такое.
Эта маленькая кухня с белыми стенами стала красной. В этой маленькой кухне помещалось шесть с половиной трупов и один арестованный. Ещё один – располагался в прихожей.
Хрюн подошёл и, сочувственно вздохнув, прикрыв мёртвому шакалу глаза.
Серов кричал и вырывался, когда капитан выводил его из квартиры: П*ДОРАСЫ! П*ДОРАСЫ, МУСОРА, П*ДОРАСЫ!!! МУ-СО-РА-ПИ-ДО-РА-СЫ!!!
Природа-Мать, как много крови, как же её много… – не унимался встревоженный разум молодого лейтенанта, – Да уж… побратались мы с волками. Одной крови стали, к одному богу на небо отправимся.
Когтин, тем временем, поднял его и взвалил на плечо.
Несколько бойцов, поднявшихся на подмогу, организовали достойное сопровождение. На выходе из квартиры Хрюн ударил арестованного головой о дверной проем, тот заскулил, рассудок его помутился.
Испуганные соседи заглядывали за плечи ментам, но подойти ближе не решались. Когтин понимал, что на них, возможно, смотрят жёны и дети тех, кого они порешили минуту назад.
Когтин: Давай, парень. Больше эти шкуры к нам не сунутся. (Шариков застонал, когда майор ускорил шаг) Больно? Прости, дружище, прости. Терпи, всё будет хорошо.
Шариков: Босс, почему бронежилеты…
Когтин старался не терять контроль и, болтая с лейтенантом, попутно оценивал обстановку. Чтобы не сойти с ума от страха, он считал каждую ступеньку этой адской лестницы: Да, давай поговорим потом, малой. Мы тут в неплохую переделку попали. Возможно, ещё не всё кончилось.
Они были на втором этаже, когда услышали вопли женщин и плач детей. Те, видимо, вошли в кровавую квартиру и увидели гору трупов.
Лейтенант Шариков потерял сознание в первый раз, когда его вынесли на свежий воздух. Вернее, будет сказать – не потерял, а впервые за всю жизнь, обрёл его, перенесясь в некое другое пространство.
Звуки, запахи и вкусы смешались в одно мягкое чувство, окутавшее его в тот момент. Молодой лейтенант и сам стал этим чувством, не в силах теперь вспомнить даже собственное имя.
Он ненадолго пришёл в себя в карете скорой помощи и решил поболтать с врачом.
Нечто важное хотел спросить он у него про вводимую в его вену жидкость.