Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Вторая семейная жизнь
Чудесная встреча на фоне профессиональных успехов

В последние годы перед разводом Джеральду пришлось нелегко. Его мир разбился на две части. С профессиональной и финансовой точки зрения все было просто отлично. Зоопарк и созданный им Фонд не имели проблем и становились все более известными. По всему миру уже насчитывалось более пятнадцати тысяч членов Фонда, двести тысяч человек ежегодно посещали зоопарк, в состав научных комитетов входили ученые с мировыми именами. Федерация зоопарков присудила Джеральду пять премий, и было за что. Ему удалось получить потомство от десятков животных, которым в естественных условиях грозило полное исчезновение.

Но вот в творческом плане, все было гораздо хуже. Оттого, что Джеральд был несчастен, его литературная деятельность пошла на спад. И качественно и количественно. Новые книги более не встречали такого восторженного приема, как прежде, тиражи падали. В 1975–1976 гг. его доход от их издательства составлял всего треть от за предыдущего. Писательская удача отвернулась от ДМД и, казалось, больше никогда к нему не вернется.

А депрессии, в которые он впадал периодически и все чаще, казалось, только и ждали очередного повода чтобы появиться. Способный заряжать тысячи людей своим энтузиазмом, он был слишком раним, слишком бурно переживал эмоциональные перепады. Сложные люди часто неустойчивы в психическом отношении, а Даррелл за последние годы испытал на себе много ударов судьбы. Казалось бы, уже все – конец близок и на этот раз тяжесть бытия вот-вот надломит свою очередную жертву. Оставшись один, чего он категорически терпеть не мог и не переносил вообще, в обществе временных подружек он начнет быстро спиваться, деградировать и саморазрушится.

Но тут случилось чудо – ничего подобного не произошло. Перешагнув пятидесятилетний рубеж своей жизни, изрядно разочаровавшись во всем, устав и подорвав здоровье, он вдруг открывает для себя новую любовь, а вместе с ней словно вновь окунается в юность (надо отметить честно, между окончательным расставанием с первой и обретения второй «настоящей любви» перерывчик получился небольшой. Что возможно его и спасло). И все увидели прежнего Даррелла, заряженного безумным количеством энергии, полным идей и сюжетов. Словно ему снова тридцать, он носится по экспедициям, без устали решает дела Фонда, заводит множество знакомств, путешествует по всему миру с лекциями и вновь работает, работает, работает. Этот период в его жизни будет длиться довольно долго, почти до начала обрушившихся на него болезней.

У окружающих возникает ощущение, что именно в этот момент он начал жить по-настоящему, безоглядно вышвырнув за борт весь груз прежних жизненных бед и разочарований. Пороху в пороховницах оказалась еще порядком. Третьей любовью его жизни стала Ли Макджордж, двадцати семи лет, профессиональный зоолог и большая любительница животных, с которой Даррелл мгновенно нашел общий язык. К тому моменту ему самому стукнуло пятьдесят два.

ДМД всегда считал себя счастливчиком. Конечно, в его жизни случались и падения, и трагедии. Особенно богатыми на всякие переживания выдались последние года. Он падал, но поднимался, хотя не всегда только благодаря собственным усилиям.

И вот в очередной раз (еще до развода) Даррелл колесил по Америке (по его собственному выражению, «со шляпой в протянутой руке»). Это занятие ему не нравилось, но только он со своими талантами оратора, агитатора и трибуна мог собрать необходимые средства для Фонда. Энергии на это тратилось безмерно и уставал он жутко. Чтобы хоть немножко сменить род деятельности в промежутке между выступлениями, ДМД хватается за неожиданное и незапланированное приглашение посетить Университет Дьюка и взглянуть на его знаменитую коллекцию мадагаскарских лемуров, а может и прикупить кого-то из них для своего Зоо.

Пригласила его вездесущая Марго Рокфеллер, так как (какое совпадение) ее дочь Кэролайн работает в этом университете. Три часа он слушал рассказы Кэролайн, переходя от клетки к клетке, и любовался великолепными животными. Лемурья тема должна была продолжаться до торжественного ужина, который профессора университета довольно неожиданно решили устроить в его честь. Обычно ученые его не очень-то и чествовали.

