Ни свет ни заря

 Порою нам задают вопросы о смысле жизни, порою-мы задаем их, и очень часто это происходит все больше в бегах, наспех, и так же отвечается, к примеру: смысл жизни в ёлке. Живи так, чтобы достигнуть её превеликой мудрости и чтобы все события твоей судьбы складывались этак, свежо, как запах пихты, и после срастались, словно иголки на ветви в зимний мороз. Ну согласитесь, полная ересь. А порою, вот так, попивая чай, глядя на диск заходящего Солнца, ты очень часто можешь просто понять: смысл жизни в том, чтобы чай никогда не заканчивался, а Солнце-не садилось. Женя поделился чаем с Ни свет Ни зарей, и сейчас, глядя на заходящие лучи ледяного Солнца, снова начал задумываться о том, как же хорошо, что его сестре дали именно такое имя. Сказать по секрету, он любил свою сестру хотя бы за то, что она выросла такой необычной личностью. Сказать по секрету, именно за счет неординарности своей сестры Женя чувствовал, что и сам может становится неординарным. Но, как любое счастье не вечно, так и Солнце, конечно, тоже вскоре скрылось за хмурыми тучами времени, оставив закат, да и весь оставшийся день, все оставшиеся свои лучи, что были пущены туда, вниз к Земле, но ещё не достигли её основания на съеденье звездам, Луне и ночи. Так и чай кончился после вступления в свои владения мороза, снега, вечера и жажды у обоих родных. Впрочем, это их не сильно огорчило, скорее-даже вовсе не огорчило, потому что конец одного, ведь это лишь повод, чтобы начать что-то другое, новое. Например, конец чая-лишь повод для того, чтобы заварить новый, другой чай, который (воля ваша) может оказаться во сто крат вкуснее прежнего, как оказалась во сто крат Эйфелева башня красивее с балкона Ни свет ни зари, чем с её собственного балкона.

Окончание действия какого-либо вашего жизненного цикла, безусловно, несет в себе капельку разочарования. Но чем больше это разочарование, тем больше возрастают ваши возможности изменить свое будущее. Сделать так, чтобы следующий ваш жизненный цикл был вообще гениален по сравнению с вашим прежним и несостоявшимся! Ведь, представьте себе, сколько всего приходит на ум и в душу, если вы попросту (случилось так) не сумели встать с кровати вовремя с неделю подряд? А если с две? Ведь каким же сильным должно быть ваше возмущение в том случае, если вы уже неделю или две не можете побороть самого себя? А если ваше возмущение действительно сильно и искренне, должно произойти что-то, должно вам на ум прийти что-то, что произведет действительно сильные перемены и даст вам какой-то небывалый толчок, какую-то небывалую порцию гениальности! К примеру вы избавитесь именно от той вредной привычки ли, или душевной болезни, которая вам мешала жить полноценной жизнью, и в итоге научитесь не только вставать вовремя, а еще, к тому же, слушать людей и понимать их так, как не умеет это делать никто на свете! Главное лишь-продолжайте делать. Потому, ведь если вы не станете продолжать, как же вы сможете терзать себя мыслью, что делаете всё, но почему-то всё ещё ничего не выходит? Вы будете терзать себя скорее за то, что ничего не делаете, и в итоге  конечно научитесь делать это всё, но уже с большей затратой времени. Установка на работу-вот что человек может спокойно заставить себя делать сам, используя только самовнушение.

