Пять жизней на двоих, с надеждой на продолжение

Однажды удалось подсмотреть весь процесс с нуля. Ну прямо волшебство! Скафандр личинки трескается на спине, и через эту щель медленно выбирается молодая, вся помятая стрекоза, тут же начинающая разворачивать крылья, которые быстро становятся прочными. Жалели молодых красавиц, банку выставляли на внешний подоконник, и они все улетали на волю.

И уж очень сильно не любила мама (бабушка вообще отказывалась смотреть) мою банку с пауками-крестовиками, все время проверяя, хорошо ли она закрыта. А они были такими изящными, и мне казались красавцами. Свет играл на желтоватых пятнах, на груди природой был изображен щит, а на попе выделялись три пары бугорков, выделяющих паутину. Самки по осени откладывали яйца в кокон и умирали. А весной из него выбиралась целая банда малюсеньких паучков.

А красавца каракурта, который мне так нравился в книжке на картинке, я так и не нашел ни у кого в Ярославле. К бабушкиной радости, с которой я целью своих поисков поделился.

Это мое увлечение началось в четвертом классе после переезда, продолжалось максимум пару лет и как-то само заглохло. Такие всплески интереса свойственны моей натуре – накатывала волна, а потом, через какое-то время, исчезала. Иногда совсем, иногда вдруг возобновлялась. Некоторые оставались на всю жизнь. В последнем случае к книгам и маркам я должен добавить коллекционирование сов. В нашей московской квартире их уже столько (скульптуры из камня и всего остального, картины, гравюры, даже несколько настоящих чучел есть), что нам самим там не так и много места осталось. А лучшие работы известных уральских мастеров и сюда уже перекочевали. Не зря совеночек с обложки книг этой серии на читателей смотрит. Заодно и мудрость Сущности олицетворяет.

Котя Первый и мамин щенок-псевдо шпиц

А теперь наконец-то подбираемся к главному увлечению моей жизни среди домашних питомцев – к котам.

Собственного кота содержать в условиях коммуналки было практически невозможно, поэтому первым знакомым представителем этой расы в моей жизни был мрачный и облезлый, покрытый шрамами домовой кот. Он запомнился мне тем, что по ночам, спасаясь от коридорных крыс, якобы запрыгивал на верхний край открытой двери туалета и всю ночь балансировал там на грани риска свалиться и оказаться у них в зубах. Не помню, кто мне рассказал эту историю из серии коммунальных ужастиков, но она сильно потрясла мое легко возбудимое детское воображение. Да еще я и картинку в книге вспомнил, как одинокий путник на дереве от волков спасается. Он там уже еле держится за ветки объединившимися руками. А они сидят внизу кругом – ждут, когда жертва свалится.

Теперь-то я понимаю, что про кота было чистое вранье, но тогда при каждом удобном случае я таскал ему всякие съедобные кусочки, чтобы у бедняги хватало сил ночью удерживаться на такой узкой поверхности.

Хотя, с другой стороны, основания верить в этот ужастик были самые реальные. Крысы в нашем деревянном доме с сараюшками, подвалом и чердаком были действительно впечатляющими созданиями, как по размерам, так и по наглости поведения. Одна из наших вечерних детских забав с Райкой и Ринухой – пошерудить вечером палкой за коридорными сундуками и ждать, выскочит крыса или нет. А если выскакивала, то с воплями ужаса улепетывать в свои комнатки.

Этот кот и полосатая кошка, которая на нашей кухне в угловой коробке как-то завела котят, были ничейными дворовыми созданиями. Кот еще иногда зимой ночевал в коридоре или на черной лестнице нашего этажа, а кошка где-то бродила сама по себе. Котята в коробке продержались два дня и исчезли. Как же жалобно кошка потом плакала во дворе. Ритка мне тихонько шепнула, что это дядя Гайяз их забрал, чтобы утопить. Как я его после этого возненавидел! Он и так был очень большой, наголо бритый, всегда в тюбетейке и угрюмо-страшный. А после этого я стал его еще больше бояться, тем более что воспоминания его недавнего пьяного возвращения домой были еще свежи. Он во все звонки звонил, в дверь колотил, кричал, что привел друга, приехавшего из самой Казани, и им не хватило, еще требуется добавить! А когда тетя Маруся так дверь и не открыла, начал еще и в стену колотить. Стенка-то была на лестнице от нашей комнаты, и я помню, как папа все рвался выйти, чтобы с ними разобраться, а мама его ни в какую не пускала.

