Анталион

Пошатываясь и хохоча над неприличной шуткой долговязого и худого парня, они останавливаются перед входом и долго спорят о том, куда же они пойдут дальше. Напряженно вслушиваясь в их невнятную речь, я обдумываю план побега. Если они пойдут в мою сторону – мне некуда будет бежать – дальше, лишь узкие улочки, петляющие между высотками. С каждой минутой становится всё светлее, и спрятаться будет невозможно. Внезапно, чья-то ладонь крепко сжимает моё плечо, от чего я резким движением хватаю и дергаю вперед за руку незнакомца. Обернувшись, я вижу уже затылок Эмиля, который, теряя равновесие, падает, выставив руки вперед.

Успев схватить его за левую руку, я не даю ему упасть до конца.

– Какого хрена, Ли…

Я затыкаю ему рот ладонью, показывая жестом молчать.

– Там Клифф со своими дружками, – шепчу ему и показываю пальцем в сторону подъезда.

Эмиль, теперь явно услышав громкий смех, доносящийся из-за угла дома, кивает и опускает мою ладонь:

– Давно они там? – шепотом спрашивает он.

– Нет, только подошли.

Эмиль лишь вздыхает и оглядывается по сторонам в поисках отходного пути. Выглянув из-за угла, я вижу, что к нам направляется тот долговязый, что неприлично шутил.

– Чёрт! Один идёт сюда.

Я начинаю вертеть головой в поисках места, где можно было бы спрятаться, но ничего кроме бетонных стен домов рядом нет.

Если меня кто-то увидит, то об этом обязательно скажут Клиффорду. До меня ему будет не добраться, но свою злость он выплеснет на Нике и близнецах. Вдруг, я резко утыкаюсь носом в плечо Эмиля. От внезапности происходящего я пытаюсь оттолкнуть его от себя.

– Тихо ты! Сделай вид, что мы парочка, пока он не пройдет.

«А как ведут себя парочки?» – задаюсь я вопросом, пока Эмиль прижимает мою голову к своему плечу.

Единственная «парочка», которую я знаю – это Рита и Рик. Но их поведение мне скорее отвратительно. В школе, всего пару раз я видела пары, прячущиеся от камер в укромных уголках, но за подобное поведение строго наказывали, поэтому такое можно было увидеть крайне редко.

Я убираю волосы вперёд, а Эмиль, когда шаги долговязого раздаются рядом с нами, наклоняется к моему лицу вплотную. Шаркая ногами, тот громко ухмыляется:

– Вот это молодежь сейчас. Никакого приличия.

Бормоча что-то о том, что нынешнему поколению необходимо строгое воспитание, он удаляется от нас всё дальше, скрываясь в бесконечном лабиринте одинаковых зданий.

Эмиль, гневно глядя ему в след, отпускает меня.

– Я его знаю.

– Откуда? – интересуюсь я, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь.

– Его все знают. Он распространяет «серый» и даже сидел за это. – Эмиль выглядывает за угол дома. – От него лучше держаться подальше.

– Как и от всех в этой компании. – Шепотом добавляю я, выглядывая вслед за Эмилем.

У входа уже никого нет, и Эмиль тянет меня за руку вперед:

– Идём скорее. Или придётся столкнуться с Тамирой.

– А разве мы не должны были встретиться все вместе?

– Я решил выйти пораньше, чтобы этого избежать, – смеясь, отвечает Эмиль.

– И, о чудо, неожиданно встретил тебя. А ты как всегда вляпалась в историю на ровном месте.

Эмиль, посмеявшись, поворачивается ко мне:

– Расскажешь, что произошло на этот раз? – ускоряя шаг, спрашивает Эмиль. – Почему ты пряталась?

– Клиффорд не знает о том, что я поступила в академию.

Эмиль лишь бросает взгляд на меня, через плечо, не замедляя шаг:

– А как ты будешь скрывать это в дальнейшем? У нас не будет возможности приезжать домой первые несколько месяцев.

– Я хотела поступать в медицинский колледж при госпитале. Если бы я поступила, то мне было бы гарантировано место – мама была врачом. Мне не пришлось ничего придумывать. Разве только теперь за обучение платить нечем.

Эмиль, не оборачиваясь на мои слова, продолжает идти дальше.