Потом Джеральд вспоминал, что так устал за день, что в ожидании ужина решил найти укромный уголок, куда можно забиться (естественно, с бутылкой виски в руках). И тут его взгляд упал на молодую женщину, сидевшую в сторонке на пуфике и державшую в руке бокал. Она показалась ему невероятно красивой. А главное – ни обручального кольца, ни спутника рядом. Его инстинкты мгновенно сработали! Джеральд представился, вспомнив, что это не чопорная Англия и обращение незнакомца не должно привести женщину в ужас.

– Привет, я Джеральд Даррелл.

– Я знаю, – ответила она. – Меня зовут Ли Макджордж. (Иногда ее фамилию пишут МакДжордж – чтобы подчеркнуть шотландские корни.)

Она оказалась тут потому, что в последний момент ей позвонил научный руководитель и спросил, не хочется ли ей поучаствовать во встрече с известным и модным писателем Дарреллом. А поскольку она (да еще и во время своей практики на Мадагаскаре) прочитала и очень заценила несколько его книг, то мгновенно изменила свои планы на вечер. Отложила встречу с молодым человеком и пришла поучаствовать в мероприятии. Очень уж хотелось хоть издалека, но посмотреть на английскую знаменитость, обожаемого писателя.

А тут вдруг личная встреча! Быстро выяснив, что Ли закончила зоологический факультет и два года провела на Мадагаскаре, изучая экологию и социальное поведение лемуров, а также звуковое общение малагасийских млекопитающих и птиц, ДМД просто обалдел. А когда узнал, что, вернувшись в университет, она работает на этом же факультете, а в свободное время обрабатывает полученные на Мадагаскаре результаты и пишет докторскую диссертацию, впал в состояние грогги. Да и Ли была недалека от этого. До сегодняшнего дня она никогда не встречалась со столь знаменитым человеком. Тем более, не беседовала в таком раскованном стиле.

– Он был совсем не похож на чопорного профессора, – вспоминала она. – Щеголевато одет, весел и энергичен. Развевающиеся белоснежные волосы и борода делали его похожим на актера. Его абсолютное обаяние действовало неотразимо. С первого же взгляда становилось ясно, что перед вами особенный человек. Вокруг было множество важных профессоров, но он отличался от всех: в нем была свежесть восприятия, интерес ко всем вокруг. И сразу же чувствовалось, что он англичанин. Я была просто счастлива встретиться со знаменитостью, которая каким-то чудом очутилась тут и захотела поговорить со мной. Ведь я была простой сотрудницей, которой посчастливилось заниматься чем-то, что пересекалось с его работой.

Как я уже отметил, когда Ли начала рассказывать ему про себя, Джеральд уставился на нее в изумлении:

– Общение животных всегда занимало меня больше всего. Да, она была удивительно красива, но красивая женщина, которая изучает поведение животных, для меня была почти что богиней!

– То, что он уделил мне столько внимания, поразило меня, – вспоминала Ли. – Я была польщена. Никто еще не разговаривал со мной таким образом. Я сразу же почувствовала, что Джеральд считает меня привлекательной, и это мне льстило. Я хочу сказать, что внимание парней так не действует. Но звездность Джеральда сначала затмила мне глаза, чтобы отреагировать как то по-женски на его ухаживания. И я не показывала виду, что чувствую. К тому же в тот момент у меня был приятель, к которому я относилась очень серьезно.

Целых два часа пятидесятидвухлетний англичанин и двадцатисемилетняя американка обсуждали вопросы общения животных и пытались сами воспроизвести все звуки. Когда все собрались в ресторан, Джеральд и Ли продолжили беседу уже в ее автомобиле. Их машина возглавила процессию, а за ней следовали автомобили профессоров и профессорских жен. Но Ли и Джеральд так увлеклись беседой, что утратили чувство реальности и времени и стали нарезать по городу круги. В результате в ресторан они подъехали только к десяти часам, а профессорская кавалькада все это время так и следовали за ними по городу. Но и там Джеральд и Ли все не могли остановиться и так и продолжили свое общение до двух часов ночи. Только после этого, фактически уже на рассвете она отвезла Даррелла в его отель.

На следующее утро ДМД решил удостовериться, не приснилось ли ему эта встреча? Не принял ли он вчера желаемое за действительность? Навел справки в университете, и когда ему охарактеризовали Ли Макджордж как самую одаренную студентку, занимающуюся вопросами общения животных, не тратя времени на размышления, тут же ей позвонил, чтобы поддержать знакомство и выразить благодарность за проведенный вечер. Сказал, что скоро уезжает, так что увидеться им еще в ближайшее время не удастся, но он обязательно вернется. И именно к ней.