Потом Ринуха поклялась, что ее отец здесь совершенно ни при чем – «Что ему, делать больше нечего?»

А унесла котят старуха из угловой квартиры, та самая, которая мне историю про Жучиху рассказывала. Злая ведьма – так мы ее решили теперь называть. И перешли к действиям: написали на листочке «ВЕДЬМА» и подсунули ей под дверь, за что нас, легко и быстро вычисленных, потом несколько дней держали под домашним арестом.

Я учился в третьем классе, когда у нашей семьи обозначилась перспектива получения собственной квартиры. И в ожидании этого – и, конечно, с моей подачи – у нас появился замечательный пепельный котенок.

Перед этим умерла прабабушка. Ее, лежащую в гробу, помню, а на похороны меня не взяли на кладбище. И еще родилась Ирочка. Если честно, то совсем не помню связанных с этим событием моментов. И не помню, чтобы меня кто-то спрашивал, хочу ли я маленькую сестренку. А вот предысторию появления котенка помню во всех деталях!

Как-то холодным осенне-зимним вечером мы гуляли на улице и сначала встретили папу, который стал нам показывать летящий по небу спутник. Это должно было вызывать у нас восторг, поэтому все делали вид, что видят эту движущуюся звездочку. А через полчаса мы встретили маму, она несла в муфточке маленький белый комок – щенка шпица. Я ему палец к мордочке поднес, и он его лизнул. Какой там спутник. Вот где был восторг!

Тем вечером я и узнал, что скоро мы переедем в отдельную квартиру, и там для всех будет место. Для ВСЕХ! Это ключевое понятие застряло в моей голове сразу. Своя собака – это, конечно, хорошо, особенно после маминых рассказов про умнейшего шпица ее детства. Но я-то уже нутром понимал, что собаки – это не мое, котенка хочу. И хотя вполне осознать это и сформулировать еще не мог, но уже на следующий день дал согласие девочке Зине из нашего класса забрать одного из недавно родившихся у них котят. Она уже несколько дней их всем расхваливала и расписывала, ей тоже было жалко отдавать их на уничтожение. И я почему-то попросил принести именно котенка, непременно серенького и пушистого и с белой грудкой. Думаю, что тоже под влиянием маминых и бабушкиных рассказов.

Короче говоря, домой я принес пушистого пепельного цвета котенка с трогательными фиолетовыми глазками. И с белым галстучком и носочками. Логика заготовленного мной выступления была железной:

– Мамочка, дорогая! Ты же сама сказала, что скоро мы переедем в новую квартиру. У тебя в детстве шпиц и кот прекрасно жили вместе. Щеночек-то уже есть, а котенка не было! А вот теперь они познакомятся еще в раннем возрасте! И потом будут жить вместе и дружно.

Котенок посмотрел на маму своими чудесными глазками, и вопрос был решен. Я их сначала хотел поселить в одной коробке, но предложение не прошло – испугались за серого кошенятинку: Пушок мог просто его раздавить, ведь тот был еще совсем маленьким. Мы с мамой выпаивали его молоком со спец. добавками рыбьего жира. Мне тоже давали эту гадость (только без молока), и за компанию глотать его было все-таки легче. Я не зря раньше говорил: героическая женщина была моя мама! У нее недавно дочка родилась, мало ей было забот, но вот как-то все она успевала.

К сожалению, первый Котя даже до переезда не дожил. Вскоре он заболел, и вылечить его не смогли ни ветеринар (сказал, что уже больного нам принесли, а, может, мне сочинили это), ни народные средства. Хорошо, что я этих мучений не видел: меня сразу после школы в пионерский лагерь отправили. А вернулся – его уже нет. Чумка. Такое же жуткое слово, как чахотка. Сначала чахнут, чумеют, а потом приходит смерть. Котя даже до возраста прививок не дожил. Хотя в те времена о них никто и не думал.

Я про прививки почему вспомнил? Мама тогда боялась, что Пушок заразится, и ему все необходимые уколы сделали. Зря боялась. К этому живучему и тупому дворняге, в которого он медленно, но верно превращался, никакие болезни бы не пристали.

Мама пошла выяснять, за что же ей подсунули вместо шпица это создание? Ей предъявили мамашу – чистый породистый шпиц. И дочка за ней бегала такая же – не подкопаться (а ведь родная сестричка Пушка). По-видимому, не проследили за случайными связями с дворовыми визитерами, вот с потомством конфуз и получился. Оказалось, нам просто не повезло – не того щеночка мама из помета выбрала. А какой был симпатяга в детстве.

Но собаки меня тогда мало интересовали, не сильно привлекают и сейчас. И если о котенке я долго горевал, то, когда приобретенный мамой псевдо шпиц окончательно превратился в длинноногую дворнягу и перебрался на жительство в отдельный домик к нашей почтальонше, я совсем не расстроился. По крайней мере, гораздо меньше, чем из-за сбежавшего от меня под крыльцо дома маленького воробьеныша, подобранного мной на дорожке парка. Вынес погулять и не уследил. Какие были рыдания и самобичевания! И ночные кошмары. Меня всего трясло и даже температура подскакивала, стоило мне только представить, как за ним там начинается охота злобных крыс. Но это тоже было еще на улице Собинова.

А вот моя сестренка Ирочка, которая с этим щенком выросла уже в отдельной квартире, после того как собаку отдали, два дня плакала и в знак протеста не хотела выходить из-под стола. Хотя ей в два женских голоса пели, что тете Леле одной в доме жить страшно. Надо же и ее пожалеть. И как Пушку там будет хорошо и просторно, отчего он сразу же поумнеет и будет дом охранять: «Ну подумай сама, нельзя же такую здоровенную собаку в маленькой квартире держать. Она от этого глупеет и становится злой». Но Ирочка думать про это не хотела и безудержно рыдала.

Последней каплей, переполнившей чашу семейного терпения в отношении не только глупого и неблагодарного, но еще и крайне вороватого, все грызущего Пушка, послужило пожирание им тюлевой занавески с кухонной двери. Он обиделся, что от него все позакрывали, и, когда остался один, содрал занавеску и сожрал. Все боялись, что у него будет заворот кишок, но занавеска благополучно вышла кусками. Значит, сначала он ее на куски порвал и только потом съел. Может быть, мы Пушка и еще бы потерпели, просто маме, я думаю, было тяжело смотреть на этого урода и постоянно вспоминать друга своего детства – белоснежного шпица, выполнявшего все команды и ходящего на задних лапах. Больше в Ярославле родители собак не заводили.

А вот коты в нашей семье жили почти всегда. Мы вежливо называли их полусибирскими, поскольку альтернативное название звучало уж очень непрезентабельно – дворовые помоечные. Наши коты, как правило, были серенькие, разной степени пушистости, но обязательно с белыми отметинами на груди, мордочке и лапках.

Про первого котенка от Зины я уже написал. Неудачный получился эксперимент, но уж так сложилось, никто не виноват. Только вот маму мне было очень жалко: сколько она с ним намучилась за его короткую жизнь. А я в это время беспечно кроликов в пионерском лагере кормил. Было там около пищеблока несколько клеток, я туда каждый день приходил с пучками клевера и одуванов, а они меня уже ждали. Мне даже чистить клетки доверяли. То есть ключи от них разрешали брать самому. А зря!

Мой дружок Димка в это время болтался в соседней деревне, там их родня дом снимала, и я при первой возможности к нему из лагеря сбегал.

Прекрасно помню, как его старший двоюродный брат с приятелем использовали нас в качестве живцов для ловли раков. Мы должны были засовывать руки во все подводные норки под обрывистым берегом речки, а когда нас за пальцы хватал рак, выбрасывать его на берег. А чтобы мы не уклонялись, не хныкали и не отлынивали, нам пообещали, что это первый и совершенно необходимый этап закаливания воли перед обучением джиу-джитсу, чем они с нами обязательно после этого и займутся. Увы – обманули! Даже вареных раков не дали попробовать, какая уж там борьба…

Так вот, присутствие рядом дружка навело меня на мысль о спасении моего любимого кролика. Мне и так было их жалко – знал, что всех готовят на съедение. Но особенно одного, пятнистого красавца. Я его избирательно кормил и под влиянием рассказов Сетон-Томпсона Джеком назвал. Совсем ручным был. Вытащить незаметно из клетки и отнести к Димке в кусты было плевое дело. Затем, по плану, тот должен был отвезти кроля в Ярославль, на грузовике или пригородном поезде. Уезжали все вместе с родственниками из деревни. И, наконец, последний этап операции – мы воссоединяемся и передаем спасенного в Дом пионеров, в кружок юных натуралистов. Там меня знают и подарочек точно возьмут. По крайней мере, буду уверен, что его не съедят. Отличный план я разработал и им гордился.

Но, вернувшись домой раньше меня, Димон не придумал ничего лучше, чем посадить ушастого в шкаф с одеждой, после куда-то умотался. А может пошел меня встречать. К сожалению, раньше нас домой вернулась его мама. Она зачем-то открыла шкаф, а оттуда на нее кроль как выпрыгнет, как выскочит. Ну нам и досталось, когда мы за ним прибежали. И, с одной стороны, вроде за дело, но ведь хотели то как лучше. Пришлось приврать, что меня им в лагере наградили, а я Димку просто мне помочь уговорил. Она сделала вид, что поверила, но, на всякий случай, до Дома пионеров нас сопроводила.

Вообще-то, по справедливости, не нас следовало ругать, а глупого кроля. Сидел бы ушастый в шкафу тихонечко, а то царапаться начал. Свое присутствие обозначил, а в итоге чуть не довел тетю Клаву до сердечного приступа.

Забыл добавить, что в отношении чистки клеток у меня уже был опыт. В третьем классе я целый год добровольно ходил в этот кружок юннатов в Доме пионеров. Если честно, записался туда с корыстными целями. В их аквариумах по стенкам ползали маленькие разноцветные улитки, увидел я их и застыл от восторга и зависти. Очень хотелось таких иметь, и я задумал, что если не удастся выпросить, то умыкну хотя бы парочку, чтобы у меня размножились. Но когда они получили в свое распоряжение такого безответного работника, который все делал – чистил клетки, менял опилки морским свинкам и хомякам, даже чибису с подбитым крылом лапки мыл, – то сами спросили, чего мне хотелось бы в награду? И, получив желаемое, я полетел домой как на крыльях с десятком улиточек в баночке. Но и после этого продолжал ходить, мне нравилась атмосфера кружка и что я всем был нужен. Потом прочитал у Даррелла, как это называется: «на позверушках». Неплохо было бы уточнить для меня персонально: «восторженный дурачок на позверушках».

Всех наших котов мой отец называл «котями» – тоже, наверное, какие-то воспоминания детства. А моя добрейшая бабушка, на которую падали все заботы повседневного ухода за ними, на первом этапе настойчиво пыталась их научить ходить в человеческий туалет. И это у нее иногда даже получалось.

Котя (он же Эдик) – мой воспитанник, умница и добытчик

Этого котенка, получившего двойное имя, мне соседка по парте Ирка Егорова принесла. Наша общая с Димкой школьная подруга. В 10–11 классах у меня была своя «камчатка» – такая нестандартная длинная парта, последняя у стенки в среднем ряду. И я там частенько сидел посерединке между двумя девушками – Наташкой Клюшниковой и Иркой Егоровой. Мы сосуществовали втроем без всякого амурного подтекста. Клюша с каким-то парнем из ее дома хороводилась, а Ирка была на моем друге зациклена. А у меня, наверное, детская потребность в наличие рядом двух дев проснулась. Мы никому не мешали, только иногда особо вредные училки, например, физичка Лядова (прозвище на букву «б» само на язык просилось) нас разгоняли, то есть Ирку отсаживали.