Дорога, по которой мы шли вчера, сегодня пустынна. Утренняя смена начнется лишь через час, и поэтому нам попадается лишь пара человек сонно бредущих по своим делам. Придя на остановку раньше назначенного времени встречи, мы всё же оказываемся не одни. Нас уже опередили парни из параллельных классов. Из всей нашей школы поступило лишь одиннадцать человек. Из моей прошлой школы поступило подавляющая часть рекрутов – около шестидесяти человек. Как и годами, ранее, центральная школа дала военной академии большую часть доблестных защитников нашего государства.

Эмиль, втянувшись в разговор с парнями, не обратил внимания на подошедших Риту и Рика, как всегда не расцепляющие свои объятия. Рита заинтересованно окинув взглядом всех присутствующих, вместо приветствия, обратилась к Эмилю, глядя ему в спину:

– А где Там? Ты разве не должен был прийти вместе с ней?

Риту не волновало то, что Эмиль даже её не видел, ни то, что он разговаривает.

Эмиль же, не прерывая разговор об академии, даже не повернулся к ней. Рита, уже насупившись, начинает грозно раздувать ноздри, пытаясь, видимо, устрашить спину Эмиля. Внезапно встрявший Рик, попытался успокоить подругу, но Рита лишь ещё больше распалилась. Теперь её раздражение, вызванное игнорированием Эмиля её вопроса, вывалилось со всей мощью на Рика.

Рик, беспомощно глядя на свою разъярённую девушку, хлопал своими светлыми ресницами и молчал. В его светло-голубых глазах читалось лишь непонимание, в чём его вина. Риту же не смущало нарастающее, с каждой секундой, внимание, с которым все собравшиеся на остановке, смотрели на устроенное ею представление.

Обстановку разрядила незаметно подошедшая Тамира. Отвлекшись на её красные глаза, Рита оставила своего парня и, вцепившись, словно хищная птица, в руку своей подругу, увела в сторону Тамиру, спрашивая её о чем-то. Рита бросала яростные взгляды в нашу сторону, но я так и не поняла, кто именно был причиной её гнева – я или Эмиль?

К остановке подъехал полупустой автобус, шумно открывшиеся двери пригласили войти внутрь. Эмиль, незаметно дернув меня за рукав рубашки, кивком приглашает идти за ним. Снова подтолкнув меня на сиденье возле окна, он садится рядом. Парни, с которыми он болтал, садятся позади нас, и двое других перед нами. Склонившись вперед, Эмиль продолжает что-то рассказывать о неком Ниле, который почти помешал ему сдать норматив с отжиманием.

– Как вообще можно было не заметить меня? Этот увалень чуть было меня не раздавил!

Впереди сидящие парни громко рассмеялись.

– Теперь самое главное, чтобы он на тебя не сел, нечаянно перепутав кровати, пока ты спишь. – Со слезами от смеха на глазах, выдавил из себя смуглый брюнет, сидящий впереди меня.

От этих слов, сидящего рядом с ним худощавого парня, скрутило от смеха.

– Что? – Эмиль вопросительно поднимает брови, не обращая внимания на сложившегося пополам светловолосого парня. – Так он поступил? Да как его вообще приняли!

Теперь парни позади нас тоже начали смеяться.

– Когда он выходил из автобуса, то свалил какого-то парня с ног, потому что не заметил его. – Говорит брюнет позади меня. – Тебе стоило обратить на него внимание ещё тогда, Эмиль, и держаться от него подальше.

Эмиль лишь удивленно смотрит на меня, будто лично я что-то скрыла от него.

– Ты не видел этого? Все же видели! – Восклицает сидящий позади него шатен, с идеально зализанными волосами.

– Он спал в это время в автобусе. – Ни к кому, не обращаясь, вставляю я. – Ещё бы немного и мы уехали обратно. – Обращаясь уже к Эмилю, говорю я.

Мои слова тонут в хохоте. Сидящий неподалеку вместе с Ритой Рик с завистью смотрит в нашу сторону.

– Почему ты меня не разбудила? – Нахмурившись, спрашивает меня Эмиль.

– Я будила, вот только ты не реагировал. – Будто извиняясь, говорю я.

– Надо было тебе оставить его в этом автобусе, вот бы он удивился, проснувшись на своей остановке, откуда и уезжал. – Тепло, смотря своими медового цвета глазами, говорит брюнет впереди меня.

– Я не могла выйти – он на мне уснул. – Отвечаю я.

Худощавый парень, сидящий перед Эмилем, после моих слов вновь сгибается пополам от беззвучного смеха.

Отдышавшись после смеха и похлопав Эмиля по плечу, он обращается уже ко мне:

– Меня зовут Дэниель, но ты меня можешь звать просто – Дэнни.

