Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Вскоре нас постигла новая неудача. По какой-то причине (скорее всего, из-за короткого замыкания) отключился пульт управления, а вместе с ним и навигационное оборудование. Других судов в зоне видимости или действия радиосигнала не было. Не зная точно свои координаты, мы не могли проложить курс до порта. Учитывая ограниченный запас топлива, мы не могли позволить себе ошибиться. К тому же в этом случае мы оказались бы в водах недружественной соседней страны. На индикаторе заряда моего спутникового телефона оставалось всего одно деление, но я все-таки решил позвонить знакомой исследовательнице подводного мира, которая когда-то помогала мне с материалами. Пришлось разбудить ее посреди ночи. «Не могла бы ты посмотреть на сайте АИС^[37] координаты судна, на котором я сейчас нахожусь?» – извинившись, спросил я. У нашего транспондера была собственная батарея, значит, он продолжал передавать координаты. Я рассудил, что она должна была увидеть нас на карте. Ответа я не дождался – телефон разрядился полностью.

Следующие четыре часа мы дрейфовали в кромешной тьме наедине со своими мыслями и страхами. Я с ужасом думал, что могу никогда больше не увидеть жену и сына и мой проект закончится так нелепо. Столь странный сценарий мне точно не приходил в голову. Я корил себя за то, что не взял запасные батареи для телефона.

Невеселые мысли прервала вспышка света на горизонте. «Глядите!» – закричал один из членов нашей команды на кормовой палубе, тыча пальцем в точку света. Остальные от волнения начали хлопать в ладоши. Это был видавший виды траулер. Мы связались с ним по ручной рации и попросили о помощи. Вскоре рыбаки поднялись на борт нашей лодки, чтобы помочь устранить последствия короткого замыкания. Заодно сообщили нам наши координаты. Вообще-то придонный лов в районе, где мы застряли, был запрещен. Но я решил не поднимать эту тему, а то получится, что полицейский катер спасает судно, которое почти наверняка ведет незаконный промысел. Своими соображениями по поводу ироничности всей этой ситуации я делиться ни с кем не стал.

Мы продолжили идти в порт. Атмосфера на катере была по-прежнему напряженная, но угроза бунта, судя по всему, миновала. Когда я сошел на пирс в Аккре, капитан катера извинился за то, что не сумел доставить до пункта назначения. Потом он посадил нас в автомобиль без опознавательных знаков. Нашим водителем был солдат по имени Абу. Он получил приказ доставить нас обратно в отель.

Уже рассвело. Аккра оживала – в городе начинался новый день. Я был без сил. Недосып усугубился чувством тревоги, которое охватило меня, когда мы сбились с курса. Мы еще могли договориться об аренде другого судна, но времени было в обрез. Я спросил Абу, не хотел бы он заработать неплохие деньги. Для этого он должен был отвезти нас не в отель, а до ближайшей рыболовецкой гавани и помочь найти кого-нибудь, кто бы согласился отправиться с нами в море. «Без проблем», – ответил Абу. Я не мог думать ни о чем, кроме погони за «Тандером». Должно быть, со стороны мое упрямство казалось не совсем оправданным.

Абу был двухметровым детиной весом под 120 кг. Военная форма делала его и без того незаурядную внешность еще более внушительной. Во время разговора он подолгу смотрел собеседнику прямо в глаза, и его молчание действовало лучше любых слов. Хотя мы въехали в порт на машине без спецзнаков, шлагбаумы на всех КПП, где раньше нас мучили разными придирками, поднимались сразу, охранники не дожидались, когда Абу опустит стекло машины и что-нибудь скажет. Не прошло и часа, как Абу пристроил нас на грузовое судно с опытным капитаном, который согласился отвезти нас за $800. То ли вправду беспокоясь о том, чтобы мы вовремя добрались до места, то ли желая посмотреть, с кем мы там встречаемся, Абу решил плыть с нами. Спустя шесть часов мы добрались до точки, указанной «Морским дозором». В запасе у нас было не больше 20 минут. Капитан заглушил двигатель. На фоне постоянного стресса происходящее казалось безумным сюрреалистическим сном.

«Не могу поверить, что все получилось», – прошептал мне на ухо Кове-Сейрам. В ответ я незаметно пожал ему руку. Радость была недолгой. Пока мы вглядывались в горизонт, стараясь разглядеть катер с «Сэма Саймона», капитан нашего сухогруза явно начал волноваться. Наконец он нарушил молчание и прямо заявил, что ему не нравится перспектива встречи с судном, которое он не видит на радаре АИС и с командой или капитаном которого не знаком лично. «Откуда мне знать, что вы не подстроили все это, чтобы сдать меня пиратам?» – спросил он. Я объяснил, что «Сэм Саймон» отключил транспондер, так как его капитан не хотел, чтобы на другом судне знали, что его преследуют. Ответ был честный, но, судя по всему, только подлил масла в огонь.

Вскоре мы увидели катер с «Сэма Саймона». Однако при виде татуированных рослых одетых в черное парней из «Морского дозора», мчащихся к нам на раскрашенном в камуфляжные цвета катере, капитан не просто не успокоился, а, наоборот, впал в настоящую панику. Думая, что перед ним наемники, он быстро развернул судно и помчался к берегу. Я упрашивал его остановиться, но капитан меня не слушал. Я умоляюще посмотрел на Абу, побуждая его что-нибудь предпринять. Встав на ноги, Абу громко втянул носом воздух, после чего показалось, что его рост увеличился на несколько дюймов, и начальственным голосом приказал капитану повернуть назад. Тот сразу повиновался.

Когда мы спустились с борта сухогруза на катер «Морского дозора», я вручил капитану ганского судна вторую половину обещанных $800. Несмотря на протесты Абу, который повторял, что помогает нам не за деньги, во время прощального рукопожатия мне удалось сунуть ему в руку $200. Не скрывая радости, что наконец-то избавились от нас, капитан и Абу пожелали удачи мне и Кове-Сейраму. Ганское судно поспешило к берегу, а команда «Морского дозора» завела двигатель катера и повернула в противоположном направлении – вглубь Гвинейского залива, туда, где находился «Сэм Саймон».

В феврале, через два месяца после начала погони и за два месяца до того, как я поднялся на борт судна «Морского дозора», капитан «Боба Баркера» Хаммарстедт и его визави на «Тандере» поняли, что не собираются уступать друг другу в этом противостоянии. В тот момент, когда к ним присоединился я, два капитана пересекали один из самых опасных участков Мирового океана. Как говорит старая морская поговорка, за 40-й параллелью южной широты не действуют никакие законы, а за 50-й – бессилен даже Бог. Безжалостные ветры и суровые погодные условия в этой части мира, начинающейся сразу за южной оконечностью Аргентины, столетиями наполняли страхом сердце каждого, кто попадал сюда, а количество судов, которые нашли здесь свое последнее пристанище, неисчислимо. За время погони оба судна уже оставили за кормой тысячи миль в «богопротивных шестидесятых», направляясь на север в ту часть океана, которую моряки называют «ревущими сороковыми» и «неистовыми пятидесятыми»^[38].

На этом печально знаменитом отрезке Южного океана штормы набирают силу на протяжении десятков тысяч миль, беспрепятственно продвигаясь на восток. Если не считать нижнюю оконечность Южной Америки, суша на их пути не встречается. Участок, где под действием ветра на поверхности воды зарождаются и развиваются волны, называют «разгоном ветра». Скорость ветра здесь может превышать 320 км/ч^[39]. Высота волн достигает 27 м. Под воздействием полярных фронтов и пассатов в среднем раз в неделю формируется мощный шторм. Подойдя к этому участку, суда обычно не сразу входят в него, а дожидаются затишья между двумя штормами. Однако «Тандеру» ждать было некогда.

Когда «Боб Баркер» вошел вслед за «Тандером» в опасную зону, Хаммарстедт склонился над ноутбуком, внимательно изучая метеорологические карты. Желтым цветом на них обозначались участки, где скорость ветра достигала 70 км/ч, пятна красного цвета указывали, что скорость превышала 90 км/ч. Взглянув на экран через плечо Хаммарстедта, старпом Адам Мейерсон – коренастый малый, в прошлом автомеханик из Калифорнии, – со знанием дела заметил: «Если будем в горчице – уцелеем. А вот от кетчупа лучше держаться подальше». Все два дня после этого они были в сплошном «кетчупе».

Бушевавший два дня шторм не доставлял особенного беспокойства более широкому и тяжелому «Тандеру», зато «Боба Баркера» нещадно бросало взад и вперед. Крен на бок достигал 40º, 15-метровые волны заливали палубу. Баки под палубой раскачивало с такой силой, что топливо просачивалось через трещины в потолке, отравляя воздух на судне дизельными испарениями. На камбузе из-за качки оторвалась закрепленная пластиковая емкость с растительным маслом. Она упала и раскололась. Пол залило толстым слоем масла, которое начало просачиваться в каюты нижней палубы. Половина команды слегла от морской болезни. «Казалось, что ты в лифте, который каждые десять секунд взмывает на шестой этаж, а потом также внезапно падает вниз», – вспоминал капитан Хаммарстедт.

Когда позже я расспрашивал членов команды о переходе через зону штормов, некоторые говорили, что ощущали себя «монеткой внутри работающей стиральной машины», «шариком для пинг-понга в струях джакузи» или «водителем, участвующим в гонке на выживание». На том этапе погони меня не было на борту «Боба Баркера», но я понимал, о чем речь. В одной из командировок мне довелось пересекать эти воды, и я прекрасно помнил, как наше судно стонало, выло и скрежетало под неистовым натиском волн, как будто моля о пощаде.

Во время таких штормов не остается ничего другого, как лежать в каюте в надежде хоть как-то смягчить приступы морской болезни. Лучше никуда не выходить, даже в коридоре может быть небезопасно – любой плохо закрепленный предмет моментально оказывается в воздухе, беспорядочно перелетая с места на место. Но, не видя, что происходит снаружи, вы не знаете, когда ударит следующая волна и насколько сильно она раскачает судно. Воображение начинает работать на полную катушку, восполняя образовавшийся недостаток информации. Часы лежания в каюте сливаются в дни. Вам становится так невыносимо скучно, что хоть волком вой.

Однако команде «Морского дозора» валяться в каютах было некогда. Часто борта обвешивают массивными резиновыми кранцами, которые защищают корпус судна от ударов о стенки причалов и опоры пирсов при швартовке. Иногда резины так много, что судно кажется миниатюрной подводной лодкой, скрывающейся под слоем автомобильных покрышек. Во время очередного шторма крепление одного такого кранца, находившегося под рулевой рубкой «Боба Баркера», не выдержало буйства стихии, разлетелось, и в метре от корабельного катера начал бешено мотаться из стороны в сторону, грозя смести любое препятствие на своем пути, огромный кранец длиной почти 3 м и весом в тонну. «В такой шторм лучше не высовывать нос на палубу, – заметил Хаммарстедт. – Но иногда у тебя просто нет выбора». Двое членов команды – боцман Алистер Аллан и инженер Пабло Уотсон, оба австралийцы, – вызвались усмирить разбушевавшийся кранец. Облачившись в спасательные костюмы, они пристегнули себя карабинами к боковым перилам, преодолевая потоки дождя и порывы ветра, пробрались к носовой палубе и закрепили кранец.

Погоня за «Тандером» была не только испытанием воли и силы духа, но еще и проверкой на выносливость. В течение нескольких недель команда «Тандера» делала все возможное, чтобы не дать соперникам пополнить запасы. Обычно «Боб Баркер» и «Сэм Саймон» шли параллельными курсами на расстоянии около полумили друг от друга. Каждый раз, когда они пытались сблизиться, капитан «Тандера», думая, что преследователи хотят обменяться провизией или поделиться топливом, резко разворачивал свое судно, вклиниваясь между своими противниками. У капитанов «Морского дозора» эти маневры вызывали только улыбку – они заранее позаботились обо всем необходимом, имевшихся запасов должно было хватить еще на пару месяцев. Мне так и не удалось добиться от капитанов четкого ответа на вопрос о том, зачем они держали свои суда так близко друг от друга. Подозреваю, им просто нравилось водить за нос своего оппонента.

Тяжелая клаустрофобия, которая охватывает тебя, когда вокруг бушует стихия и кажется, что ты в коробке и кто-то снаружи остервенело трясет ее вместе с тобой, сменяется непередаваемым глубоким чувством эйфории, приходящей по другую сторону от зоны штормов. Гора с плеч! Ты чувствуешь, что наконец-то снова можешь вдохнуть полной грудью. После многих дней, проведенных взаперти в крошечной каюте, ты выходишь, щурясь, на свет. Поднимаешься на палубу и наблюдаешь, как рассеивается пелена зловеще низких облаков. Иногда ты даже видишь солнце. Все двери открыты настежь. В каюты устремляются потоки свежего воздуха. В случае с «Морским дозором» к эйфории добавлялась гордость оттого, что им удалось удержаться на хвосте «Тандера», несмотря на все ухищрения браконьеров.

В следующие несколько дней, пока суда находились в относительно спокойном районе океана, команда «Морского дозора» пыталась оценить, сколько топлива осталось у «Тандера». С «Боба Баркера» и «Сэма Саймона» рыболовное судно снимали на видео и фотографировали таким образом, чтобы можно было понять, насколько глубоко его корпус погружен в воду. Дело в том, что по осадке можно судить об уровне горючего в баках.

Перед тем как я поднялся на борт, члены «Морского дозора» обязали меня принять ряд условий, включая обещание никому ничего не рассказывать о емкости топливных баков их судов. «Нарушители закона не должны знать, сколько им придется бегать от нас», – объяснил мне Чакраварти. Также мне запретили публиковать детальные планы судов, которые были развешаны на стенах в рубке. При столкновении злоумышленники могли бы воспользоваться такими публикациями, чтобы найти уязвимые места судов «Морского дозора». Струя из водяной пушки, направленной в вентиляционное отверстие в правом борту, могла бы затопить жизненно важные отсеки и вывести судно из строя.

Почти через два месяца после начала погони ее участники оказались в районе Индийского океана под названием Мелвилл Бэнк – в нескольких сотнях миль к югу от Мадагаскара. Низкие густые облака полностью закрыли полуденное солнце. Резко замедлив ход, «Тандер» начал кружить на месте. Хаммарстедт вызвал по радио капитана «Тандера» Катальдо, чтобы спросить, все ли в порядке. Ответа не последовало, и это было странно. Дело в том, что непримиримые враги были совсем не прочь перекинуться парой словечек: Катальдо обычно кричал, язвил и сквернословил, называя своего оппонента «куском дерьма», «имбецилом» и «недокапитаном». Хаммарстедт был абсолютно спокоен и невозмутим, иногда приправляя свою речь саркастическими замечаниями вроде «благодарю за прямоту» и «наши чувства обоюдны».

Спустя какое-то время на «Тандере» зажглись кормовые сигнальные огни, открылся траловый люк, через который команда судна выбросила за борт рыболовные сети длиной в полмили с буями. Офицеры на мостике «Боба Баркера» изумленно наблюдали за происходящим в напряженной тишине. Не растерявшись, Хаммарстедт тут же приказал рулевому отвернуть в сторону, чтобы гребные винты не запутались в сетях. Клыкача на этом участке океана быть просто не могло из-за небольшой глубины – менее 120 м. Может быть, браконьерам не хватало провизии и они решили попытать удачу? Или они просто давали понять, что не сдадутся без боя? Хаммарстедт был в замешательстве.

Когда спустя полчаса «Тандер» повернул назад, чтобы вытащить сети, Хаммарстедт попытался преградить ему путь. Катальдо не заставил себя долго ждать – он вывел свою силовую установку на полную мощность и на максимальной скорости устремился к «Бобу Баркеру». Хаммарстедт тут же дал задний ход, едва избежав столкновения: какие-нибудь 3 м – и «Тандер» бы угодил прямо в его судно. Даже если просто представить, как одно судно таранит другое, – а мне довелось быть свидетелем таких таранов в Палау, Таиланде и Индонезии, правда, уже после описываемых событий, – тебя охватывает панический страх, куда более сильный, чем при столкновении двух автомобилей. Риск здесь выше, так как обычно в результате столкновения одно или оба судна идут ко дну. Да и шума бывает куда больше – как будто смотришь на происходящее в замедленной съемке и слышишь, как металл скрежещет и стонет под натиском другого металла, как крошится в пыль стекловолокно, как сначала гнется, а потом трещит и ломается древесина. К счастью, в этот раз все обошлось. Не представляю, чем бы это все закончилось – ведь эти суда были куда больше, чем те, что тонули на моих глазах. Команда Катальдо вытащила улов на палубу, и снова исчезла в недрах своего судна.

Вечером следующего дня траловый люк снова открылся – браконьеры опять ставили сети. Когда Катальдо вышел на связь, Хаммарстедт повел себя более агрессивно.

«Тандер»: «“Боб Баркер”, “Тандер” на связи».

«Боб Баркер»: «Что вам нужно?»

«Тандер»: «Добрый день. Хотим сообщить, что, действуя по поручению правительства Нигерии и организации, на которую мы работаем, мы снова выходим на промысел. Проследите, чтобы ваши винты не запутались в наших снастях».

«Боб Баркер»: «Если вы начнете вылов, мы перережем ваши сети».

«Тандер»: «В этом случае мы обратимся за помощью к правительству Нигерии. Сети являются собственностью владельцев судна. Мы будем работать, у нас, как я уже сказал, есть разрешение, действующая лицензия, все документы в порядке. Своими действиями вы нарушаете закон».

«Боб Баркер»: «У вас нет разрешения. Зачем вам ставить сейчас сети? Если вы сделаете это, мы перережем их. Нигерия сообщила нам, что у вас нет разрешения на вылов рыбы. Если вы сбросите сети, будем вынуждены принять меры»^[40].

Был это блеф одного из капитанов или власти Нигерии вели двойную игру? Мешкать было некогда – сети уже летели в воду. Когда «Тандер» начал траление, Хаммарстедт не стал менять курс, но все-таки держал «Боба Баркера» на достаточном расстоянии, чтобы уберечь винты. Потом Хаммарстедт направил судно вдоль сетей и дал команде указание перехватить ваер – стальной трос, с помощью которого «Тандер» буксировал трал. Заодно удалось срезать поплавки с верхней подборы, и теперь отдельные участки сетей опускались на дно. Оставшиеся части команда «Боба Баркера» вытягивала из воды. Катальдо совершил резкий разворот. «Поспешите, – приказал Хаммарстедт, – “Тандер” возвращается».

Команде «Боба Баркера» угрожала реальная опасность. Это был один из тех моментов в моей репортерской карьере, когда я в очередной раз задался простым вопросом: зачем этим молодым ребятам рисковать своей жизнью? В течение следующих нескольких лет, проведя многие месяцы в море с защитниками животного мира океана, я составил для себя список факторов, которые, как я думал, могли бы стать ответом на этот вопрос. Да, их действительно беспокоила судьба разных видов рыб и, если брать более широко, морской фауны в целом. Стоило их самих спросить, ради чего они все это делают, как в ответ я получал обычный рассказ о том, что нужно противостоять таким проблемам, как жадность, изменения климата и бессмысленное истребление живых существ. Но были у них и более приземленные мотивы: жажда приключений, тяга к странствиям, удовольствие от хорошей драки, возможность увидеть места, о существовании которых многие даже не догадываются, желание на практике попробовать себя в качестве моряка и получить необходимые навыки, дух товарищества и ощущение, что вы делаете одно общее дело. Но все-таки, как в большинстве профессий, включая мою, чем дольше ты работаешь, тем искреннее ты веришь в провозглашенный набор идеалов, начинаешь воспринимать их как свою миссию и призвание. Именно эта вера давала парням силы в такие страшные моменты.

