-Что с тобой? Ты так кричал. Страшно так кричал, я так испугалась, что же происходит с тобой, мой родной? – спросила она, хлюпая носом и вытирая свои заплаканные глаза, краешком пододеяльника.
– Пить…– все, что я мог сказать.
Я сел на кровать, пытаясь вспомнить, что же такое мне приснилось, вошла тетя со стаканом воды и тут же с вскрикнув его уронила.
-Что это? – спросила она, испуганно указывая на знаки на моём теле.
Пришлось, ей все рассказать, про Бабку-Еврейку, пропавшую девочку и Полудницу. Она выслушала, потом обняла меня, так мы и уснули. Проснулся я в часов в одиннадцать, к этому времени тетя уже приготовила обед и растопила титан для душа.
-Так! – её "так" означало то, что произнесенное ей не будет подлежать дальнейшему обсуждению, и моего согласия не требуется.
Она выразительно на меня посмотрела.
– Сейчас ты идешь в душ, смываешь с себя всю эту гадость, затем мы обедаем, и ты идешь со мной.
Пока я мылся в душе, мне все время казалось, что кто-то ходит и что-то ищет. Я нехотя смыл краску, не сильно усердствуя мочалкой, и стараясь, чтобы хоть какие-то символы не стерлись без следа, я надеялся, что тетя не станет проверять.
На вопрос, куда мы направляемся, ответ последовал: увидишь, узнаешь.
И когда стало понятно, что мы подходим к явно медицинскому заведению, я попытался ретироваться, но тетя крепко сжала мою руку, слегка дернув к себе, и так выразительно на меня сверкнула глазами, что я понял, нет смысла в дальнейшем сопротивлении. Войдя в здание, мы пересекли небольшой холл, и тетя решительно направилась к двери, на которой красовалась большая табличка с надписью: "Психотерапевт Н.Е. Чудиков". Тетя постучала и приоткрыла дверь.
– Никанор Евграфович, это мы, – заглянула она в кабинет.
– Герда Яковлевна, заходите, заходите.
В небольшом кабинете со стенами, выкрашенными в желтоватый цвет, нас встретил невысокий мужчина лет пятидесяти, с гладко зачесанными назад седыми волосами, в круглых очках, и, что больше всего в нем запомнилось, это длинные руки с огромными ладонями. Мне пришлось снова повторить свой рассказ. Никанор Евграфович внимательно слушал, улыбался и периодически говорил:
– Прекрасненько. Прекрасненько.
Затем он выпроводил меня в коридор, закрыл дверь, но мне было хорошо слышно, что он говорил.
– Что я могу сказать, Герда Яковлевна, в целом, для его возраста картина нормальная, и с официальной точки зрения как психотерапевт, могу сказать, что ваш племянник вполне здоров. Но не официально, как друг вашего отца и сторонник не очень популярного в Советском союзе Фрейдизма, могу сказать, что у него очень сильное подростковое либидо, которое сублимируется в фантазии достигающие стадии галлюцинаций.
– И что нам делать?– спросила тетя.
– Он уже юноша. Ему нужен, говоря по научному, секс, – он сделал паузу, – пусть дружит с девочками, а там, глядишь, природа сама все поставит на свои места. Это все, что я могу вам сказать.
Резкий удар о стекло окна в коридоре напугал меня, затем последовал второй удар. Это была птица, она как будто специально летела на окно. За ней следом стремительно летела еще одна птица, казалось, она целилась в меня, как мне казалось, в какой-то момент она попыталась повернуть в сторону, но невидимая сил вернула ее на прежнюю траекторию, и она со всей силы ударилась грудью о раму окна и упала вниз. Из кабинета вышла задумчивая тетя Герда. Я ничего не стал спрашивать, тетя сказала:
– Мне надо заскочить к одной знакомой, а ты иди домой. Возьми, – она протянула мне деньги, – купишь себе мороженое.
Но купил я не мороженое, а сигареты. Сел на лавочку в парке, и затягиваясь, пытался подавить в себе обиду на то, что мне никто не верит. То, что не поверил Артур и психиатр, меня мало волновало, но вот то, что мне не поверила тетя Герда, во мне вызывало всепоглощающее чувство жалости к себе, и вопреки моей воле из глаз потекли слезы.
– Эй!– окликнул меня детский голос.
Я поднял глаза, передо мной стояла соседская девочка Оленька.
В затылке щелкнуло, и время потекло. Девочка поднесла палец к губам, вокруг которых были незажившие ранки от проколов и остатки шпагата, которым Полудница зашила ей рот.
– Тсс… – Оленька игриво дала мне знать, чтобы я вел себя тихо.