Теперь начинает смеяться Эмиль.

– Меня зовут Оливия, но ты меня можешь просто звать Оливия. – Подыграв ему в его же манере, я вызываю одобрительный смех и у остальных.

Пока парни насмехаются над Дэнни, я замечаю, что мы уже в центре. Толкая Эмиля в плечо, я замечаю на себе озлобленный взгляд Тамиры. Видимо, она считает меня виноватой в том, что Эмиль её не дождался. Вот только я об их договорённости о встрече ничего не знала.

Пересекая центральную площадь, в сторону нужной остановки, Там нарочито держится от меня на расстоянии. А вот парни так и продолжали подшучивать над Эмилем, в ожидании смеха от меня. Я лишь улыбаясь, старалась запомнить их имена, которыми они в разговоре изредка называли друг друга. Так выяснилось, что брюнета, сидящего передо мной звали Грэг Халил, а его постоянно смеющегося соседа рядом – Дэниель Сайпс. Сидевший позади меня шатен был парень из параллельного класса – Митчел. Я так и не вспомнила его фамилию, и повода спросить больше не представилось. В школе я часто встречалась с ним в коридоре или в столовой. Его улыбающееся лицо, с заострённым подбородком и скулами, и светлые, искрящиеся глаза всегда привлекали к себе внимание. Брюнета, с ямочками на щеках, сидящего позади меня, звали Рон Рейги. Он, как и его друг, тихо сидевший за ним в автобусе в полном одиночестве, не отличались разговорчивостью. Эмиль представил его как «Джей».

Джей был обладателем ничем не примечательной внешности. Внешность таких людей трудно вспомнить, даже если проболтать с ними не один час. Длинные светлые волосы, спадающие на глаза и выбритый затылок – отличительная прическа заводского района. Она была, чуть ли ни у каждого второго. И неважно школьник или рабочий на заводе. Всё, что запомнилось мне о нём – это то, что мы жили на одном этаже. Он жил в самом конце коридора и более чем за месяц я пересекалась с ним в коридоре лишь раз. В тот день я выходила из лифта на своем этаже и Джей, заходящий внутрь кабины, сильно задев меня плечом, вместо извинений, сказал всего лишь «Привет». В школе же он оставался мною незамеченным, и до этого дня, я даже не задумывалась, учится ли мой грубый сосед или уже работает.

Пересекая площадь, разговор и смех сходят на нет. Нам остается сесть в автобус, едущий до академии, а после наша жизнь перестанет быть прежней. О том, что это тревожит каждого из нас, мы не говорили, но это было понятно и так.

Площадь, забитая к этому времени, напоминает муравейник. Спешащие по своим делам люди, снующие под ногами роботы, отвечающие за порядок, и заодно, следящие за всем вокруг. Единственное новшество во всем городе было нужно для того, чтобы правительство города чувствовало себя в безопасности в своем Капитолии, который за несколько столетий видел не одно восстание, пару гражданских войн и создание нового уклада жизни, после последней гражданской.

Роботы, словно огромные тараканы, снуют рядом, издавая тихий гул. То, проносясь на большой скорости, то замирая прямо перед тобой, чтобы отсканировать, они жутко отвлекали внимание на себя. Это назойливое новшество привезли из самого Анталиона не так давно. Но проходящие каждый день через площадь люди, уже привыкли к ним и считали их не более чем частью городского пейзажа. Теперь мы идём молча.

Шутки стихают, и большую часть пути в автобусе до академии я смотрю в окно, провожая взглядом знакомые улицы. Каждый из нас думает о чем-то своем, что придется оставить за воротами академии. Распрощаться с привычным укладом жизни и домом. Даже, казалось бы, безразличный ко всему Эмиль, не спит, как обычно завалившись на меня, а задумчиво рассматривает свои руки. Как бы ни хотелось растянуть этот момент, автобус всё же приезжает в конечную точку маршрута.

У ворот, нетерпеливо дергая ногой, в окружении уже собравшихся ребят стоит сержант. Хоть мы приехали во время, на фоне большинства приехавших раньше, мы выглядим опоздавшими.

– Вам только гайки крутить на своем заводе! – Рявкает сержант Кадвелл, хмуро осматривая нас. – Пошевеливайтесь.

