Феликс Эдмундович Дзержинский – Железный Феликс, создатель ВЧК, активный борец с контрреволюцией и саботажем – официально возглавлял комиссию по организации похорон и, не доверяя никому, сам хотел оценить качество выполненных работ. Пристальным взглядом он осматривал строящееся сооружение. Ветер трепал полы длинной кавалерийской шинели, хлестал по голенищам начищенных до блеска хромовых сапог. Плотники работали быстро, не отвлекались, строительный материал имелся в нужном количестве, саботажников и контрреволюционеров не наблюдалось.
Сооружение имело вид большого ящика, закопанного наполовину в землю. Расстояние между ступенчатой крышкой и деревянным настилом в подземелье, где планировали установить гроб, было значительным – метров пять-шесть. Внутреннее пустое пространство заполнялось стуком молотков, звоном пил и свистом морозного ветра в щелях между плохо пригнанными досками. Пахло свежей сосновой смолой и дымом от костров.
– Осторожнее, товарищ Дзержинский, здесь скользко, – предупредил проверяющего Степан Петрович, показывая топором на обледеневшие доски.
– Да-да, спасибо, товарищ, спасибо, – ответил тот задумчиво и прошёл вперёд, пытаясь разглядеть в холодной темноте внутренности склепа.
С тыла его прикрывал Климент Ефремович Ворошилов – герой Гражданской войны и будущий «первый маршал», – он тоже был членом комиссии по организации похорон. В юности Клим работал слесарем на паровозостроительном заводе, уважал опасное производство и старался без нужды не рисковать.
– Феликс Эдмундович, осторожнее, а то навернётесь, не приведи господи… Скользко-то как, – остерегал он товарища, растирая ладонями замерзающие уши: новая суконная фуражка плохо защищала от холода.
Но Дзержинский в своей меховой шапке его не слышал, а может быть просто хотел показать, что не гоже шановниму пану и потомственному шляхтичу проявлять трусость на глазах у простолюдинов, за свободу которых он всю жизнь боролся. Сгибаясь под деревянными балками, Железный Феликс упорно лез дальше – в сумрачную пустоту.
Объект государственного значения возводился в крайне сжатые сроки. Строители экономили на всём и в первую очередь, как водится, на соблюдении правил и норм техники безопасности. В результате случилось то, чего все в душе опасались, но никто не ожидал: скользкие незакреплённые подмостки разъехались, … и долговязый председатель комиссии, взмахнув как серая цапля крыльями кавалерийской шинели, полетел вниз.
Так и разбился бы пламенный революционер о мёрзлое дно могилы пролетарского вождя, если бы не чудесное спасение. Но уберегла его не святая польская заступница – Матка Боска Ченстоховска, имя которой Феликс успел про себя помянуть в полёте, а простой русский парень, крещёный в православие, а ныне убеждённый материалист и комсомолец – Алексей Круглов. Он что-то там строгал внизу, но услышав треск ломающихся над головой досок, отбросил топор и, вытянув руки, смягчил падение костлявого тела. Обнявшись, они с грохотом упали на дощатый пол – Круглов внизу, Дзержинский сверху. Несколько ледяных обломков завершили быстрый обвал, засыпав щепками тощую чекистскую спину. При каждом ударе промёрзшие доски издавали мелодичный звон, как будто тело Феликса действительно было железным. К счастью никто не пострадал, если не считать двух-трёх царапин и порванной шинели.
– Феликс Эдмундович, вы целы? – кричал сверху Ворошилов, а Степан Петрович уже опускал вниз деревянную лестницу.
– Всё в порядке, – отозвался Дзержинский. – Цел. Меня тут один товарищ поймал. Сейчас вылезу.
Но вылезти ему не дали: сверху, цепляясь длинной винтовкой за острые обломки, уже спускался красноармеец Николаев, отправленный Ворошиловым на подмогу. Перетянутая кожаным ремнём солдатская шинель раздулась колоколом и чуть не накрыла Дзержинского с головой. Он отошёл в сторону…
Как известно, беда не приходит одна. Зыбкая дощатая твердь вторично разверзлась под ногами создателя ВЧК, и он провалился ниже самого нижнего уровня пола, но на этот раз не целиком. Вероятно, тот, кто управлял судьбой пламенного революционера, решил, что ему ещё рано отправляться в преисподнюю, и перехватил на полпути.