Я у них сдувал все, что было связано с грамматикой и орфографией русского языка: всякие диктанты, изложения, но все равно из-за рассеянности и последующих сомнений в правильности даже списанного умудрялся лепить ошибки на ровном месте. У меня есть такая врожденная способность – одно и то же слово я могу три раза по-разному написать. И это не только русского касается, такая же проблема потом возникла у меня и с французским. Мои преподавательницы по языку только удивлялись, как это мне удается. Зато все остальные предметы Наталья и Ирка у меня сдували. Вот такой был симбиоз. К тому же, зрение мое начало быстро портиться. Я уже совсем плохо видел написанное на доске, а в очках ходить стеснялся. Поэтому все что учителя на ней писали, тоже подсматривал у них. И еще время от времени новенькие книжечки, в том числе поэзию, подруги мне подтаскивали. Не знаю, откуда добывали, хотя тогда вроде и особых проблем и не было. Но это как посмотреть, как сейчас помню, Наташка принесла мне (почитать) первую опубликованную повесть Василия Аксенова «Коллеги», а Ирка вообще подарила первые тоненькие сборники стихов Новеллы Матвеевой.

Вот она же меня этим котенком и наградила, проведя предварительно рекламную кампанию. Сказала, что пушистость у него, может быть, и подкачает, зато умница будет точно. Родители уже в трех поколениях этим славятся, поскольку охотники знаменитые и на мышей, и на крыс. Их котята только по предварительным заказам расходятся, да еще и в очередь надо вставать. А мне вот повезло – получу от нее по блату!

Это случилось уже после окончания школы и отъезда родителей в Камбоджу. Наталья куда-то делась, а Ирка так в нашей компании и осталась. А так как обзаведение котенком я с родителями заранее обговорил как непременное условие того, что я остаюсь в Ярославле и всех знакомых об этом оповестил, вот мне счастье и привалило. Причем совершенно искренне это пишу.

Ему было чуть больше месяца: считайте, он стал моим персональным воспитанником с самого младенчества. Ну и бабушка тоже руку приложила. Котенок и в самом деле был умницей с самого раннего детства. Ему достаточно было один раз показать, как ходить в унитаз, и этого хватило. Положили туда бумажки из его кошачьего туалета, помогли запрыгнуть, он понюхал и тут же лужицу пустил. Бабушка была просто потрясена и очень рада.

Ну и вопрос возник, как его назвать. Я хотел сначала Збышеком в честь Збигнева Цибульского и своего якобы польского происхождения. Однако моя любовь к футболу победила, и он стал Эдиком – естественно, в честь Эдуарда Стрельцова. Но бабушка упорно звала его Котей, поэтому в итоге пришлось согласиться на компромисс и оставить двойное имя Котя-Эдик.

(Кстати, о двойных именах. Когда родился сын, я тоже захотел дать ему двойное имя Ян-Ярослав. Но сотрудницы ЗАГС уперлись насмерть, нельзя двойное имя иметь и все. Я им говорю:

– Хорошо, именно это нельзя, а БАМ-КамАЗ можно? Ну-ка попробуйте мне сказать, что нельзя и запретить его так назвать.

В чем в чем, а в демагогии я уже был подкован.

– Записывайте: БАМ-КамАЗ. А то сейчас позвоню куда надо, и будете потом объясняться, почему это у вас патриотизм не в чести.

А сам испугался, вдруг, думаю, возьмут и сдуру напишут? Как потом задний ход давать и к первому варианту возвращаться? Но они впали в транс и вызвали начальницу. Та в демагогии тоже была неплохо подкована и к вопросу подошла с другой стороны:

– В принципе, мы не против. БАМ-КамАЗ мы, конечно, записать можем, но умоляю, уважаемые родители, вы же люди умные, не портите жизнь ребенка! Его же дразнить станут.

И сама ловко перескочила на мой вариант:

– Вот вы сами подумайте, такое прекрасное русское имя Ярослав. Ну зачем вам еще и Ян? Или может он еврей?

