– Вот я дура, ну такие вещи забыть, – она содрала с постели простынь, пятно было и на матрасе. Мы перевернули матрас. Роза засунула простынь под кровать. – В понедельник мамка на работу уйдет, застираю.

Вечно крутящаяся подле меня Ия непривычно отсутствовала, и это отсутствие создавало тяжелую пустоту и нервировало. Надо было пойти к ней самому, видимо, она обиделась на то, что я с Розой, и сидит дома и по обыкновению дуется. Нужен был какой-то предлог, и вскоре его нашел: это был старый фотоаппарат ФЭД моего отца, который я отдал ей. Она фотографировала все подряд – цветы, дома, ребят на лавочке, иногда фотографировал я, показывая, как правильно это делать, недавно даже ее сфоткал, когда были с ней на речке и купались. Но что-то с ним случилось, и он у нее заел вместе с пленкой, и Ия принесла его на починку. Я его так и не починил, уже давно, месяц, лежал на полке с книгами. Взяв фотоаппарат, я направился к ее дому. Как обычно, я открыл калитку и направился к двери ее дома, но собака меня почему-то не узнала, и я еле успел отбежать назад за калитку, избежав быть покусанным. Вскоре на крыльце появился ее отец.

– Здравствуйте, Эдуард Артемьевич! А Ия дома?

– Кто? – удивленно спросил он.

– Ия!

– Что еще за Иля?

– Не Иля, а Ия, дочь ваша! – я решил, что он шутит надо мной.

– Бросали бы вы, молодой человек, эксперименты всякие надо мной ставить. Нет здесь никакой Ии, и дочери у меня нет. Уходите, я после смены, устал, а вы тут ходите.

Мне стало немного не по себе, я вернулся домой, как раз пришла с работы мама.

– Мам, ты случайно не знаешь, что с Ией? – спросил я ее, так как она работала вместе с ее мамой.

– Какой Ией? – удивленно посмотрев на меня, спросила она.

– Ну как с какой, с дочкой Сенкевичей?

Мама потрогала мой лоб, посмотрела в мои глаза.

– Ты чего, сынок? Не было у них дочки никогда, да и несчастная тетя Лида вообще не может иметь детей после той аварии.

Я не стал спрашивать, про какую она аварию, а просто глупо улыбнулся и, сказав, что перепутал, пошел пройтись по городу. Бесцельно пройдя до станции, я вспомнил про черный дом и решил его осмотреть. Дверь была открыта, войдя внутрь, я увидел кучи мусора, бутылок и старую ржавую панцирную кровать, обычно в таких местах собирались алкаши, все явно отличалось от виденного мною. Странный запах исходил из повсюду валявшихся железных алюминиевых не то банок, не то бутылок, от него у меня начала кружиться голова, и я быстро покинул дом. Я встал на крыльце, жадно хватая свежий воздух. Как вдруг на душе стало как-то неприятно и даже страшно от того, что мне вдруг показалось, что кто-то меня тронул сзади за плечо, да я готов был поклясться, что видел даже девичью руку на своем плече. Я вылетел из чертового дома и направился к ребятам на лавочку возле дома Розы, я застал там Вовку и Светку, моих одноклассников.

– Привет, видел кто Ийку?

– Че эт ты Розку так чудно обзываешь? – спросила Света.

– Да никого я не обзываю. Я про Ию, с которой ты в младших классах за одной партой сидела, пока она ко мне не пересела.

Вовка вылупил на меня глаза и как-то громко моргал.

– Ты че, Егор? Я всю школу вот с этим вот тормозом просидела за одной партой, – ответила она, указывая на Вовку.

– А че я тормоз-то? – обиженно возмутился Вовка.

– Да нет же! – уже нервничая, воскликнул я. – В нашем классе и в наше компании была еще одна девушка – Ия Сенкевич, а теперь ее нет!

– Да, дом на тебя реально повлиял, может, тебе к психиатру? – предложила Светка.

Тут вмешался Вовка.

– Да ничего он не сумасшедший, это все от стресса, видать, ему в доме приснилась эта Ия, вот сон с реальность перепутался. Я бы, наверное, вообще бы сейчас инопланетян искал.

– Да ты сам как инопланетянин, – скрывая напряжение, крикнула на него Светка.

– Ладно, не ругайтесь. Наверное, Вовка прав, чет приснилось, прям как наяву, – загладил я тему.