Уже собравшиеся видят в этом отличный повод для смеха. Оглушительный гогот ещё громче перекрикивает сержант и сухо предупреждает о несоблюдении дисциплины. Мы, словно изгои, плетемся хвостом за всеми остальными, то и дело, слыша насмешки в наш адрес. В этот момент я испытываю смешанные чувства: ещё недавно, я училась в центральной школе с самого детства и жила в одном из лучших районов города. Правда, лучшим он был только из-за того, что был не разрушен во время последней гражданской, как старый центр города. И вот теперь я, прожив чуть более месяца на окраине, стала для всех наравне с теми, кто прожил там с рождения.

На проходной, те, кто шёл позади сержанта, сдают свои вещи на сканирование. Прозрачная прямоугольная рамка, в которую нужно положить свою сумку, подсвечивается легким голубым цветом, если с содержимым сумки всё в порядке. Продвигавшаяся очередь из будущих новобранцев вдруг остановилась, и по рядам поползли смешки. Набирающая обороты словесная перепалка между сержантом Кадвелл и Сереной привела к тому, что сержант, схватив её сумку, с силой начал трясти, отчего из неё начали выпадать её вещи. Серена хватая ртом воздух, словно рыба, пыталась схватить свои вещи на лету, не дав им успеть упасть на мраморный пол проходной. Но после очередного сильного рывка сержанта, замок на сумке открылся ещё больше и вещи Серены огромной смятой кучей плюхнулись ей в ноги. Сержант Кадвелл бросил почти опустевшую сумку в рамку, которая теперь подсветилась бледно-голубым цветом. Подоспевшие в тот же миг рядовые, собрали за пару секунд все вещи с пола и, выхватив, из рук Серены всё, что она успела подобрать, отправили всё в специальную урну. Звук перемалывающихся вещей заглушался воплями Серены, которая сыпала угрозами в адрес не только рядовых, отобравших её вещи, но и в адрес самого сержанта. Сержант, словно не видя перед собой раскрасневшуюся от криков и угроз Серену, лишь тихо произнес:

– Ты можешь быть свободна прямо сейчас, – не отрывая глаз от планшета, он продолжал что-то быстро набирать, – на твое место всегда найдется кто-то ещё.

Серена, наконец-то, отрезвленная столь серьезным исходом, взяла себя в руки, и, неуверенно взяв в руки опустевшую сумку, двинулась к тем, кто уже прошел досмотр.

– А теперь обращаюсь ко всем остальным. – Голос сержанта эхом отзывается в просторном и высоком вестибюле:

– Вы приехали не домой к мамочке – теперь вы курсанты, и не выполнение устава грозит отчислением. Если кто-то думает, что куча кружевных тряпок вам пригодится в этих стенах, то он крупно ошибся.

Сержант красноречиво перевел взгляд на Серену, вызвав ухмылки и смешки, прокатившиеся по рядам не только среди парней, но и некоторых девушек. Сержант продолжил вносить какие-то записи в свой планшет, отрываясь только тогда, когда звучал звуковой сигнал рамки. Поднимал глаза лишь на секунду, и «провинившийся» сам бросал лишние вещи в урну.

Когда все проходят сканирование, мы выходим из просторного вестибюля на улицу. Солнце не ослепляет меня при выходе как в день экзамена, краски кажутся блеклыми и грязными, но чистота и простор аллей всё также поражает. Нависшие, над территорией академии, с запада горы утопают в опустившихся облаках. Кажется, что вот-вот разразится буря. За время, проведённое в помещении, погода успела сильно испортиться, и холодные порывы ветра, распахивая подолы моей рубашки в стороны, пронизывают насквозь.

Сжавшись и дрожа от холода, с нетерпением жду, когда же мы окажемся внутри казармы. Но оказавшись внутри тёмного помещения, пригодного, скорее, для техники, нежели для людей, я испытываю разочарование. Холод всё так же заставляет дрожать, разве что ветер не распахивает одежду.

Сержант коротко объявляет, что через час нас ждет общее собрание в другом корпусе. Я поёживаюсь, представляя, как замерзну, выйдя вновь на улицу. Рядовой, представленный сержантом как Марк Форстер, дрожащим голосом, не то от холода, не то от неуверенности, сбивчиво рассказывает о том, что мы должны следовать инструкциям, которые будут приходить каждое утро и несколько раз в течение дня. Заметив, что многие уже читают инструкцию, запоздало открываю письмо. Читать приходится быстро и внимательно: начиная от номера кровати в казарме, инструкция включает расписание занятий и дежурств на весь день. День расписан очень плотно. Мне сегодня выпала уборка в подготовительном корпусе. Интересно с кем? Не удивлюсь, если мне «повезёт» в первый же день и это окажется Хейзл.

