Война миров. В дни кометы

Каждая эпоха смягчается в нашем представлении и несколько облагораживается по мере того, как уходит в прошлое.

Пылкому влюбленному труднее высказать свою любовь, чем тому, кто совсем не любит.

И мы с ней влюбились друг в друга и начали целоваться, когда нам не было еще восемнадцати лет.

Временами я мечтаю, чтобы эта твоя комета или ещё что-нибудь действительно столкнулось с Землёй и смело бы всех нас прочь со всеми стачками, войнами, с нашей сумятицей, любовью, ревностью и всеми нашими несчастьями.

Мир, оскверненный в одном месте, осквернен вообще;

Как хорошо! Как тихо и хорошо! Мир. Тишина. Непостижимое спокойствие, облаченное в гаснущее сияние... 

      Душа моя переполнилась, и я вдруг заплакал. 

      Что-то новое, неведомое текло в моей крови. Я почувствовал, что совсем не хочу убивать. 

      Я не хотел убивать. Я не хотел больше быть рабом своих страстей. Лучше уйти из жизни, уйти от дневного света, который горячит, будоражит и вызывает желания, уйти в холодную вечную ночь и отдохнуть. Игра окончена. Я проиграл. 

      Я стоял у края великого океана, мне страстно хотелось молиться, и я жаждал покоя. 

Странно, но мне тогда и в голову не пришло, что передо мной мать человека, которого я иду убивать.

Мыслящим людям того времени казалось, что жестокий закон нашего существования допускает лишь две возможности: или молодежь должна покориться старшим и задохнуться, или, не обращая на них внимания, не повинуясь им, оттолкнув их в сторону, совершить свой робкий шаг по пути прогресса, пока она сама, в свою очередь, не окостенеет и тоже не превратится в препятствие прогрессу.

В том, что происходит грабеж, у нас не было ни малейших сомнений. В этих роскошных домах засели землевладельцы и капиталисты со своими негодяями-юристами и обманщиками-священниками, а все мы, остальные, - жертвы их предумышленных подлостей.

Конечно, они подмигивают друг другу и посмеиваются, попивая редкие вина среди своих бесстыдно разодетых и блистательных женщин, и придумывают новые потогонные средства для бедняков. А на другой стороне, среди грязи, грубости, невежества и пьянства, безмерно страдают их невинные жертвы - рабочие. Мы поняли все это чуть ли не с первого взгляда и думали, что нужно лишь решительно и настойчиво твердить об этом - и облик всего мира переменится. Рабочие восстанут, образуют рабочую партию с молодыми, энергичными представителями, вроде Парлода и меня, и добьются своего, а тогда...

Тогда разбойникам придется солоно и все пойдет наилучшим образом...

- Мне надоела эта дурацкая работа, - сказал я. - Лучше терпеть физические лишения, чем унижаться.