– Вроде как,– с сомнением в голосе ответил я.
– А нам сказала, что по полной впаяет, если ты не согласишься на её предложение, – сказал Димон.
Он выглянул в окно, словно хотел убедиться, что за ними не было слежки.
– Какое предложение? – я переспросил.
– Откуда нам знать? Она сказала, ты сам знаешь, – сказал Алик.
– А что вы меня сдали? – с обидой в голосе я спросил у своих друзей.
В ответ Серёга, а с ним и Димон подняли свои футболки. Их тела были сплошь покрыты синяками.
– Я не буду показывать свое синее место,– добавил Алик.
– Она всю ночь на нас удары из каратэ отрабатывала.
– Ладно, пацаны, понимаю, – сказал я,– пойдёмте, чаю хоть попьем.
– Ну, что ты согласишься? – тараторил нетерпеливый Алик.
– Да вы что, с ума сошли? У меня учеба! Нет, не могу я на это пойти. Раз отпустили, значит, ничего у них особого на нас нет,– сказал я.
Друзья молчали.
– Может, конечно, и так,– добавил Димон.
– Короче, забейте, ничего не будет.
Мы начали рассказывать друг другу о пережитом, хотя некоторые подробности я все же скрыл, я не стал рассказывать про задранную юбку Ольги Григорьевны, и о её предложении. Вскоре мы уже смеялись над ситуацией. И сидя в баре «Тюлпан», который напротив дома, делились приключениями со знакомыми. В этот вечер мы были героями, все хотели с нами пообщаться.
***
– Да что вечно кто-то колотит в двери? – возмущался я, открывая глаза. На часах было час дня, стук продолжался.
Я думал, это друзья мои вновь явились, и в одних трусах поплелся открывать дверь. Но на пороге стояли мать Сереги, Бабушка Димки и отец Алика. Сперва из того шума, что они издавали, я ничего не понял, но потом Галина Николаевна, бабушка Димки, мне всё разъяснила.
– Утром приехали, сказали, вещи пусть собирает, что долго, говорят, вам внука не видать, и увезли, – плача рассказывала Галина Николаевна, – Я в отдел, и уже в кабинете нам вот троим, значит, и Ольга Григорьевна говорит: «Либо он, то есть ты, делает, как она сказала, либо они по полной срок мотать будут, и ещё за побег добавят».
– Какой побег?– удивлённо спросил я.
– Она их, видите ли, официально не отпускала, – сказала Галина Николаевна и расплакалась.
– Слушай, я тебя очень прошу,– вмешался отец Алика, – сделай, как та женщина просит, я тебе свою машину отдам, очень тебя прошу!
– Я, я тебе денег дам, – запричитала мать Сереги.
– Да ничего мне не надо от вас. Но я не хочу, вы, понимаете, не хочу. Да что же это такое, я что управу на неё не найду! – искренне возмутился я,– у меня свои люди в милиции найдутся.
– Делай что хочешь, только, чтобы отпустили сына моего, – взмолился Абасов старший.
– Я сейчас разберусь, вот только оденусь и разберусь. Думаю, скоро их отпустят.
Выпроводив ревущих и стонущих родственников друзей, я быстро оделся и отправился к Артуру, мужу мой тёти. Они меня внимательно выслушали, пришлось рассказать всё так, как есть, от тёти скрывать что-либо не было смысла, она могла читать по моим глазам.
– Ты же, надеюсь, понимаешь, что попался на преступлении и довольно серьёзном притуплении. Если ты требуешь по закону, то тогда придется и вам всем отвечать по всей его строгости. А против Мор я пойти не могу, да что я, сам Туманов, начальник милиции против неё не пойдёт. У неё такие покровители там наверху, что нам тут и не снилось, она родственница самого министра, – сказал Артур.
– Знаешь, сам виноват,– вступила в разговор тётя,– я с тобой уже давно справиться не могу, катишься явно по наклонной. Я думаю, тебе повезло, что встретилась такая женщина, она быстро воспитает и человека из тебя сделает.
– Да она старше меня!
– Ничего страшного, к тому же она красивая, я видела её. Все лучше чем тюрьма.
– Я думаю, что тебе ещё завидовать будут,– добавил Артур.
Да, помощи я не получил, либо бежать, и друзьям хана, либо – сдаваться.
На меня напала злость, и я направился прямо в отдел.
– Мне к Ольге Григорьевне, – сказал я и смело зашагал к её кабинету.
Ладно, ладно сейчас я ей покажу, расскажу, что нельзя так давить и унижать людей. Я ворвался в её кабинет без стука и, закрыв за собой дверь, чтобы не мешали мне все высказать. Майор стояла возле стола и удивлено смотрела на меня. Но вместо того, чтобы сказать все то, что было запланировано, я подошел к ней, развернул к себе спиной и задрал ей юбку. Не оказывая сопротивления, она словно этого и ждала, нагнулась, подав таз назад. Я вошел в неё и словно животное яростно пытался таким образом убить её. Когда всё закончилось, я пришел в себя и, застегивая брюки, осознал, что наделал, я испугался того, что натворил. Ольга Григорьевна, одернула юбку, убрала с лица упавшую прядь волос и сказала:
– Теперь у тебя только два пути: либо я тебя к прокурору за изнасилование, либо ты меня в ЗАГС.
– ЗАГС,– ответил я обречённо.
– Отлично, сладкий мой. Значит так. Выходку эту прощаю. Я не люблю, когда не я руковожу процессом, хотя, признаюсь, ты меня приятно удивил. Однако в дальнейшем не стоит повторять что-то в таком духе, договорились?
– Хорошо, – смущенно согласился я.
Она налила в стакан напиток, тот же, что пробовал в прошлый раз, я и поинтересовался, что это.
– Это чай на травах секретных, сама делаю. Ладно, пожалуй, тебе пора, мне надо работать, вечером встретимся.
Во дворе меня ждали пацаны. Они были безумно рады, что их освободили, и по этому поводу было решено выпить. Мы направились в «Тюльпан», там купили коньяк и пепси-колу и, усевшись в углу бара пацаны начали рассказывать, как им тяжело пришлось. Я слушал и молчал, я думал об Ольге Григорьевне, её глазах, шее и прочих достоинствах. Уже ближе к вечеру мы вернулись во двор пятиэтажки, где я жил, и курили, к нам подсели Ленка с Оксанкой, Димон травил пошлые анекдоты. К первому подъезду подъехала красная пятерка, из нее вышла Ольга Григорьевна и поманила меня пальцем. Я на автомате соскочил с лавочки и побежал, взял ее сумку и последовал следом за ней в подъезд под сочувствующие и одновременно завистливые взгляды пацанов и удивленные девчонок.