Мне доставило это дискомфорт, казалось, что меня разыгрывают или что-то недоговаривают, по всему телу была мелкая неприятная дрожь, и я быстро вернулся домой, где нашел все школьные фотографии, но ни на одной не было Ии. Ни на одной.

Видимо, действительно, я просто сошел с ума. Но во избежание того, чтобы меня приняли за съехавшего, я решил больше не спрашивать про Ию.

Вернувшись к ребятам, я заметил, что Розы еще нет.

– А Роза где? – спросил я.

– Да, может, чем родители напрягли, – ответила Ольга.

В это же момент открылась воротина, из-за которой вышла мама Розы и, не здороваясь, сказала:

– Егор, зайди-ка к нам.

Чувствуя что-то неладное, я зашел во двор, а затем и в дом.

– В ту комнату проходи, – указала она на кабинет ее отца. В кабинете стояла опустившая голову Роза, я никогда не видел ее такой беззащитной и слабой, она, ссутулившись, смотрела в пол и теребила мокрый от слез носовой платок. На письменном столе отца горой лежала скомканная простынь. Мама зашла следом и, скрестив руки, села в кресло. Отец молча перебирал бумаги, по его лицу было видно, что он весьма недоволен.

– Ну что, Егор, какие намеренья твои в отношении моей дочери?

У меня не было никаких намерений, у меня перед глазами начали всплывать сны, пережитые мной в этом проклятом доме, плюсом меня беспокоило то, что я сходил с ума и у меня из головы не выходила эта девушка Ия. Но я посмотрел на простыню и сказал:

– Я хочу жениться на вашей дочери, потому что люблю ее.

Отец оторвал взгляд от бумаг и пристально посмотрел на меня.

– Жениться – это хорошо. Но что, нельзя было до свадьбы потерпеть? Как я в глаза людям буду смотреть, когда они узнают, что ты мою дочь…

– Прошу, не надо об этом, – вступилась за нас мать Розы.

– Как не надо. Надо! – он швырнул бумаги на пол и встал.

– Сейчас другие времена…

– Причем тут времена? Ааа, – он в отчаянье махнул рукой и снова сел.

– Ты предохранялась? – спросила мать Розу.

– Нет, я же уже сто раз тебе отвечала на этот вопрос. Ты думаешь, если задашь его еще раз, то случайным образом вдруг окажется, что я предохранилась, – вытирая мокрый нос, ответила Роза.

Отец хлопнул по столу рукой так, что мы все вздрогнули, и спросил у меня.

– Если ты говоришь, что любишь мою Розу, тогда, надеюсь, не откажешься пройти ритуал?

– Какое хатна! А если на работе узнают, что ты религию поддерживаешь? – возмутилась мать Розы, даже вскочив с кресла.

Отец сурово взглянул на нее, и казалось, что он взглядом усадил ее назад в кресло.

– Это традиция такая у нас, она не нами начата и не нам ее обрывать. Что мы родителям нашим скажем, что наша дочь, их внучка, вышла замуж за иноверца?! Ты сможешь им это объяснить?

– Я пройду нужный вам ритуал, – ответил я, понятия не имея, что это за ритуал.

Он довольно посмотрел на меня и спросил у Розы:

– А ты пойдешь замуж за Егора?

– Да! – со слезами крикнула она.

Тут же расплакалась ее мать, и даже я еле сдерживал слезы. Отец отвернулся к окну и, глядя в сад, сказал:

– Свадьба в августе будет. Егор, скажи родителям, пусть завтра сватов засылают, чтобы хоть со стороны все по правилам было. А сейчас уйдите с глаз моих.

Мы оба тут же пулей вылетели из дома.

– Погоди, – держа меня за руку, сказала Роза. – Не хочу, чтобы меня зареванной видели, пойдем в саду постоим, я успокоюсь.

– А что нашим скажем?

– Ну явно не то, что мать простынь нашла. Скажем, что ты руки просил моей у отца моего.

– А ты это вправду сказала, что замуж за меня хочешь?

– Я бы тебе и не дала, если б не хотела. Просто как-то быстро все завертелось. И чего мать под кровать полезла.

– Ну тогда вроде обошлось?

Она хмыкнула, подняла подол и показала сине-красные полосы по всей попе.

– Относительно. Благословление отцовским ремнем я получила по полной.

Я растерялся и спросил:

– Чем я могу помочь?

Мой дурацкий вопрос рассмешил ее до слез.