Безусловно, Герман желал её. Ох уж эта мужская похоть. Теперь они будут спокойно проживать тёплые вечера уходящего лета, спрятавшись от любопытных глаз в тихой глуши спального района. Большинство мужчин сворачивали голову при виде загорелой фигурки Глафиры, даже когда она нежилась в бодрящей прохладе речки. Впрочем, довольно мужского внимания. Это дорожное радио так старомодно, а у диджея явно проблемы с аудиторией. Теперь тонированный железный конь с её небритым принцем, с небольшим пузиком сидящим за штурвалом, стремительно возвращался обратно в столичные реалии. Озерцова задумалась. А жить-то когда? И сама же себе вторила маминым тоном: «живи сейчас, на полном ходу».
Глава двадцать вторая
Весной всё цвело, температура воздуха согревалась лучами рыжего солнца и мягко напоминала горожанам оставить предметы тёплой одежды у себя дома. Мужчины одевали поверх белоснежных маек непромокаемые куртки, а утончённые дамы старались одевать светлые кроссовки и кеды, плохо скрываемые под подолами длинных лоснящихся юбок. Настроение у москвичей было приподнятое, разного вида лавки и рестораны понемногу выводили свой малый бизнес на открытое пространство через установку летних веранд. Через открытые окна стройного торгового ряда из двух кофеен вкусно пахло обжаренными зёрнами и выпечкой. Прохожие встречали друг друга, развлекались щебетанием на отвлечённые темы и замечали собратьев по стилю при помощи намётанного глаза на модную одежду.
К тому времени Черенчиков уже успел смириться с весьма грустным фактом о том, что пара значимых кинопремьер состоится ещё не скоро – в летний сезон, а значит пока окружающим его москвичкам можно спокойно ловить солнечных зайчиков через зеркальца своих открытых пудрениц. Ещё грустнее было удерживаться от использования карманных наушников, поскольку молодая душа тосковала по музыке. Впрочем, безопасность на дороге важнее: лучше не подвергать своё подвижное тело угрозе аварийной ситуации, а возможность слышать переключить на звуки пения птиц, дорожных работ и шума проезжающих мимо транспортных средств. Москва просыпалась с непрерывными поездками доставщиков еды из одного пункта в другой, каждый день рискующих жизнью, объезжая на велосипедах с мотором самые проблемные участки. Не отставали от них и пользователи пунктов платной аренды самокатов.
Ближе к обеденному времени парень подходит к вывеске, приглашающей народные массы на отменный концерт. Не то, чтобы ему было совсем нечем заняться: скорее нарастающее в воздухе глобальное потепление способствовало тому, что его душа требовала праздника. Почему бы не посетить просторное и модное местечко, где можно разделить общие положительные эмоции, драйв и энергию от звучавших в знаковые моменты жизни музыкальных произведений? Не долго думая, он направился к подземному переходу, чтобы как можно оперативнее добраться до билетной кассы. И вот он уже вышел на другом конце улицы, пройдя параллельно зеленому тенистому скверу по длинному ветвистому тротуару, мимо припаркованных велосипедов и станции подзарядки электромобилей. Осталось только свернуть в проулок рядом с аллей живописных бульварных фонарей, и наш герой уже у цели.
Стоит ли добавлять, что Черенчикову ещё со школьной скамьи был знаком сервис онлайн-бронирования билетов. Места на танцполе в месте всеобщего притяжения были самыми доступными и самыми многочисленными. Места в амфитеатре, где уже можно было заказать напитков у длинной стойки аккурат перед баром – на уровне среднего ценника похода в столичный театр. Самую дорогую категорию парень решил не брать в расчёт, будучи достаточно подвижным и атлетически сложенным. Как гласила давняя студенческая мудрость, "сегодня в клубе будут танцы". Немного подождав на диване перед окошком кассы, Черенчиков попросил выкупить один билет в секции бара, дабы не испытывать лишних проблем в тесной компании из-за толкотни и давки.