Это был неожиданный поворот. Я еще и про поляков не начал выступать с контраргументами, как моя супруга, которую назвали умной родительницей, до сих пор молча хранившая нейтралитет, вдруг однозначно заявила:

– Да, вы правы, а мы согласны на Ярослава. Так и запишите).

Но это было совсем потом. А в тот период моей студенческой ярославской жизни я впервые получил возможность существовать в одиночестве, в комнате родителей. А так как не сильно был озабочен регулярным посещением лекций, то часами валялся на диване и читал. И меня никто не трогал, жизни не учил. Просто лепота!

Естественно, кот все время проводил со мной, и я его сразу же начал тренировать в прыжках в высоту. Сам еще совсем недавно ими занимался. Прилеплял маленькие кусочки мяса на стенку, а он за ним прыгал, сбивал их лапой и съедал. А я расстояние до приманки все увеличивал, увеличивал и постепенно дошел до выключателя. И когда он готовился к прыжку, говорил:

– Ап! Эдичка, туши свет!

В итоге я добился такого супер эффекта – хоть в театре Куклачева показывай. Скажем, приходят ко мне какие-нибудь нудные гости и сидят допоздна. Вот, например, Титыч с Усовым взяли такую моду – зайдут, вроде случайно, и усаживаются за шахматы. Им, видите ли, тут было удобно в них играть. Уже поздно, а они все сидят и сидят, шахматисты хреновы. Я в таких случаях дверь приоткрывал и кричал:

– Котенька! Эдик! Ты где?

Он немедленно являлся. И в этот момент я говорил:

– Эдя, красавец, иди сюда. Ап!

Он прыгал и лапой лупил по выключателю. Какие после этого могли быть шахматы? Я их выпроваживал и, конечно, кошенятина получал свою порцию мяса. Народ из группы часто меня навещал и просто обалдевал от такого номера. Не кот, цирковой артист. Как только девицы его ни тискали, но он героически все терпел.

Были и другие ситуации, когда я его целенаправленно просил свет потушить. Прекрасный был отвлекающий момент. Щелк И вдруг наступал романтический полумрак. А я вроде и ни при чем.

Котенок был настолько ко мне привязан, что я его нутром чувствовал. Мне казалось, я понимал, чего он хочет и про что рассказывает. Особенно когда он в знак одобрения наших бесед начинал об меня лбом тереться. По ночам забирался ко мне под одеяло, растягивался и дрых. Не сворачивался клубочком в ногах, а действительно растягивался вдоль тела сбоку. Приходилось быть осторожным, сильно не ворочаться. Когда я уходил из квартиры, он выбегал в прихожую прощаться. А уж как радовался при встрече.

Я боялся его выпускать на улицу, но в конце февраля начались проблемы, углы он не метил, но проситься наружу стал энергично и громко. И рановато вроде – ему только 6 месяцев сравнялось, да и снег еще лежал. А у меня руки не поднимались самому его во двор вынести – в неизвестность. Но держать кота по другим правилам тогда просто не представлялось возможным: все считали, что у кошачьих должна быть и своя самостоятельная жизнь. Про кастрацию вообще не говорю, понятия такого не было. И пока я так дергался в нерешительности, он однажды просто прыгнул со стола на форточку, с форточки – на балкон и… привет! Все мои призывные крики ничего не дали. Я выскочил, обежал дом, но куда там… Заметил только, как он лихо с крыши дальнего от меня киоска спрыгнул вниз и растворился в вечерней полутьме. А перед этим, значит, с козырька гастронома сиганул на киоск, прямо каскадер какой-то. Хорошо, что магазин был уже закрыт, и людей на улице почти не было.

Ох, долго я заснуть не мог, ворочаться по привычке боялся, а под боком никого и не было. Лежал и все прикидывал варианты: хорошо, если во дворы заскочит, а если, не дай Бог, через проспект его понесет? А как же он опять сможет на балкон попасть? Третий этаж как-никак – это ж не спрыгивать, а запрыгивать надо.