Все расходятся в поисках своих мест, задевая и сталкиваясь друг с другом. Сверяясь с коммуникатором, я останавливаюсь у кровати с похожими номерами, задрав голову вверх, понимаю, что моя кровать самая верхняя. Резкий толчок в спину выводит меня из равновесия и сбивает мою сумку с правого плеча. Удержавшись на ногах, я оборачиваюсь, чтобы научить манерам болвана, который не видит куда идёт. Мой взгляд упирается в широкую грудь какого-то парня.

– Извини, – раздается грубый бас откуда-то сверху, – не заметил тебя.

Парень шумно скребет свой затылок, поросший короткими, грубыми словно щетина, волосами, виновато глядя на меня сверху вниз. Выше меня на целый фут, он нависал надо мной скалой. Лицо с грубыми чертами и огромный рост делали его пугающим, но виноватый взгляд его тёмных глаз, излучавший тепло, располагал к себе.

– Мы, видимо, соседи. – Широко улыбаясь, продолжает громила.

Его улыбка, которую он старался сделать как можно дружелюбнее, немного смягчала его грозный вид.

– Меня, кстати, зовут Нил. – Он протягивает свою широкую ладонь для рукопожатия.

– Оливия, – протянутая мной ладонь тонет в его руке, – но можно просто – Лив.

Что ж, мне повезло, что этот неуклюжий громила спит не на моем месте – в мои планы не входило умереть от того, что во сне меня раздавят. В голове всплывает рассказ Эмиля, о парне, который на него чуть не наступил и я невольно улыбаюсь представленной картинке. Нил, обнадёженный моей улыбкой, немного расслабляется.

– Ты с центральной школы? – сверкая своей улыбкой, спрашивает он.

– И, да и нет.

Я проучилась в заводской школе чуть больше месяца, а в центральной школе почти до выпускного экзамена, но за все годы, проведённые в ней, не обзавелась, ни одним стоящим другом. Так и не решив для себя, к какому месту я принадлежу, я ответила Нилу на его вопрос столь неопределенно. Не дав ему раскрыть и рта, я продолжаю:

– Но не помню тебя, ни в одной, ни в другой. – Улыбнувшись, я заглядываю ему в глаза, пытаясь понять причину изменений в его лице.

Прежняя улыбка резко испарилась и на её место пришла угрюмая гримаса.

– Пришлось уйти из школы в двенадцать лет и помогать старшему брату на ферме, после смерти отца.

Я с сочувствием смотрю на него, но не успеваю ничего сказать – меня задевает плечом какой-то парень. В одно мгновение он оказывается возле своего шкафчика. Он успевает только забросить свою сумку внутрь, как вдруг Нил хватает его за воротник рубашки:

– Ты забыл извиниться.

Парень брыкается, пытаясь высвободиться из мёртвой хватки Нила. По коротко бритым волосам и немного торчащим ушам я узнаю своего бывшего одноклассника – Уилл Торнтон. Вывернувшись, и одернув рубашку, он с вызовом, глядя на Нила снизу вверх, посылает его. Нил делает шаг на встречу Уиллу, но тот предупредительно кивает в сторону выхода:

– Сержанта позвать? Мигом вылетишь.

Нил останавливается, но продолжает угрюмо сверлить взглядом Уилла.

– Всё нормально, – я осторожно касаюсь руки Нила.

Внимание Уилла переключается на меня. Долю секунду он с замешательством смотрит на меня, будто я возникла из воздуха, но в следующее мгновение его выпученные глаза становятся ещё больше:

– Томпсон? – он начинает гоготать. – Это твой парень, что ли?

Со стороны выхода раздается прерывающийся голос рядового, возвестивший о том, что на сборы нам осталась пять минут.

Я бросаю свою сумку в шкаф, не обращая внимания на гогочущего Уилла. Снимаю с вешалки полностью черную форму и замечаю, что вокруг уже многие заканчивают переодеваться. На вешалке не только комбинезон: внутри находится комплект белья, состоящего из майки и трусов. К щекам приливает кровь. Придется полностью раздеться перед всеми? Быстро окинув взглядом казарму, вижу стайку девчонок с моей бывшей школы, которые прикрывая друг друга, переодевались по очереди.

«Они будут так одеваться каждое утро?» – думаю я, глядя на них. Парни, переодевавшиеся рядом, посмеивались и отпускали шуточки, глядя на их ухищрения. Мне предстоит надевать и снимать форму каждый день, и любопытных взглядов первое время избежать не получится. Быстро скинув рубашку и стаскивая с себя футболку, я слышу за спиной голос Уилла:

– Я не прочь посмотреть на это.