И, поговорив по телефону, для себя решил, что его первое впечатление – «да это же почти богиня!» – оказалось верным.

Через несколько дней он написал Ли письмо – первое из очень многих.

«Дорогая Ли! Хочу еще раз извиниться. Но когда Вам стукнет столько, сколько мне сейчас, Вы тоже будете вынуждены спешить, чтобы не опоздать. Вы были столь обольстительны, свежи и интеллигентны, что совершенно меня очаровали. Поэтому не могу ли я задать Вам один вопрос? Если случится так, что Ваша любовная жизнь расклеится, не захотите ли Вы совершить небольшую поездку в Европу? И если подобная мысль не кажется Вам отвратительной, напишите или позвоните мне. Вы – одна из самых красивых и умных девушек, каких я встречал в последнее время. Вы тот человек, который мне нужен. Даже если забыть о наиболее очевидной причине, у меня столько работы и мне нужно совершить столько поездок, что мне просто необходима помощница».

Джеральд очень хотел произвести впечатление. Он не был ни молод, ни красив, ни строен. Зато он вел экзотичную, романтическую жизнь и в полной мере наслаждался своей известностью. Он написал Ли, что пробудет в Штатах еще несколько дней, а потом приедет снова в середине мая, когда ему будут присуждать почетную степень в Йельском Университете.

 

«Затем я вернусь в свой зоопарк на Джерси, а оттуда поеду на юг Франции, где и пробуду до сентября. В начале сентября княгиня Монако Грейс прилетит на Джерси, чтобы открыть наш новый ветеринарный комплекс. В конце сентября я улечу на Маврикий, чтобы набраться солнышка в преддверии английской зимы. Хотелось бы мне быть молодым и красивым, чтобы Вы захотели разделить все эти радости со мной. А, впрочем, не обращайте внимания. После Маврикия я надеюсь посетить Ассам, а потом Перу и Мадагаскар. Теперь Вы видите, что я не кривил душой, когда говорил, что очень занят.

Хотел бы оставаться Вашим покорнейшим слугой,

Джерри.

Р.S. К черту хорошие манеры – я нахожу Вас чрезвычайно обольстительной!»

Несмотря на возраст, как и во времена своей юности, он по-прежнему обладал невероятной харизмой. И был уверен, что способен пленить и очаровать любую женщину. Как вы уже знаете, будучи верным своему стилю «ковать железо, пока оно горячо», после первого же совместно проведенного вечера Даррелл написал Ли письмо с явственным предложением любовной связи. Но она, невзирая на то, что ДМД был ее кумиром, в этом ему отказала. Мол, уважать уважаю, перед талантом преклоняюсь, но не люблю. Первый наскок не удался, и предложенная ей должность любовницы-зоологини при джентльмене-руководителе многих экологических проектов осталась вакантной.

Но у Джеральда уже был опыт длительной осады (кого интересуют ее детали, то их двухгодичная переписка со всеми подробностями приведена в книге Боттинга). И, конечно, Ли было чрезвычайно трудно противостоять такому мастеру эпистолярного жанра, как Даррелл. Мало-помалу он опутывал ее своими словесными паутинками. Заметьте, опять та же продолжительность – два года сложных уговоров и поисков подхода, но на этот раз не к девчонке, а к серьезной и знающей, чего она хочет, женщине. Очень помогало то, что она была коллегой по работе, любящей животных и уже стажировавшейся именно на Мадагаскаре.

«Внезапно я понял, – писал Джеральд – что у меня есть неиспользованная козырная карта – мой зоопарк. Я решил заманить ее на Джерси, чтобы показать и его и свой одинокий дом. Но как это сделать, чтобы не вызвать у нее подозрений? Мне пришла в голову блестящая идея, и я тут же ей позвонил».

В этом разговоре Джеральд предложил Ли поработать в Джерсийском Фонде. Приплел недавно умершую благотворительницу, которая якобы оставила деньги как раз по теме, которой занималась Ли. И открывшиеся в связи с этим новые возможности и т. д.

Позже, когда она прилетела, чтобы осмотреть зоопарк, ДМД пустил в ход и тяжелую артиллерию. Ведерко с шампанским в аэропорту, собственноручно приготовленные блюда у него дома, вечерние беседы…

(Одна маленькая, но неожиданная для меня подробность: даже и в этот двухгодичный период осады Ли, вроде бы охваченный истинной любовью, он остался верен себе и параллельно успел сделать предложение очередной своей подружке, которая была еще моложе американки – 23-летней! Но та, к его и нашему счастью, отказала.)

А вот Ли после торжественного и детального осмотра зоопарка на Джерси и официального приглашения на почетную и высокооплачиваемую должность в Фонде (одновременно с предложением руки и сердца) согласилась. Козырная карта сработала.

Брак на небесах

В 1979 г., сразу после завершения бракоразводного процесса с Джеки, в Мемфисе состоялась их свадьба. В отличие от первого раза, к этому мероприятию ДМД подошел очень серьезно, с продумыванием всех деталей торжественной церемонии. Шикарный банкет с родителями, близкими и друзьями семьи. Специальные костюмы у жениха и невесты. Прогулка на старинном пароходе по Миссисипи. Для него брак с Ли был чрезвычайно важен. Он означал не просто перемены в жизни, а попытку ее судьбоносного перелома.

Его близкие сотрудники, друзья, хорошо его знавшие в разные моменты жизни, наблюдая даже первые шаги их супружества, в положительном итоге этой перемены уже не сомневались.

«Ли, вне всякого сомнения, стала спасительницей Джерри. Я думаю, если бы не она, он бы умер гораздо раньше, идя к кончине быстрым шагом. Если бы не этот брак, его оставшаяся жизнь превратилась бы в медленное самоубийство. Но теперь он мечтал только о жизни – о жизни с Ли», – утверждает один.

Ему вторит второй: «Джеральду опять крупно повезло, когда он нашел Ли. Она стала его спасением, оказав огромное и благотворное влияние на его жизнь. Благодаря ей он прожил на десять лет больше, став при этом апофеозом ее жизни».

Послушаем и третьего (тут прямо идиллия): «И он был неотделим от нее, и она не покидала его ни на минуту. Несмотря на разницу в возрасте и различия культур, это реально был брак, заключенный на небесах». Круг замкнулся.

А теперь попробуем взглянуть на это событие со стороны Ли. Она всегда была серьезной девушкой с серьезными намерениями. С полной ответственностью училась и собирала данные для диссертации далеко не в комнатных условиях. Два года после знакомства со знаменитостью сомневалась и всесторонне взвешивала его предложения. Наконец, все обдумала и решила согласиться с холодной головой, отлично представляя, на что подписывается. С точки зрения карьеры ей несомненно повезло – она встретила нужного мужчину в нужный момент своей жизни.

Естественно, что их жизнь после свадьбы изменилась, хотя для каждого из них по-разному. ДМД уже имел большой супружеский опыт и прекрасно представлял, что можно ожидать. Но он был ведущим в этой паре, определяя алгоритмы их совместного бытия. Для Ли все было много сложнее: потребовалось переехать с американского Юга на английский остров, сменить зоологический факультет на зоопарк, карьеру на реальную работу, безвестность на громкую известность, спокойную, размеренную жизнь на бурную кочевую. И я вообще не касаюсь их разниц в характерах, возрасте, привычках. Скепсиса у некоторых наблюдательниц в начале отношений хватало – как такая молодая и красивая женщина уживется с этим грузным мужчиной, который уже перешагнул за пятьдесят? Приспосабливаться то в большей степени придется ей! А некоторые привычки Джеральда, ни за что не хотевшего их менять, были далеко не подарок.

Треть года они разъезжали по всему миру, собирая деньга для Фонда, читая лекции и покупая животных, вторую треть они проводили на юге Франции, а последнюю – в Джерсейском зоопарке. И нигде ДМД не изменял своим сложившимся правилам – просыпался с банкой пива и засыпал с бокалом бренди. Никаких возражений он не принимал:

– Мой доктор говорит, что проблем нет, добавляя, что я не заслужил такого замечательного сердца, печени и состояния здоровья, – постоянно повторял он. (Что еще, совершенно противоположное, говорил его доктор, я напишу позднее со своими комментариями). Ли пришлось с этим смириться. Но другого Даррелла она вообще не знала, может, именно это упростило ситуацию?

Джеральд очень гордился своей молодой женой (и красотой, и умом, и профессиональной подготовкой) и не переставал удивляться своему счастью. Хотя он редко судил людей по ученым степеням (это было его больное место в течение всей жизни), для Ли он сделал исключение. И очень высоко оценивал ее диссертационную работу: так, словно это была его собственная, постоянно поддерживал и помогал ей во всех научных аспектах.

В одном отношении Ли оказалась близка к совершенству. Никаких поводов к ревности. И это было очень правильно, так как женившись на столь молодой женщине, Джеральд реально терзался сомнениями, насколько долго его хватит. Особенно они усиливались, когда он видел ее в обществе молодых мужчин, например, в процессе съемок их же документальных фильмов. Несколько раз эти сомнения выливались во вспышки неконтролируемой ярости и ревности. Потом успокаивался и даже иногда извинялся. И постоянно повторял ей свои мантры о любви и преданности.

Его квартира в поместье Огр претерпела серьезные изменения после того, как в нее въехала новая хозяйка. Сломали стену, разделявшую две небольшие комнаты, и получилась просторная, светлая гостиная, украшенная коврами. Вклад Джеральда в обстановку квартиры ограничился его книгами, которые занимали две стены в гостиной. Здесь же Ли поместила коллекцию скульптур, посвященную животным. Эти статуэтки были привезены из самых разных стран и изготовлены практически изо всех известных человеку материалов – от глины и дерева до стекла и железа.

Но стиль жизни оставался почти прежним. В гостиной Джеральд постоянно принимал журналистов, зоологов, директоров зоопарков, биологов, специалистов по охране окружающей среды, архитекторов, издателей. Дом Дарреллов остался открытым. Вечером он перебирался на кухню, где встречался с сотрудниками зоопарка за рюмкой-другой после завершения их рабочего дня. И запросто мог засиживаться с друзьями за столом далеко за полночь.

Когда он был на Джерси, то писал за кухонным столом, иногда и по ночам. Привык, хотя большую часть своих книг Джеральд создавал во Франции.

Ли приходилось не только привыкать к семейной жизни в столь необычной обстановке. Она должна была приспособиться к необычной натуре своего мужа. Веселый, темпераментный, легко идущий на контакт Даррелл был мечтой любого журналиста. Но было бы ошибкой считать, что это и есть его подлинное лицо. Он был чувствительным, весьма вспыльчивым, непредсказуемым человеком, чья любовь к миру носила отнюдь не биологический характер. Мягко говоря, он не слишком любил человечество.

По мнению уважаемого биографа Боттинга (с которым я на этот раз совсем не согласен), его ответы на некую достаточно стандартную анкету дают ключ не только к пониманию его собственной натуры, но и причин, по которым он стал именно таким человеком. Я их прочитал и никакой логической связи не нашел.

Так, любимым животным (по своей женственности) у Даррелла была самка жирафа: «Она так грациозна, у нее такие большие, блестящие глаза с длинными, густыми ресницами! Красивее животного не существует. Если в мире возможна реинкарнация (во что он очень хотел верить), то человеку не придется жаловаться, когда он вернется на эту землю в виде самца жирафа».

Любимым ядовитым животным стала амазонская древесная лягушка (я со своим обожанием древесниц прямо как будто у него позаимствовал это пристрастие).

И т. д. – продолжались ответы на трафаретные вопросы журналистов, вплоть до любимой еды, которой оказалось копченое мясо северного оленя (явно в России попробовал под водку, это ж сколько ее надо было выпить, чтобы так это мясо расхваливать?)

Но как эти ответы раскрывают его натуру и, тем более, могут объяснить, почему он таким стал – я понять не могу. Мне тоже очень нравится грациозность жирафов, и самцов, и самок. (Да, нас много таких, и эти чувства восхищения отлично выразил Николай Гумилев. Какое описание! «Ему грациозная стройность и нега дана и шкуру его украшает волшебный узор, с которым равняться осмелится только луна. Дробясь и качаясь на влаге широких озер».)

Я готов часами наблюдать за квакшами, сам содержал некоторых. А когда в Коста-Рике в маленьком частном Зоо их посадили прямо мне на грудь и руки (в том числе, якобы, очень ядовитых) – просто закайфовал.

