Амнезия. Параллельные

Глава 4. Открытия

Проснулся я поздно, и сразу стал думать о сегодняшнем предстоящем визите. Он не соизволил себя долго ждать, но привел меня в небольшой шок. Сначала появился Стив, неся два стула. Третий, как всегда, стоял у моей кровати. Потом он исчез и вернулся еще с двумя! Только после этого он поздоровался и с еле уловимым напряжением в голосе, сказал:

– Джон, нас будет пятеро. Не волнуйся, он даже впервые перешел на *ты*, помоги нам, и мы поможем тебе.

В палату уже начали входить люди. Стив даже соизволил представить мне каждого. Лизу я знал, ее профессора тоже, его, оказывается, звали, как и меня, Джон.

– Это известный психиатр, Мартин, – представил он мне добродушного маленького и щупленького старичка. – А это – Эрвин, специалист по регрессивному гипнозу. Надеюсь, я употребляю понятные тебе термины?

Гипноз я знал, а какой он – мне было все равно.

Все пятеро расселись вдоль моей кровати и просто на меня смотрели. Я делал то же самое, ожидая, кто же из них начнет.

– Джон, расскажи, пожалуйста, все, что ты помнишь, – это был Стив. – Не упускай подробностей, сначала и до конца.

Наверное, я бы тоже начал также. Все должны были знать, от чего можно отталкиваться. Но я задумался. Я был готов рассказать все, что угодно, кроме последнего разговора с Мартой. Мне было неловко, ведь она, по моей очень личной просьбе, сделала мне исключение, и не только что-то рассказала, а и заполнила меня странным, сильным и таким загадочным туманом. Я не мог ее подвести, нет. Как только я это понял, я начал свой рассказ. Я говорил спокойно и подробно, не опасаясь за свои слова. Внутренне я доверял этим людям, и хотел, чтобы они мне тоже доверяли, а для этого нужно было рассказать все, каким бы это им не показалось. Я закончил, наверное, через час, утаив только последний разговор с Мартой. Но меня поразило, что за все это время, никто из сидящих рядом, не остановил меня, и просто не помешал. Я был им всем огромно благодарен. Сейчас, пойдут вопросы, но кто из них начнет?

– Джон, – неожиданно сказала Лиза, самая второстепенная по званиям и степеням из всех. – Вы бы согласились, если бы мистер Эрвин провел бы с вами небольшой гипноз? Я думаю, что это не помешало бы никому из присутствующих.

– Молодец, Лиза! – Мысленно восхитился я, – молодая, но что-то в ней есть.

Все одобрительно закивали головами. Я, конечно же, согласился. Терять мне было нечего.

Ко мне, вернее ближе к моей голове, пододвинул свой стул Эрвин, и просто положил мне руку на лоб. Руку я чувствовал, она была прохладной и немного влажной. А вот то, что он мне при этом говорил, я просто пропустил. Уснул. И не знаю, сколько же я так проспал. Открыв глаза, я увидел ту же пятерку, которая о чем-то переговаривалась. На меня никто не смотрел, как будто меня вообще не существовало. Мне стало чуточку обидно, но я начал просто вслушиваться в их разговор. Хотя по их лицам я понял, что разговор уже шел, и, может быть давно. Эрвин мог разбудить меня в любой момент, и я уже многое пропустил.

– Он знает, кто он, вы же сами слышали, – это был Лизин шеф, мой тезка, специалист по амнезии. – Но в настоящий момент только на уровне подсознания. Значит, он вспомнит, со временем, конечно.

– Я тоже так думаю, – кивнул старичок психиатр, – но меня лично интересует не это. Что вы скажете по поводу его видений?

– Бред, сон, иллюзии, связанные с клинической смертью. – Голос моего тезки был абсолютно уверенным.

– А я бы не спешил с выводами, – вдруг улыбнулся психиатр. Разговор начал переходить на диалог между двумя профессорами. Остальные пока молчали. – С научной точки зрения, может вы и правы. Но в последнее время, такого рода видения, их реальность, и вообще, существование души, отделяющейся от тела после смерти, завоевывает очень много сторонников. И среди них есть люди с именами погромче наших. Конечно, я вас понимаю, как медик и ученый, но то, что пока не доказано, не есть бред. В этом наука уже убеждалась не раз.

– Лично я, – вставил Эрвин, – с подобными признаниями встречаюсь уже не в первый раз. – Было непонятно, кого он поддерживает.

Мой тезка как-то грустно посмотрел в мою сторону. Было видно, что во всю эту чертовщину он не верил, и ему было скучно. Для себя, он, наверное, уже поставил мне и диагноз, и я перестал быть ему интересным. Он даже зевнул. Лиза же, наоборот смотрела на меня с неподдельным интересом.

– Лично мое мнение, – вдруг смело сказала она, – что этот случай очень интересен. Тут сама амнезия смешивается с довольно необъяснимыми на сей день явлениями. Необъяснимыми, или просто недоказанными.

– Вот и бери его для своей диссертации, – буркнул ее шеф. – Ты же искала тему.

– Серьезно? – спросила она. – Я бы, честно говоря, с удовольствием.

Тот равнодушно кивнул головой. Мне он уже не нравился, зато к Лизе я почувствовал какую-то теплоту и благодарность. От сердца.

– Так что нам, вернее мне, сейчас делать? – скромно спросил Стив. Он был моим лечащим врачом, и официально, моя судьба находилась только в его руках. Вероятно, он тоже почувствовал равнодушие профессора Джона.

– Вся информация у вас есть, мы ее уже тоже прочитали, – сказал мой тезка. – Начинайте выдавать ее ему, и он, хочет того или нет, все вспомнит. Вернее, он ее и так знает, просто переместит из подсознания в сознание.

– Извините, коллега, – вмешался психиатр, – позвольте мне с вами не согласиться, – его глаза заискрились. – Такую личную информацию надо выдавать очень осторожно, аккуратно и не спеша. Иначе, у него запросто может быть шок, и из вашего пациента он превратится уже чисто в моего. То есть, вместо одного диагноза, у него уже будет два, не говоря обо всех физических последствий, связанных с травмами после того, как его сбила машина.

У меня голова пошла кругом. Они разговаривали обо мне, как будто знали меня много лет. Я же, не знал о себе абсолютно ничего.

– Мои дорогие, – вырвалось у меня, – вы не могли бы хоть чуть-чуть ввести меня в курс дела. Какая информация? Откуда? Я же имею право ее знать?

– Не волнуйтесь, Джон, – спокойно сказал старичок психиатр. – Вы ее узнаете, только постепенно. Зачем вам себя же травмировать? Как психиатр, будучи здесь и сейчас, изучив ваше дело, я могу вам ответить в той полноте, какую считаю для вас безопасной. Вы не против, коллеги? – оглядел он присутствующих.

– С вашего позволения, я пойду, – заявил профессор Джон. – У меня действительно мало времени. Лиза, если хочешь – оставайся. А если ты это серьезно, насчет диссертации, то мое добро ты, считай, уже получила. Хотя я бы посоветовал бы тебе еще раз все обдумать. – Он встал, и, попрощавшись со всеми, без каких либо эмоций вышел из палаты. Лиза осталась, и у меня камень упал с сердца. Как я ей был благодарен в этот момент!

– Профессор, – попросил Стив старичка, – я с вами абсолютно согласен, и полностью доверяю вашему опыту. Не могли бы вы сейчас и выдать моему пациенту то, что он может знать уже сейчас, без вреда и риска для своей психики?

Я благодарил в душе Стива, даже обнимал его. – Пожалуйста, – сказал я, вернее попросил вслух, профессора. Тот просто улыбнулся, но обратился к Лизе.

– Девушка, если вы им займетесь, я гарантирую вам свою помощь. Поверьте, случай, действительно интересен. А для диссертации – это просто находка, тем более что разрешение вы уже получили. Нет, я не ставлю под сомнения слова и мнение вашего шефа, хотя и не могу во всем с ним согласиться. У меня тоже нет времени им заниматься, а вот вы – решайтесь. Мой кабинет и мой телефон всегда к вашим услугам. Любой вопрос, касательно психиатрии в этом случае, получит мой личный ответ.

– Спасибо, профессор, – Лиза прямо воспрянула духом. Видимо отсутствие интереса ее шефа ко мне вызывало еще ее сомнения. – Да, я возьму его.

– Спасибо, – вдруг промолвил я, – мои глаза просто светились. Я чувствовал себя вещью, которая хоть кому-то стала действительно интересна.

– Джон, – вставил профессор, – вас сбила машина…

– Я это уже ему сказал, – вставил Стив, – но не более.

– У вас – куча переломов, серьезная черепно-мозговая травма, вам удалили одну почку и легкое. И еще куча всего. Но вам просто сказочно повезло. Вы умерли, но ожили. И у вас не сломан позвоночник. – Он передохнул. – Постарайтесь думать только о хорошем, стирайте из памяти все плохое. Вы живы, к вам вернется память, вы будете ходить. Кстати, – обратился он к Стиву, – когда, примерно, его выпишут, если все будет гладко?

– Месяцев через шесть, – подумав, ответил тот. – Но гладко не будет, ему нужна повторная операция на ногу, одна кость срастается неправильно. – Тут он вдруг испугался. Это была не очень хорошая информация, и он виновато посмотрел на старичка.

Тот сделал вид, что ничего не заметил и продолжал, обращаясь ко мне:

– У вас есть дом, семья, свой бизнес, довольно таки успешный, хорошие деньги в банке. Вы счастливчик!

Я ему не поверил, насчет счастливчика, но был уже благодарен за новости. Я понял, что мне будет выдаваться только положительная информация, а вот отрицательная, ее не может не быть, будет предоставляться мизерными порциями и с особым вниманием. А я хотел знать все и сейчас.

– Доктор, – обратился я к нему, – я уже не мальчик, добавьте, пожалуйста, что-нибудь из негатива, он должен быть в моем возрасте. Ну, хоть что-то. – Я уже просто молил его. – И откуда у вас вся эта информация?

– Джон, – Стив явно давал старичку передохнуть, – вас сбила машина, ее не нашли, возбуждено уголовное дело. Вы пока не видели Полицию только потому, что мы к вам их не пускаем. Что вы можете им сказать, если не помните даже своего имени? Но они работают, и накопали на вас все, что можно. Это – целое дело, но вам его не дадут читать. Просто, из чисто медицинских интересов, для охраны вашей психики. По-крайней мере сейчас.

– Что, так много негатива? – спросил я, уже чувствуя, что и сам это знаю.

– Джон, – профессор опять взял разговор в свои руки, – вы никого никогда не убили, вас никогда не приводили в полицию, поэтому там нет ваших отпечатков. Но негатив, который вы хотите услышать, это ваш характер. По-крайней мере, все не очень хорошо о нем отзываются. Это все, что вы можете знать на данный момент. Конечно, ваши обычные данные вы узнаете позже, от Стива, и, надеюсь, от Лизы тоже. Это – в ваших интересах, поверьте мне. – Он встал. – А сейчас, мне тоже надо бежать. Лиза и Стив, вот моя визитка, всегда к вашим услугам. Поправляйтесь, и я обязательно вас еще навещу, и не раз, – это было уже сказано мне.

Старичок испарился также быстро, как и его коллега Джон. Занятыми оставались только два стула.

– Стив, мне тоже надо идти, – поднялась Лиза. – Джон, с завтрашнего дня я буду с вами, обещаю. Сегодня отдыхайте. Я представляю, что у вас делается в голове. – Немного виновато сказала она на прощанье и тоже ушла.

– Джон, – встал и Стив, – все будет хорошо, вы должны в это верить. Профессор прав, у вас все будет хорошо. Плохое уже позади. К тому же, с нами еще и Лиза. Отдыхайте, я вас потом навещу.

– Спасибо, – выдавил я, – огромное вам, то есть тебе, человеческое спасибо, Стив. Сколько я буду жить после того, как покину вашу клинику, а?

– Джон, не задавай глупых вопросов, по крайней мере, мне. Спроси и ответь себе сам, если знаешь. – Вопрос ему явно не понравился.

Он встал, и, забыв про все оставленные стулья, пошел к выходу, не заметив, как из моих глаз водопадом полились слезы.

Глава 5. Джон Мэрдок

Через полчаса моя подушка, как и лицо, были мокрыми, просто залитыми слезами. Я не знал, почему я рыдаю, ведь это уже был не просто плач. Наверное, сказалось такое нервное напряжение, а может быть, я просто к тому же узнал, и понял, что по-настоящему здорового тела у меня уже нет, и никогда не будет. Что тут и говорить, сколько я еще проживу…. Мой вопрос был глупее глупого, и я пожалел, что его задал.

Значит, у меня все хорошо по экономической части, и все плохо с характером. Что ж, бывает и хуже. В голове уже зрели вопросы, которые я сразу задам Стиву или Лизе, как только кто-нибудь из них появится в моей палате. Но я понимал, что хоть десять процентов, полученных ответов будет для меня большой удачей. Слезы потекли опять, мне стало жутко себя жалко.

– Марта, – вдруг сказал я сам себе, – ты была права. Я грязен и мне – не место в сказочном зале. Но если у меня есть впереди хоть пяток лет, – я поверю тебе. Мне просто больше ничего не остается. Здоровье уже не вернешь, а вот характер…. Неужели он у меня такой дурной, что все, кто меня знали, заявили это в один голос? Марта, милая, не уходи из моей памяти. Ты мне будешь очень нужна. И не дай рассеяться тому туману, которым ты так сильно обволокла мой разум. – Я почувствовал, как постепенно засыпаю, и расслабился.

Открыв глаза, я заметил серый отпечаток на потолке, значит, уже был вечер. Стив заглянул позже, когда уже смеркалось. Мне показалось, что он заметил мои немного припухшие от слез глаза и все понял.

– Давай, Джон, спрашивай, – сказал он, усевшись рядом. – Я знаю о тебе больше, чем ты сам, и знаю, что ты приготовил мне кучу вопросов. Просто, я бы поступил точно также, будучи на твоем месте.

Я опять мысленно поблагодарил его, и просто начал забрасывать вопросами. Я был прав, мы просидели около часа, а ответов было мало. Да и те, которые удавалось получать, были только положительными.

– Эх, Стив, – подумал я, когда он, наконец, ушел, забрав с собой только два стула, – дружище ты мой. Отсутствие информации это – тоже информация. Я пока ничего не вспомнил, но это не значит, что мой мозг полностью атрофирован.

Значит так. Меня звали Джон Мэрдок. Я с отличием окончил Университет по специальности инженер-автомеханик. Мне 46 лет, и сейчас 2012-ый год. Лето. У меня хороший дом в этом же городе, и своя большая автомастерская. Большая сумма на счету, значит, мой бизнес построен отлично. Есть жена, мать, двое детей и даже внук, еще в пеленках. Наверное, это были все ответы на мои вопросы. Не густо, но….

Отсутствие ответов на вопрос, где, что и как со всеми моими родными, и почему никто из них, после того как их нашла полиция, так и не появился в больнице говорило о многом. Никто из них со мной явно не живет. Почему? Ответ был чисто интуитивный: они все от меня ушли, и никто из них не хочет меня видеть. Значит, я живу один. А может я от всех сбежал? К этому душа почему-то не лежала. Скорее всего, виноват был мой характер, даже психиатр вынужден был мне об этом сообщить. Честно говоря, за все время моего сознательного нахождения в больнице, как и на том свете, мне ни на одну минуту не показалось, что у меня плохой характер. Наоборот, чувства признательности, благодарности и тому подобные, просто не покидали меня. А уже то, что я плакал, говорило о моей ранимости и чувствительности. Никакой агрессии, злобы или ненависти, об этом не было и речи. Да, мне не понравился профессор Джон, но я сразу же о нем позабыл. Да, в какой-то момент я посчитал Марту обычной болтушкой, но сам же вскоре возвел ее, чуть ли не в святые. Чем же был так плох мой характер, что ни одна живая душа меня не навестила? Он должен быть не плох, а просто ужасно отвратителен, даже грязен. Наверное, то же самое объясняло, что ни одна живая душа, даже из моей мастерской, не говоря о друзьях и знакомых, не удосужилась хотя бы позвонить, опознав меня по телевидению, или после посещения полицией, которая явно рассказала, что со мной и где я. Боже, я должен быть каким-то монстром!!! Хотя, кто-то позвонил, но не пожелал представиться. Значит, была одна душа, которая согласилась мне помочь. Кто же это?

– Марта, милая, – я поймал себя на мысли, что разговариваю с ней вслух, – помоги мне. Дай мне силы выстирать до белизны мой характер. Ведь он – ужасен, или был таким, правда?

Марта мне отвечала, ласково и доброжелательно, и у нас завязался такой нужный мне в этот момент разговор, до тех пор, пока я не понял: или я действительно сошел с ума, или я сам себе отвечаю. Стало страшно, но вдруг я вспомнил ее слова, и, приложив все усилия, постарался отключить свой мозг и думать сердцем. Это было страшно трудно, наверное, у меня ничего не получилось, но откуда-то появилась мысль, что ответы идут не от Марты, и не от меня самого, а от того тумана, который я старательно удерживал у себя в голове. Я постарался вспомнить во всех деталях и прочувствовать тот момент, когда я начал получать что-то из ее глаз, нечто простое, но мудрое, концентрированное и в большом изобилии. Тогда я еще подумал, что она делала это не просто так, и когда-нибудь мне это пригодится. Вздохнув с облегчением, что я еще не окончательно свихнулся, я продолжил беседу. Туман изливал на меня ведра доброты, если можно было так сказать. Он поддерживал, ободрял, да и просто очищал мою душу. Мне становилось легко и уютно, вера в Марту росла на глазах. Вернее, не в нее лично, а в суть ее последних слов. – Джон, будь добрым, ко всем, – говорил туман, – и все станут добрее к тебе. Извини всех, и извинись перед всеми, и ты увидишь, какая гора спадет у тебя с плеч. Делай только хорошее, чего бы тебе это не стоило, не смей запачкать себя даже простой плохой мыслью. Ты знаешь, что тебе осталось немного, до того момента, когда ты опять залезешь на ребро монеты. Что тебе терять? Изменись, отмой всю свою грязь, заберись на ребро в чистой одежде и с чистым сердцем. И тогда тебя пустят в зал. Монета упадет, но ты упадешь уже на ее прекрасную блестящую сторону.

– Надо быть дураком, чтобы этого не понять, – наконец я высказался вслух. Это прозвучало как приговор. Путь назад, как таковой, был окончательно обрезан. Я знал, что делать, но пока не знал как. Но уже одного этого было достаточно. Часть тумана медленно перемещалась из головы в район сердца, да так, что дух захватывало. Процесс не прекращался до тех пор, пока я просто не уснул, а может он продолжался и во сне, лично я бы этому не удивился.

Глава 6. Процесс

Проснулся я раньше обычного, и просто смотрел в потолок. Что-то произошло с моим сердцем, я не мог этого не почувствовать. Оно, как никогда, пыталось взять все мысли под свой контроль. Разум сопротивлялся, пока я сознательно не приказал ему успокоиться. – Ты правил всем всю мою жизнь, – подумал я, – уступи же место сердцу. Нет, ты не уволен и не выброшен на помойку. Ты мне очень важен, ведь ты меня охраняешь. Отдохни. Ты заслужил этот отдых. Дай поработать сердцу, ведь оно так этого хочет. Видимо, пока ты работал, оно просто перекачивало через себя кровь, ничем при этом себя не утомляя, и не неся никакой ответственности. Сейчас пришел его час, разве ты не видишь, что оно само этого хочет?

Мозг начал постепенно расслабляться, зато сердце застучало с такой силой, что я испугался за возможный инфаркт. Пока я, таким образом, мысленно перераспределял обязанности, дверь отворилась, и я почувствовал, что это был не Стив. Я даже удивился, как это мне удалось вот просто так почувствовать и не ошибиться. Действительно, раздался спокойный голос Лизы:

– Доброе утро, Джон. Мы же с тобой на *ты*?

– Молодец, – похвалил я и сердце, и Лизу одновременно, правда, не вслух. – Доброе утро, Лиза!

Она подошла и села на стул.

– Ты не нагнешься надо мной, чтобы я просто смог тебя увидеть? – почему-то попросил я. Она нагнулась и непринужденно посмотрела мне в глаза. Я разглядел симпатичное молодое лицо, но больше всего мне запомнились ее умные глаза. Наверное, ей было под, или за тридцать. И от нее шло какое-то хорошее чувство.

– Милая, – вымолвил я, – спасибо за то, что ты пришла.

– Джон, – в ее голосе я уловил нотку недовольства, – я ведь не на свидание пришла.

Наверное, я сильно покраснел.

– Лиза, что ты! – я уже не хвалил, а корил свое сердце и язык, – никогда так не думай. Да я…, да ты просто не знаешь, как для меня важна…, нет, просто бесценна твоя помощь…. К тому же, там все так друг другу говорили, и было просто приятно.… И милый, и дорогой, и … – Я почувствовал, что запинаюсь, и вообще, запутался окончательно.

– Там это где? На том свете? – ее голос поменялся, и в нем прозвучали привычные нотки.

– Именно! – подхватил я. – Сначала я и Стиву ляпнул то же самое, можешь его спросить. Он среагировал очень похоже, но я не хотел, у меня это просто вырывается. Ты мне веришь?

– Верю, Джон. Извини. Просто нам надо время, чтобы привыкнуть друг к другу.

– Нет, мил…, то есть Лиза, это ты меня извини. Я буду стараться. Спасибо тебе огромное.

– Нет, это мне надо к тебе привыкать. Веди себя натурально, и говори, что хочешь. – Я уже почувствовал в ее словах искреннюю просьбу, но решил усилить над собой контроль.

– Джон, я как специалист по амнезии, хочу построить наши отношения не так, как ты этого ждешь. Отношения в смысле бесед и разговоров. – Я почувствовал ее пристальный взгляд, она явно ожидала моей реакции.

– А как же я жду?

– Так, как ты вчера услышал. Что я тебе буду подкидывать информацию, с надеждой, что ты что-то вспомнишь. – Она была права, понял я.

– Ну и как же? – спросил я.

– Ты мне будешь рассказывать, а за это я буду подкидывать тебе информацию.

Меня это заинтересовало. Что я ей могу рассказать, если она знает обо мне, наверное, абсолютно все, из полицейского дела, а я – только то, что успел услышать от других: какие-то крохи, хотя и немаловажные. Вместо этого, мой язык выдал совсем другую фразу:

– Лиза, мне надо видеть твои глаза. Просто поверь мне, пожалуйста. Ты не можешь как-то повернуть мою голову в твою сторону, хоть чуть-чуть? Или как-то сесть, чтобы я мог тебя видеть, но и чтобы тебе было удобно?

– Голову твою повернуть я не могу никак, она в гипсе. А вот чтобы чувствовать себя удобно, мне надо сесть на краешек твоей кровати, чтобы ты меня видел хоть краем глаз. Как ты представляешь реакцию того же Стива, когда он застанет такую сцену? – в ее голосе я почувствовал интерес.

– А разве это важно? Разве то, что нам обоим будет удобно, не есть важнее, чем кто-то что-то подумает? – я почему-то ее не понимал. – Разве тебе не хочется, как и мне, быстрее добиться хоть каких-то результатов?

– Логично, – задумалась она, – и от сердца. Хорошо, Джон, я так и сделаю.

– Спасибо, – просто сказал я, действительно увидев ее лицо, хотя приходилось косить глаза. – Привыкну, – это я уже сказал самому себе. Я почувствовал, что у нас что-то идет не так, как я ожидал. Может, я представлял нашу первую личную встречу как ту, с Мартой? Когда она сразу направилась ко мне, и я почувствовал, что знаю ее уже давно. С Лизой получалось как-то сухо, и мне стало грустно.

– Джон, ты прав, нам обоим нужен результат, – ее глаза говорили правду. – Мы должны доверять друг другу, и вести себя так, как нам того хочется. И говорить то, что хочет сердце, а не мозг. Что ты скажешь?

Что я мог сказать? Если бы я смог, я бы поднял *за* обе руки. Но мои глаза потеплели, я это просто почувствовал. Но задумалась, почему-то уже она.

– Твое дело не просто для меня интересно, – наконец сказала она, – оно будет гораздо интереснее, чем я этого ожидаю. Почему мне так кажется, Джон?

– Не знаю, – чистосердечно прошептал я. – Я вообще не знаю, что ты нашла во мне интересного. Ни одна знакомая душа, зная, что я здесь, не объявилась. И твой шеф про меня уже давно забыл.

– Это тоже делает интересным поворот в твоем деле. Но не главный. – Она вдруг впилась взглядом прямо в мои глаза, для этого, ей надо было нагнуться надо мной, и она это сделала.

– Ты – или классный психолог, чего не скажешь из твоего дела, или твое дело – не твое. Вот что особенно интересно. Конечно, я тебя знаю совсем немного, но я хоть и не профессор, но случаев амнезии, и сопутствующих, в том числе и психических расстройств, я повидала немало, уж поверь мне. И чувствам своим я всегда доверяю. Как мне тебя понимать?

Ее вопросы начинали ставить меня в тупик. Я просто не знал ответов.

– Лиза, – на всякий случай заверил я ее, – я тебе верю, и доверяю. Просто от чистого сердца. Но я не понимаю, что я должен ответить…

– Да, конечно, – произнесла она, наверное, для себя, но получилось вслух. – Ты не читал свое дело, а я его уже успела изучить. Все – не то. – Тут она переключилась на меня. – Джон, милый, тот, кого описывает дело, и тот, с кем я сейчас разговариваю и чувствую своим сердцем, – абсолютно разные люди.

Слово *милый* вдруг размягчило меня, и вместо Лизы я уже видел Марту. Мне стоило сил переключиться обратно. Но я не понял, что я должен был ей сейчас сказать. Причем дела своего я не читал. И со стороны я себя тоже не видел.

– Ладно, – Лиза вернулась на место, – давай начнем, а там будет видно. Извини, что я на тебя наехала. Просто, здесь есть какая-то загадка. И поверь мне, я сделаю все, чтобы ее разгадать. Ты просто меня не знаешь. Что ты можешь сказать о своей матери? – вдруг прозвучал вопрос. Меня покоробило.

– Лиза, почему ты мне не веришь, что я ничего не помню? – Мне стало обидно. – Я только от Стива вчера узнал, что моя мать жива. Для меня это была радостная новость, не более того. Я даже не знаю, как ее зовут.

– Я тебе верю, Джон. Иначе, я бы тут уже давно не сидела бы, и вообще бы не пришла. Но пока ты хоть что-то не вспомнишь про мать, я не скажу тебе ни единого слова. – Я увидел, что ее глаза не шутили. – Конечно, я помогу тебе, – неожиданно для себя я уловил в ее голосе какое-то сочувствие. Это меняло дело, я готов был разбиться, но чем-то ей ответить.

– Расслабься и закрой глаза, – продолжала она. – Отключи мозги, если получится, или попытайся это сделать. Говори мысленно слово *мать*, старайся что-то почувствовать сердцем, может что-то увидеть. И зразу мне говори. – Она замолчала. – Ну, пожалуйста, Джон.

Я просто кивнул. Задание было не из легких, но я понял, что сделаю все. Глаза я закрыл, и попытался что-то почувствовать. Было темно, а сердце просто учащенно билось, наверное, оно старалось изо всех сил. Неожиданно я увидел Марту.

– Я вижу Марту, – прошептал я.

– Что она тебе говорит или делает? – прозвучал откуда-то вопрос.

– Ее губы двигаются, но я ее не слышу.

– Отключи ее, и повторяй слово *мать*.

Хорошо сказать, да трудно сделать. Марта не исчезала. Я попытался услышать или почувствовать, что она мне повторяла. Ничего не получалось. Мне стало обидно, но я продолжал. Наконец, я понял.

– Не могу ее отключить. Она мне говорит слово *мать*, повторяя его без остановки.

– Что ты чувствуешь?

– Что-то темное, наверное, плохое, – губы вымолвили это раньше, чем я сам это осознал.

– Плохое, или темное идет от нее к тебе, или от тебя к ней?

– И то, и другое одновременно. – Кто-то говорил за меня, но я это четко видел.

– Всматривайся в темноту, там что-то есть. Что?

– Кровать, – мой голос прозвучал неуверенно, и вдруг я почувствовал, что заплакал. – Там сидит какая-то женщина, и плачет. Напротив нее – мальчик, он тоже плачет.

– Мама!!! – неожиданно заорал я, и потерял сознание.

Когда я открыл глаза, надо собой я увидел лицо Стива.

– Джон, ты в порядке? Ты знаешь, где ты сейчас?

– Привет, Стив, – удивился я. – А что может быть не в порядке? Я здесь, где и всегда. Или ты подумал, что я сбежал?

Он только облегченно вздохнул. Я почувствовал острый запах каких-то медикаментов. В палату вошла Лиза, я ее сразу же почувствовал. И тут же вспомнил кошмар. На какой-то затертой кровати сидела моя мать и плакала. Я, еще маленький, лет пяти-семи, стоял напротив и тоже плакал.

– У него наворачиваются слезы, – услышал я голос Стива. Но обращен он был, скорее всего, к Лизе. – Что сказал профессор?

– Привести в чувство. И постараться дожать. Если удастся, дальше пойдет все гораздо легче. Если нет, вколоть успокоительное и пусть спит.

– Ты уверена, что сможешь?

– Попытаюсь. Но дай мне на всякий случай шприц. Тот укол уже прошел, он очнулся. И пожалуйста, выйди. При тебе ничего не получится. – В ее голосе звучала искренняя просьба.

Я почувствовал, как кто-то стирает слезы с моих глаз кусочком бинта, и увидел лицо Лизы. Оно было спокойным, но сквозь нее проглядывала та же старая кровать, моя мама и я. Я не знал, кого я вижу наяву.

– Милый, – прошептала Лиза, – какой ты молодец! Ты смог, представляешь?! Не плач, это просто сон.

– Она опять напилась, – услышал я свой голос, – пять минут назад она пыталась меня ударить, а теперь плачет. Она просит у меня прощение. И умоляет не уходить, то есть не бросать ее. Бич, так ее зовут. По крайней мере, так ее звали те мужики, которых она приводила. Так ее звал и я.

– Молодец, Джон, молодец. Только не думай, что все это правда. Это – простой сон, не хороший, но сон. Когда ты проснешься, он забудется.

– Это не сон, так происходит каждый день. Она – простая сучка. Проститутка, безвольная тряпка. Она даже не знает, с кем меня нагуляла. – Я не узнавал свой голос, но явно его слышал. – Если бы не я, она бы уже давно сдохла. Меня уже тошнит вытягивать ее каждый день. Лучше бы она сдохла, нам обоим было бы легче. – Мой голос был пронизан злобой и ненавистью. Я не верил, что это говорил я. Неожиданно почувствовав укол, все поплыло перед глазами. Картинка сузилась и пропала.