Катальдо вышел на связь. Он был в бешенстве. На Хаммарстедта посыпались обвинения в воровстве. Хаммарстедт не заставил себя долго ждать и обвинил Катальдо в нарушении закона. «Ты начал войну», – сказал Катальдо, добавив, что он будет преследовать суда «Морского дозора» до тех пор, пока не получит назад свои сети. «Боб Баркер» дал полный ход. «Тандер» устремился за ним на максимальной скорости. Суда были на расстоянии не более 150 м друг от друга.

Довольный тем, что они заставили Катальдо потратить драгоценное топливо на бессмысленную погоню, Хаммарстедт невозмутимо ответил, что с удовольствием вернет конфискованные сети. «Вот только, – добавил он, – “Тандеру” придется последовать за нами в ближайший порт и сдаться полиции». Катальдо это не удивило. «Чего бы это ни стоило и что бы ни случилось, – заявил он, – у нас есть инструкции, у нас есть приказ вернуть наши сети».

Следующие несколько часов преследователь пребывал в роли преследуемого. Хаммарстедт именовал своего испаноязычного оппонента «памплонским быком». Наконец, Катальдо вернулся на прежний курс и продолжил движение к своей, ему одному известной, цели.

Более чем в 3000 миль от места проведения операции «Ледяная рыба», на северо-западе Испании, в это время разворачивалась еще одна драма с захватывающим сюжетом^[41]. Галисийская полиция провела рейд по офисам нескольких компаний, занимавшихся незаконным рыбным промыслом. Среди них была и штаб-квартира компании Vidal Armadores, снискавшей себе дурную славу браконьерством. Когда полицейские вошли в помещение, они застали там сотрудников, в спешке уничтожавших документы. Все уничтожить не успели – через полтора часа в распоряжении полиции было несколько десятков тысяч страниц документов.

Рейд был частью операции «Воробей», названной так в шутку в честь Джека Воробья, героя Джонни Деппа из фильмов о пиратах Карибского моря. Это была первая попытка испанских властей обеспечить соблюдение принятого в 2015 г. нового закона о рыболовстве. Он позволял привлечь к ответственности граждан Испании, занимающихся незаконным выловом рыбы по всему миру.

Испанская полиция и другие службы подозревали, что «Тандер» как-то связан с Vidal Armadores^[42]. Личность владельца флагмана браконьеров была окутана тайной, скрытой сложной цепочкой офшорных компаний, зарегистрированных на Сейшелах, в Нигерии и Панаме. Но главными защитниками этих компаний были расстояние и неопределенность – их суда все время перемещались и были недосягаемы для обычных проверок. Впрочем, и у браконьеров было одно слабое место. Как ни старались они проводить все время в море, все понимали, что без суши им все равно не обойтись. Их денежные ресурсы были намертво «пришвартованы» к сухопутным финансовым организациям и скованы цепями транзакций. У браконьеров были семьи, с которыми они хотели видеться, и долги, которые нужно было отдавать. Таковы реалии человеческой жизни. Испанские следователи знали, какие рычаги задействовать, чтобы привлечь браконьеров к ответственности. Иногда лучший способ распорядиться имеющимися ресурсами – это ничего не делать и ждать, пока суда-нарушители вернутся в порт.

В ходе расследования появились информаторы, которые начали снабжать испанских следователей множеством относящихся к делу документов. Из некоторых следовало, что владельцем «Тандера» была панамская компания Estelares, которой, по данным Интерпола, руководил житель Галисии по имени Флориндо Гонсалес Коррал. Также отыскались судовые записи, в которых собственником «Тандера» называлась другая панамская компания Trancoeiro Fishing^[43]. Несколько ее директоров были испанцами, до этого уже отсидевшими тюремные сроки за преступления, связанные с незаконным выловом рыбы. По данным Интерпола, они были связаны с Vidal Armadores. Сотрудники Trancoeiro Fishing игнорировали мои многочисленные попытки получить от них комментарии. Испанский адвокат Карлос Перес-Бузада, в прошлом представлявший интересы Vidal Armadores, прислал мне по электронной почте письмо, что его клиент «не имеет никакого отношения» к «Тандеру»^[44].

Изучение этих документов, которые больше походили на фрагменты шифровок, было делом трудоемким и нелегким, но другого способа получить нужные сведения просто не было^[45]. Ни выбивание дверей офисов с последующей выемкой документов, ни захватывающие заголовки, которыми пестрит пресса во время погонь за судами браконьеров, не имеют такого значения для торжества закона, как будничная работа по сбору материалов для судебного преследования.

В конце концов погоня за «Тандером» в море была нужна лишь для одного – получения доказательств, необходимых для привлечения к ответственности операторов на суше. Чтобы сформировать доказательную базу преступлений, связанных с отмыванием денег, подделкой документов и уклонением от уплаты налогов, то есть тех, которые грозят реальными тюремными сроками и огромными штрафами, требуются огромные усилия и ресурсы. Заставить публику задуматься о сохранении рыбных ресурсов, не говоря уже об «отмывании» улова, то есть мошеннических схемах, позволяющих скрыть происхождение той или иной партии рыбы, – задача не из легких. Еще труднее добиться выделения денег налогоплательщиков на международные расследования якобы «бескровных» преступлений.

Частью этой подготовительной работы занимались два неутомимых норвежских журналиста Эскил Энгдаль и Кьетил Сетер, которые курсировали между Испанией и полудюжиной других стран, взвалив на себя непростую задачу по распутыванию хитроумного клубка корпоративных связей и интересов вокруг «Тандера»^[46]. Однако, как и я, они также не могли с уверенностью сказать, кто же все-таки владеет этим судном.

Именно на такой результат и рассчитывали те, кто создавал эту систему. Когда все идет по плану, владельцы судов, страховые компании, банкиры, операторы, покупатели рыбы, администраторы судовых регистраторов и даже государственные органы получают выгоду от процветающего в открытом море нелегального промысла – «рыбного пиратства». А если случается скандал, выясняется, все они надежно защищены от ответственности и скрыты от любопытных глаз Интерпола, профсоюзов, борцов за права человека и репортеров.

Наступила середина февраля. Шла седьмая неделя погони. Суда находились более чем в 400 милях от берегов Южной Африки – ровно под ее южной оконечностью. По высокой посадке «Тандера» было видно, что горючего для борьбы со своенравными водами Индийского океана у судна осталось не так уж и много.

16 февраля находившиеся на мостике члены команды «Боба Баркера» увидели, как над кормой «Тандера» поднимаются столбы пламени и клубы черного дыма.

За судном тянулся масляный след.

В ответ на радиозапрос «Морского дозора» команда «Тандера» не очень убедительно заявила, что это были всего лишь пищевые и прочие отходы – коробки, упаковка, туалетная бумага, коробки из-под сигарет и так далее. Закон не запрещает сжигать такие отходы. Пламя было видно все следующие два дня – удивительно для судна такого размера. Параллельно с этим гора сетей на палубе «Тандера» начала уменьшаться. Чакраварти предположил, что на «Тандере» избавлялась от улик. Когда в 2012 г. представители надзорных органов Индонезии и Австралии поднялись на борт «Тандера», они, к своему удивлению, не обнаружили сетей. Позже выяснилось, что капитан распорядился разрезать сети на куски и сжечь в ржавой печи на кормовой палубе.

Через шесть дней после того, как Чакраварти впервые увидел дым на «Тандере», он собрал команду из нескольких своих людей и отправил их на катере с «посылкой» для браконьеров. «Посылка» представляла собой черный пакет для мусора, внутри его находились десять полулитровых пластиковых бутылок с крышечками, плотно замотанными желтой изолентой. Чтобы бутылки можно было подальше бросать, в каждую насыпали по пригоршне риса. Также в них были вложены записки на индонезийском и английском^[47]. Хаммарстедт хотел, чтобы состоявшая главным образом из индонезийцев команда «Тандера» знала, что он на их стороне. В записках говорилось, что, поскольку матросы исполняли приказы своего капитана и его помощников, привлекать их к ответственности за совершенные преступления не будут. «Мы не хотим испортить вам жизнь, – говорилось в записке из 450 слов. – Мы должны действовать сообща».

Составленная Хаммарстедтом записка объясняла, что задача «Морского дозора» – привлечь к ответственности за незаконный рыбный промысел именно командный состав судна. Там же говорилось, что, если индонезийцы хотят сообщить что-нибудь своим семьям или задать какие-либо вопросы, достаточно составить ответное послание, вложить его в бутылку и бросить в воду, когда катер «Морского дозора» приблизится к «Тандеру» в следующий раз. В конце записки Хаммарстедт просил команду «Тандера» по возможности сообщить какую-нибудь информацию о капитане и его помощнике. «У нас больше горючего и провианта, чем у вас на “Тандере”, и мы твердо намерены преследовать ваше судно до тех пор, пока оно не бросит якорь в какой-нибудь гавани».

Подойдя к «Тандеру» на расстояние броска, команда «Морского дозора» стала швырять бутылки на борт судна. Практически сразу на верхней палубе появился человек в черной лыжной маске. В активистов полетел кусок железной цепи, который плюхнулся в воду всего в нескольких сантиметрах от моторов катера. Следом, со свистом рассекая воздух, полетел обрезок металлической трубы размером с катушку скотча – он попал в плечо одному из членов команды «Морского дозора».

К счастью, все обошлось синяком. Когда все бутылки достигли цели, Хаммарстедт приказал подопечным возвращаться на судно.

Основанный в 1977 г. «Морской дозор» с первых своих шагов считался непредсказуемой, склонной к экстремизму организацией^[48]. Именно так к нему всегда относились представители рыболовной отрасли. Практически в течение всего периода деятельности организации ее лидеры формулировали главную задачу «Морского дозора» как «принуждение к сохранению природы». Члены организации сами себя называли «эковоинами», видя свое предназначение в борьбе за спасение океанов.

Поэтому для многих стало сюрпризом, когда в южной части Атлантического океана появилось 70-метровое рыболовецкое судно «Атлас Коув», которое решило помочь «Морскому дозору» в преследовании «Тандера». Находясь приблизительно в тысяче миль от Габона, 25 марта капитан «Атлас Коув» новозеландец Стив Паку обратился к капитану «Сэма Саймона» с предложением присоединиться к судам «Морского дозора» в знак солидарности. Хаммарстедт ответил, что будет рад принять помощь.

На самом деле встреча не была случайной – ее спланировали заранее, обойдясь без газетной шумихи. Объявляя о начале операции «Ледяная рыба», представители «Морского дозора» подчеркивали в интервью прессе, что не имеют ничего против рыболовного промысла, их цель – пресечение незаконного вылова. Я был удивлен: прежде такого разделения «Морской дозор» не делал. Вероятно, это было частью новой стратегии, основанной на прагматизме. Отчасти такую смену парадигмы продиктовали успехи японского правосудия в преследовании Пола Уотсона. Члены совета «Морского дозора» пришли к выводу, что, если они действительно хотят чего-то добиться, им придется заручиться поддержкой надежных союзников.