Вспышки на Нербусе повторялись с той же непостоянной периодичностью. От двух до пяти за лун, иногда они длились не больше минуты, иногда растягивались, превышая поставленную Гонсалесом верхнюю точку. Самая длинная была зафиксирована на тридцатый лун и составила пять минут восемь секунд. Провалы в памяти прекратились, но Итан не собирался никуда исчезать и подбадривал меня, когда чувствовал, что я на грани срыва.
На двадцать седьмой лун мы ели первую выращенную в отсеке № 6 морковь. Первые плоды ели сырыми, смыв с них землю и даже не очистив кожуру. Вторую порцию отправили на термообработку, и после пробовали уже тушеные овощи. Брюква, на которую ставил Гонсалес, потихоньку набирала массу в корне.
Итан радовался как ребенок, когда я брала его в теплицу, с интересом разглядывал окрепшие растения, трогал завязи и изумлялся запахам, которые от них исходят. Больше всего ему нравился запах помидоров. Он не надевал скафандр, я же не беспокоилась о том, что галлюцинация может получить кислородное голодание мозга от дефицита кислорода в крови.
Я проводила замеры своего давления, рост оставался без изменения, показания веса незначительно выросли. Причиной могла быть стрессовая ситуация, в которой организм пытался накопить запасы на случай гипотетического форс-мажора, потому я не придавала этому большого значения. Анализа крови я по-прежнему избегала, поступая иррационально, необоснованно, к тому же нарушая предписания, по которым это было необходимым ритуалом каждого луна. Удушающий, панический страх охватывал меня каждый раз, когда я брала в руки инструменты, находясь в медотсеке.
Могла ли я спровоцировать всплеск безумия, узнав, что несу в себе неизвестный науке вирус? Пока у меня выходило держать его под контролем, если конечно можно было так выразиться, но не было никакой гарантии, что так будет и дальше.
Центр справлялся о моем состоянии и проекте в целом. Результаты роста растений их радовали, моя стабильная шизофрения вряд ли. Они считали меня бомбой замедленного действия, которая могла сработать в любой момент. Я это чувствовала. Чувствовал и Итан, следуя за мной в рубку для переговоров, наблюдая за тем, как холодно излагают факты люди, управляющие экспедицией. В том, что меня уже списали со счетов, не было никаких сомнений, но я продолжала надеяться.
Я просто хотела увидеть дочь.
Моя карьера, череда допросов и анализов, через которые меня пропустят, когда я ступлю на Землю, а может даже раньше, когда окажусь на корабле по дороге домой, меня уже не волновали. Все, чего я могла желать, где-то там просило у папы мороженное и новую игрушку, а может, рассказывало подругам о понравившемся мальчике. Мое маленькое рыжее сокровище.
Чем меньше лунов оставалось до прибытия «Персея», тем больше я нервничала. Роняла инструменты или, поливая растения, случайно обрызгивала скафандр водой. Итан сводил все к шутке, но мне было не до смеха. Со дня на день должна была решиться моя дальнейшая судьба, и у меня тряслись поджилки от ожидания неизвестного. Я непроизвольно уходила в себя, пропуская его слова мимо ушей, это не могло не сказаться на абсурдных отношениях, завязавшихся между нами. Что сказал бы Фрейд, узнав о том, что я сплю с воображаемым другом из детства?
Точно так же как я закрывалась от него, Итан отдалялся от меня, стараясь лишний раз не дергать по пустякам. Он мог часами наблюдать за тем, как я произвожу расчеты, которые прежде вел Гонсалес, или занимаюсь на тренажерах, поддерживая свое тело в форме, и не проронить ни слова. Улыбчивый парень с глазами панды превращался в хмурого мизантропа, который с большой неохотой выбирался из своей раковины, чтобы поговорить со мной или заняться сексом. Последнее тоже стало происходить между нами намного реже.
Если бы я могла разглядеть изменения в его поведении, то, уверена, стала бы вымаливать прощение, потому что это было слишком похоже на реальность. И я готова была сделать что угодно, лишь бы вернуть все на место, создать иллюзию равновесия. Выдуманные друзья и любовники не страдают от недостатка внимания. На это способны только люди. Но подобная мысль повергла бы меня в шок, ведь это означало принять тот факт, что Итан не плод моего воспаленного мозга.
В назначенный день мое напряжение только возросло. Я занималась рутинной работой, находясь как на иголках. Центр передал последнее сообщение, в котором говорилось, что «Персей» пересек внешнюю границу системы Нербус и движется к спутнику НТ5610011.
На борту космического корабля должны были прибыть двое сменщиков, на чьих именах я не заостряла внимания, врач, обладавший куда большей квалификацией, и непосредственно команда «Персея», состоявшая из пяти человек.
Закончив с делами, я пыталась отвлечься, «слушая пульс» спутника. Преображенные в звук электро-магнитные колебания помогали мне успокоиться. Их тональность изменилась, но я заметила это не сразу, а когда поняла, что именно несет в себе звук, в ужасе отбросила наушники.
НТ5610011 повторял звучание земной орбиты.
Длинный энтейский день подходил к концу. Я наблюдала невероятный закат Нербуса и боролась со сном, ожидая прибытия корабля с минуты на минуту.
Вот сейчас.
Сработает звуковой сигнал, бортовой корабль сначала зафиксирует появление другого корабля на радарах, затем предупредит о начале стыковки. Когда стыковка будет завершена, он так же известит об этом, но я уже буду ждать их у шлюза, потому что мне не хватит сил дожидаться.
Я поглядывала на часы, скорректированные на луны. Итан наблюдал за мной, устроившись в кресле напротив.
Время шло. Я не заметила, как уснула.
– Не понимаю. Почему их до сих пор нет? – говорила я, пытаясь связаться с Центром.
Ни помощники Финнегана, ни он сам не отвечали. Последнее сообщение, полученное с Земли, говорило о том, что «Персей» вошел в систему Нербус.
Я смутно вспоминала жуткий сон, в котором корабль отстыковался от «Деметры» и отправился в открытый космос без меня.
Нажимала на вызов снова и снова. Тишина. Как будто пронизывающие корпус волокна перестали транслировать мой сигнал.
– Ты же не думаешь, что вспышки Нербуса могли повредить передатчик? – я бросила обеспокоенный взгляд на Итана.
Он промолчал, только пожал плечами, изучая маленький, еще зеленый плод помидора.
– Они не могли сорвать операцию. «Персей» вчера должен был состыковаться со станцией с погрешностью в два-два с половиной часа в зависимости от активности звезды и ее влияния на нейтринный двигатель, – говорила я, плюнув на попытки связаться через главную систему связи.
На корабле имелся и другой передатчик. Это была старая модель, практически не используемая в космическом судоходстве, но разработчики, в том числе и мой муж Хансен, настаивали на необходимости альтернативного устройства связи на случай, если новейшая техника по непредвиденным причинам, например при критическом повреждении корпуса выйдет из строя.
Я бежала до узла связи, скрытого на уровне груди в обшивке коридора, и мысленно благодарила их за предусмотрительность. И молилась о том, чтобы он работал.
Итан остался в рубке.
Наконец, оказавшись перед нишей, я выдернула крышку, скрывавшую передатчик от глаз и одновременно создававший гладкий дизайн стен коридора, и едва не вскрикнула.
Передатчик был вырван из гнезда. Он так и остался висеть на зеленых и синих проводках, будто повешенный на петле. Чтобы его починить потребуется немалая сноровка и опыт, которого у меня нет.
– Черт бы тебя побрал, Итан! – закричала я, заламывая руки.
– Зачем ты это сделал?! – накинулась я на него, едва оказалась в рубке.
Итан глядел на меня так, словно не понимал, о чем речь.