(Кстати, я и потом долго не понимал, как он это делает, пока сам не увидел. Оказывается, около балкона какая-то вертикальная деревянная коробка стояла, что-то, видно, закрывала в стене. Так он ей и пользовался для возвращения. Как предпоследним этапом маршрута «Крыша киоска – козырек гастронома – коробка – балкон» (и как потом оказалось, не только наш). Этот же маршрут и для спуска применял. Повезло мне, однако, но такой хитрый путь еще надо было освоить. И чтобы с одного раза – просто удивительно. Далеко не всем такое бы удалось, а Котя, он же умница Эдик, он же первопроходец с двойным именем, сразу маршрут просек и потом пользовался им неоднократно.

Впоследствии его еще более умный последователь так же уходил и возвращался (я сам видел), с примагазинных ящиков заскакивал на крышу киосков (их было два, и они стояли с обеих сторон козырька, так он еще выбирал, где ему удобнее), ну и дальше – смотри выше.

А я в первый его уход только под утро заснул и уже свозь сон почувствовал, как кто-то холодный забирается ко мне под одеяло. Ох, как же я обрадовался несказанно! Понесся на кухню, чтобы разморозить своему умному гуляке кусочки мяса.

Тут придется опять упомянуть «дефицит»: в те уже далекие, почти былинные, социалистические времена не только никаких специальных кормов для кошек не было. Да что говорить про кошек, когда даже для людей нормальных мясных продуктов в Ярославле было практически не купить. Кошек кормили остатками того же, что сами ели, и никого это не удивляло. А сами ели то, что где-то как-то раздобывали. Самый распространенный метод добычи – привезти мясо и колбасу из Москвы. Вот и я своего друга, учившегося в Москве и снабжавшего время от времени родителей и младшего брата, специально просил прикладывать немножко мяса и для этого кота. Про себя неудобно было упоминать. Сами не ели, а ему в морозильнике неприкосновенный запас держали. А так бабушка ежедневно в мисочку всякие кашки, супчики и прочее подкладывала. Он это ел, конечно, но ворчал, а потом подходил, садился напротив, смотрел на нее и мрачно ругался. А бабушка ему в ответ выговаривала: «Ишь, какой прынц выискался. Мы такое сами едим, и ты съешь. Нет у меня для тебя специального меню. Вот придет твой хозяин, у него и проси!»

Отношения у них были непростые, но в основном эта была игра с обеих сторон. Большей частью она протекала днем, когда нас с Ирочкой не было дома. Наверное, скучновато было обоим. Происходило это так: бабушка куда-то направляется, а кот уже сидит под диваном в засаде. Несколько раз сам видел. Выжидает. Вдруг стремительно выскакивает – и хлоп ее лапой по ноге. Но без когтей (как правило, но всякое случалось). Бабушка возмущается:

– Ах, ты паршивец! Я тебя кормлю, туалет для тебя готовлю, а ты на меня охотиться будешь! Вот сейчас газету возьму, достанется тебе. И вечером все хозяину расскажу, вот посидишь в наказание без угощений!

И она шла вооружаться, сворачивала газету и появлялась для расправы:

– Ну! Ты где притаился?

А паршивца уже и след простыл. Бабушка ходит, везде ищет – пропал кот. Только газету отложит – а он сзади прыг! И опять лапой по ноге.

Ну увлекался иногда! Все-таки хищник. Даже пару раз легкие царапины были мне продемонстрированы. Приходилось мне ему официально выговора делать, а Лидии Карловне прикупить в качестве подарка длинные теплые (и, главное, защитные) носки.

Бабушка была профессиональная воспитательница, она всегда за справедливость выступала и, вспоминая свою работу в детском доме, с котом время от времени тоже проводила разъяснительную работу. В этом случае приглашали и меня. По идее, в конце собрания кот должен был все понять и пообещать исправиться, но вот это не сильно получалось. Хотя выслушивал все внимательно и прикидывался хорошим. Такие редкие разборки не мешали им прекрасно проводить время вместе и, когда бабушка читала или смотрела днем телевизор, он всегда устраивался рядом и даже песни ей распевал.

Какие отношения у него были с Ирочкой – не знаю. Думаю, полный нейтралитет, вернее, игнор. Во всяком случае, она мне на Эдика не жаловалась, а он тем более. В то время у сестры были другие проблемы: ей постоянно приходилось выяснять отношения с бабушкой, которая никак не хотела понимать, что ее внучка взрослеет. Своей основной миссией считала заботу о ее здоровье: отсюда, например, ученице уже четвертого класса (!) обязательно надо было в холодную погоду одевать теплые нижние штаны с начесом, ну а потом, естественно, ходить в них в школе. С точки зрения Ирочки – непереносимый позор и кошмар. Я ей, конечно, совет подкинул – похитрее надо быть. И бабушке нервы не мотать, и в школе переодеться в туалете, кто мешает? Наверное, так и делала и до моего совета, но скандалила регулярно. Права качала.

Однако вернусь к Эдику. Скоро коту мало стало дневных игр, и он придумал вечерние. Бабушка на ночь дверь в их комнату плотно не прикрывала, душновато было спать: нерегулируемая батарея в их комнатке работала как зверь. Кот этим пользовался. Он выбирался вечерком у меня из-под одеяла, тихонько проскальзывал к бабушке под кровать и начинал свой концерт. Сначала тихо, а потом и погромче, гнусненько так подвывал. Как сейчас слышу бабушкино ворчание типа «Вот только засыпать стала, а этот паршивец явился» – и звуки шлепков чем-то по полу. Но напрасно она его там выцеливала. Кот, неслышный и легкий как тень, уже принесся в мою комнату и скользнул под одеяло. И тихонечко так лежит, заметьте, с закрытыми глазами. А бабушка вставала и появлялась в нашей комнате с жалобами:

– Игорь, кот под кроватью непрерывно вопит. Не знаю, чего хочет, но спать мне твой паршивец не дает!

Я подключался к игре:

– Да тебе, наверное, показалось. Что, ты говоришь, он делал? Вопил? Ну точно приснилось. Вот же он спит. С вечера как залез, так и дрыхнет.

И я поднимал одеяло. Бабушка была в полном ступоре.

– Как спит? А кто же тогда кричал под кроватью?

– Да приснилось тебе это. А, может, домовой приходил? Обидела, наверное, его чем-то, вот он ругался. А кот, видишь же, спит, да так крепко, что даже не мурлычет.

Недоумевающая бабушка, ворча что-то под нос про несуществующего в городе домового, уходила, а кот полчаса выжидал и отправлялся на второй заход. Но скоро возвращался, несолоно хлебавши: дверь была плотненько так закрыта. Видимо, Лидия Карловна решила, что лучше в духоте спать, зато спокойно, без всяких странных звуков и пушистых явлений и сновидений.

Я потом, конечно, во всем бабушке признался, а то ей начало уже казаться, что у нее по вечерам и на самом деле с головой плохо становится. Галлюцинации появляются. Поворчала, потом посмеялись вместе и успокоилась. Главное – с головой проблем нет.

Но апофеозом его подвигов явилось похищение связки сосисок с одного из соседних балконов и доставка их к нам домой через форточку. Правда, тут я ему помог немножко. Сижу я как-то вечером за столом. Вдруг непонятный шум и движуха за окном. Коту возвращаться вроде бы не пора – он только с полчаса назад выбрался. Раздвигаю занавески и вижу: сидит наш Эдуард за стеклом, а в зубах длинная связка сосисок, свешивающаяся с обеих сторон. Ну я прямо обалдел. Сосиски, впрочем, как и сардельки с колбасой, в Ярославле были дефицитом из дефицита. А тут вдруг такое явление! Кот пытается со своей ношей прыгнуть на форточку, но не получается. А я-то помочь не могу – двойные рамы заклеены наглухо. После нескольких неудачных попыток он наконец находит подходящий вариант: берет в зубы крайнюю сосиску и с ней запрыгивает на форточку. Другое же дело. Я эту сосиску сразу прихватил, а остальные втянуть – уже не проблема. Иду бабушке гордо показывать добычу, она сразу же жутко пугается: