Новый хан Золотой Орды Узбек (1312-1341), который был одним из самых могущественных ханов после Батыя, сделал ставку на московского князя Юрия Даниловича (1303–1325) – старшего сына Даниила Александровича. Он выдал за Юрия свою сестру и дал ему войско для войны с Тверью. Но, несмотря на татарскую помощь, Юрий потерпел сокрушительное поражение. В плен попала даже его жена, сестра Узбека, которая умерла в плену. Юрий, обвинив Михаила в отравлении жены, добился у хана смертного приговора Михаилу. Михаил Тверской в 1318 г. был казнен в Орде. За свой страдальческий подвиг Михаил Ярославич Тверской был причислен к лику святых как благоверный князь. Тело его, не подверженное тлению, было перевезено в родной город, и с тех пор благоверный князь Михаил Тверской является небесным покровителем Твери. А Юрий получил желанный ярлык на великое княжение, но вскоре сам был убит одним из сыновей Михаила – Дмитрием, по прозвищу Грозные Очи. Узбек казнил убийцу Юрия, но великое княжение все-таки отдал другому сыну Михаила – князю Александру Михайловичу.
В Москве Юрию наследовал его брат Иван Данилович (1325–1341), прозванный Калитой за то, что всегда носил при себе мешок с деньгами – калиту – для раздачи милостыни бедным. Именно при нем Москва наиболее возвысилась. Уже через два года после того, как Иван Данилович стал московским князем, он получил от хана Узбека ярлык на великое княжение. Произошло это в связи с восстанием в Твери в 1327 году против татар и убийством ханского посла Щелкана, творившего беззакония в городе. Хан послал на Тверское княжество 50-тысячную рать и во главе ее поставил московского князя Ивана Даниловича. Тот не преминул воспользоваться этим случаем, чтобы разорить тверские земли и устранить Тверь как главного соперника в борьбе за главенство в Северо-Восточной Руси. А спустя несколько лет по доносу Ивана Калиты в Орде был казнен и тверской князь Александр Михайлович, который, как и его отец, был причислен к лику святых как святой, благоверный князь.
Особенно много для возвышенія Москвы сделалъ второй сынъ Даніила – Ивана Калита. (Калита – значитъ мешокъ съ деньгами: по одному объясненію, Иванъ былъ такъ названъ за то, что всегда носилъ при себе мешочекъ съ деньгами, изъ котораго подавалъ нищимъ – «сколько вынется»; по другому, онъ былъ такъ названъ за свое уменье копить деньги для надобностей своего княжества.) Иванъ всеми средствами старался получить милость ханскую: чаще другихъ ездилъ въ Орду, постоянно возилъ богатые подарки и самому хану и его приближеннымъ и добился въ конце-концовъ того, что ханъ сделалъ его великимъ княземъ. Но онъ не поехалъ во Владиміръ, какъ следовало бы, а остался въ Москве, и главной заботой его было усиленіе именно Московскаго княжества.
Такъ какъ онъ чаще другихъ ездилъ въ Орду, то пріобрелъ большое расположеніе хана и его доверіе. Ханъ поручилъ ему собирать для Орды дань со всей Русской земли и отвозить ее въ Орду: такимъ образомъ Иванъ Калита сделался какъ бы наместникомъ, приказчикомъ хана на Руси, а другіе князья оказались у него въ подчиненіи. Но Иванъ извлекъ изъ этого и другую выгоду: онъ собиралъ больше, чемъ следовало отвозить хану, и излишекъ оставлялъ въ свою пользу, увеличивая такимъ образомъ свою казну. Населеніе, несомненно, знало объ этомъ, но платило, что требовалъ Иванъ, такъ какъ при немъ татары въ Московскую область не являлись; а посещенія татаръ были всегда ужасны для русскаго народа: не говоря уже о сборе дани, даже ханскіе послы, проезжая по русской земле, творили на пути насилія, безчинства и всячески оскорбляли русскихъ. Благодаря же тому, что Иванъ самъ уплачивалъ дань хану, хотя, быть можетъ, и не безъ выгоды для себя, его области татары не трогали. «Перестали, – говоритъ летописецъ, – при немъ поганые воевать русскую землю; отдохнули христіане отъ великой истомы и многой тягости и отъ насилія татарскаго, и съ техъ поръ наступила тишина по всей земле».
Благодаря этому спокойствію, Московская область все больше и больше населялась; изъ всехъ соседнихъ княжествъ шелъ туда народъ, привлекаемый безопасностью. За простымъ народомъ переходили на службу къ московскому князю и бояре. Это было очень выгодно для московскаго князя, такъ какъ бояре приходили съ «своими людьми». Крестьяне, приходившіе изъ другихъ областей, получали отъ московскаго князя землю, на некоторое время освобождались отъ податей, а потомъ, когда князь находилъ, что они уже устроились на новыхъ местахъ, онъ облагалъ ихъ податями и такимъ образомъ опять-таки увеличивалъ свою казну. Охотно давалъ онъ свободную землю и приходившимъ къ нему боярамъ. За это они обязывались отправлять военную повинность: въ случае надобности они должны были являться на войну и приводить съ собой известное (соответственно количеству земли своей) число вооруженныхъ на ихъ счетъ людей. Такимъ образомъ увеличивались и военныя силы московскаго князя.
Не мало помогло возвышенію Московскаго княжества и его географическое положеніе. Оно находилось въ средине русскихъ княжествъ и отъ чужихъ земель было прикрыто другими княжествами, такъ что ни съ одной стороны иноземный врагъ не могъ напасть прямо на Московскую область. Поэтому она и пользовалась внутреннимъ спокойствіемъ и безопасностью, которыя, какъ сказано было выше, привлекали въ эту область массу поселенцевъ. Кроме того, не имеющія почти никакого значенія въ настоящее время реки – Москва, ея притокъ Яуза и Клязьма – были въ то время судоходными реками; по нимъ шла большая торговля; а это было выгодно для московскаго князя, такъ какъ онъ бралъ съ проходившихъ черезъ его область судовъ пошлины – проходныя и торговыя. Иванъ Калита немало заботился, чтобы въ его княжестве процветали промыслы и торговля: онъ строго и безпощадно преследовалъ разбойниковъ, и, действительно, промышленность и торговля быстро стали развиваться въ Московской области, а отъ этого княжескіе доходы только увеличивались. На эти деньги Иванъ Калита покупалъ у соседнихъ, более бедныхъ, князей земли – деревни, села, а иногда и целые города. Такимъ образомъ около Москвы мало-помалу собирались и объединялись разрозненныя русскія области. За это Иванъ Калита получилъ названіе «перваго собирателя земли русской».
Особенно важнымъ событіемъ было переселеніе въ Москву на жительство митрополита. Раньше митрополиты жили въ Кіеве. Со времени татарскаго погрома южная Русь запустела, Кіевъ былъ разоренъ, и митрополиты только считались и назывались кіевскими, а жили постоянно во Владиміре и оттуда отъ времени до времени ездили въ южную Русь. Дорога шла черезъ Москву. Одинъ изъ митрополитовъ – св. Петръ – неоднократно проезжая черезъ Москву, близко познакомился съ Иваномъ Калитой, полюбилъ его и часто гостилъ у него въ Москве. Онъ убеждалъ Ивана выстроить каменную церковь во имя Пресвятой Богородицы; онъ говорилъ: «О боголюбезнейшій и великій князь! Если ты моего совета послушаешь и соборную церковъ каменную поставишь во имя Пречистой Богоматери, то тебя Господь благословитъ, прославитъ больше всехъ другихъ князей, и городъ этотъ распространитъ Господь больше всехъ другихъ городовъ, и Имя святое Его прославится въ немъ; потомство твое не оскудеетъ, и будетъ родъ твой обладать местомъ этимъ вовеки, и руки его взыдутъ на плещи враговъ его (т. е. одолеютъ враговъ). И будутъ жить въ немъ святители; также и кости мои въ немъ положены будутъ». Иванъ Калита исполнилъ желаніе митрополита и 4 августа 1325 г. заложилъ храмъ во имя Успенія Богородицы (ныне Успенскій соборъ). Слова св. Петра оказались пророческими: переходя изъ поколенія въ поколеніе, они въ тяжелыя времена ободряли и успокаивали московскихъ государей. Митрополит Петръ собственноручно устроилъ себе гробъ въ алтаре Успенскаго собора, где и былъ погребенъ въ следующемъ 1326 г. (Кроме Успенскаго собора, Иванъ Калита построилъ каменную церковь во имя Михаила Архангела – нынешній Архангельскій соборъ, где похоронены все русскіе князья и цари съ Ивана Калиты до Петра Великаго. Оба эти собора принадлежатъ къ главнымъ святынямъ московскаго кремля.) Преемникъ Петра, Феогностъ, уже навсегда поселился въ Москве, и такимъ образомъ Москва сделалась столицей русской церкви. Живя въ Москве, митрополиты, конечно, всегда стояли за московскаго князя, въ спорахъ его съ другими князьями принимали его сторону, и эта поддержка была весьма важна для московскихъ князей. Русскій народъ во всехъ концахъ Руси съ доверіемъ сталъ относиться къ московскому князю, предполагая, что все, что онъ делаетъ, совершается съ благословенія митрополита. Это отлично понимали и современники. Летопись говоритъ: «многимъ другимъ князьямъ было очень непріятно, что митрополитъ поселился на постоянное жительство въ городе Москве».
Пользуясь помощью митрополита, Иванъ Калита всячески увеличивалъ свои владенія и старался подчинить себе другихъ князей (К.И. Добрынин «Элементарный курс Русской истории»).
Так почему же именно Москва стала центром объединения русских земель и образования Русского государства?
Ученые-историки много раз пытались возвышение Москвы объяснить естественными причинами: удобным географическим положением (близостью реки, безопасностью от врагов), хозяйственными (обилие дорог) и иными причинами. Однако такими же благоприятными факторами обладало множество других городов Северо-Восточной Руси. Главная же причина была в том, что Ивану Калите удалось сделать Москву митрополичьей кафедрой. Перемещение центра русского православия в Москву определило ее судьбу на многие столетия вперед.
Еще один момент, позволивший Москве обойти Тверь, состоял в том, что Москва для русских людей была «своею». Так, даже строптивый Новгород более благосклонно относился к московским наместникам, чем к посланникам из Твери. Дело было в том, что сближение Твери с Литвой означало для многих русских людей идти под руку новых иноземцев, в данном случае литовцев, а этого многие русские князья не хотели, предпочитая лучше иметь дело с Золотой Ордой.
От Калиты до Дмитрия Донского. Митрополит Алексий и Сергий Радонежский
1. Православие и Русская Церковь. После окончательного разделения церквей в 1054 году Восточная и Западная церкви стали жить и действовать уже совершенно отдельно и независимо одна от другой. И та, и другая церкви направляют свою деятельность к достижению своих собственных интересов. Восточная церковь, следуя постановлениям Вселенских соборов, поставила для себя задачей твердое и неизменное сохранение православного учения в чистоте и целости. Западная церковь после отпадения от Вселенского православия на первый план поставила стремление пап усилить свою власть в католических странах и распространить свое влияние на страны православного вероисповедания, т. е. подчинить власти римского папы весь христианский мир как в духовных, так и в светских делах. Что касается вопросов вероучения, то, допустив еще до разделения церквей нововведения и отступления от православного учения, она и в последующем пошла путем искажения догматов и обрядов, изменяющих общее церковное устройство, установленное семью Вселенским соборами. Например, догмат о непогрешимости пап, введенный при папе Иннокентии III (1198–1216), утверждал, что папа не только преемник апостола Петра, но и наместник самого Бога на земле. «Мы (папы), говорил Иннокентий III, – призваны господствовать над всеми народами и царствами». Из этого догмата исходила доктрина, оправдывающая экспансию католической церкви на Восток. Как уже известно, экспансия на Восток в первую очередь предусматривала подчинение влиянию Рима православных стран и народов. Первый такой натиск Рима на северном фронте был отбит Александром Невским и Довмонтом Псковским, а на южном – византийским императором Михаилом VIII Палеологом, который изгнал крестоносцев из Константинополя и восстановил в 1261 году, правда, уже в усеченном виде, Византийскую империю. Однако претензии Рима на Русь и Византию не ослабевали. Через Польшу усилилось влияние католицизма в Литве, а через Литву – на южные епархии Киевской митрополии Константинопольского патриархата. Более того, ориентация Твери на Литву грозило наступлением католицизма и на Северо-Восточную Русь. Вот почему Русская Православная Церковь высказалась в поддержку Москвы.
Поскольку русские владыки и их паства считали своим идеалом соблюдение канона византийского православия, отношения Руси с Константинополем претерпели существенные изменения после 1261 года. Было это связано с изменением международного положения Византийской империи и ориентацией византийских императоров на Рим. Дело в том, что уже с конца XIII века на Византию начали наступление турки-османы. Династия Палеологов пыталась заключить договор с папским престолом и получить от Запада необходимую военную помощь, чтобы оттеснить турок и не дать мусульманам захватить Малую Азию. Но папский престол непременным условием помощи грекам ставил заключение церковной унии. Это означало, что православная церковь должна подчиниться Риму и принять католический «символ веры» (т. е. признать, что Святой Дух исходит не только от Отца, но и от Сына), сохранив при этом основные формы восточных церковных обрядов. Обещая грекам помощь в борьбе против турок, Рим был фактически не в состоянии эту помощь оказать. Тем не менее переговоры греческих императоров с папами начались, и, естественно, среди искренних православных греков возникла устойчивая оппозиция идеи унии. Одним из центров оппозиции стало войско. Греческие полководцы хорошо понимали, что реальной помощи от Рима получить невозможно, а значит, защищаться все равно придется самим. Вторым оплотом православной оппозиции стали священники и монахи, отвергавшие унию по соображениям сохранения чистоты веры. Поскольку в столице противников унии не жаловали, поборники православия покидали Константинополь и уходили в монастыри на Афоне. Здесь, на Афоне, в XIV веке возникла новая форма религиозной жизни – исихазм (от греч. hesychia – покой, безмолвие). Основателем этого учения был Григорий Палама. Исихасты принимали обет молчания и творили непрестанную «умную» молитву. Понятно, что против монахов-молчальников правительство было бессильным. Так сложились в Византии два религиозных центра: стремившийся к унии Константинополь и Афон, сохраняющий и развивающий православные традиции.
На Руси, пристально следившей за религиозной ситуацией в Византии, к унии относились отрицательно, а вот учение афонских монахов вполне соответствовало устремлениям Москвы, поэтому исихазм и киновия (монашеское общежитие) получили в XIV веке на Руси заметное распространение. Оставаясь иерархически еще в подчинении у Константинопольского патриарха, Киевская митрополия в XIV веке стала почти самостоятельной. После нашествия монголов и перенесения центра епархии на север некоторые епархии были упразднены, как-то: Черниговская, Переяславская, Белгородская и Юрьевская. Другие же открылись вновь: Холмская, Брянская, Коломенская, Луцкая, Звенигородская, Сарайская, Тверская и Суздальская. Всего епархий было 18, из них 9 на севере и 9 на юге. После ослабления власти удельных князей, с XIV века епархиальных епископов все чаще стали назначать прямо из Москвы. Некоторыми особенно большими епархиями управляли архиепископы (Новгородской, Ростовской и Суздальской). Самым богатым и влиятельным считался архиепископ Новгородский, у него были большие вотчины, он имел своих бояр, множество слуг и даже свой архиепископский полк.
В то время когда Русская земля была поделена между татарами и Литвой, сохранялась система удельного княжения, только Русская Православная Церковь сохраняла единство и целостность, и это было залогом грядущего объединения русских земель.
2. От Калиты до Дмитрия Донского. По духовному завещанию Иван I Данилович Калита свое княжество разделил между своими сыновьями – Симеоном, Иоанном и Андреем. Москва же оставалась за старшим сыном и всегда должна быть столицей. Сыновья Иоанна Калиты, продолжая политику своего отца, действовали дружно и дальновидно, укрепляя положение Москвы как политического центра Руси, объединяя вокруг нее русские земли.
Вначале московский престол наследовал старший сын Калиты – Симеон Иоаннович (1340–1353). Он отличался твердым характером и строгостью к удельным князьям. За свое повелительное поведение он получил прозвище Гордого. Укрепляя внутреннее положение Московского княжества, он заключил особый договор со своими братьями, по которому они должны были действовать заодно; младшие должны были почитать старшего как отца, а сам Симеон называл себя великим князем «всея Руси». Симеон Гордый сохранил за Москвой ярлык на великое княжение и находился с Золотой Ордой в дружественных отношениях. При нем москвичи выдержали борьбу с новгородцами, рязанцами, Литвой, шведами и ливонцами. Но против чего были бессильны москвичи и их князья, так это против моровой язвы, которая, вероятно, была легочной чумой.
Первоначально она появилась в Китае, где от нее умерло тринадцать миллионов человек; затем она была занесена на кораблях в Европу. Здесь ее называли «черной смертью». Чума обошла Францию, Англию, Германию, Швецию сократив на одну треть население этих государств. Из Европы в 1352 г. болезнь пришла в Псков и Новгород, оттуда она разошлась по Русской земле. Священники не успевали отпевать покойников – так велика была смертность; в городах Глухове и Белоозерске не осталось ни единого человека: все вымерли. В 1353 г. «черная смерть» перекинулась на Москву. От нее умерли митрополит Феогност, сам великий князь Симеон, едва достигший 36-летнего возраста, все его дети, брат Андрей и множество народа.
Московский престол занял второй сын Калиты, Иоанн II (1353–1359), прозванный за свой милостивый характер Кротким, а за свою великую красоту Красным. Но к управлению княжеством он был малоспособен, поэтому руководителями Иоанна II стали опытные московские бояре и новый митрополит Алексий. Его княжение не было длительным: он скончался в 1359 году от эпидемии чумы. После него остались малолетние сыновья – Дмитрий и Иоанн, а также малолетний племянник – Владимир Андреевич.
На московский престол вступил его 9-летний сын – Дмитрий Иоаннович (1350–1389). Но, воспользовавшись малолетством Дмитрия, суздальский князь Дмитрий Константинович на 4 года, с 1359 по 1363 год, отобрал у Москвы ярлык на великое княжение. Однако митрополит Алексий и московские бояре выступили в Орде против притязаний Дмитрия Константиновича Суздальского на Владимирское княжение. В ход пошли деньги и подарки, а также военная сила против князя Дмитрия. И вскоре князь-соперник смирился, отказался от ярлыка в пользу Москвы, а позднее выдал свою дочь Евдокию замуж за Дмитрия Московского. Они стали союзниками, забыв старые распри.
О княжении Дмитрия Ивановича современники говорили, что он «с чистой душой и ясным умом держал земное царство и готовил себя к небесному, и плоти своей не угождал». При нем Московское княжество достигло большого могущества. Дмитрий сильно укрепил свою столицу Москву; для защиты от нападения врагов по приказу князя в 1367 г. началось строительство первого каменного кремля. Кремль был построен из белого камня, отчего в песнях и преданиях Москва осталась «белокаменной». Энергично добивался Дмитрий подчинения себе прочих княжеств, и «всех князей русских приводил под свою волю». Длительные войны пришлось вести ему со своими соседями: Тверским, Рязанским, Нижегородским и Смоленским княжеством, а также с Великим княжеством Литовским.
В борьбе с Москвой смоленский и тверской князья опирались на поддержку литовского князя Ольгерда. Ведь одновременно с собиранием Руси, начавшейся на северо-востоке под рукой Москвы, шло собирание западной и южной Руси Литвой. Конечно, эти две силы должны были весьма скоро столкнуться между собой из-за пограничных друг с другом областей. Это и произошло в княжение Дмитрия Ивановича. Трижды, с интервалами в два года (1368, 1370, 1372 гг.) литовский князь Ольгерд совершал нападения на Московское княжество. Так называемая «литовщина» положила конец периоду «великой тишины», открыв новую страницу борьбы русского народа с внешними врагами.
«Первая литовщина» произошла осенью 1368 г., когда литовский князь Ольгерд вместе со своим союзником тверским князем Михаилом Александровичем стояли под Москвой, но они не смогли взять ее. Потом последовало еще два похода. Развязка борьбы Москвы с Литвой произошла в 1372 году во время третьего похода Ольгерда на Москву. Недалеко от города Алексина, у Любутска (ныне село Красное) сошлись литовское и московское войско. В авангардном бою москвичи разбили сторожевой литовский полк, после чего Ольгерд отступил. Несколько дней оба войска стояли на противоположных склонах безвестного оврага, а затем разошлись. После этого Ольгерд с Дмитрием заключили мир. Таким образом, Ольгерду не удалось подчинить себе земли, пограничные с Москвой, но зато он успел захватить Северскую Русь – Новгород-Северский, Брянск и другие города.
Отступление Ольгерда помогло Дмитрию расправиться с Тверью, когда в 1375 году он организовал общерусский поход против тверского князя Михаила. Тверь капитулировала. Михаил признал себя «младшим» по отношению к «старейшему» князю московско-суздальскому, отказался от претензий на владимирский стол, от союза с Литвой, обязался выступать вместе с Москвой против Орды. Москва также заключила договор с Новгородом о совместной борьбе с Ливонией, Литвой и Тверью. Попытка Рязани противодействовать Москве также закончилась неудачей.
Дмитрий начал распространять власть Москвы на земли, населенные нерусскими народами. В Приуралье, на Вычегде, притоке Северной Двины, и в верхнем течении Камы жили зыряне (коми) и родственные им пермяки. Страна их была покрыта лесами и изобиловала пушным зверем. Русские купцы издавна ездили сюда за пушниной. Присоединение этого обширного края к Русской земле произошло благодаря евангельской проповеди. Один монах по имени Стефан, впоследствии святитель Стефан, епископ Пермский, при поддержке великого князя Дмитрия приступил к обращению зырян и пермяков в христианство. Когда Стефан прибыл в пермский край, народ отнесся к нему враждебно, а языческие жрецы возненавидели его и начали вооружать против него зырян. Проповедника часто подвергали насмешкам, били и пытались даже сжечь. Но Бог укреплял и хранил его, и многие зыряне стали принимать православную веру. Стефана назначили епископом в пермском крае, он поставил укрепленный городок у впадения реки Выми в Вычегду и назвал его Усть-Вымь.
События 60-х – первой половины 70-х годов укрепили роль Москвы как общерусского центра, ее авторитет на Руси сильно вырос. Он укреплялся не только в результате дальновидной политики московского правительства, но и благодаря подвижнической деятельности таких русских святых, как Стефан Пермский, митрополит Алексий, Сергий Радонежский и многих других святых подвижников XIV века.
3. Митрополит Алексий и Сергий Радонежский. Изъ преемниковъ св. Петра особенно замечателенъ св. Алексій, много помогавшій сыновьямъ Ивана Калиты и внуку его Дмитрію Ивановичу. Родомъ изъ черниговскихъ бояръ, онъ былъ уважаемъ не только въ Москве, но и въ Орде. Расположеніе въ Орде онъ пріобрелъ после такого событія. Жена хана Чанибека, Тайдула, 3 года была больна глазами. Разъ ханъ прислалъ московскому князю (Ивану II) письмо, въ которомъ говорилъ: «слышалъ я, что у васъ въ Москве есть такой служитель Божій, которому Богъ ни въ чемъ не отказываетъ по его молитвамъ. Отпусти его ко мне, чтобы онъ возвратилъ зреніе жене моей». Св. Алексій смутился, услышавъ такой зовъ. «Дело это превыше силъ моихъ», – сказалъ онъ; но не идти въ Орду было опасно. Передъ отправленіемъ митрополитъ Алексій въ горячей молитве склонился въ Успенскомъ соборе передъ гробомъ св. Петра. И вдругъ, разсказываетъ летописецъ, свеча у гроба чудотворца Петра загорелась сама собой. Митрополитъ Алексій, взявши эту свечу, часть ея роздалъ бывшему въ храме народу, а часть взялъ съ собой въ Орду, куда отправился въ тотъ же день. А въ Орде Тайдула ожидала его съ нетерпеніемъ, и разъ, когда св. Алексій уже двинулся въ путь, она увидела во сне, что къ ней приближается какой-то мужъ, одетый въ такія же одежды, въ какія одевались русскіе священники. Она такъ явственно видела все во сне, что велела приготовить такія же одежды. По пріезде въ Орду, св. Алексій, войдя къ больной, зажегъ привезенную съ собой свечу отъ гроба св. Петра, горячо молился Богу и окропилъ больную святой водой. Богъ услышалъ его молитву, и Тайдула стала видеть. Въ благодарность она велела щедро одарить митрополита и подарила ему место, принадлежавшее ей въ Москве. На этомъ месте св. Алексій выстроилъ Чудовъ монастырь. Кроме того, митрополитъ Алексій выхлопоталъ у сына Тайдулы, правившаго после отца, ярлыкъ, т. е. грамоту, которой русское духовенство освобождалось (со всеми своими землями) отъ всякихъ платежей татарамъ.
При митр. Алексіи въ северной Руси возникло много монастырей. И прежде, до татарскаго погрома, монастырская жизнь считалась образцомъ праведной жизни; и прежде бывало, что, не находя утешенія «въ міру» вследствіе княжескихъ усобицъ и нападеній внешнихъ враговъ, множество людей уходило въ «пустыню», чтобы тамъ молиться о спасеніи души своей и «о мире всего міра». Во времена татарскаго владычества, когда смерть грозила всякому почти на каждомъ шагу, во всякую минуту, многіе уходили въ монастыри даже въ молодыхъ годахъ, отдавая все свое имущество монастырямъ. Особенно много монастырей возникло къ северу отъ Москвы, въ нынешнихъ губерніяхъ Ярославской, Костромской и за Волгой. Наиболее известенъ изъ этихъ монастырей Троице-Сергіевскій.
Основателемъ его былъ св. Сергій (въ міру Варфоломей). Родители его были ростовскіе бояре, переселившіеся потомъ въ местечко Радонежъ. Уже съ детства Сергій выказывалъ склонность къ строгой подвижнической жизни: въ постные дни ничего не елъ, а въ другіе питался хлебомъ и водой; большую часть ночи проводилъ безъ сна, на молитве. Мать не разъ уговаривала его не утруждать себя такъ постомъ и молитвой, говоря, что онъ еще очень молодъ и можетъ повредить черезъ это своему здоровью, но на благочестиваго ребенка эти увещания не действовали. Съ трудомъ ему удавалась сначала грамота. Целые дни проводилъ онъ за книгой, но безуспешно. Видя печаль своихъ родителей, Сергій плакалъ и молилъ о помощи Бога. Однажды отецъ послалъ его отыскивать лошадей, ушедшихъ съ пастбища. Во время этихъ поисковъ, проходя лесомъ, Сергій увиделъ монаха, ему неизвестнаго, который стоялъ подъ деревомъ и весьма усердно молился. Сергій остановился и подумалъ: «какъ усердно молится этотъ монахъ; попрошу его помолиться обо мне: наверно Богъ всегда слышитъ его молитву». Монахъ, заметивъ мальчика, спросилъ его, зачемъ онъ тутъ оказался. Сергій разсказалъ ему сначала про порученіе отца, а потомъ прибавилъ: «святой отецъ, помолись за меня, и попроси Бога, чтобы Онъ наставилъ меня: какъ я до сихъ поръ ни старался, но я никакъ не могу научиться читать слово Божіе, и это меня очень печалитъ». Старецъ монахъ, выслушавъ ласково слова его, сталъ опять молиться, а после молитвы сказалъ Сергію: «не грусти, сынъ мой, не печалься: Господь исполнитъ твое желаніе и поможетъ тебе». После этого монахъ, вместе съ Сергіемъ, пошелъ въ домъ его отца; придя туда, онъ велелъ взять ему книгу и читать. Сильно изумились родители Сергія, когда услышали, что онъ читаетъ быстро и толково. Тогда монахъ сказалъ родителямъ Сергія: «знайте, что этотъ ребенокъ будетъ великъ передъ Богомъ и многихъ грешниковъ обратитъ къ Господу». И вдругъ, после этихъ словъ, монахъ сталъ невидимъ.
Достигши юношескаго возраста, Сергій сталъ просить у родителей благословенія постричься въ монахи. «Потерпи немного, – просили его родители. – Братья твои заботятся о своихъ семьяхъ, а у тебя одна забота – какъ бы угодить Богу. Твоя благая часть не отнимется отъ тебя. Но послужи намъ еще немного, а когда проводишь насъ до могилы и землей покроешь, тогда твори, что желаешь».
Черезъ несколько летъ, чувствуя приближеніе смерти, они оба постриглись. После ихъ смерти Сергій, вместе съ братомъ своимъ Стефаномъ, решилъ посвятить себя Богу. Они срубили себе келейки и маленькую церковь въ глухомъ лесу, въ 12 верстахъ отъ г. Радонежа. (Церковь была освящена присланнымъ отъ митрополита Феогноста священникомъ во имя св. Троицы; въ настоящее время на месте ея стоитъ Троицкій Соборъ.) Но житье вдвоемъ среди глухого леса и тяжелыя лишенія, которыя выпадали на долю братьевъ-отшельниковъ, заставили Стефана уйти въ одинъ изъ московскихъ монастырей, и Сергій, такимъ образомъ, остался одинъ. Въ это время, 23 летъ отъ роду, онъ принялъ монашество.
Среди глухого, непрогляднаго леса, въ полномъ одиночестве, онъ прожилъ около 2 летъ. Не разъ въ ночное время, когда бушевалъ ветеръ, стоналъ лесъ, когда стаи голодныхъ волковъ выли около его кельи, жутко ему становилось и ужасъ охватывалъ его. Но непрестанная молитва и твердая надежда на Бога давали ему такую твердость духа, что онъ пересталъ бояться даже дикихъ зверей: спокойно встречался съ ними, и они его не трогали. Въ его житіи разсказывается, что однажды онъ увиделъ передъ своей кельей медведя. Заметивъ, что медведь голоденъ, Сергій вынесъ ему кусокъ хлеба. Съ этого дня медведь сталъ часто приходить къ Сергію, и онъ делилъ съ зверемъ свою скудную трапезу; случалось, что онъ отдавалъ медведю последній кусокъ хлеба, а самъ голодалъ.
Когда разнеслась молва, что близъ Радонежа, въ лесу, спасается отшельникъ, начали приходить къ нему одинъ за другимъ монахи. Скоро ихъ набралось 12 человекъ. Въ своей деревянной церкви они служили утреню, часы и вечерню, а для обедни призывали по временамъ священника изъ соседняго села. Черезъ несколько времени братіи удалось съ большимъ трудомъ уговорить Сергія быть игуменомъ. При этомъ онъ былъ рукоположенъ въ священники.
Вначале эта Троице-Сергіевская обитель была очень бедна. Богослуженіе, за недостаткомъ свечей, часто совершалось при свете лучины; богослужебныя книги были писаны на бересте; церковные сосуды были деревянные; облаченіе – изъ простой крашенины. Самъ игуменъ одевался такъ бедно, что его часто принимали за нищаго. Св. Сергій подавалъ братіи примеръ строгой жизни и трудолюбія: самъ пекъ хлебы, шилъ обувь, носилъ воду и рубилъ дрова; никогда не видали его безъ дела. Питался онъ только хлебомъ и водою, но крепкое его здоровье помогало ему переносить все тяжелые труды и лишенія.