– Я не смогу связаться с Центром! Корабль, который должен был меня отсюда забрать, не прилетел и черт знает, где он сейчас находится!
– Джули, тебе нужно успокоиться. Ты не в себе, это может быть опасно, – произнес он тоном заботливой мамаши.
– Я уже давно не в себе! Я безумна, разве это не заметно?!
– Хочешь воды? Или брюкву? – на его лице крупными буквами читалось волнение.
Я налетела на Итана как ураган, вряд ли контролируя свои порывы. Пыталась молотить по нему кулаками, не жалея сил и выкрикивая, что ненавижу его и все, что между нами было. Что мне стыдно и неприятно, ведь он всего лишь моя выдумка. Я вела себя как самая обыкновенная женщина, загнанная в угол и находящаяся на грани истерики – что-то сбрасывала со стола, едва не зашвырнула в мониторы пустым контейнером из-под образцов почвы.
Итан пытался удержать меня от еще больших разрушений. Он крепко держал запястья, на которых наверняка появятся новые синяки, и прижимал меня в себе. Я вырывалась, била его ногами, которые ничто не связывало, пока мы оба не упали на пол, но и тогда я еще долго билась в припадке, пока наконец не стихла.
– Я лишь хотела увидеть мою малышку, – плакала я, разом обессилев под жилистым телом Итана.
Что-то большое и темное шевельнулось перед моим внутренним взором.
– Ты хотела остаться здесь, со мной, – говорил Итан, продолжая держать меня.
Его грустные голубые глаза и выдавленная улыбка не лгали. Там, на Земле меня ждала семья, я стремилась к ней, я готова была рвать зубами любого, кто встанет у меня на пути. Но здесь было что-то еще. Что-то, что скрывалось от меня за плотной завесой. Как мимолетное движение, пойманное боковым зрением, но не зафиксированное в памяти. Едва осязаемое присутствие чего-то, что хотело быть невидимым. Незаметным.
– У нас все неплохо получалось, – продолжал он говорить, пугая меня своей человечностью.
Знакомые и новые лица на борту «Деметры». Они прибыли с опережением на десять минут. Стыковка прошла успешно.
– Твой уход за растениями, первые выращенные в космосе овощи, то, что было между нами, – Итан отпустил мои руки, решив, что я немного успокоилась. – Мы могли создать что-то новое, невероятное и прекрасное, – он горько усмехнулся, отводя взгляд.
Оба шлюза заклинило. Покинувшие «Персей» астронавты оказались в запертом пространстве, куда система обслуживания станции начала нагнетать углекислый газ. Когда их тела перестали подавать признаки жизни, я перешла на корабль и убила оставшихся в живых.
– Почему? – губы дрожали, обжигающие слезы катились по щекам. – Почему я это сделала?!
– Ты хотела защитить его.
Итан, все так же нелепо улыбаясь, положил ладонь на мой живот.
– Нам нужно дать ему хорошее имя. У тебя это получается лучше всего, Джули, – сказал он.
– Нет, – замотала я головой. – Ты не можешь быть настоящим! Ты не…
– Я никогда тебе не лгал, Джули.
– Убирайся! Оставь меня в покое!
– Джули!
Едва держась на ногах, я оттолкнула его и бросилась прочь, не думая куда бегу. Если то, что он говорил, правда, если я беременна, а я уже не доверяла ничему из того, что творилось вокруг… Если во мне развивается плод…
Я всякий раз спотыкалась на этом если, не в силах закончить мысль, а сердце стремилось выпрыгнуть через глотку. Итан бежал следом. Он пытался меня остановить.
Дверь медотсека я закрыла у него перед носом и заперла магнитным ключом, вшитым в комбинезон. Пробежалась глазами по пробиркам, что заполняли все свободное пространство стола, и диагностическому креслу, установленному в центре. Итан продолжал ломиться внутрь, он стучал и что-то кричал – я видела его через круглое непробиваемое стекло, но звуки не проходили внутрь.