Собрать главные силы группы в районе Красноармейское, Красноармейский Рудник, Доброполье. Не допустить ни в коем случае прорыва и отхода противника на запад на фронте Славянск, Сталино. Во взаимодействии с частями 3-й и 1-й гв. армий окружить и уничтожить главные силы противника (до семи тд и несколько пд) в районе Константиновка, Сталино, Артёмовск.

Частью сил не позднее 19.02.1943 г. захватит Волноваху.

В случае, если противник начнёт отводить свои главные силы южнее Сталино, не допустить ни в коем случае его отхода за р. Днепр через Запорожье, для чего наносить с севера фланговые удары и параллельным преследованием теснить противника к морю, отрезая его от путей отхода в Запорожье.

Группа Попова уже приняла в свой состав две отдельные танковые бригады и три лыжные бригады.

3. 1-й гв. армии без 4 гв. ск, всего в составе шести сд (57, 195, 52, 78 сд, 44 гв. сд, 58 гв. сд) со средствами усиления

а) силами четырёх сд сковать противника на фронте Славянск, Крымская и к исходу 18.02.1943 г. овладеть Славянском;

б) остальные две сд немедленно форсированным маршем двинуть в направлении Барвенково, Лозовая, Губиниха, Петриковка, 30 км северо-западнее Днепропетровска.

В район Петриковки прибыть к 25.02.1943 г. В дальнейшем вслед за этими двумя сд будут двигаться остальные дивизии 1-й гв. армии, как только они будут освобождаться с фронта Славянск, Крымская.

В район Шульговка, Колхозовка, Чаплинка, Петриковка будет сосредоточена вся 1-я гв. армия ориентировочно к 1 марта 1943 года. При этом 1-я гв. армия будет усилена за счёт 3-й гв. армии и прибывающих дополнительно дивизий с тем, чтобы её состав довести до 12-ти сд, усиленных одной артдивизией РГК, восьмью миномётными полками (сформированных на базе отпущенных ранее Вами 300 миномётов).

Армия будет усилена 1 гв. кк, который соберётся ориентировочно к первому марта 1943 года, и хотя бы одним тк.

После сосредоточения армия должна будет форсировать Днепр во взаимодействии с другими войсками фронта, выполнить задачу по захвату плацдарма на западном берегу р. Днепр, о чём подробно доложу ниже.

Не исключена возможность, что в процессе движения войск армии от Славянска на запад придётся производить повороты на юг для нанесения фланговых ударов по противнику, в случае если ему удастся прорваться через фронт Славянск, Константиновка.

4. 3-й гв. армии, нанося удар в направлении Дебальцева, Сталино, во взаимодействии с войсками группы генерал-лейтенанта Попова и 1-й гв. армией окружить и уничтожить противника в районе Донбасса.

К исходу 18.02.1943 г. выйти на фронт Дебальцево, Чистяково, к исходу 22.02.1943 г. овладеть районом Сталино, в дальнейшем стремительно развивать наступление в направлении Запорожья, не давая противнику оторваться и совершить планомерный отход.

По выходе на рубеж Дебальцево, Чистяково вывести из состава 3-й гв. армии во фронтовой резерв два тк без матчасти.

5. 5 ТА в составе пяти сд и одного тк стремительно продолжать наступление в направлении Ровеньки, Донецко-Амвросиевка и к исходу 20.02.1943 г. выйти на фронт Иловайск, Кутейниково, Цибуляновка.

В дальнейшем стремительно наступать на фронт Орехов, Бол[ьшой] Токмак, а если разгранлиния с южным фронтом будет поднята севернее, то 5 ТА будет постепенно выводиться в резерв фронта для пополнения и рокировки на главное направление.

6. ВВС фронта в основном будут содействовать 6 А и группе Попова.

О захвате плацдарма на западном берегу р. Днепр докладываю следующее: задача эта исключительно важная и должна быть выполнена теперь же срочно и во что бы то ни стало с тем, чтобы сокрушить намерения и план противника организовать фронт и оборону на западном берегу р. Днепр.

Сейчас противник ещё не имеет войск для занятия рубежа по р. Днепр, однако силами инженерных войск и местного населения ведёт окопные работы и, по имеющимся данным, перебрасывает на самолётах в район Запорожья с Северного Кавказа свои войска.

Сюда же, в район Запорожья он подвозит по жел. дороге войска из Крыма.

При проведении операции по захвату плацдарма войска должны выйти на фронт Кременчуг, Кривой Рог, Херсон, а при благоприятных условиях – на фронт Кировоград, Николаев.

Авиационная база в районе Кировограда должна быть захвачена во всех случаях. Выполнение задачи возложить на 1-ю гв. армию в указанном выше составе, которую сосредоточить в районе Шульговка, Петриковка, Чаплинка с задачей форсировать р. Днепр на участке Верхне-Днепровск, Днепродзержинск, после чего развивать успех по направлению Кривого Рога и частью сил на Днепропетровск и на Запорожье.

Другой мощный удар нанести подвижными соединениями и 4-й гв. ск, а если успеют подойти, то и частями Лелюшенко нанести с участка Запорожье, Никополь удар на Кривой Рог и частью сил – на Днепропетровск.

На направлении 1-й гв. армии будет использован 1 гв. кк.

6-я армия будет усилена тремя дивизиями, которые будут форсировать р. Днепр перед районом Мишеньки (40 км юго-восточнее Кременчуга) для действий в направлении Кривого Рога.

Особое внимание будет обращено на инженерное, авиационное и артиллерийское обеспечение.

О плане захвата плацдармов докладываю Вам сейчас потому, что для этого потребуется большая подготовительная работа, в частности много времени уйдёт на сосредоточение войск, и приступать к этому необходимо теперь же с тем, чтобы закончить всю подготовку к 1 марта 1943 г. и в первых числах начать работу.

К этому времени может начаться уже разлив, однако инженерная служба и войска должны будут так подготовиться, чтобы справиться с форсированием реки в период разлива, так как времени противнику давать нельзя.

Большую роль в операции по захвату плацдарма могли бы сыграть авиадесантные соединения. К сожалению, прибывающие по ж. д. семь стрелковых дивизий и 1 гв. кк запаздывают.

Прошу: 1. Утвердить изложенное выше решение по действиям Харитонова и предложение по проведению операции по захвату плацдарма.

2. Дать, если можно, для ЮЗФ авиадесантные соединения.

3. Ускорить продвижение эшелонов с вновь прибывающими соединениями в состав ЮЗФ.

4. Ускорить направление в ЮЗФ танков для укомплектования танковой армии.

ФЁДОРОВ

(условная фамилия Н.Ф. Ватутина – И.Д.)

ФОМИН

(условная фамилия генерал-лейтенанта А.С. Желтова – члена Военного совета Юго-Западного фронта – И.Д.)

ИВАНОВ

(генерал-лейтенант, начальник штаба Юго-Западного фронта – И.Д.)»

[37; 280 – 282].

Документ процитирован полностью, без купюр, несмотря на его внушительный размер. Именно без купюр он и даёт ясное представление о замыслах Н.Ф. Ватутина. Можно выделить следующие характерные черты этого плана:

1) Основной удар наносится войсками фронта на правом фланге. Именно там действует 6-я армия, которая, получив усиление танковыми и стрелковыми соединениями, выполняет задачу по отсечению противника от днепровских переправ и захвату плацдармов на западном берегу Днепра.

2) «Провал» на центральном участке наступления Юго-Западного фронта, где немцы фактически остановили продвижение 1-й гвардейской армии и группы М.М. Попова в районе Краматорск, Славянск, Лисичанск, Артёмовск, Красноармейское, Н.Ф. Ватутин решает обратить в свою пользу, окружив и уничтожив эту глубоко вдающуюся в расположение советских войск группировку противника. Задача возлагается на группу М.М. Попова и основные силы 1-й гвардейской армии В.И. Кузнецова. Таким образом, группа М.М. Попова окончательно перестаёт играть роль передового эшелона, «ударного кулака» в наступлении ЮЗФ.

3) После ликвидации окружённой группировки противника в районе Краматорск, Славянск, Лисичанск, Артёмовск, Красноармейское 1-я гвардейская армия должна быть усилена стрелковыми и подвижными соединениями и начать играть «вторую скрипку» в боях за захват плацдармов на правом берегу Днепра.

4) Подобно изначальному плану Ворошиловградской наступательной операции от 20 января 1943 года, план «Скачок», по существу, включает намётки плана следующей наступательной операции. В последнем случае такой операцией является захват плацдармов на западном берегу Днепра. Представляется, что предлагаемый Н.Ф. Ватутиным масштаб операций на правом берегу этой реки вряд ли можно назвать просто «захват плацдармов». Согласитесь, продвижение до рубежа Кировоград, Николаев, которое предполагалось Н.Ф. Ватутиным при благоприятном развитии событий, и даже до рубежа Кривой Рог, Херсон с совершением броска на Кировоград, что предполагалось как программа-минимум, – это уже полноценные наступательные действия, а не просто захват плацдармов.

В общем, план от 17 февраля был вполне по-ватутински амбициозен и смел. Однако в нём содержался один, но очень большой недочёт – весь он был построен на предположении, что противник спешно отводит свои основные силы к Днепру, стремясь создать по правому берегу реки новый мощный оборонительный рубеж. С советскими войсками в Донбассе дерутся лишь арьергарды, силы сдерживания, пусть внушительные, но составляющие, естественно, лишь меньшую часть немецких сил на данном участке советско-германского фронта.

В своих воспоминаниях «На Юго-Западном направлении» маршал К.С. Москаленко, касаясь вопросов планирования командованием Воронежского фронта наступления войск фронта после взятия ими Харькова, задаёт такой вопрос:

«Какие же имелись данные или признаки, которыми можно было бы объяснить убеждённость командования Воронежского фронта в том, что противник “бежит за Днепр”?»

И отвечает:

«Пожалуй, никаких» [29; 441].

Такой же вопрос можно задать и в отношении командования Юго-Западного фронта. И дать точно такой же ответ.

Выше говорилось, что у Н.Ф. Ватутина были основания сделать подобные выводы 9 февраля. Но к 17-му числу намерения Манштейна уже более чем чётко обозначились. Судя по докладу № 128 от 17 февраля, у Н.Ф. Ватутина в подтверждение тезиса о бегстве противника к Днепру были только данные об окопных работах на западном берегу реки с широким привлечением местного населения. Однако стопроцентным доказательством это рытьё окопов быть, естественно, не могло: оборонительный рубеж мог готовиться и на всякий случай, с учётом неблагоприятного сценария развития событий.

Что же касается переброски войск в район Запорожья с Северного Кавказа и из Крыма, то она с не меньшей вероятностью являлась свидетельством намерения противника продолжать борьбу на восточном берегу Днепра. А с учётом того, что к 17 февраля немцы так и не сосредоточили на западном берегу реки никаких войск (за исключением отдельных инженерных частей), хотя имели для этого восемь дней (считая с 9 февраля – даты первого доклада Н.Ф. Ватутина по плану операции «Скачок»), факт накопления войск в районе Запорожья в большей степени указывал именно на то, что отступать за Днепр противник не собирался.

И уж тем более не должен был игнорировать командующий Юго-Западным фронтом сосредоточение значительного количества танковых соединений немцев, выстроившихся фронтом на север и сдержавших наступление группы М.М. Попова и 1-й гвардейской армии. Данных об отступлении этих сил к Днепру в распоряжении Н.Ф. Ватутина не было.

Можно абсолютно согласиться с мнением А. Исаева, который пишет:

«…План, с которым Юго-Западный фронт вступил в критическую фазу сражения за Донбасс и Харьков, имел один весьма существенный недостаток. Войска фронта должны были двигаться так, словно у противника вообще не было резервов. Это предположение не имело под собой сколь-нибудь устойчивой основы…» [20; 87].

А как же Ставка ВГК и Генеральный штаб?

На сей раз Ставка утвердила план командования Юго-Западного фронта. Это утверждение последовало ещё до истечения дня 17 февраля (директива № 30048). Но Сталин всё-таки оговорился, что просит учесть «замечания о задачах 6-й армии, высказанные в телефонном разговоре с Вами по вопросу об операции “Скачок”» [37; 76]. Именно этот телефонный разговор был оформлен как директива № 30044 от 11 февраля. Напомню, что тогда Н.Ф. Ватутину предписали не дробить 6-ю армию с целью создания ещё одной подвижной группы, а, наоборот, усилить её и использовать для отсечения противника от днепровских переправ. В то же время «воспретить войскам противника отход на западный берег Днепра» 6-я армия должна была в районе Днепропетровска и Запорожья, других же задач, т.е. и захвата плацдармов за Днепром, ей предписывалось не ставить [37; 74].

Ситуация, на мой взгляд, получалась двойственной: с одной стороны, план Н.Ф. Ватутина утверждался, с другой – Ставка ВГК ссылкой на директиву № 30044 от 11 февраля, казалось бы, и ограничила «заднепровские порывы» командующего Юго-Западным фронтом. Правда, сделала это как-то невнятно. Складывается впечатление, что Верховное Главнокомандование решило понаблюдать за развитием событий, а уж потом одобрять или запрещать бросок войск ЮЗФ за Днепр.

Впрочем, проблема была, как мы уже убедились, не в броске за Днепр, а в «Скачке» к Днепру. Поэтому невнятность ограничений Ставкой планов по захвату плацдармов на западном берегу реки, в сущности, никакой роли и не сыграла. Просто не успела сыграть.

Ну, а то, что Ставка ВГК и Генштаб совершили ту же ошибку в оценке ситуации, что и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами, можно, пожалуй, объяснить так, как это делает С.М. Штеменко в своих воспоминаниях: большим влиянием личного мнения Н.Ф. Ватутина, как опытного и грамотного военачальника [48; 94]. Если к этому прибавить и мнение командующего Воронежским фронтом Ф.И. Голикова, который оценивал ситуацию схожим с Н.Ф. Ватутиным образом, то возможность совершения ошибки в высшем эшелоне командования РККА ещё более возрастает: мол, на месте двум весьма опытным военачальникам виднее.

Но, безусловно, имело место и определённое головокружение от успехов в самих Ставке ВГК и Генштабе – в конце концов врага успешно били на южном крыле фронта со второй половины ноября 1942 года. Так что склонность принять желаемое за действительное и в Ставке, и в Генштабе, очевидно, существовала. Всё это довольно самокритично признаётся А.М. Василевским и С.М. Штеменко.

А.М. Василевский:

«Таким образом, и Ставка, и Генеральный штаб допускали ту же ошибку, что и командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами: не ожидали наступательных операций врага, считая его здесь разбитым. Ставка не только согласилась с предложениями командующих по развитию дальнейшего наступления, но в своих директивах даже расширила планы фронтов. При этом Ставка никаких мероприятий по усилению их войск не предпринимала. В результате Юго-Западный фронт продолжал с боями продвигаться в западном и юго-западном направлениях, с каждым днём увеличивая ширину фронта наступления, к началу контрнаступления врага достигшую уже более 400 км. К тому же наши войска в результате непрерывных и длительных наступательных боёв несли большие потери в живой силе и технике и из-за чрезмерной удалённости от баз снабжения испытывали острый недостаток в боеприпасах» [8; 7].

С.М. Штеменко:

«…В то время и фронт, и Генеральный штаб, и Ставка были убеждены в истинности своих оценок и расчётов. Конечно, это непростительно, но это факт. Победные реляции с фронтов усыпили бдительность и Ставки, и Генштаба, хотя истины ради следует сказать, что у нас сомнения были, и мы делились ими с Ватутиным, а потом доложили их и Верховному Главнокомандующему в присутствии маршала Г.К. Жукова. Однако доклад этот явно запоздал» [48; 94 – 95].

Эта ошибка в оценке сил и намерений противника, совершённая советским командованием как фронтового, так и высшего уровня, вскоре привела наши войска в Донбассе и в районе Харькова к тяжёлому поражению.

* * *

Выше уже упоминалось о планировании командованием Воронежского фронта наступления, которое войска фронта должны были осуществлять после взятия Харькова. И сейчас самое время поговорить, какие же задачи подчинённым ему армиям и соединениям ставил генерал Ф.И. Голиков. Эти задачи вытекали из далеко идущих планов наступления на Киев и Чернигов [29; 438].

Так, 40-я армия уже 12 февраля, во время боёв на ближних подступах к Харькову, получила следующий приказ Ф.И. Голикова:

«1. Армии по взятии Харькова, не позднее 13 февраля 1943 г. приступить к перегруппировке и выполнению новой операции – наступлению в направлении Грайворон, Ахтырка с фронта Казачья Лопань, Дергачи. Ближайшая задача – не позднее 17.2.1943 г. выйти главными силами на рубеж Краснополье, Славгород, Пожня, Спорное. Дальнейшая задача – к 21 февраля выйти на линию города Лебедин.

2. Боевой состав армии – прежний, кроме 303-й стрелковой дивизии, которая переподчиняется 38-й армии с выходом последней на рубеж Обоянь, Верхопенье.

[…]

5. 5-й гвардейский танковый корпус иметь на левом фланге, которому не позднее 19 февраля овладеть городом Ахтырка…» [29; 437].

«Так мы узнали, – пишет К.С. Москаленко по поводу этого приказа, – что нам нужно провести четвёртую за период с 12 января наступательную операцию. Как и прежде, её следовало готовить в ходе завершения предыдущей операции, без какой-либо оперативной паузы и снова с поворотом фронта наступления армии. На Харьков мы наступали в юго-западном направлении, а после овладения им должны были выводить войска на север и наступать в северо-западном направлении – на Лебедин» [29; 437 – 438].

3-я танковая армия должна была наносить удар на Люботин, а после овладения им – на Полтаву [10; 118 – 119].

Севернее 3-й танковой армии действовала 69-я армия. Нанося удар от Харькова в северо-западном направлении, на Богодухов, она после овладения этим городом меняла ось наступления на юго-западную и также должна была двигаться к Полтаве [21; 116 – 117].

Безусловно, К.С. Москаленко прав, утверждая, что новые наступательные задачи, которые ставило войскам фронта командование, не отвечали их возможностям, были явно завышены и не учитывали состояние войск после месяца непрерывного наступления и тяжелейших боёв [29; 438]. Об этом несколько ниже ещё пойдёт речь. Но всё-таки, справедливости ради, стоит заметить, что «выход на рубеж Медвенское, Ракитное, Грайворон, Богодухов, Валки, ст. Власовка» предусматривался ещё планом операции «Звезда» [37; 275]. И хотя командование Воронежского фронта само именовало в приказе от 12 февраля достижение указанных рубежей «новой операцией», в сущности, это было продолжение всё той же «Звезды». А вот удары на Ахтырку, Лебедин и Полтаву – это в полной мере новая операция, для которой рубеж Ракитное, Грайворон, Богодухов, Валки мыслился как исходный ещё в плане операции «Звезда» [37; 275].

Если Юго-Западный фронт, судя по докладу Н.Ф. Ватутина № 128 от 17.02.1943 года, всё-таки ожидал получение пополнений (семь стрелковых дивизий, кавалерийский корпус [37; 282]), то Воронежский фронт для проведения дальнейшего наступления должен был рассчитывать практически лишь на наличные силы (хотя строевое пополнение фронту в определённом размере, конечно, поступало; об этом немного ниже). Состояние же последних оставляло желать много лучшего. В стрелковых дивизиях насчитывалось по 3,5 – 4 тысячи человек. Танковые корпуса фронта по количеству танков не дотягивали до полноценных бригад. Количество боевых машин в танковых бригадах чаще всего исчислялось единицами, не доходя даже до десятка. Скажем, в 88-й и 113-й танковых бригадах 15-го танкового корпуса 3-й танковой армии после взятия Харькова насчитывалось всего по 6 танков. На их фоне 195-я танковая бригада того же корпуса выглядела просто «богатой» – в её строю находилось 14 машин. Мотострелковые батальоны 3-й танковой армии стали подобны неполным взводам – в них оставалось по 16 – 20 человек [10; 119], [21; 118].

К.С. Москаленко совершенно справедливо отмечает, что войска фронта «нуждались хотя бы в кратковременном отдыхе, с тем, чтобы заодно восполнить понесённые потери в живой силе и вооружении, подтянуть отставшие тылы и подвести боеприпасы и горючее. Словом, самое лучшее, что мы могли сделать, это приостановить наступление, закрепиться на достигнутых рубежах и как следует приготовиться к нанесению новых ударов по врагу.

Но командование фронта приняло иное решение» [29; 438].

Приказы в армии не обсуждаются, а выполняются. Однако очевидную ошибочность приказа Ф.И. Голикова о дальнейшем наступлении без всякой передышки командарм-40 объяснил для себя наличием у Ставки в данном районе значительных резервов, которые и сыграют главную роль в новой наступательной операции:

«Ведь по моим представлениям командующий фронтом не мог не знать, что армии ослаблены в предыдущих операциях, и что по этой причине фронт не имел резервов, и его войска уже на Харьков наступали в одноэшелонном построении.

…Следовательно, думалось мне, да вероятно, и другим командармам, мы только начнём, основную же роль в новой наступательной операции сыграют свежие силы, стоящие наготове где-то невдалеке. По моим предположениям они должны были составлять одну – две общевойсковые армии, два – три танковых корпуса и мощные артиллерийские средства.

Отсутствие таких дополнительных сил выявилось очень скоро» [29; 438].

Конечно, Ф.И. Голиков не был ни глуп, ни слеп. Он прекрасно видел состояние войск своего фронта, понимал, что наступать с такими силами рискованно. Поэтому ещё 16 февраля, сразу после освобождения Харькова, направил Верховному Главнокомандующему следующий доклад:

«Войска Воронежского фронта, ведя непрерывные бои с противником в течение месяца, имеют ощутимые потери в живой силе и военной технике. Фронтом принимаются необходимые меры для своевременного выхода войск фронта на рубеж для выполнения очередной боевой задачи, имея в виду наступление на Киев, Чернигов. Однако принимаемых мер силами фронта мало для того, чтобы все части армий иметь в совершенстве боеспособными в смысле их численности и оснащённости их танками и авиацией.

Прошу рассмотреть просьбу Воронежского фронта о следующем:

1. Фронт необходимо усилить танками в количестве 300 штук для восстановления танковых корпусов и бригад.

2. 2-ю воздушную армию, работающую на фронт, усилить самолётами: истребителей – два полка, бомбардировщиков – три полка и штурмовиков – два полка.

3. Для кавкорпуса Соколова дать зенитную артиллерийскую дивизию.

4. Приказать НКПС более форсированными темпами продвинуть направленное фронту пополнение личным составом.

ВАСИЛЕВСКИЙ,

ГОЛИКОВ,

КУЗНЕЦОВ.

16 февраля 1943 г.»

[29; 440].

В отношении пункта 4 данного доклада К.С. Москаленко поясняет в своих мемуарах, что речь в нём шла о 19 тысячах пополнения, которые всё-таки были выделены фронту. Однако в феврале из них реально прибыло всего 1600 человек [29; 440].

И тем не менее все указанные проблемы не помешали Ф.И. Голикову планировать новую крупномасштабную наступательную операцию, целью которой были Киев и Чернигов. Подобное пренебрежение состоянием своих войск объяснялось только тем, что враг считался разбитым, слабым и спешно отступающим к Днепру, т.е. неверной оценкой сил противника и неправильной трактовкой его намерений. Впрочем, в отношении этой ошибки К.С. Москаленко, человек, безусловно, понимающий, о чём говорит, заметил:

«Если бы это было так (имеется в виду отступление немцев к Днепру – И.Д.), то и тогда для наступления на Киев и Чернигов не хватило бы имевшихся у нас сил» [29; 440].

В свете последнего замечания ошибка и командования Воронежского фронта, и Ставки ВГК, и Генштаба выглядит ещё более непростительной.

Сейчас речь идёт о положении войск Воронежского фронта к 17 февраля. Ссылка на пополнение, которое ожидал Н.Ф. Ватутин, не должна заставить читателя думать, что на Юго-Западном фронте положение было лучше. Ничуть. И там были ожесточённые наступательные бои, которые фронт начал ещё со Сталинграда, т.е. значительно раньше Воронежского, без всяких оперативных пауз. И там стрелковые дивизии имели личного состава в 2 – 3, а то и более, раза меньше штатного. И там танковые корпуса были укомплектованы как танковые бригады, а для танковых бригад полтора десятка боевых машин в их составе считалось роскошью (см. выше). Катастрофически отставшие тылы, растянутые коммуникации, недостаток боеприпасов и горючего – от всего этого Юго-Западный фронт страдал не менее Воронежского.

Пополнения же, ожидаемые Н.Ф. Ватутиным, как и запрашиваемые Ф.И. Голиковым у Ставки, до начала немецкого контрнаступления так и не успели подойти. И дальнейшее их прибытие по частям уже ничего не меняло – они просто перемалывались в ожесточённых боях с превосходящими силами противника.

И всё-таки Воронежский фронт, как и Юго-Западный, готовился к дальнейшему наступлению. В таких условиях командармы, командиры корпусов, дивизий, бригад вертелись, как могли, восстанавливая хоть в какой-то мере боеспособность подчинённых им войск. Вот что рассказывает Александр Александрович Ветров, на тот момент – заместитель командира 15-го танкового корпуса по технической части, о том, как корпус пытался после взятия Харькова поставить в строй повреждённые в предыдущих боях машины:

«Много оказалось повреждённых танков, которые ещё можно было вернуть в строй. Но подвижные ремонтные базы и мастерские частей и соединений корпуса не справлялись с восстановлением этих машин.

Неблагополучно обстояли дела и с запасами танкового топлива. Ни одна из находящихся в строю машин не имела полной заправки горючего. А подвоза всё не было.

Желая ускорить хотя бы ремонт бронетанковой техники и привлечь к этому делу предприятия местной промышленности, я с группой представителей от танковых бригад решил поехать на Харьковский завод, на тот, где, собственно, и родилась наша знаменитая тридцатьчетвёрка…

То, что мы увидели, оказавшись на заводской территории, представляло собой картину страшного, варварского разрушения. Один из крупнейших машиностроительных заводов нашей страны лежал в руинах. Да и только ли он! Таким же опустошительным разрушениям немецко-фашистские оккупанты… подвергли тракторный, электротехнический, турбогенераторный и другие заводы Харькова.

Поздним вечером, когда мы уже потеряли всякую надежду найти хотя бы мало-мальски подходящую производственную базу, к нам явились пожилые рабочие, ранее работавшие на танковом заводе, и без долгих слов предложили свои услуги в ремонте танков. Сообщили, что уже нашли подходящее производственное помещение, нужное оборудование, инструменты и даже некоторые ремонтные материалы. Ну не удача ли!

Короче говоря, уже на следующий день мы приступили к ремонту боевой техники. Работали буквально круглые сутки. К харьковским рабочим я подключил танкоремонтные мастерские, техников и механиков-водителей, 96-ю подвижную танкоремонтную базу корпуса.

Но так как в короткий срок отремонтировать даже этими силами все вышедшие из строя танки было невозможно, я оставил за харьковчанами лишь восстановление тридцатьчетвёрок. Для ремонта же лёгких танков Т-70 привлёк 71-ю корпусную авторемонтную подвижную базу, дав в помощь автомобилистам несколько танковых ремонтников.

К чести молодого и энергичного начальника этой авторемонтной базы капитана Н.У. Иванова, подчинённый ему коллектив с возложенной задачей справился блестяще. За несколько суток самоотверженного труда авторемонтники возвратили в строй полтора десятка танков Т-70, оказав немалую услугу нашим танковым бригадам.

Не отстали от них и харьковские рабочие. Благодаря их золотым рукам было отремонтировано 20 тридцатьчетвёрок. В поредевшие ряды танковых бригад влились, таким образом, новые силы» [10; 117 – 118].

Да, действительно, 35 танков, возвращённых в строй, в той ситуации были для 15-го танкового корпуса значительнейшим пополнением. И на другое ему рассчитывать не приходилось.

Армии фронта без всякой передышки начали выполнять поставленные им очередные задачи. Уже во второй половине дня 17 февраля 40-я армия освободила Грайворон и Богодухов. Главные силы армии тут же произвели перегруппировку в новую полосу и начали наступление с тем, чтобы не позднее 20 февраля достичь рубежа Краснополье, Славгород, Пожня, Ахтырка, а к 24 февраля – линии г. Лебедин [29; 443]. Сроки достижения указанных рубежей на три дня отличались от указанных от определённых в приказе Ф.И. Голикова от 12 февраля, но ведь и Харьков был взят на 3 – 4 дня позже предполагаемого срока.

Столь же оперативно начала наступательные действия и 3-я танковая армия П.С. Рыбалко. Стремительным броском части армии овладели хутором Золотиным, лежащим на оси их наступления. Затем противник был выбит из населённых пунктов Гуки, Песочин, Коротин. 3-я танковая нацелила свой удар на Люботин [10; 118 – 119].

* * *

17 февраля стало определённым рубежным днём и для немецкой стороны. Именно в этот день в штаб группы армий «Юг», перенесённый к тому времени из Сталино в Запорожье, прибыл сам Гитлер. Если верить дневниковым записям Геббельса, то фюрер летел в Запорожье не просто с намерением лично обсудить с Манштейном обстановку на фронте подчинённой последнему группы армий. Он летел с намерением снять Манштейна с поста командующего, ибо усомнился в его способности выйти из сложившегося кризисного положения [20; 89 – 90].

В самом деле, донесения с фронта в Берлин рисовали очень мрачную картину. Не было ни одной немецкой армии или армейской группы, положение которых не внушало бы опасений. Группа Голлидта вынуждена была отойти на Миус. Причём советские войска следовали за ней вплотную, уже вышли к восточному берегу реки и готовились к захвату плацдармов на западном. 7-й гвардейский кавалерийский корпус (бывший 8-й кк) действовал в районе узловой станции Дебальцево, затрудняя снабжение группы Голлидта и тем самым усугубляя её и без того сложное положение. 1-я танковая армия фон Маккензена, сражавшаяся севернее армейской группы Голлидта, была глубоко обойдена группой М.М. Попова и задействовала все свои силы для сдерживания удара её танковых корпусов в районе Красноармейского. Брешь между 1-й танковой армией и группой Ланца под Харьковом росла, и через неё советские войска неудержимо рвались к Днепру. Сосредоточение 4-й танковой армии Гота на южном фланге наступления Юго-Западного фронта задерживалось.

И тем не менее непосредственной причиной, вынудившей Гитлера прибыть в Запорожье, в штаб к Манштейну, явилась, по всей видимости, несанкционированная сдача Харькова. Пауль Карель прямо говорит о том, что Гитлер «никак не мог смириться с фактом, что Хауссер сдал этот город вопреки строгому приказу» [23; 139], [20; 91].

Так это было или нет, но первым вопросом, который Гитлер намеревался решить в штабе группы армий «Юг», действительно, являлся вопрос скорейшего возвращения Харькова [19; 406], [20; 90 – 91], [23; 139 – 140], [27; 466], [28; 182]. Главной силой в выполнении этого плана фюрера должен был стать танковый корпус СС, после того как его третья танковая дивизия – «Мёртвая голова» – в скором времени полностью сосредоточится под Харьковом [27; 466].