Насчет копченого мяса могу отметить следующее: ДМД надо было бы в Карабах съездить и попробовать копченое (вяленое) мясо дикого поросеночка, выросшего в местных лесах, или в грузинскую Рачу добраться – для того же самого (тамошние домашние свинушки, выросшие фактически на подножном корму, вкусом получаемых из них деликатесов от лесных фактически не отличаются и). А про совсем не зря раскрученный хамон из испанской Арасены вообще молчу. А настоящая бастурма? Мне кажется, что на фоне этих продуктов копченое мясо северных оленей просто отдыхает. И что теперь – с таким мнением я должен быть принципиально иным человеком, чем он? (Очень редкая, да и не существенная, моя придирка).

Двинемся лучше за новобрачными дальше. После свадьбы и небольшого периода взаимного привыкания началась вторая плодотворная профессиональная жизнь уже немолодого Даррелла. Такая плодотворная, что он этого сам не ожидал.

Они снялись в целом ряде телевизионных сериалов на общую тему «Путешествия Ковчега». Им удалось, работая вдвоем, создать книгу «Натуралист-любитель» – практическое руководство для любителей природы всего мира и всех возрастов. Настоящий бестселлер, возможно, даже лучшая профессиональная книга Джеральда Даррелла, теперь уже в соавторстве с Ли. Честно говоря, основная работа упала на ее женские, хотя и далеко не слабые, плечи: изучить и детально проработать вопрос, рассматриваемый в данном разделе (а их набралось 12 по числу климатических зон земли), и написать черновик материала. Я такой труд хорошо представляю, выполненный ею объем обработки материала реально впечатляет. За Джеральдом была творческая переработка в его неповторимом стиле, что позволило книге стать совершенно захватывающей энциклопедией натуралистов в любом уголке земного шара.

Около двух миллионов экземпляров «Натуралиста-любителя» издано в мире, и до сих пор это пособие остается лучшим подарком тем, кто любит природу. (И мне откровенно стыдно за Россию, которая до сих пор официально так и не удосужилась перевести этот шедевр на русский и издать. Я сначала просто не мог в это поверить. Думал, найти не могу. Потом понял, в чем дело. Пока можно было переводить и публиковать любыми тиражами книжки Даррелла бесплатно – проблем не было. Ну а когда российское законодательство привели в полное соответствие с Бернской конвенцией – ситуация принципиально изменилась. Её Величество Выгода стала определять все).

Что значит любить природу? Это значит хотя бы попытаться встать на путь, по которому прошли Дарвин, Фабр и Даррелл. Они не были учеными и специалистами, но стали ими в результате своей любви к природе и неуемного любопытства, которое и порождает стремление понять окружающий нас животный и растительный мир. Огромное количество простых людей, и детей, и взрослых, хотят и любят наблюдать за живущими рядом с ними существами.

Я сначала прочитал «Натуралиста-любителя» на французском (очень тяжело, было много специфических терминов, не до конца справился, а потом уже вытащил из «ВКонтакте» русский текст) и мне чрезвычайно жаль, что в детстве у меня не было именно этой истинно даррелловский книги. Были, конечно, тогда другие, достаточно подробные пособия, но они были суховатые и скучноватые, типичные учебники, а это – захватывающая песня!. Ух, как бы я тогда, в своей домашней натуралистической деятельности, с ней развернулся.

Сравнить ее по таланту написания могу только с «Лесной газетой» Виталия Бианки, которую и сейчас с удовольствием перечитываю местами и временами.

Они очень много путешествовали, и это уже было нелегкое испытание для ДМД. Однако и сил, и здоровья еще хватило, чтобы, например, за три визита посетить 20 заповедников СССР и снять многосерийный телевизионный фильм (было задействовано 30 миль пленки). Это было реально тяжело, представьте – одолеть 150 тыс. км за почти полгода разъездов в общей сложности. А во время перерывов между переездами неоднократно подвергать себя испытаниям демонстраций русского, грузинского и т. д. гостеприимства. И Джеральд, и Ли, вернувшись в Англию прямо с Таймыра, долго еще не могли забыть вкус водки и оленины. Впервые в жизни Ли (а не Джеральд!) именно на нашем Севере почувствовала себя пьяной (наверное, хозяева воспользовались отвлечением Джеральда на копченое мясо северного оленя и перестарались с персональными тостами за прекрасную даму).