Она на цыпочках подошла к ближайшему кусту шиповника. На одной из его веток сидел крупный зеленый богомол, девочка ловко схватила его детскими пальчиками и тут же моментально засунула себе в рот, и, не разжевывая, проглотила. Я подавил рвотный позыв. Оленька тут же повернулась ко мне и сказала:
– Она велела передать, что ждет тебя дома.
– Кто "она"? – спросил я.
– Она, – и показала пальцем, куда-то за мою спину.
Я повернулся в указанном направлении и вздрогнул. Посреди клумбы стояла Полудница с распущенными волосами. Ее грудь была обнажена, а руки подняты к солнцу, в одной блестел серп, в другой она держала птицу, которая, судя по всему, была мертвой.
Я повернулся к Оленьке, но она исчезла.
– Привет! – ко мне подошёл Серега, мой одноклассник, – Ты че такой испуганный? Инопланетян увидел что ли? – он засмеялся.
Я еще раз посмотрел в сторону клумбы, там никого не было.
– Да, нормально всё, просто задумался о своем, а тут ты неожиданно появился, -ответил я.
– Пойдем в клуб, я иду в библиотеку, поболтаем по дороге. Расскажу, как я в Ленинград ездил.
Я согласился. Серега что-то рассказывал, но я его не слушал. Я все думал о том, реально ли то, что я вижу, или это мои галлюцинации, как сказал Никанор Евграфович, ведь никто кроме меня не видит. Мы зашли в библиотеку, Серега взял книги о кораблях, после поездки в Ленинград, он решил стать моряком, а я взял книгу "Параноидальная шизофрения".
– Зачем тебе она? – недоуменно спросил Серега.
– Да, думаю стать психиатром.
– Чудной ты! То механизатором хотел стать, то геологом, а теперь вот психиатром.
– Я еще точно не решил, кем стану, может вообще никем не стану.
– А я точно стану моряком, я точно решил, – гордо заявил Серега.
– Она сказала, что умрет он от передозы и сгниет в земле сырой, и так и не увидит моря – услышал я знакомый детский голос.
Я повернулся на голос и увидел, как ни чем не бывало, Оленька шла рядом и отрывала крылья жуку-носорогу, затем она посмотрела на меня, хихикнула и запихнула жука себе в рот. Мой одноклассник шел, нечего не замечая, и продолжал увлеченно рассказывать о своих будущих морских походах. Наконец, Серега повернул в сторону своего дома. Девочка тоже исчезла. Запахло дождем, тучи закрывали небо, я побежал домой, не желая промокнуть. У калитки я столкнулся с заплаканной Маринкой.
– Что случилось?
– Ничего! Отстань! – рассержено ответила она и оттолкнула меня, потом добавила:
– Герда уже все решила! Всё!
Войдя в дом, я увидел тетю Герду, которая носилась по кухне, готовя что-то неимоверное, и выглядела весьма довольной.
– Привет, родной!
– Привет. А что за праздник?
– Да, особо никакого, просто к нам гости придут, Артур и Валя?
– Какой же Артур гость – рассмеялся я, – он у нас и так день через день, а то и каждый день. А что за Валя?
– Валя Козорогова.
Я немного опешил, Валентина Козорогова была известной среди мужчин особой, и нам подросткам. Взрослые ребята часто хвалились своими интимными похождениями с ней. И, не смотря на это, все соглашались с тем, что человеком она была хорошим, работала в магазине, всегда приветливая, добрая, и никому не хамила. Она была лет на пять младше тети, и в свое время подавала большие надежды, но после школы уехала в другой город, где проучившись полтора курса, вернулась совершенно другим человеком. Говорили, что она там в любилась в отпрыска директора крупного завода, а тот заставил переспать ее со своими друзьями, а потом бросил. С тех пор Валентина ведет аморальный образ жизни, за что и была отчислена из комсомола. Когда пришел Артур, я отправился в комнату почитать книгу, взятую в библиотеке. Через некоторое время он зашел и заговорщически пригласил меня пойти с ним покурить в палисадник. Мы сели, и он предложил мне сигаретку, некоторое время мы как обычно курили молча, но видно, что Артур собирается с духом чтобы, что-то сказать.
– Знаешь, у тебя классная тетя, но она не может тебе заменить ни отца, ни брата в некоторых очень мужских моментах. Я попытаюсь помочь, – он немного помолчал, сделал глубокий вдох.
– У тебя есть девушка?– как-то резко спросил он.
– Я с Мариной, вроде бы как это все знают, – ответил я, удивляясь его вопросу.
– Да я немного другое имел в виду, ты уже взрослый, и должен знать, что между мужчиной и женщиной возникают связи, которые уже не дружба и еще не любовь, но, тем не менее, очень близкие.
Я, недоумевая, смотрел на него, было видно, Артуру чувствовал себя неловко, и он видимо решил избавиться от тяжести передачи мне всего, что собирался сказать, выдал.
– Короче, они совершают половой акт – трахаются.
Теперь смутился я, а он, как будто избавившись от груза, наоборот стал уверенней.
– Вот, ты уже вырос, и тебе надо все узнать. Пора, иначе у тебя всё застоится и работать вообще не будет. Я знаю, что у тебя есть девушка, что вы с ней дружите и, возможно, поженитесь когда-нибудь, но для первого опыта твоя Марина не годится. Начнете, а у вас получится не так или не туда, – он немного глупо засмеялся, – Короче, ты взрослый, что я тебе мозги пудрю, сейчас Валька придет, вот она тебя и научит.
Мое волнение было слишком явным, что не осталось незамеченным Артуром.
– Да ты не бойся, посидим, чуть выпьем, она девушка опытная, всё будет нормально. Герда все четко спланировала, а ее планы, сам знаешь, всегда сбываются, в отличие от планов КПСС, – и он вновь рассмеялся.
Потом он как не в чем небывало перешел на тему политики, наверное, с целью немного отвлечь меня. Мы немного порассуждали о роли партии в нашей жизни и об американской агрессии, пока нас не позвала тетя. Оказывается, пришла Валентина, и пора за стол. Конечно, мне хотелось познать то, о чем так много говорят, но сидя за столом, я боялся даже посмотреть на Валентину и чувствовал себя ужасно глупо. Артур разлил вино, и, выпив бокал, я немного расслабился. Валя рассказывала всякие смешные истории про покупателей, обстановка уже не казалась такой напряженной, а после второго бокала я даже стал сам шутить. Я не прочь был выпить и третий, но моя строгая тетя дала понять, что мне достаточно, и Артур мой бокал отставил. Затем тетя встала из-за стола и позвала меня с собой.
– Мы с Артуром будем в палисаднике на топчане спать, а ты иди в спальню, и не бойся, – она подмигнула, обняла меня.
Голова от алкоголя немного кружилась, я сел на кровать, вскоре в спальню вошла Валентина, прикрытая одним лишь банным полотенцем, она подошла к моей кровати, сняла полотенце, я закрыл глаза и слышал, как она ухмыльнулась. Она легла рядом абсолютно голой, мое сердце бешено колотилась, но глаза я не открывал. Я чувствовал, как она целует мою грудь, живот, стягивает с меня плавки и ласкает меня там, как я и не смел мечтать. Немного осмелев, я открыл глаза, Валентина села верхом на меня, а я не мог оторвать глаз от ее грудей, и вот я там. Валя смотрит на меня и улыбается, потом взгляд ее поднимается выше, и лицо становится мертвецки белым, рот искривляется, и она издает леденящий душу крик. Тут же с оглушительным звоном разлетаются осколки взорвавшегося зеркала, и тумбочка проносится прямо над ее головой и вылетает в окно, разбивая стекло. Валентина, продолжая истошно вопить, голой вылетела на улицу, я же, не понимая, что происходит, схватил штаны и выбежал за ней следом. На шум и крики появились ничего непонимающие Артур и тетя Герда. Артур вопросительно смотрел на меня, а тетя, укутывая пледом, пыталась успокоить Валю, которую трясло как в лихорадке.
-Так что произошло? – спросил меня Артур.
– Зеркало треснуло, и тумбочка вылетела в окно, – просто ответил я.
– Зачем ты так? – его лицо вытянулось.
– Это не я!
Артур вбежал в дом, через некоторое время вышел озадаченный.
-Там нет никого.
-Я, я видела смерть, – прошептала охрипшим голосом Валя.
Она была похожа на сумасшедшую, как на фотографии из книги, что я взял в библиотеке. Нечего толком не говоря, она кое-как оделась и ушла домой.
Я наотрез отказался заходить в дом, и хотя мой ум говорил, что всего этого не может быть, и наверняка есть научное объяснение происходящему, но было жутко страшно, что живот предательски сжимался, и сердце опять заходилось в бешеном ритме. Тетя отправила Артура домой, и мы легли с ней на топчан в палисаднике.
Утром меня разбудила ползающая по лицу назойливая муха. При дневном свете, вчерашние события вспоминались, как нелепый фантастический сон, я зашел в дом. На кухне ждал завтрак, но только я сел, чтобы приступить к трапезе, как услышал: