Антропоцид

Я быстро проскальзываю к входной двери и спускаюсь в ночную Москву. А раз уж мы сегодня тусуемся по-крупному, то и метро как-то не аутентично ситуации, поэтому решаю раскошелиться, достаю телефон и вызываю машину в сервисе Homeland Taxi. Она подъезжает уже секунд через тридцать – их тут полным полно. В основном они раскиданы во дворах и терпеливо ждут вызова. Ведь за рулём, на самом деле, никого нет.

Я сажусь в машину и киваю водителю. Через зеркало заднего вида на меня равнодушно смотрят зелёные глаза из-под чёрной чёлки. Взгляд типичной неписи-болванки. Вот только смущает белая вата у него в ухе. Наполнение ботов деталями – это что-то новое. Кажется, кому-то из админов Хомы стало скучно.

– Здрасьте, – конечно, здороваться с ними бессмысленно. Но ничего не могу поделать, я, как и все, немного верю в эту реальность.

– Добрый день, Вадим. Сегодня я ваш водитель, можете звать меня Артём. Пушкинская площадь, дом пять, всё верно? – водитель забивает адрес в навигатор телефона.

Тут разработчики с реализмом явно переборщили.

– Так точно.

Мы трогаемся. В окне пролетают огромные жилые комплексы, машины, аэротакси – слишком дорогое для меня удовольствие – и дирижабли, которые в начале двадцать второго века получили вторую жизнь как безопасный и экологичный транспорт. Здесь они, конечно, просто в качестве декорации.

Такси катится по широкому опустевшему шоссе со скоростью двести километров в час, потом по МКАДу ещё быстрее – почти триста километров, а после МКАДа мы уже замедляемся.

– Желаете пообщаться или послушать музыку? – учтиво предлагает бот-таксист.

– Нет, спасибо, – говорю я.

– Хотите услышать полный список во…

Бот резко замолкает, а меня на миг ведёт вперёд. Машина остановилась, причём моментально. Что за хрень? Растеряно оглядываюсь, пытаясь понять, что происходит. Ровная гладь асфальта поблёскивает в свете фонарей. Ну да, мы стоим. Что же случилось?

– Почему мы встали? – спрашиваю я, и вдруг замечаю зависшие в небе аэротакси.

– …змо… – продолжает было Артём.

Мы дёргаемся с места и тут же снова останавливаемся, меня даже чуть не впечатывает головой в переднее сиденье.

– …жностей?

Виртуальность вновь оживает, и мы едем как ни в чём ни бывало. Это очень странно, Хамляндия на моей памяти не зависала ещё ни разу. Да и не должна, с чего бы ей?

– Что это сейчас было? – спрашиваю я.

– Я предложил вам ознакомиться со всеми возможностями, которое предоставляет наше такси.

– Метавселенная Homeland когда-нибудь зависала?

– Я не понял ваш вопрос.

Бесполезно, допрашивать этого болванчика смысла нет никакого. Ребята правы, я тоже заигрался в реальность происходящего. Этот парень ведь не обладает даже зачатками сознания, так – простенькие нейросети вперемешку с алгоритмами. Ну а что касается зависания Хомы – так сервера остались в бункерах на Земле, они работают по каналу моментальной связи через квантовую запутанность. Мало ли, что там могло случиться.

Я откидываюсь в кресле и закрываю глаза. Что бы ни произошло, я в безопасности. По крайней мере, если с кораблём всё будет хорошо.

А клуб и правда круто выглядит. Синие, розовые и фиолетовые лучи света освещают вход рядом с метро, яркая вывеска «Virtuality» мигает голубым неоновым огнём. И всё это прямо в историческом здании. Красиво, ничего не скажешь.

В заведение постепенно стягиваются люди. Их не то, чтобы очень много, но за всё пребывание в виртуальности столько народа в одном месте вижу впервые.

– Спасибо за поездку, хорошего вам дня, – говорит болванчик.

Я выхожу и осматриваюсь. Мои друзья стоят чуть в стороне и оживлённо общаются, бота Дани с ними нет. А вот переоделся, кстати, только Марс. Что характерно, в розовую рубашку.

– Эй, ребята, ну что, готовы? – я подхожу к ним.

– Ну ты и вырядился, пижон, – фыркает Серёга.

– Да ты на Марса посмотри.

– Так от него-то это ожидаемо.

– Не знаю, как вы, пацаны, а я пришёл отдыхать, – говорит Марс. – Надо выглядеть соответственно. Стильным и пьяным. Ща как накидаюсь! И без вреда для здоровья.

Деньги Марса по понятным причинам не смогли купить ему место на Афродите-1, богачи на ней – всё-таки скорее исключение из правил. Циферки на счетах испарились вместе с банками. Он говорит, его отец успел затащить в бункер чемодан наличных, но с тем же успехом он мог бы взять с собой бумагу. Деньгами сейчас разве что коллекционера заинтересуешь. Но есть люди, которым сложно отказаться от привычных установок. На корабле Марса таким оказался главный управляющий – по сути, высший охранный чин, гарант закона на корабле. И у таких есть маленькая роскошь: нейроинтерфейс. За некую сумму (Марс не уточнял, какую) его периодически допускают до кресла, и сегодня он, видимо, решил воспользоваться им, чтобы прочувствовать мероприятие в полной мере.

У входа, отделённого заборчиком, тесно толпятся люди. Мужчина в пиджаке – не знаю, бот или живой – пропускает большинство, но некоторых отправляет переодеваться, и те с руганью и вздохами выходят из онлайна. Нас пропускают, и мы оказываемся в эпицентре тусовки.

Темноту, заполонившую зал, озаряют короткие вспышки света под оглушительно громкую музыку. Почти все танцуют – ощущение, что здесь тысяча человек, не меньше. Из-за вспышек, которые будто призваны спровоцировать приступ эпилепсии, кажется, что все двигаются отрывисто, будто по кадрам.

– Ну чё, Вадим, найдёшь уже себе бабу?! – кричит мне в ухо Серёга.

– Не бабу, а девушку! – отвечаю я. – Зачем?!

– А зачем ещё, по-твоему, в клубы ходят?!

– Танцевать!

– Здесь это не главное!

В чём-то он прав, конечно. С девушками у меня по жизни всё как-то не очень. Если я им и нравлюсь, то не могу надолго заинтересовать. Может, найду кого. Сейчас, как ни парадоксально, самое время. Конец света – худший момент для одиночества. Если повезёт, может, даже, она окажется с моего корабля, и мы встретимся в реальности.

Я оглядываюсь: большинство девчонок на танцполе, но некоторые сидят за столиками, и все с парнями. Кроме одной, совершенно одинокой миниатюрной брюнетки в розовом платье.

Я набираю в грудь виртуальный воздух и мысленно перебираю заходы. «Привет, как дела?» – слишком избито, но всякие хитрые приёмы знакомств многие девчонки тоже не любят. Обычно их используют, чтобы познакомиться на один вечер.

Впрочем, какая разница, насколько банально я начну разговор? Сейчас в цене искренность.

Может, сказать это как-то покруче? «Йоу, чё как?» Нет, я себя не крутым покажу, а имбецилом. Решено, просто буду собой.

Я делаю робкий шаг, потом ещё один… Девушка всё ближе, но пока она меня не замечает. Кажется, я ощущаю, как колотится моё сердце там, в реальном мире. Остаётся пара метров до столика, когда я на миг останавливаюсь, охваченный ступором, и меняю курс прямо на танцпол.

Ссыкло! Ладно, надо сначала размяться, поймать настроение…

Я неуверенно топчу танцпол. К счастью, я такой не один: пока девушки стабильно дают жару, показывая всякие фирмовые движения, многие пацаны выглядят чужеродно, либо пританцовывая, как я, либо двигаясь столь же развязно, сколь и нелепо. Хотя большинство парней здесь, кстати, достаточно неплохо танцует. Я невольно вспомнил школьные дискотеки и усомнился: не боты ли все эти люди? Ну не склонен мужской пол к танцам. Во время брачных заигрываний мы из приматов превращаемся в лучшем случае в пьяных слонов.

И как проникнуться атмосферой, если я здесь чувствую себя чужим? Мир рухнул, мы несёмся незнамо куда через практически абсолютное ничто и когда только стали отходить от депрессий, тревожностей и паники, отправились танцевать. Пляски на костях.

Замечаю Серёгу с Лёней: те колбасятся под музыку, но вот они, кстати, скорее бухие мартышки: много активных движений, и всё невпопад. Ну хоть Лёня в себя пришёл немного, уже хорошо.

Кристина ушла туда, где поменьше людей, но танцует она классно, хоть и без искры. Тоже ей не до плясок, но двигаться она всё-таки умеет. Да и вообще, красивая она, особенно с этими движениями, в свете красных и голубых вспышек. Даже печально, что у нас с ней не сложилось. Хоть друзьями остались.

Надо выпить. Если продадут, конечно. Я перемещаюсь к барной стойке и замечаю Марса на её углу. Он пьёт пиво – залпом!

Подхожу к нему – музыка становится тише. Умно придумали, можно нормально общаться, а не орать друг другу на уши.

– Отдыхаешь? – спрашиваю я.

Марс осушает бокал до конца.

– Ага, – мрачно отвечает он. – Бармен, ещё бокал!

– Ты бы так не налегал, – говорю я.

Мой друг игнорирует замечание и выпивает следующий бокал секунд за пятнадцать.

– Бармен, ещё один!

– Марс, ты чего? – я слегка касаюсь его плеча.

– Я не могу напиться, – отвечает он.

– Ты в костюме, что ли?

– Ноуп. Нейроинтерфейс. И не могу напиться. Я не верю во всё это, Вадим. Какая-то дичь. Дикость. Нонсенс, сука. Что мы тут делаем?

– Я с тобой согласен, – вздыхаю я. – Только что об этом думал. Пляски…

– …на костях, – подхватывает Марс. – У меня умерли все, кроме вас и родителей. Брата двоюродного жалко, ему всего одиннадцать было. Мне шестнадцать лет, я не о смерти должен думать. А о том, как сяду в Бэнтли через два года, буду девчонок катать…

Я улыбаюсь его словам и вдруг понимаю, что тоже хочу выпить. Тягостно это.

– Мне тоже пива, пожалуйста, – говорю я бармену. – Да уж, разные у нас с тобой представления о том, кем мы должны быть и что думать.

Марс горько усмехается.

– Я тебе завидовал, – признаётся он. – Я на всём готовеньком, а ты мог самореализоваться в жизни. Ты умный, у тебя батя – ровный мужик. С его помощью ты бы многого добился. Да, с помощью, куда ж без неё… но всё же сам. А я бы просто получил наследство.

– Звучит как эпитафия, – отвечаю я и делаю глоток пива.

– Ладно, – Марс встаёт и хлопает меня по плечу. – Бывай. Пойду посплю, в иллюминатор попырюсь. Место дерьмовое.

Марс растворяется, оставляя недопитый бокал. Я беру его, делаю глоток. Он, наверное, ощущал какой-нибудь ирландский эль, или что там пьют эти богатеи. Но у меня это вкус подъездной пьянки, в которых я участвовал пару раз. Попробовал выпить залпом – вроде, даёт по шарам, но совсем немного. А я считай непьющий, мне от такого вообще башню снести должно. Впрочем, тот факт, что я могу выпить это залпом, уже о многом говорит.

– Я вообще удивлён, что здесь кто-то пьянеет.

Я поворачиваюсь на голос: слева от меня сидит мужчина лет сорока или около того. На нём невзрачный зелёный свитер и толстые очки. Достаточно скромный видок для Хомы, вот только тёмные волосы выделяются: слишком пышные и выглядят, будто крашенные. Он попивает какой-то коктейльчик: кажется, пину-коладу.

– Артур, – представляется он. – Я по молодости ходил по таким заведениям. Сейчас это всё фикция. Полное помещение людей, в котором нет ни одного человека. Да и помещения самого нет. Как и всего нашего мира. Жуть, да?

– Что ж вы тогда здесь делаете?

– Провожу один, скажем так… – Артур запинается. – Научный эксперимент.

– Вы учёный?

Артур протягивает мне руку.

– Артур Авдеев, научный сотрудник российской венерианской базы. Биолог, немного айтишник. Технобиолог, если быть точным.

– Вадим. И можно на «ты».

Технобиология совсем недавно была перспективным направлением: идея объединения живого с неживым – это тренд последних, наверное, лет тридцати, вот только после всего случившегося место ей на свалке.

– Так что за эксперимент? – спрашиваю я. – Мне казалось, учёные на Венере занимаются иными проблемами, нежели виртуальная реальность.

– Что правда, то правда. Это моя личная инициатива. И думаю, мне пока рано о ней распространяться.

Хорош эксперимент – сидеть в виртуальном клубе и дуть пину-коладу. В другой момент я бы с радостью поговорил с ним о перспективах технобиологии в условиях конца света, но сейчас меня волнует другое.

Когда думаешь о смерти, задумываешься и о любви. Это два инстинкта выживания: индивидуальное и видовое.

Я вновь вспоминаю о той девчонке. Нахожу её взглядом: вон она, сидит на том же месте.

– Очень приятно познакомиться, Артур. Я пойду, пожалуй.

Надуманное опьянение вкупе со стрессом придают смелости, и теперь я перестал дрейфить.

– Привет, – я подсаживаюсь к ней.

Оглушительная музыка вновь уходит на второй план.

– Привет, – девушка теряется, в её взгляде читаются интерес и ожидание.

– Я Вадим.

– Алиса.

– Очень приятно. А ты чего не танцуешь?

– Да не люблю танцевать.

– Да, я тоже. А чего тогда в клуб пришла, если не секрет?

– У меня к тебе тот же вопрос. Ты ведь тоже танцевать не любишь.

Я не нахожу, что ответить, и просто улыбаюсь.

– Хочу почувствовать жизнь, – говорит она. – Здесь все очень живые. Не то, что на корабле.

– Соглашусь. А я, наверное, пришёл ощутить живым себя.

– Бегаешь от реальности?

– Возможно. Кстати, о побеге от реальности. Хочешь выпить? – предлагаю я.

– А смысл? Это же ненастоящий алкоголь.

– Твой мозг достроит вкус и опьянение из собственных воспоминаний. Если ты сидишь через нейроинтерфейс, конечно. Или через костюм?

– Через интерфейс. Вот только я не пила никогда. Мне же всего шестнадцать! Так что у меня нет воспоминаний.

– В шестнадцать многие пьют.

– Значит, я разумнее многих.

Всё это время я смотрю на неё и не верю своему счастью. Если она в жизни такая же, как здесь, то я сейчас говорю с первой красавицей на Земле… ну, то есть, на кораблях. А если у неё нейроинтерфейс, это значит… Я обязан это спросить!

– Ты с Афродиты-1?

– Два.

– На второй Афродите есть нейроинтерфейсы?

– Как и везде. Я племянница управляющего, а он в Хомяке сидеть не любит. Так что я лакшери-пассажир дешёвой шлюпки.

Обычно парни пытаются рассмешить девушек, но тут я ржу в голос. Это лучшее описание Афродиты-2 и нейроинтерфейса на ней.

– Ну ты крутая! А я с первой Афродиты.

– Класс! – кажется, на неё это производит впечатление. – И после этого я крутая? Да ты счастливчик!

– Ну так, сравнительно. А ты бывала раньше в таких заведениях? Ну, в той жизни… до того как…

Я запинаюсь. Почему я так не люблю об этом говорить?

– До того, как Амальгама уничтожила мир?

– Именно.

– Нет, не бывала. Здесь шумно. Я и сейчас не пришла бы сюда, если б тишина корабля не была ещё хуже. А у меня к тебе тоже вопрос. Ты не боишься Афродиты?

– Ты про искусственный интеллект наших кораблей? Нет, а чего её бояться?

– Вдруг она сделает то же, что и Амальгама?

– Амальгама была сложной штукой. Симуляция эмоций, огромный банк данных из сознаний полумиллиарда человек, – в том числе и моего, мысленно добавляю я. – Афродита всего этого лишена. Сугубо аналитический разум, ничего лишнего. Она не сойдёт с ума и не убьёт нас.

– Ух ты, а ты, кажется, во всём этом разбираешься. Расскажи о себе, Вадим.

– Ну что сказать… мне шестнадцать, и я чуть-чуть не успел поступить в университет до того, как Амальгама устроила армагеддон. Но мой отец… в общем, он в космической отрасли был занят, и он там большой начальник, скажем так. Устроил меня на научную базу на Венере. Да, я шарю в математике, программировании и искусственном интеллекте. Даже ботов для Хомы пишу. Когда долетим до Венеры, мы с папой оба будем при деле.

– А мама?

– Что мама?

– Ты говоришь про отца, а про мать ни слова.

Не уверен, что стоит об этом говорить, но она же сама спросила.

– Она умерла.

Алиса опускает глаза.

– Ой… прости. Не подумала о том, что большинство не пережило конец света.

– Да нет, всё хорошо. И она умерла не из-за этого. От рака чуть больше года назад. Во время антропоцида я потерял друга… Даню. Остальные близкие мне люди выжили. Не так их много, впрочем.

– Во время чего?

– Антропоцида. Так я называю армагеддон. Ну всё, в общем-то. Твоя очередь.

– Да я что… Мне шестнадцать, я собиралась поступать на экономиста. Стихи пишу, – Алиса пожимает плечами. – Всё, пожалуй. Я скучная.

– Ты-то? Ты стихи пишешь! Это же круто. Это я в цифрах и строчках кода вожусь, вот уж где нудятина.

– Мама говорит, это графомания.

– Не поверю, пока сам не прочитаю!

Начинает играть спокойная песня, что-то из современной попсы про любовь. Такая простенькая гитарно-пианинная баллада. Это шанс! Я встаю и протягиваю Алисе руку.

– Может, потанцуем?

– Я плохо танцую, но… – она встаёт и кладёт руки мне на плечи. – Давай.

Я обнимаю её за талию, и мы начинаем плавно кружить в зал. Кто-то делает так же, кто-то уходит на барную стойку за новой порцией алкоголя. Один парнишка мечется меж девушек, но ему все отказывают. Прям как я на школьной дискотеке класса до девятого: кто в этом возрасте хочет танцевать с ботаником?

– Ты красивая, – говорю я.

Конечно, здесь мало некрасивых людей. Люди склонны приукрашивать свои виртуальные образы или вовсе придумывать внешность с нуля. Но я очень надеюсь, что Алиса такая же и в жизни. Я смотрю на её тонкий нос и большие светло-карие, почти жёлтые, глаза. Не верю в судьбу, но может, это она?

– Спасибо. Ты тоже ничего.

Мы врезаемся в какую-то пару, и во мне просыпается что-то первобытное. Наверное, это нормально, когда с тобой девушка.

– Эй, смотри, куда идёшь! – выкрикиваю я и поворачиваюсь. Пара застыла на месте. Они даже не моргают. – Блин, опять?

Часть танцующих замерла, но большинство продолжает двигаться. Всё-таки я был прав, нет здесь тысячи человек, немалая доля посетителей – неписи.

– Ты замечала, что сегодня виртуальность подвисала?

– Да. А так не должно быть?

– Нет. Вот опять зависла.

– Когда она зависала, она зависала полностью. А сейчас только боты остановились.

Алиса права. Музыка продолжает играть, светомузыка медленно переливается всеми цветами радуги. Виртуальность не зависла, только неписи. Люди останавливаются и удивлённо осматриваются. Такого не ожидал никто.

– Пойдём-ка выйдем на улицу и посмотрим, что там, – говорю я и веду Алису за руку к выходу.

Ночная Москва всё так же живёт своей жизнью – ходят люди, ездят машины… но не все. Боты остановились повсюду. Охранники застыли, а два парня, которые выглядят явно не по дресс-коду, растерянно переглядываются, после чего радостно бегут внутрь, чуть не снося выходящего на улицу Артура.

– Да, что-то не так, – говорю я. – В прошлый раз всё было иначе.

– В смысле, в прошлый раз? – Артур подходит ко мне, поправляя очки.

– Ну… часа полтора назад виртуальность подвисала. Вы не замечали?

– Ах, ну да. Это не прошлый раз, Вадим. Ты прав, тут другая ситуация. Хотя возможно, они связвны. Ты хотел знать, что за эксперимент я провожу? Ну тогда слушай. Я ищу Амальгаму.

Я аж дар речи теряю.

– Ама… в смысле? Что, здесь?

– Да. Я наблюдал некоторое время за определёнными аномалиями. И кажется, она пробралась на сервера Homeland. Около часа назад я нашёл её следы здесь. И если это так… то всё плохо. Вероятно, она пришла завершить начатое.

– В смысле? Убить нас? Уничтожить оставшееся человечество?

#002 // Новые знакомства

Вадим

На дороге боты создали пробку. Где-то вдали раздаются гудки машин. Люди с любопытством рассматривают остановившихся ботов. Молодые парни фотографируются, обнимая за талию замершую девушку, и смеются. Не происходит ничего ужасного. Транспортная проблема в Homeland – не очень-то и серьёзная проблема.

– Да, – отвечает Артур. – Есть все основания полагать, что Амальгама здесь. И едва ли она пришла попросить прощения.

– И как Амальгама убьёт нас из виртуальности? – спрашиваю я.

– Хороший вопрос. Вадим, я здесь, чтобы докопаться до истины. Знал бы её план – уже бил бы в барабаны.

– Ну хорошо, предположим. А неписей зачем останавливать?

– Думаю, она хочет нарушить инфраструктуру метавселенной, – отвечает Артур. – Боты – посредники между людьми и виртуальностью.

– И какой ей от этого толк? Ладно, люди не сидят в Хоме, что дальше?

Артур глубоко вздыхает. Он делает несколько шагов вперёд, к остановившемуся в трёх метрах от нас дядьке лет сорока на вид. Он похож на восковую фигуру с пустым, плохо проработанным лицом. Редко я обращаю внимание на то, как они выглядят, но теперь, когда бот статичен, видно все шероховатости в его дизайне. Угловатые низкополигональные нос и подбородок, например. И очень слабая проработка фактуры: кожа слишком гладкая, да и одежда… из какого она материала вообще? Не понять. Полигонов много, отдельные детали выглядят вполне естественно, другие же будто пришли прямиком из древних игр, которые выходили на заре трёхмерных технологий.

– Возможно, она хочет поиграть с добычей, – говорит Артур и тычет пальцем в плечо мужчины. – В прошлый раз она уничтожила нашу цивилизацию тоже не сразу. А может, это психологическое давление. Многим необходима виртуальная реальность. Это их последняя опора. Если Амальгаме удастся посеять панику, убить нас будет проще.

Да, в этом есть смысл. Да и что мешает Амальгаме, добравшейся до всевозможного оружия массового поражения, пробраться и в Homeland? Ещё одна недоработка со стороны людей. Её ведь с самого начала изолировали от Интернета. Но её это не остановило. Понятное дело, что после антропоцида было не до проверки серверов виртуального мира, и всё же. Это халатность.

Так или иначе, самое простое решение – отключить виртуальность, вот и всё. Один хрен, Хома с Афродитой никак не связана. А значит, Амальгама не может воздействовать на корабль. Но если она действительно здесь, и уже что-то предпринимает, то это значит, что у неё есть план. Неужели нашёлся обходной путь? Но какой? Надо собрать побольше информации.

– Ладно, пусть так, – говорю я. – Но может, вы расскажете, что за «след Амальгамы» такой засекли?

– Нет времени на это. Мы должны запустить ботов обратно. Пока не началась паника.

Ну вот, отлично. Нет времени объяснять, давай делать то, не знаю, что.

– И что, у вас есть план?

Из клуба вываливается толпа. Кто-то удивлённо озирается по сторонам и обсуждает произошедшее, кто-то чертыхается, типа вечеринка испорчена, а кто-то обсуждает возможное продолжение тусовки в другом месте.

– Эй, Вадим! – это Кристина.

Она подходит к нам вместе с Серёгой и Лёней. Парни растерянно осматриваются, в то время как Кристину явно больше интересует Алиса. Она окидывает её взглядом, в котором смешались удивление и лёгкое отвращение. Вот блин, я думал, мы забыли всё, что было. Но нет, она, видимо, на каждую красивую девушку возле меня будет смотреть.

На каждую красивую девушку… ну да. Да много ли их было?

– Кто все эти люди? – спрашивает Кристина.

Я представляю друзей и Артура с Алисой друг другу, особо не заостряя внимания на личности последней. Ни к чему сейчас обострять ситуацию.

– Артур – венерианский учёный, – говорю я. – Он полагает, что в Хамляндию пробралась Амальгама.

– Чё-чё-чё? – переспрашивает Серёга. – Натурально? Сама?

– Натурально, – Артур кивает. – Сама.

– Так что там с вашим планом, Артур? – спрашиваю я.

– Да, конечно, план. План есть. Смотрите. Каждый скрипт имеет воплощение в качестве физического объекта.

– Это я знаю.

– Ботов наверняка остановил скрипт. Надо найти его и как-то нейтрализовать.

Я оглядываюсь по сторонам.

– И что, думаете, он просто где-то на дороге валяется?

– Нет, конечно. Его хорошо спрятали, вне всяких сомнений.

– И как мы можем быть уверены, что он вообще поблизости? – спрашивает Кристина.

– Радиус действия скриптов невелик. Сомневаюсь, что Амальгама остановила всю Москву. Это центр города, здесь больше людей, ещё и увеселительное мероприятие…

– А остальные города? – спрашиваю я.

– Будем надеяться, что там всё хорошо. В общем, скрипт должен быть где-то здесь. Ребята, есть идеи?

Лёня отрицательно мотает головой.

– Не, – отвечает Серёга. – Я вообще в этом не шарю.

– У меня идей тоже нет, – вздыхает Кристина. – Вадим, ты тут главный эксперт по скриптам. Как бы выглядел такой объект? И куда бы ты сам его спрятал?

Теперь все выжидающе смотрят на меня.

Да откуда мне знать? Он может быть где угодно и представлять из себя что угодно. Упаковка от шоколадки, окурок… Да, чем больше объём скрипта, тем больше минимальный размер его физического воплощения, есть такое правило. Не знаю, зачем оно введено, но есть. Но я же понятия не имею, какого он объёма. Насколько оптимизированный код может написать искусственный интеллект, работающий на квантовом компьютере и обладающий базой знаний полумиллиарда человек? Думаю, очень хорошо оптимизированный. Так что, похоже, придётся действительно каждый окурок подбирать.

Я даже невольно смотрю под ноги.

– Крыша, – вдруг говорит Алиса.

– Почему крыша? – спрашиваю я.

– Ну это же логично. Кто на крышу-то полезет?

В этом есть логика. Конечно, можно добавить в этот список багажник какой-нибудь машины или хитрый неочевидный закоулок, но вариант с крышей ничем не хуже. Надо же с чего-то начинать. Окурки пока всё-таки лучше исключить.

Да и о чём я? Какие в Хоме, нафиг, окурки? Камешки разве что иногда попадаются.

– Есть мысли, на какой крыше искать? – спрашиваю я Артура.

– Я не уверен, но… но думаю, Амальгама целилась именно на этот клуб. Не случайно же она выбрала день его открытия. Чтобы посеять панику даже среди самых беспечных.

Я поднимаю голову. Чёрное небо, горящее десятками звёзд, нависает над угловатыми буквами. Вот уж не врите, никогда такого неба в Москве не было. Как и в любом мегаполисе, в общем-то.

Да уж, если Алиса права, совсем не в ту сторону я смотрел.

– Вы хотите забраться на это здание?

Артур снимает очки и с виноватым видом протирает их.

– Честно говоря, я надеялся, что вы на него заберётесь.

О, ну прекрасно! Я кидаю на этого наглого учёного недобрый взгляд.

– Я, по-вашему, кто, Человек-паук? Сколько здесь этажей-то? Шесть? Семь?

– Наверняка где-то есть пожарная лестница, – говорит Алиса.

Блин, ну спасибо вам всем, конечно. Нашли героя! Очень хочется объяснить Артуру старую мудрость про инициативу и инициатора, но что-то меня останавливает. И я отвечаю так, как совсем не хочется.

– Пожа… ну да, точно. Спасибо за подсказку. Ладно, стойте здесь. Попробую найти.

– Не, чел, мы с тобой, – говорит Серёга.

– Погнали, – соглашаюсь я. – Кристин?

– Давайте без меня. Я лучше твоих новых друзей охранять буду.

Отлично, теперь они остались с Алисой вдвоём. Надо бы поскорей найти скрипт и вернуться. А то у меня плохие предчувствия.

Вот скажите, я в метавселенной или какой-то онлайн-игре? Появился дядька с квестом, и такой: принеси мне скрипт, судьба мира зависит от этого предмета! И вот, я с двумя сопартийцами, Серёгой и Лёней, иду в эпическое путешествие по московским крышам. Но в стороне стоять было бы как-то… подло, что ли. Да и чего уж таить, хочется произвести на Алису впечатление. Она прикольная, да и я ей, кажется, понравился.

Нам приходится оббежать два здания, прежде чем мы находим эту злосчастную лестницу на заднем дворе. Выглядит она не очень надёжной, но отступать уже поздно.

– Очень реалистичная симуляция рухляди, – замечает Лёня.

– Да, местами внимания к деталям у разрабов не занимать, – говорю я. – Но только не там, где надо.

Мы аккуратно поднимаемся по лестничным пролётам, а в конце они переходят в самую обычную вертикальную лесенку до самой крыши. Ух, угораздило же меня.

Серая крыша абсолютно ровная и мрачная. Здесь нет ничего: ни вентиляции, ни парапетов. Блин, страшно, без парапета-то! Вот никогда не любил лазить по крышам. Серёга с Женьком часто куда-нибудь забирались, звали меня. Сначала я придумывал отмазки, чтобы не выглядеть трусом, а потом забил на это всё и сказал как есть: боюсь высоты, никуда не пойду. Они потом долго меня на эту тему подкалывали.

Я быстрым и нервным шагом отхожу от края крыши. Серёга ржёт во весь голос.

– Чё, Вадян, коленки затряслись? Смотри, штаны не запачкай.

Лёня тонко хихикает и одобрительно кивает.

– А ты чего поддакиваешь, Лёнь? – спрашиваю я. – Хотел прыгнуть с крыши, вроде? Вот, пожалуйста, твой шанс.

– Ну, с такой низкой – неинтересно, – отвечает он, вмиг теряя улыбку.

– Ну да, или ты просто испугался. Давайте разберёмся со всем этим побыстрее. И не будем так шуметь.

Здесь темнее, чем внизу, и мне приходится сосредоточиться, чтобы различить детали картинки. Посреди крыши лежит подозрительный кубик. Я подхожу к нему ближе: это ящик где-то полметра на полметра, к верхней грани которого привязано что-то вроде динамитных шашек. Прям киношная бомба, ей богу. Поднимаю её – она на удивление лёгкая. Хотя откуда мне знать, сколько весит настоящая бомба?

Подхожу к лестнице, осторожно смотрю вниз, но от страха отшатываюсь назад.

И как мне тащить этот ящик? Одной рукой спускаться? Я ж сорвусь нафиг!

Если я упаду, то вылечу из метавселенной, она всё-таки пытается создавать иллюзию смерти. Говорят, это сделано, чтобы люди потом не перепутали реальность с виртуальностью и не сделали с собой чего непоправимого.

– Вадян, дай эту хрень мне, упадёшь же, – Серёга протягивает мне руку.

– А, то есть, ты не упадёшь?

В принципе, ящик можно сбросить. С ним ничего не будет, едва ли он с симуляцией повреждений. А если и будет, то мне же лучше, я же и так собираюсь его как-то обезвредить. Но чую, не просто так он замаскирован под бомбу. Случится ещё чего нехорошего от удара… ну его нафиг.

– Вадим! – кричит Лёня.

Внезапный укол в руку. На самом деле, любая боль в Homeland ощущается как лёгкий укол, так что это мог бы быть и удар кулаком, и нож, и пуля. Но это нечто другое, так как я чувствую, что что-то крепко впилось в мой левый локоть. Я резко поворачиваюсь и вижу гигантского питбуля, вцепившегося в меня зубами.

– А-а-а!

Я ору и начинаю дёргать рукой, но он никак не отстаёт. Ящик падает у меня из рук, я оступаюсь и чуть не падаю с крыши, но умудряюсь сместить центр тяжести и грохаюсь на бетон. Парни вцепляются в пса и пытаются оттянуть его от меня, но он всё никак не хочет отставать. Я бью питбуля кулаком в морду, и он скуля отпускает руку, но не отходит, настороженно рычит. Я начинаю вставать, и тут он валит меня обратно. Вот уже питбуль стоит надо мной и лает, его слюна падает мне на лицо. Фу, как мерзко!

– Парни, хватайте ящик и бегите! – кричу я. – А я выйду в реальность!

– Да хрена с два мы куда убежим, – отвечает Серёга.

Я поворачиваю голову: ребят обступили со всех сторон ещё с десяток таких псов. Ну отлично.

Кто бы ни создал этих ботов, они все смертны, это непреложный закон Хомы. Я медленно достаю из кармана нож и бью им собаку в бок. Брызгает бутафорская кровь: двумерная анимация разлетающихся розовых частиц. Животное скулит и падает, но умирать не собирается. Я встаю на ноги и подхожу к собаке, чтобы добить её, но она прыгает на меня и толкает с такой силой, что я отлетаю в сторону, попутно теряя нож.

Бот идёт на меня и угрожающе рычит. Что ж, ладно. Будем импровизировать. Я открываю инвентарь и выбираю скейтборд.

Пёс прыгает и разевает пасть, прямо на уровне моего лица. Я выставляю скейт впереди себя, и зубы смыкаются прямо на доске. Пёс приземляется на землю. Я наношу ему удары по морде один за другим. Он пятится назад и на какое-то время зависает на месте, после чего начинает нарезать круги, то рыча, то скуля.