Не успел Черенчиков подозвать к себе бармена и заказать выпивку, как краем глаза зацепился-таки за гостя, сидящего за соседним барным стулом. Тот тоже пристально уставился на парня, а потом оба весело рассмеялись. Рядом с ним оказался некто иной, как великий и ужасный Кузьма Беляшов, также решивший скоротать вечерок в хорошей компании. Ну а что может быть лучше стакана пенного напитка под хорошую закуску? Белка прекрасно об этом знал. Именно поэтому парни сыграли хороших знакомых, похлопали друг друга по плечу, а Черенчиков на радостях попросил бармена принести стакан кофе по-ирландски. Лучшего сопровождения музыкального вечера, чем ненавязчивое общение компаньона, которого ты ещё совсем недавно имел честь осчастливить сделкой с барского плеча, представить было трудно. Хотя сердце Черенчикова уже давно было свободно, было совершенно необходимо посмотреть по сторонам в поисках прекрасной дамы для ритмичных телодвижений под романтичную музыку так называемых медляков. Он и Кузьма соприкоснулись бокалами с первым тостом за прекрасных дам. Свет начал мигать в такт разогревающей увертюре, являющей своего рода прелюдией к наступающей звуковой феерии. Толпа заголосила. Начинался настоящий праздник – вечер музыки поколения девяностых.Вечер обещал быть томным. Клуб, где предполагалось провести мероприятие, напоминал крытый ангар с боковыми дверями и панельными перекрытиями. Народ начал приходить к главному входу здания задолго до начала концерта. Молодого вида школьники и студенты переминались с ноги на ногу и развлекались беседами о музыке, а люди старшего поколения успевали писать сообщения в чаты и назначать встречи аккурат в месте предполагаемого скопления своих собратьев по музыкальному вкусу. Отдельные личности даже раскуривали табачные трубки и сигареты, предвкушая ощущение грядущего праздника. Бывалые гости ожидали провести на танцполе всю ночь, поскольку заявленное время концерта могло спокойно продолжаться до четырёх часов утра – аккурат до открытия работы переходов и тоннелей московского метрополитена. Очередь на вход худо-бедно двигалась. Самые яркие гости выделялись из толпы яркими предметами одежды, обозначаемыми их принадлежность к разного вида молодёжным субкультурам. Часть молодых людей хрустели пакетом картофельных снеков, запивали это добро колой отечественного производства, и слегка позвякивали металлом блестящих цепочек на своих кожаных куртках. Другие же, взявшись за руки, умудрились сыграть в очереди некое подобие хоровода со смехом и восторженным гвалтом. Вдалеке стояло трое мутного вида мужчин средних лет, тихо обсуждающих порнографию в современном искусстве, изредка поправляя сползающие на морщинистые лбы головные уборы. Одним словом, разношёрстное столичное общество гудело, роптало и одобрительно жужжало в ожидании чуда, пусть и большая часть составляющего его населения с детских лет не верило в сказки. Черенчиков подошёл к главному входу одним из первых, показывая развёрнутый бумажный билет охраннику на фейс-контроле. Войдя внутрь сразу за смешливой парочкой студентов, парень прошёл внутрь к гардеробу, где снял верхнюю одежду в обмен на номерок. Его билет вёл именно на второй этаж просторного зала, где звукорежиссёр и осветитель настраивали технику перед наступающим концертом. Ну всё, скоро начнётся… Внутри зала перед сценой собиралась огромная толпа, отдельные элементы которой искренне возрадовались своей близости к эпицентру всего мероприятия. Ещё бы, ведь они настоящие счастливчики: смогут увидеть, да и чего греха таить, потрогать выступивших на сцене артистов. Парень взобрался на верхнюю ступеньку, после чего подошёл к месту на барном стуле у длинной стойки, где на равном расстоянии друг от друга стояли красивые и романтичные лампады с горящими изнутри свечами.
Глава двадцать третья
Особо чувствительные дамы заплакали от восторга при хоровом исполнении этой песни. Танцпол напоминал разливанное море из десятков возвышенных рук и ладоней, которые отдавали всю витающую в воздухе энергию обратно на сцену выступающим артистам эстрады. Белка тихо пьянел, приоткрыв рот и облокотившись на стойку: его мерцающий взгляд был прикован к огоньку лампады, светящему, будто свет надежды на лучшее в память о самых романтичных моментах его молодой жизни. Сидящий неподалёку Черенчиков понял, что уже не заснёт, и заказал бармену чашку каппучино. Милая девушка в тёмных одеяниях прошла мимо, оказав ему знак внимания, а может даже пригласив на танец. Парень был не из робкого десятка, а потому привстал со стула и предложил ей станцевать, покуда звучала эта проникновенная хитовая песня. Вечер секунда за секундой наполнялся воздушной энергетикой романтичных переживаний, происходящих в разных концах просторного зала. Дамы приглашали кавалеров, а кавалеры тихо краснели от испытываемых чувств. Благодарные зрители подарили артистам несмолкаемые аплодисменты и долго не отпускали их со сцены. Каждый присутствующий на этом празднике жизни ощутил себя выпускником своей собственной школы – "Средней школы номер семь".Сцену буквально разрывало стерео-многоголосье, ревущее из боковых динамиков громким ритмичным песнопением. В центре зала возник настоящий клинч из группы фанатеющих мужчин, решающих пустить волну в толпе участников массового танца. В одном большом порыве трое лоснящихся загорелых парней с выпирающими из-под ярких маек бицепсами трясли одетыми в драные джинсы ногами, создавая впечатление синхронного выступления перед собственными поклонниками: Люби меня, люби Жарким огнём, ночью и днём Сердце сжигая. Люби меня, люби Не улетай, не исчезай: Я умоляю. Люби, меня люби… На финальном заклинании припевом женская часть аудитории взорвалась щенячьим воем и принялась махать обнаженными до локтей руками из стороны в сторону. Фронтмен группы встряхнул осветлённой шевелюрой, подмигнул резвящимся слушателям и многозначительно поднял большой палец правой руки вверх.
Скоро тепло, скоро тепло Скоро много нам воды натекло. Скоро тепло, скоро экстаз, Это музыка доходит до нас… Делаю шаг, делаю два Заблудилась от любви голова. С нами любовь, с нами игра
Ага… На новом припеве золотого шлягера девяностых уже весь клуб пел стройным хором вместе с трио блестяще выступающего бойз-бенда. Вся площадка внизу танцпола взрывалась криками и ором, каждый танцующий поднимал руку вверх – несколько сотен ладоней одновременно двигались в такт песне. В амфитеатре клуба за барной стойкой пара посетителей опрокинули по небольшому шоту коктейля "Б-52", после чего отошли к краю уровня и закружились в танце вместе с остальными. Кузьма уже доедал салат с майонезом, успев проголодаться в ожидании нового ансамбля своей бурной юности. Прозвучали финальные аккорды хита, воспринятого клубом "на-ура", после чего загорелые мужчины, широко улыбаясь, послали почтеннейшей публике воздушные поцелуи и скрылись за кулисами. Черенчиков вместе со всеми поаплодировал уходящей группе, и про себя отметил весьма небольшую вероятность их возвращения в следующий раз. Впрочем, мода на исполнителей той эпохи сейчас в самом расцвете. На смену мальчуковой группе на сцену выбежало другое трио из двух импозантных мужчин и одной веселящейся дамы, публика встретила их радостным воем, переживая новую встречу со своими кумирами. Динамики сотрясались от мощности издаваемого звука, а освещение продолжало мигать яркими прожекторами и синхронным перемигиванием верхних софитов. Выступающие на сцене артисты успевали равномерно двигаться в череде танцевальных движений, а их голоса звучали точь-в-точь как в вспоминаемой всеми эпохе:
Золотистым звоном наше прошлое Покатилось вдаль от школьных стен. И рассвет уже встречая взрослыми, По-другому ждали перемен.
В этот момент Белка отдал официанту пустую тарелку и заказал ещё орешков к пенному. Обращаясь через стул к сидящему неподалёку Черенчикову, он прокричал тому прямо в ухо: – Отличная песня, я под неё на школьной дискотеке танцевал. Последовал понимающий многозначительный кивок, после чего парень подмигнул Белке, разделяя его эмоции. В конце концов, ради этой щемящей душу ностальгии все тут уже давно собрались на общий групповой отрыв. Наступила пятиминутка школьной романтики, представители старшего поколения расчувствовались и стали раскачиваться в такт проникновенной мелодии. Один из выступающих участников группы решил распустить свой длинный конский хвост, сняв заколку для волос и резким движением запустив её в толпу. Остальная часть группы одновременно протянула зрителям микрофоны, чтобы те сумели докричаться до них с простирающегося пространства танцпола:
А мы любили, а мы могли Свою любовь найти на краешке Земли. Такие песни, такие мы Ведь мы поём, когда нам хочется любить…
Глава двадцать четвёртая
Небо над Москвой уже светлело, когда к тонированной "Мазде" подошли двое до смерти уставших, но счастливых людей. В машине они оба ехали при выключенном радио, но с открытыми окнами. Поездка по предутренней столице того стоила: ярко освещённые высотки времён сталинского ампира манили яркими огнями, каждый столб на пути сиял флагами в предверии праздников. Другие заряженные автомобили гремели встроенными стереосистемами на половину улицы. Прохожие переходили мост через реку по узкому тротуару и не собирались останавливаться на достигнутом. Грузовиков и маршрутных такси в то предрассветное утро ещё не наблюдалось. Один выросший из-под земли инспектор мог серьёзно омрачить планы известной любезному читателю парочки, однако Герману в тот вечер хватило смекалки не пить крепких алкогольных напитков, предоставив эту радость своей спутнице. Так и продолжался их автомобильный путь по дорогам столицы, как вдруг под небосводом показался рыжеватый диск весеннего солнца, освещающий стремительными лучами всё живое и сделанное из бетона. Герман опустил козырёк, дабы не быть ослеплённым и не создавать аварийную ситуацию. Начинался новый день, который они вдвоём обязательно проведут в спальне, когда доберутся до дома. Moscow never sleeps.– Я так давно хотела обнять тебя…, – промолвила Озерцова с глазами, полными слез. – Согрей меня, сейчас это особенно надо. Две её руки сомкнулись в замок на шее разгоряченного Германа, отгораживающего широченными плечами свою спутницу от танцующих посетителей клуба. Они находились в углу, у самой сцены, где в этот момент выступали трое старомодно одетых артистов с блестяще приглаженными зачесами. Герман уже готов был достать из кармана бензиновую зажигалку и чиркнуть ей в полумраке звучащего со сцены медленного танца, но его останавливал говорящий взгляд эмоционально настроенной дамы. За всю мимолетную жизнь он ещё не видел подобного блеска глаз ни у людей, ни у животных. Эти его руки, Глафира же сама желала страстных объятий именно сейчас, когда весь зал и вся сцена говорили о любви, до краев наполняясь романтикой. Расстояние между ней и Германом сократилось до минимума, губы их соприкоснулись и слились в долгом поцелуе. На несколько мгновений для них замедлилось время, звуки продолжающегося концерта и голосовых связок хаотично двигающихся зрителей замерли в тишине биения двух соседних сердец. Один из трёх музыкантов затянул мелодичную комбинацию клавиш, под которую стали кружиться в неторопливом вальсе самые стойкие оловянные солдатики вместе с приглашёнными ими прекрасными принцессами. Герман приобнял партнёршу за талию и успел понаблюдать за тем, как она ритмично покачивает бёдрами в натянутых темной синевой квадратных карманах джинсов. Взгляд Глафиры был одновременно томным и манящим, она словно растворялась глазами в своём мужчине под эти причудливые звуки с бокового угла сцены. На этот раз его слегка обветренное лицо было гладко выбрито, а тонкие пучки волосяного покрова на лбу и затылке были слегка взъерошены гелем для укладки и естественно поблёскивали от пота. Глафира лёгким движением пальцев убрала с щеки непослушную прядь и вытерла запястьем потекшую с века тушь. – Довольно, милая. , – пытался поднять ей настроение партнёр, для которого эмоциональные перепады были в порядке вещей. – Вечер в самом разгаре, а ты ревёшь. Озерцова вновь подняла глаза. – Просто мне душевности не хватало, люди ведь целуются душами… Артисты продолжили выступление зажигательным танцевальным хитом, чем окончательно взбодрили дремавшую было в ночи публику. Пространство перед сценой вновь наполнилось броуновским движением молекул во все стороны. Люди вновь ощущали себя в той эпохе, в самом начале молодости, юности, детства. Когда задвигались все вокруг, Герман исподтишка подмигнул артистам, наградив их протяжным художественным свистом. Озерцова развязала шейный платок, лишив себя тем самым импровизированного пионерского галстука, и весело, даже по-ребячески помахала рукой поющим в микрофоны мужчинам. – Давно так не зажигала… – пыталась докричаться она в ухо Герману. – Эти парни просто супер! – Ещё фигарят…, – без тени глумления ответил он, махнув руками в сторону сцены. – Я тогда в школе учился, а Ромыч сердца соединял. Правую руку в карман, одно движение – и полутьма вблизи сцены озаряется волшебным огоньком бензиновой зажигалки. Его примеру следуют другие, изредка баловавшие себя папиросами, гости клуба. Под финальные аккорды песни просторная зала клуба оборачивается японским прудом, полным огней: для полного сходства не хватает лишь бумажных оригами в виде лебедя. "Ты боишься тишины, я солдат индустриальной войны. Но у нас есть полчаса, полчаса до утра…" – доносятся со сцены до боли знакомые строчки. Каждое слово, пропетое в микрофон, сопровождается бурным взрывом эмоций – чем ближе выступающие, тем более жгучий коктейль синхронно происходящих реакций у танцующих рядом, сзади, вокруг. Козу из двух пальцев вверх никто ещё не кидал: просто не тот случай, но артистов справедливо поощряли громкими возгласами, прыжками, хлопками и восторгом. Находясь в эпицентре происходящего, Озерцова смотрела на экстатическое счастье танцпола и устремляла свой взор на их взрослые, неиспещренные ещё морщинами лица, сверкающие в свете софитов. "Полчаса на то, чтобы быть вдвоём. Чтобы позабыть, что такое сон, и ночной асфальт городских дорог променять на прибрежный песок…" – продолжало звучать под сводами клуба хоровое песнопение. Герман искренне улыбался и обнимал свою избранницу до самого конца наблюдаемого ими концертного номера, сопровождаемого дымовыми струями и светомузыкой. Ведь правду говорят, что важнее всего эмоции, пережитые вместе. Им двоим просто нужно было сменить обстановку, почувствовать романтику ушедшей юности и вновь пережить эти чудесные мгновения. – А знаешь, Глафира, – решил заметить он во время ухода трио со сцены под громовой вой аплодисментов, – хорошо было тогда, на выпускном. Нас тогда приглашению на белый танец учили. – И ты соблазнил звезду класса? – запальчиво спросила Озерцова, смекнув про себя, что в каждом мужчине при помощи лопаты можно откопать романтика. Герман смешно скривил рот и сдвинул брови, – Ну, я тогда только курить умел… Выбрал самую активную из класса, и из всех танцулек запомнились эти "полчаса до утра". Глафира звонко рассмеялась. – Прекрасно, что ты их помнишь. Другой бы уже сказал, "песок сыпется". А мы с тобой – молодцы, от души оторвались сегодня. – Фух… Сейчас у гардероба самая толкотня начнётся – давай в бар завернем, надо больше жидкости. – Ага, кислотно-щёлочной баланс улучшить…
Глава двадцать пятая
Удивительное дело: придумали же на потеху зрителям канал "Домашний". Показывают по нему совсем необязательно "Доктора Хауса" или "Больницу на окраине города". Куда мрачнее в потенциальной сетке его вещания могут выглядеть "Похождения солдата Швейка" или чувственная романтичная история о знойной красавице. Юным зрительницам для расширения собственного кругозора не нужны увещевания телепередачи "Беременна в 16" – им для этого достаточно участие в "Марафоне желаний" известной бизнес-леди или чтение каналов любимого блогера. Да и вообще оставим ненавистный всеми "Домострой" в стороне: на дворе уже давно настало время эмансипированных девушек. Свой уютный канал в "Тик-токе", маленький бизнес по изготовлению авторских работ на продажу и пушистый кот на диване вместе с термосом мятного чая – вот гармония полной девичьей жизни. По крайней мере, так ей казалось.
Виолетта сама прекрасно справлялась с нехитрым бытом, поскольку ценила домашнее тепло и уют премного больше остальных радостей такой юной жизни. Лишь узкий круг добрых и хороших знакомых знал её настоящую фамилию (Шрамова), поскольку она была из тех современных заряженных москвичек, кто не хотел бы светиться на публике ради сомнительной выгоды. Счастье любит тишину, не правда ли? Никнейм персонального фотоблога @vio_shr набирал более пяти сотен подписок без единой накрутки, ведь насильно мил не будешь. Автор блога знала слишком много печальных историй икон западного стиля, чтобы не стараться никому понравиться без видимой на то причины. Шрамову вообще забавляли женские форумы наподобие портала www.lady.su, на которых обсуждались экзистенциальные переживания представительниц слабого пола.
Множество женщин от мала до велика изливало душу в подобных пабликах, будучи неуверенными в своей женственности, красоте, естественности и сексуальности. В довесок к поставленному ребром вопросу о комплексе неполноценности обычно добавляется фотоотчет, где тема раскрывается на полном ходу. Господи Боже, Шрамовой действительно не хватало одеть на себя белый халат диетолога-косметолога, чтобы скроллить ленту подобных проблемных излияний и грустно вздыхать о тяжелой женской доле. "Ну подарил тебе Бог маленькую грудь, – думала она. – Это же наоборот позитивно: можно полгода ходить в удобных спортивных майках и не бояться затруднений в дыхании!". Кстати, этим прекрасным прекрасным дамам внешне очень идут балетные пачки – надо бы как-нибудь успеть на столичные гастроли трупы Мариинского театра…
Виолетта часто любила пить чай с овсяным печеньем, глядя из окна на панораму города: каждый майский закат по-своему прекрасен! Пушистый кот Задира спокойно мурчал, лёжа кверху брюхом на своём обычном месте в углу дивана. Эх, ведь были же времена, когда печенье вручали в подарок на ныне благополучно забытый День Святого Валентина, продавали не в кафе повсеместно, а лишь в местах скопления особо прорывной публики. Теперь лишь те воспоминания, что греют лучше чая или пушистого друга, могут спасти от просмотра самодельных комиксов и интернет-мемов в социальных сетях. Как же ей тогда хотелось взять зачётную книжку, выбежать на балкон и выкрикнуть с девятого этажа: "Свободу попугаям!". И звонкий голос тренировало, и попугаи, как правило, после экзамена были высвобождены.
Больше всего ей нравилось делиться чувством юмора со своими родными, оценивая стиль их ладно скроенных платьев в лучших традициях модного журнала "Burda". Ведь каждое вложенное усилие её бабушки Серафимы Матвеевны за швейной машинкой оценивалось как отдельный кропотливый труд, производимый на свет вещи той самой эпохи. Ах, до чего же винтажно выглядели танцовщицы классического рок-н-ролла 1960-х, выступающие близ Пушкинского сквера возле театра мюзикла! Виолетта знала те самые заветные ориентиры модниц прошлого, а потому, проходя мимо танцевального номера, не могла скрыть восхищения. Ах да, подобный стиль был заимствован женской командой Раис из "Клуба весёлых и находчивых" и таким нехитрым способом снискал свою популярность, если не сказать "попсовость".
Виолетта смеялась от души над каждым театральным анекдотом, поскольку хорошо разбиралась в перипетиях биографии звёзд театральных подмостков не хуже участников телепередачи "Приют комедианта". Попасть в МХТ, Ленком или "Театр наций" для её мамы – заслуженного работника культуры РФ – было событием из разряда грандиозных, долгожданных и особо почитаемых. Раньше, в юные годы Виолетты, они часто ходили в театр вдвоём. Среди посещаемых ими спектаклей значились переосмысления классических пьес, смелые постановки и звёздные бенефисы. На поклоне, во время благодарных оваций поклонники дарили кумирам цветы и подолгу не отпускали их со сцены. Повзрослев, Шрамова глубоко и искренне ценила культурный багаж, полученный от матери.
Этот май почему-то обещал быть дождливым и холодным, а значит было совершенно необходимо брать с собою зонтик и зябнуть яркой синичкой на столичном ветру. В такую ветреную погоду девушке очень хотелось надеть на себя красивую вязаную шапочку и застегнуть куртку-непромокайку до воротника, повязав на стройную шею стильный факультетский шарф в цветах многими любимого Хогвартса. Прогуляться по одной из московских набережных со стаканчиком зернового кофе – хм, а может быть, тыквенного латте? На душе Шрамовой скребли так любимые ей кошки, потому что Папа обещал заехать в её арендуемые хоромы только в конце недели, а подруга выехала к ней на метро и ещё не успела дозвониться по прибытии на Кропоткинскую.
Виолетте нравилось уютное жилище, на которое она могла наскрести собственным доходом от жалованья менеджера сетевой франшизы кофеен: она была рада позволить себе столичную жизнь, плюс у неё всегда оставались средства с продажи самодельных игрушечных зверят. И пусть вместо глаз у них были пуговицы, зато каждому из них заботливым автором было связано по мягкому тельцу: совсем как в детстве, у любимого мишки Виолетты. Во время изготовления одной игрушки за другой Шрамова будто снова переносилась в детство, склоняясь под светом настольной лампы. Единовременные движения спиц успокаивали нервную систему, помогали настроиться на позитивную волну. Так, за уютным хобби проходили долгие вечера, покамест на дворе царил май.
Глава двадцать шестая
Отец Виолетты по работе часто был командирован в тогда ещё закрытый подмосковный город Королев, поскольку на производстве требовалась профилактика несчастных случаев. Каждому инженеру требовалась своя как организационная, так и медицинская диагностика во избежание аварийных ситуаций. Люди на местах строго следили за выполнением плана по госзаказу до конца квартала, а потому требовали от работников предприятия дисциплины, мотивации к труду и неукоснительного исполнения всех инструкций. Неудивительно, что особое внимание на производстве уделялось эргономике и комфорту сотрудника на рабочем месте. Шрамову внешне очень шёл белый халат, хотя работал он именно организационным психологом и следил за климатом в рабочем коллективе не хуже сотрудников соответствующих органов.
На двери его кабинета красовалась табличка с фамилией и инициалами, коллеги часто называли его официально по имени и отчеству – Владимир Степанович. Его рабочий телефон обычно принимал ряд деловых звонков по неотложным вопросам. Внешне рабочий коллектив демонстрировал деловую активность, не отходя от рабочего места. Для самого предприятия важно было не просто уложиться в намеченный срок, но выйти на рекордные показатели произведённого товара. В молодые годы Владимир Степанович проходил на этом закрытом предприятии практику, а потом решил остаться – нормированный рабочий день и размер оклада оказали важное влияние на его перспективы, как молодого специалиста.
Шрамов знал, что в столе каждого большого начальника есть потайной ящик со звенящим будильником, замаскированным под входящий звонок из министерства. Многие участники трудового коллектива часто приходили к нему на поклон доложить об актуальных проблемах на местах. Владимир тихо предлагал закрыть дверь и кипятил электрочайник в ожидании важного и трудного разговора с персоналом. Иные случаи вовсе напоминали ему суету похлеще передачи предприятию переходящего Красного Знамени в молодые годы. Чаще всего рабочие отхлёбывали из чашек листовой чай с растворимыми кубиками рафинада и выпускали пар, поскольку были не в силах справиться со стрессом. Что же, у каждого своя работа – думалось в такие моменты Шрамову.
Владимир Степанович к своим сорока пяти годам всегда любил хорошую шутку. Будучи экспертом на должности, столь полной стресса, он часто находил выход из положения при помощи юмора. Когда по пути в кабинет Шрамову попадались на глаза разозлённые рабочие, обсуждающие в группе из трёх человек вопиющий непрофессионализм бригадира, он прекрасно знал выход из положения. "Он просто охренел" – злился рабочий коллектив. "Действительно, он вообще охренел" – согласился проходящий мимо Шрамов и тем самым разрядил обстановку. Чего не сделаешь ради создания правильного микроклимата на рабочем месте.
Больше всего Шрамов любил день получки, когда весь рабочий коллектив выстраивался в очереди по направлению к кассе, искренне строя планы на будущее. На сравнительно достойный оклад Владимир Степанович приобрёл в магазине "Радиотехника" небольшой транзистор, который можно было слушать, катаясь в полях на велосипеде. Легче всего этот нехитрый прибор ловил "Маяк" на ультракоротких волнах. Возвращаясь домой, организационный психолог отмечал день получки букетом цветов, чтобы у его супруги было хорошее настроение. Собираясь вечером за кухонным столом, Шрамовы настраивали цветной телевизор "Рубин" на канал центрального телевещания, протирали пыль и стелили белоснежную скатерть под стать кружевным салфеткам на мебельном гарнитуре.
Его жена Инна к тому времени успела построить карьеру культуроведа, заведуя небольшой картинной галереей и проводя регулярные экскурсии для посетителей на тему видных работ художников-импрессионистов. Тоска по культуре в закрытом городе чувствовалась особенно остро, потому пришедшие на выставку граждане ловили каждое произнесённое слово подобно неровно дышащим аквариумным рыбкам. Экскурс в историю создания выставленных на всеобщее обозрение полотен вызывал у гостей выставки нешуточный живой интерес, а потому наиболее изголодавшиеся из них задавали Инне важные вопросы. В задачи куратора выставки входил моральный и культурный подъем трудящихся предприятий и простых пролетариев, поэтому каждая её экскурсия проходила весело и с огоньком.
Одним солнечным утром после посещения женской консультации Инна узнала, что беременна девочкой. Счастью молодой семьи не было границ. Начинающий простым инженером на предприятии, молодой Володя Шрамов с радостью оповестил всех родных, после чего начал откладывать средства на пополнение в семье. Казалось, что его Инночка не зря записывалась в библиотеку, открывая для себя доселе невиданные миры. На фоне преобладающего в юном возрасте оптимизма они с супругой договорились назвать дочку в честь всех европейских красавиц из романов о рыцарях. Так на свет божий появилась Виолетта.