Снова сидя на своем маленьком и уже столь полюбившемся ей балкончике, Ни свет Ни заря задавала, пожалуй, один только вопрос. Будто бы в бездну ветра, в это похолодевшее время, по прошествии всего двух или трех часов со времени заката: «И, всё-таки, как мне жить?» Но ни большая медведица, столь неожиданно появившаяся на и без того звездном зимнем небе, по соседству с поясом Ориона, ни молодая Венера, не смогли или не стали отвечать ей на этот вопрос. А между тем Женя уже лег спать, да и она тоже ложилась, но в итоге не легла, а напротив-вышла на столь полюбившееся ей место, пожалуй-единственное, которое могло ещё радовать её в Париже, и решила повторить ту сказочную, терзающую её, но в то же время приятную ей ночь дум, полную погружений в себя и светлой грусти. К тому же, действительно-вопрос, на который она спрашивала ответ у звезд ли, или у индевеющих пасмурных сумерек, прозвучи он хоть где-то рядом, хоть и не в самом Париже, а, например, в Страсбурге, или где нибудь там, в окрестностях, она бы не таясь пошла бы в эти окрестности, почти голой, в одной ночной сорочке, пошитой так же модно и хорошо, как узор зимнего звездного неба. Я думаю и все мы, голые, в ночных сорочках готовы были бы побежать за этим ответом, как за кладом, упавшим столь неожиданно, как рождественское чудо вместе со снегом, и где-то там, в снегу, ползать, как последние хулиганистые дети, ища ответ, как иголку в стогу сена и радуясь хотя бы тому, что есть снег. Но ответа всё ещё нет, снег всё ещё не падает над лбом словно тоже погрустневшей парижской ночи, а те, кому всё же повезло, кто когда-то всё же нашли ответ на этот вопрос,уже давно и сами, как иголки ответов в снегу, запрятались где-то глубоко в лоне земли, под семью одеялами, или работают сейчас до сих пор над собой в укромном месте, быть может, вовсе в какой-нибудь обнищалой деревушке, что нигде-нигде нам, ищущим, их уже не найти. А значит приходится и дальше сидеть в сорочках, как бы показывая судьбе и жизни, что готовы бежать прямо вот так, почти голыми. Но почему-то мы всё ещё не подходим под критерии тех, кто в действительности заслуживает получить эти ответы. От того Ни свет Ни заре не легче, и она, попивая очередную кружечку доминиканского кофе, продолжает нежиться в морозных лучах январского холода. Но, как мы с вами знаем: кто ищет, тот всегда найдет, вот и Ни свет Ни заря, уже блуждая в своих поисках, но, между прочим продолжая делать, наткнулась на одну интересную мыслишку: «Жить надо, безусловно, в действии, ведь, только смотря вперед, только не думая вовсе о том, как ты катишься, ты научишься кататься на коньках жизни и тебе самому только в таком случае беспремерно понравиться это делать». «Здорово-кликала Ни свет Ни заря, глядя то вниз своего балкона, то на огни башни-но как достичь этого буддистского отречения от внимания к действию?» Вот, пожалуй, один из главных вопросов, который мы с вами, дорогие друзья, будем исследовать на протяжении всей этой книги… Между тем Ни свет Ни заря стала изучать звёздное небо: Большая медведица находилась сейчас удивительно точно  над крышей её дома, и озаряла девушку целой моросью новогодних игрушек, салютов, гирлянд. Тогда Ни свет Ни заря решила: проведет проекцию звездного рисунка, как будто тонкой кистью гуаши нарисованного на холсте вселенной на свою жизнь и проложит маршрут плавания до Антарктиды точь в точь этим узором. На Ни свет Ни зарю в этот момент будто сошло озарение:) Она вдруг поняла, что все те невзгоды и все те беды, которые на неё обрушились, в общем-то не очень и важны ни ей, ни тем породистым мадагаскарским тараканам в её голове, которые заводятся у всякой, пусть даже и не совсем порядочной женщины в Париже. Она поняла, что при её нынешнем расположении в мире ей, напротив, следует только радоваться. Она поняла, что если тебе уже нечего менять в жизни, для того, чтобы стать счастливым, или же следует поменять всё, то, скорее всего, для настоящего счастья не следует менять ничего вовсе. Ну, разве что поменять свой взгляд на жизнь. На такой басистой, положительной ноте Ни свет Ни заря продолжила свои ночные приключения, отправляя снова и снова бегающий туда-сюда взгляд в мир грёз и размышлений. На Луне начал дергаться левый кратер…

Глава 5

Луисиан проснулся и был готов продолжать работать. Вообще, эта фраза смогла многому его научить, хотя бы потому, что никогда в жизни ещё он не слышал её чаще, чем сейчас, живя в доме чуть странноватой, но безусловно доброй, щедрой молодой хозяйки. «Продолжай работать-говорила Луна и Ночи своему маленькому сыночку, с которым ещё вчера убежала нянчиться в каморку-продолжай работать, а не то не сможешь получить свой хлеб, и кто тогда будет кормить мамочку-у?» И сын шел и покорно, даже с неким огоньком в глазах продолжал раскрашивать жестяные фигурки. Дело в том, что Луну и Ночи не так давно бросил муж. Да, впрочем, как бросил, он к ней особенно и не прикреплялся, так, небольшой любовный роман, который своим чуть более смелым, чем нужно, воображением, породил на свет ребенка. Когда муж, который вовсе не муж, а так-с боку бантик, про-хо-димец, узнал, что у его любви будут дети, то сразу же переехал. Но Луна и Ночи была незлопамятной, и это одна из наиболее выдающихся черт бедных, кроме уж совсем погрязших в себе и в жизни людей. Пожалуй, потому, что именно бедные во всей красоте бедности ведали и будут ведать жизнь, и не перестанут видеть, что не деньги-главое мерило человечества. Даже не так: что человек может быть всё ещё тем же человеком, даже в некоторой степени более благородным человеком, даже и без денег, что человек-это и в Африке человек, а деньги-это так, приложение, ради котрого следует существовать, чтобы существовать, ведь нужно же иметь всем им какой-либо смысл жизни. Кстати, все бедняки поголовно знают, что никакого смысла жизни не существует, ведь смысл есть лишь некая установка, что принуждает нас легче работать и усерднее жить ради достижения какой-либо цели. В общем-то и всё, и на том можно было бы и покончить. И на том я, пожалуй, и покончу. Ну, всё, конец рассказа. Всем спасибо, мать-отец, а кто слушал-молодец.

Но, хотя-я, подождите-ка.. «Всем спасибо, мать-отец, а кто слушал-молодец»,-говорит и сын Луны и Ночи на сцене маленького коста-риканского театра. Дело в том, что Луна и Ночи вместе со своим шестилетним сыном зарабатывает на жизнь продажей детских ирушек-жестяных баночек, которыми изобильствует каждый океанский прибой, а параллельно выступает на сцене малого детского театра, занимается как бы благотворительностью. Но бывают в Коста-Рике и благотворители, а потому она получает примерно ту же сумму, ну или половину от того здесь, что выходит получить там, на ярмарке. В общем, Луисиан по крайней-мере поучился у Луны и Ночи самой главной жизненной установке: «Продолжай работать». К тому же (Луна и Ночи была сегодня необыкновенно щедра), он получил ещё и главный принцип жизни: "Ничего страшного, что не получилось-бывает! Ты жив сегодня, и, возможно, ты будешь жить ещё и завтра, к тому же, ты точно знаешь, что ты жил и был сыт вчера, а всё остальное, разве повод это для того, чтобы становиться грустным? Как минимум это-то, что делает тебя живым, а все смыслы жизни сводятся в итоге к тому, чтобы быть живым, ведь именно это делает тебя счастливым и именно ради этого стоит для всего-всего стараться. Ну, а если стараешься, но не получается, так и что ж? Ты уже добился того, ради чего старался-ты жив, к тому же, путем своей работы ты можешь это всё ещё и преумножить." Конечно, всего этого своему сыну Луна и Ночи уже не говорила, но, пожалуй, это всё додумал и высосал из пальца сам Луисиан. Что ж, каждый вертится так, как он сам чтёт нужным. В любом случае, он понял, что всегда, абсолютно всегда следует быть позитивным, даже тогда, когда сам толком не знаешь: «Ккак им быть?» За рассуждениями о позитиве, за установками о жизни и о том, как с ней быть, если уж она есть, Луисиан провел первую половину дня и всю ту замечательную часть времени, когда цикл жизни только-только начинается, и ты как будто не живешь, а ешь свежий хлеб жизни… Но всё в нашей жизни когда-то заканчивается, так закончилось и это, несоизмеримо радостное событие. Луисиан приступил за работу, и тем самым прогнал с себя ту безусловно хорошую бодрость духа, которая ему попалась на зуб во время пребывания в Коста-Рике. Надо было что-то делать, и теперь, как никогда раньше, Луисиан стал четко, стремительно думать над своим положением… В обществе. Ладно-шучу. Не в обществе. Но, в любом случае, Луисиан так и сел, так и продолжил думать о разных вариантах развития событий, глядя на эту чуть тепловатую, чуть зациклившуюся в самой себе реку жизни под названием Мировой океан.

***

Времени было уже за полдень. Дионисий добрался до аэропорта в Сан-Хосе и купил билеты на два самолёта: сначала до Атланты, а оттуда уже в Париж. Конечно, это ему стоило немалых денег, но Дионисий был сам по себе человек позитивный, всё таки, все они здесь, в Южной Америке такие! Умеют ведь! Вот бы и нам научиться! А потому на деньги не обращал внимания. Дионисий, больше того, думал, что деньги-зло, и как только к нему в руки попадали какие-либо деньги, сразу же старался их потратить. Всё-таки, так спокойнее. Вот и сейчас, получив немного деньжат после посещения своего банка-огромного деревянного сундука с горстями золотых монеток, лежащих там уже довольно долго, как семейное наследество, он решил, что, раз уж делает благое дело, то нечего и деньгам залеживаться. В общем, спустя пару часов Дионисий должен был бы уже вылетать.

Глядя на целые колонны красных машин такси, выстровишихся так, будто сейчас здесь должен произойди как миниимум заезд коста-риканских гонщиков со всего города, Дионисий размышлял о разнообразии, и в то же время-единообразии всех без разбора земных городов, в которых ему случалось находиться. Ну, к примеру-вот эти пальмы. Да, впрочем, и небо, и какое-то старинное белое здание, чем-то похожее на вашингтонский белый дом, и чуть потрескавшийся от жары сухой, светло-сеерый асфальт, в конце концов, девушки, до которых ещё не добрались скалистые зубы прогресса так, как они добрались до европейских девушек-всё это одновременно и вязалось и не вязалось у Дионисия в голове с тем, что он готовился увидеть на узких и заснеженных улочках Парижа. Он, возможно, из-за жары и оттого, что ничего и не ел толком сегодня, в конце-концов пришел к выводу, что сходство и различие, жизнь и смерть, любовь и ненависть, даже сам Земной шар и всё к нему неотносящееся-это всё равно одно и то же, ну вот как если бы мы стали сравнивать снег и дождь.

В общем, Дионисий потерял свой билет самолет. Да, и ведь вот так бывает, это означает, что и он-далеко не самый везучий человек. Или, быть может, то на него повлияла знаменательная потеря?? Ведь Луисиан потерял не только золотую пчелу, ведь вместе с ней он потерял ещё и уйму золотых приключений, которые могли бы ожидать его впреди, если бы он не поехал во Францию. Впрочем, его ведь тоже можно понять. Больше того, в этой ситуации он поступил как никогда правильно, и вряд ли вообще нужно преребирать советами в чётках голов тех людей, которые делают семейный выбор.

Как бы там ни было, Дионисий всё ещё потреял билет на свой самолет до Атланты… Возможно, тот выпал, когда Дионисий, от не в пример жаркой погоды пошел в туалет умываться и открывал свой походной рюкзак, чтобы спрятать ещё не успевшую нагреться воду. Возможно, билет вытащил какой-нибудь незадачливый и не очень честный коста-риканец. Возможно, билет просто потерялся и Дионисий его ещё успеет найти. Но, знаете, порою человеком начинают управлять настолько сильные чувства, что всё, что будет происходить дальше, даже в ближайшие два часа, просто перестаёт его волновать. Это я называю жизнью. Что ж, по хорошему, так оно и есть. Но вот как бы всегда человеку забывать обо всем на свете и жить только тем фактом, что уследил за бабочкой, которая пару мгновений назад пощекотала его нос? Дионисий решил: найдется-и хорошо, а не найдется-так и чёрт с ним! Не такой уж он и благородный, чтобы во что бы то ни стало возвращать пчёлку. Скорее всего, место в раю ему вовсе не обеспечено, даже в том случае, если он ещё и есть, этот рай. Другое дело, что Дионисий потратил свои последние деньги, и ему придется в самое ближайшее время найти работу или начать голодать. Но, интересный факт, когда человеку действительно что-то нужно, почти всегда временные рамки кажутся вполне достижимы, очень даже велики, или вовсе не кажутся, а так, маячат где-то на горизонте, как строгий, но вполне реальный факт, как в детстве контрольная по геометрии. Дионисий решил: билет пусть живет своей жизнью, в конечном счете, отрицательный опыт-это всё ещё опыт, как и раненый лев-всё ещё лев, так что лучшим исходом здесь будет ещё пару раз поискать билет в своем рюкзаке, и за это время придумать что-нибудь, что дало бы опыт, который иногда называют опытом на всю жизнь. В общем, до того, как прилетит его самолет, Дионисию надо было бы успеть сделать что-то безбашенное, что, к тому же, научило бы его жить. Дионисий так же решил: за эти два часа (не самое долгое время, скажем прямо), что у него остались, попробует заработать на самолет, что, если откинуть все составляющие и дать мозгу простое указание: «Заработай-ка мне на билет на самолет, а иначе умрешь», вполне реально. Да и вправду: это же там не купить билет из Москвы в Австралию или Колумбию, тут ведь недалеко, всего лишь до Атланты, просто взять и как-бы перелететь на небесной маршрутке, так что поездка будет стоить, ну, самое большое, это если на русские деньги-тысяч пять. У Дионисия как-то сразу, уж не знаю, от жары ли, так по-разному влияющей на людей (говорят, египтяне построили пирамиды именно потому, что было жарко. Ну, как бы именно их мозг, потому что на жаре, стал способен на такую мысль), или от немного солоноватой воды, текущей в коста-риканских трубопроводах, созрел план, как он может заработать за это время денег, если не на новый билет на самолет, то хотя бы на дорогу обратно. Всё дело в том, что Дионисий заприметил парочку кокосовых деревеьев при подъезде к аэропорту, ещё где-то там, за пару километров. В принципе, добраться до них ему, натренированному годами в забегах за коровами и всяким прочим скотом, что живет на аргентинских фермах, было нетрудно-минуты три или четыре. А там можно продавать их горами, сколько только сможешь унести, расщедревшимся от жары туристам. Что ж, сказано-сделано, и вот Дионисий, немного клубясь, впрочем, как и карибское Солнце, ускорялся сквозь чуть испаряющийся асфальт.

Глава 6

До кокосвых пальм добрался и вправду быстро, впрочем, зато долго на них залезал.. По пути встретил ещё одного такого же весельчака, который зачем-то наловил уснувших бабочек и теперь нёс продавать их. У этого весельчака был скутер. Дионисий, пользуясь своим красноречием, полученным ещё в молодости от французской мамы, сумел договориться, что задаром покупает корзинку, висящую на этом скутере, а взамен не говорит полиции ни о чем, что хоть как-то связано с контрабандой бабочек.. В общем, он набрал себе много-много кокосов в корзинку, и по пути уронил один-пришлось выпить всё содержимое, чтобы оно окончательно не запачкало его белоснежную футболку. К сожалению, молоко было с огоньком и с латинской харизмой, а потому футболка всё же оказалась грязной. "Не беда",-решил вдруг повеселевший Дионисий и попросту снял грязную вещь. В Коста-Рике вообще к этому относились спокойнее, чем в Европе, и почти везде, идя по улице, можно было встретить мужчину с голым торсом или женщину в ярком купальнике. "Ещё бы надеть очки.. Этакие, как у наркобарона из знаменитых американских фильмов, и готов. Туда, на вершину золотистой мафии!»-с присвистом подумал вдруг Дионисий. Когда живешь налегке, жизнь вообще почти всегда чрезвычайно радостна, а те неудобства, которые ты испытываешь, лишь дают тебе драгоценный опыт. Интернесная неожиданность-почти всегда, если только человеку удается взять себя в руки, а не погрязнуть окончательно в безденежье, граничущем со смертью и беспримерной ленью, почти всегда человек, прошедший бедность, имеющий как раз тот драгоценный опыт, о которм я говорил, становясь на путь истинный будет тем богаче и успешнее, чем беднее он был. Но богатство-дело временное. Это Дионисий понял, ещё когда взял часть родительских денег из сундука, зарытого где-то на белоснежном Коста-Риканском пляже. Конечно, он сразу отстроил себе и дом, размером почти с полноценный английский особняк, а после женился на хозяйственной девушке. Неожиданно, но вполне закономерно, вскоре всё как-то само собой развалилось. Ответ на вопрос: «Почему?» так никому до конца и неизвестен, но скорее всего всё же потому, что всё это было не делом его собственных рук, для него это было лишь приятным эхом прошлого. Сам Дионисий для себя решил, что он просто присытился хорошей жизнью. "Тут было, как с диетой и правильным питанием, думал он-совершенно точно, что, сорвавшись один раз, к примеру, после того, как с месяц питался одними куриными грудками, ты найдешь чуть ли не смысл всей своей жизни в простом маленьком тосте с джемом и орехами, но скорее всего, отстроив свой особняк, поженившись, как это сделал и сам Дионисий, начав есть с недельку так, по одному тосту в день, ты уже через короткий срок перестанешь вовсе получать всякое наслаждение". Спорное решение? Возможно. Но Дионисий-упёртый француз. Он оставил все свои сооружения-сдавать туристам в аренду, открыл банковский счет, куда переводил полученные от аренды деньги, а сам переехал жить сюда, на аргентинскую ферму.

Возможно, единственной его мечтой оставалось обеспечить достойное будущее своим детям, используя деньги с этого счета. Но используя их с умом, а не так, как все. Не отдавая своих детей учиться в какую-нибудь дорогую школу, где их если и поменяют, то не в лучшую, а, скорее, в худшую сторону. Нет, его дети будут учится в самой простой французской школе, носить вполне аккуратную, но не брендовую одежду, не играть в приставку вечера на пролёт, а скорее читать классические книги. Чтобы им за счастье было бы съесть мороженое после долгих июньских прогулок-в общем, чтобы его дети просто-напросто не пресыщались жизнью. С другой стороны, Дионисий чётко решил, что не станет много работать, пропадая на работе до самого утра. Имея такой запас денег у себя в кошельке, он не станет ставить работу выше семьи, и они обязательно возьмут за правило гулять в парке у озера перед ужином. У них с женой обязательно будут двое, трое детей-ведь вместе веселее живется. Она не станет тратиться на пластические операции и покупать дорогие, ненужные норковые шубы, о, нет! Но, быть может, его жена четко поймет, каково её любимое дело, и он обязательно поможет ей провинуться в этом деле… В конце концов, у Дионисия на счету обязательно будут деньги на приятные и дорогие подарки. Но Дионисий никогда не станет тратить много денег на себя. Ух, как это его разобрало от распития молока из кокосов:)

И вот, значит, Дионисий шел, побалтывая плетёной корзинкой с деликатесами, которые для кого и не деликатесы. С неба, ещё столь солнечного и ясного, как кожа какого-нибудь не совсем дозревшего, вот ещё чуть-чуть, цитруса, теперь как будто падал выжатый начисто сок. Впрочем, оно и понятно-лето в латинской америке часто бывает тропическим, и как маленький мальчик в России выйдет вдруг на улицу за хлебом и по привычке начнет ловить языком снег, так и здесь местные дети выбегали под мерные звуки дождя, падающие, как свежевыжатый сок в соковыжималке пятизвездочного отеля. Но вот мимо прошел тот самый парень, который торговал бабочками, и его взор сразу заприметил, каким образом можно вернуть корзинку. Смекнув, что его наигранно дружелюбный, любимый гость и сам сейчас занимается не меньшей, а то и большей (кокосы всё же-имущество города, а бабочки вот как-то нет) контрабандой, он так же быстро забрал корзинку из рук грабителя, как ещё недавно отдал её, казалось, с концами. В общем-то, Дионисий этому не сильно расстроился. Он вообще был человеком, которого непросто было расстроить, несмотря на то, что поначалу не казался таким. Что ж, так никогда не доверяйте первым сложившимся впечатлениям. Хотя бы потому, что самые интересные люди, как бы проверяя вас на прочность, при том и сами не зная, как справиться с этой причудливостью, никогда при первом знакомстве не показывают себя настоящими и живыми. Но дождь пошёл, и даже тонкая нить наших рассуждений не смогла на него повлиять, как и на то, что маленький мальчик, впервые в жизни вышедший помогать отцу на работе, ни с того ни с сего, радостный, что ему удалось заработать сразу так много денег за один раз, побежал и уронил всю стойку с кокосовым молоком, бережливо выставленным, как реклама, на всеобщее обозрение. На удивление, сделал он это на глазах у как раз проходившего мимо  Дионисия. Дионисий и сам не ожидал такого поворота событий, как будто в каком-то кино подстроенных не совсем дальновидным режиссером, надеющимся, что порыв, посыл поступка затмит его ожидаемость. Но иногда даже сама жизнь, не кино, именно такова, предсказуема, и это лишь говорит о том, что каждый получит по заслугам, и в своей справедливости никто не будет выглядеть огорченным. Дионисий испытывал чересчур приятную радость, как от томления, как это бывает, когда долго-долго делаешь какое-нибудь сложное, но нужное для себя дело, и зашел так далеко и так устал, что хотел сдаться, но всё же не сдался и продолжил работать. Так бывает, когда не знаешь, сколько ещё секунд, или минут продержишься, чтобы побить свой же собственный рекорд и когда не знаешь, насколько сразу улучшишь свое и без того хорошее положение. В общем говоря, как будто стоишь в планке на мировой рекорд. Дионисий понимал, всеми венками и сосудиками почти приземлившейся своей души понимал, что должен сейчас подойти и без слов поставить корзинку перед отцом с мальчиком, хотя бы потому, что ребенок не должен столь ложно истолковать себе бытие жизни. Но ноги как будто какой реактивной или инопланетной силой тянули его вперед. К тому же, словно то было знаком судьбы, при быстром взгляде Дионисия на отца с мальчиком и при их быстром ответном взгляде не произошло такого взаимодействия, которое обычно побуждает к дальнейшему контакту. В общем, не произошло такого взаимодействия, которое обычно происходит между вами и тем замечательным господином-зазывалой, проходи вы мимо парфюмерного магазина или турагенства. Судьба как бы говорила Дионисию: решай сам. И он решал, пользуясь ещё одним своим замечательным качеством, которое получил, будучи аргентинским фермером, когда к нему с допросами приходила налоговая испекция: быстро и уверенно принимать решения. Он взвесил все за и против, будто свпомнив в миг, что, по сути и там и там он лишь занимается благотворительностью. Конечно, он так же молча, как то себе и представлял, подошел к отцу с мальчиком и отдал им их по праву не принадлежащие кокосы, а после удалился. Снова и снова, будто на перемотку поставленный, или в перспективу заключенный дождь барабанил по чуть одеревеневшему от блаженства лику Дионисия.

Конечно, Дионисий в итоге вспоминл, что купленный им билет остался у самой контролерши-дело в том, что Коста-рика-это гостеприимная, очень домашняя страна, и роль продавщицы и контролерши здесь исполняет одна и та же женщина, а так, как бумага в принтере закончилась, девушка за окном пообещала пустить Дионисия на самолет и так, без билета. А он, будучи человеком доверчивым, к тому же верившим в справедливость, без тени сомнения согласился. Не выходи он из той кафешки, не попробуй поднесенные ему опомнившимся хозяином хотя бы булочку с кофе за их счет, Дионисий никогда бы, пожалуй, и не вспомнил о билете, и не улетел. Такова мораль шестой главы, друзья, и никогда ещё хорошие поступки не оставили бы людей без такого же ответного добра. Взлетая на самолете, он глядел в чуть покрывшееся грязью и пылью серебристое оконце. В оконце, что было покрыто так аккуратно и, казалось, с таким изяществом, что пыль в итоге оказалась, конечно, не на самом окне, а в душе Дионисия. Стюардесса разносила прохладительные напитки, а Дионисий думал: как же всё-таки странно, что все те люди в бизнесс классе, безусловно имея такие же условия, как и он в прошлом, до сих пор не додумались, что истинная сила в смирении. Сейчас Дионисий был в таком хорошем расположении духа, что спросил об этом своего соседа-слегка молодого, одетого стильно, но с тем отрицанием красоты и вкуса, которым обладают только программисты, человека с компьютером-«В чем же истинная сила?" Впрочем, и сам Дионисий был, конечно, ещё далеко не богом, а потому иногда и забывал, что бывают в мире другие склады сознания, помимо его собственного. Забывал он и то, что у всех своя правда, и ещё неизвестно, кто в итоге действительно окажется прав, да и окажется ли вообще. В таком случае все люди в принципе на этапе зарождения идеи неправы. В таком случае удивительно верно звучит утверждение-мысль изреченная есть ложь. И молодой человек с компьютером не ответил Дионисию, но не из-за грубости или непонимания, а попросту потому, что был глухой. Тогда наш путник и вспомнил о своей, впрочем, как и любой человеской необразованности. Ведь и вселенная не бесконечна, и не будет здесь находится всегда, а меж тем мы все время думаем, что именно вселенная-монолитна. Так и у людей с ограниченными возможностями абсолютно другая вселенная, абсолютно своя жизнь. А, как следствие, и абсолютно свой смысл жизни. Сложно когда либо судить. За окном пролетали птичьи стаи.

Глава 7

Ни свет Ни заря почти что впервые в жизни встала поздно, потому что, похоже, ночью переутомилась. Конечно, оно и не мудрено. Девушка настолько вошла в раж, что почти до самого времени, как проснулся её брат, наблюдала за человечками. Потом хотела приготовить завтрак, и, более того, завтрак приготовила, но как-то забылась, запнулась, в общем, не выдержала в итоге веса своего сознания, и прямо на кухне, хоть и успев заварить будильник, заснула. Конечно, будильник ей звонил, и конечно не дозвонился. Ведь кому же удастся дозвониться из чайника? А Ни свет Ни заря, будучи всегда чрезвычайно оригинальной на всякие поломки, из сотен тысяч вариантов мест, куда можно было бы положить будильник, возьми и выбери спросонья, хотя скорее, с сильного недосыпа, именно это место. Хорошо хоть, никакого электрозамыкания не произошло или ещё чего-нибудь в этом роде. Женька у Ни свет Ни зари тоже тот ещё приколист-заснял целый фотоколлаж, который не снимают даже девушки на осенних фотографиях, того, как сестренка спит, с разных ракурсов. И вместе с чайником, и приоткрыв левый глаз, и закрыв сковородкой правый, в общем-порезвился на славу. Не потрудился и сбегал распечатать в мастерскую неподалеку снимок этих миллионов снимков, а после устроил квест. Квест заключался в том, что Ни свет Ни заре нужно было найти свой телефон раньше, чем он успеет выгрузить какие-либо фото, а Женька поставил их все на автовыгрузку. Конечно, Женька приехал не только раздражать сестру, он просто видел, что с ней происходит что-то не то, а сейчас он просто пробовал её немного перетормошить на верный лад. Ну вот как берешь мешок картошки, в котором сверху одна гниль, или чай с неперемешанным сахаром, и диву даешься: как же неудобно и неприятно получилось. Но после побарахтаешь этак мешок, пермешаешь чай одной ложечкой, и, глядишь-картофель самый что ни на есть средний, и даже выше среднего, и чай даже чуть чуть пересластил. В общем, примерно то же самое рассчитывал сделать Женька с Ни свет Ни зарей. Ну, а как ему ещё было поступать? Не становится же ему для Ни свет Ни зари личным психологом. Все равно смолчит, а только хуже сделаешь-смолчит, но заметит, что со стороны уже всё-всё видно, и только сильнее себя загонит туда, назад, в берлогу недуга и ужаса, из которой её вроде как выманили. Пусть и выманили путём обмана, немного путем силы, по большей части-используя рьяный эффект неожиданности. Но сейчас следовало как-то спасать ситуацию, монументально важно было сейчас сохранить хотя бы то, что выманилось, сделать на том месте зарубку. Короче говоря, Женька каким-то образом прознал, что Ни свет Ни заря хочет совешрить путешествие по маршруту звёзд (ну, или зачем она там рисовала Большую медведицу), и нарисовал, пока она спала, а будильник кипятился, наверное с десяток разных таких маршрутов. Одни проходили через Россию, другие-вовсе ни через одну страну, как-то благодаря своему строению удачно огибая острова и материки. Всё это лежало в одном месте, и Женя как раз рассчитывал на всплеск эмоций в её голове, который, как бы, как разряд тока заново запустит её жизнедеятельность. Ни свет Ни заря нашла, притом не то, что не обиделась, а напротив-даже обрадовалась квесту и весь оставшийся день ходила веселая. Женя было подумал, что затея удалась. Он начал незаметно для себя ловить огонек в её было потускневших глазах, покуда Ни свет Ни заря снова не ушла спать и он не смирился с мыслью, что тот огонек был лишь отражением его огонька. Её же огонек, ну, вон он-то, при-лег… Ни Свет Ни заря снова, похоже до зари, пошла на балкон.