Под левым каблуком наркомовского сапога треснула только одна предательская доска, и под землю ушёл не весь Феликс, а только одна его нога, да и та не выше колена. Дно котлована, выдолбленного на морозе с помощью динамита, для экономии времени решили не выравнивать, а просто застелили досками, подложив снизу вместо фундамента просмолённые брёвна – в одно из таких углублений и провалился Дзержинский. Попытка выбраться без посторонней помощи не удалась: треснувшая доска клещами зажала сапог.
Подземная часть недостроенного склепа освещалось несколькими керосиновыми лампами, развешанными на гвоздях по углам. Унылая рабочая обстановка, в центре которой до этого находился Алексей, неожиданно пришла в движение: ожили картинки Страшного суда из ярмарочного театра теней. Он видел такое однажды в далёком детстве, когда в Подольске гастролировал бродячий цирк. Долговязый Феликс с острой мефистофельской бородкой скривился на один бок. Он как механическая кукла поочерёдно поднимал вверх костлявые руки и шевелил длинными пальцами, проверял все ли суставы целы. Перепуганный Николаев с винтовкой наперевес бегал вокруг него, не зная, что делать, и не понимая, кто виноват. Иногда, чтобы лучше рассмотреть охраняемый объект, он подпрыгивал и приседал, поднимая вверх облачка морозного инея и стружек. Вслед за ним по деревянному полу и стенам подземелья метались чёрные тени, образуемые тусклыми светильниками. Лампы сильно коптили, и сладковатый запах дешёвого керосина прибавлял картине ощущение потусторонности.
– Вроде бы все кости целы, – сказал Дзержинский, закончив разминать пальцы. Резким движением руки он стряхнул прилипшие к шинельному сукну опилки и для проверки ещё раз дёрнул зажатую ногу. – Эй, служивый, – остановил он Николаева, – подцепи-ка штыком доску – я ногу вытащу.
Получив чёткую команду, красноармеец перестал бегать, положил винтовку на пол и стащил зубами трёхпалые армейские варежки. Алексей заметил на тыльной стороне левой ладони свежий шрам от сильного ожога в виде бесформенной кляксы. Закоченевшими пальцами Николай отстегнул штык, встал на одно колено, сунул стальное жало в щель между досками и надавил. Импровизированный рычаг выполнил порученную работу: доска с треском отскочила в сторону, и пленник оказался на свободе. Но сам спаситель не удержался и по инерции рухнул лицом вниз. Чтобы не расквасить нос, он выставил вперёд руки и зацепил корявыми пальцами винтовку – гладкий металл скользнул по ледяной доске и личное оружие провалилось в только что открытую щель.
– Упустил, растяпа, – вместо благодарности обругал бойца Феликс Эдмундович. – Доставай скорее! А вы, товарищ, посветите тут, чтобы лучше видно было, – приказал он Алексею.
Круглов снял лампу с гвоздя и сунул её в пролом между досками. Жёлтое пламя качнулось и осветило неровную землю под полом. Винтовки нигде не было…
– Сгинула, – растерянно сказал Николай и для верности потыкал штыком в мёрзлый грунт.
Грунт был твёрдый, но винтовки всё равно не было. Он сунул руку в щель по самое плечо и принялся шарить из стороны в сторону.
– Здесь какая-то яма, товарищ командир, – сказал Николаев, повернувшись к Дзержинскому.
– Какая ещё яма?
– Глубокая. И оттудова, навроде, тепло идёт…
– Чушь какая-то, какое ещё тепло… Товарищ, – обратился он к Алексею, – посмотрите вы, что там.
Алексей гвоздодёром оторвал ещё несколько досок, расширил отверстие и опустил лампу вниз. Теперь они смогли всё хорошо рассмотреть. Прямо под ними в земле чернела глубокая трещина. Камень, брошенный вниз, несколько раз стукнулся о её стенки и затих в неизвестной глубине. Сюда действительно могла провалиться винтовка. Фонарь, опущенный на верёвке, позволил разглядеть участок старой кирпичной кладки. По всей вероятности, это была облицовка древнего Алевизова рва, выкопанного ещё в XVI веке и засыпанного сразу после наполеоновского нашествия. Если верить летописям и старым чертежам глубина рва могла достигать в этом месте более 10 метров.
– Похоже, что винтовку мы оттуда уже не достанем, товарищ Дзержинский, – сказал Алексей.
– Печально, – ответил Феликс Эдмундович, – оружие нашей армии сейчас крайне необходимо. Гражданская война закончилась, но империалисты разжигают новую войну. Надо готовиться к отпору. Посмотрите-ка ещё, может быть она ремнём за камень зацепилась.