«Что ж, тебе же хуже» – пряча ухмылку, думаю я.

Резким движением, стянув футболку, быстро надеваю приготовленную майку. Уилл, не теряет возможности прокомментировать:

– Какая же ты тощая, – говорит он как можно громче, в надежде привлечь ещё чьё-нибудь внимание, – даже смотреть на тебя противно.

Уилл начинает гоготать, надеясь, что кто-то присоединится к нему, чтобы посмеяться надо мной.

Воспользовавшись коротким мигом пока он отвлекся, я так же быстро стягиваю нижнее белье и надеваю приготовленное. Натягиваю комбинезон и одновременно пихаю ноги в невысокие ботинки такого же чёрного цвета. Так же быстро складываю одежду в шкаф, и на ходу забираю волосы в пучок. Нил, задевая и ударяясь о кровати, кряхтит, втискиваясь в комбинезон. Эластичная ткань комбинезона растягивается под его громадный рост, сильно облегая широкую грудь, отчего, Нил выглядит устрашающе. Присоединившись к идущему потоку, направляющимся к выходу, я вижу на кроватях оставленную одежду.

Сержант громко возвещает о том, что время истекло. Толпа медленно выстраивается в ровный строй. Рядовой, уже более ровным голосом, говорит, стараясь перекричать гудящую толпу:

– Все, кто не успел должны остаться возле своих кроватей.

Уилл, копошащийся возле своей кровати, замирает, и я с наслаждением думаю о том, что ему влепят дежурство. Сержант, не обращая внимания на гудящую толпу, отправляется с планшетом вдоль рядов кроватей. Он останавливается не только возле тех, кто так и не переоделся, но и возле кроватей с брошенной на них одеждой. Внося вдумчиво записи в планшет, он не торопясь прохаживается по рядам.

Стоя среди таких же новобранцев, я с любопытством оглядываюсь по сторонам, пока сержант неспешно продолжает свою прогулку. В самом центре стоят Эмиль, Рита, Тамира и Рик. Рита беззаботно болтает с Тамирой, хотя это больше похоже на монолог. Рик пугал всем своим видом: злая гримаса, исказившая его обычно приветливое лицо, меня удивила. Я впервые увидела его таким. Вставший рядом со мной Нил, полностью загородил собой всех, кто стоял левее. Поняв, что ничего разглядеть не получится, я принимаюсь наблюдать за сержантом. Тем временем, сержант Кадвелл дойдя до противоположного конца казармы, остановился перед полураздетой девушкой, чьи подрагивающие плечи говорили сами за себя.

Внеся последнюю запись в планшете, сухо отдав приказ всем отставшим одеться, он направился в сторону строя.

– Дежурства будут назначены вечером. – Сержант разочарованно пробежал глазами по строю, будто желая что-то найти или увидеть.

– Все, кто ещё не оделся – не заставляйте ждать остальных.

Две девушки из моей прошлой школы, прижимали вещи к голому телу, не решаясь шевельнуться. Парни, отставшие от большинства, по команде сержанта, продолжили одеваться дальше.

– Живее! – Громом раздавшийся среди тишины голос сержанта, эхом прокатился по казарме.

Девушки, вздрогнув от неожиданности, неуверенно принимаются за одежду. Кидая взгляды в сторону выстроившихся в ряд «зрителей» они заливались краской. Та девушка, что сидела в самом конце казармы, так и не пошевелилась. Её плечи продолжали подрагивать, но одеваться она так и не начала.

– За подобное будет наказан весь отряд! – потерявший терпение сержант, не сдерживаясь, кричал. – Теперь вы часть отряда, если вы не готовы к такому, то проваливайте домой!

Напуганные очередным криком сержанта, девушки заметались, складывая одежду в шкаф. В строю послышался сначала ропот, потом отдельные недовольные возгласы, подгоняющие отставших. Когда они встали в строй вместе с парнями, возгласы, подгонявшие последнюю девушку, стали громче. Она не поднимая головы, начала всё же медленно одеваться. Сержант, теряющий терпение, нервно постукивал носком ботинка, не сводя с неё глаз.

Когда она закончила сборы, отряд уже гудел, свистел, а кто-то, не стесняясь, выкрикивал угрозы в её адрес. Не поднимая головы, она плелась по проходу, выводя не только сержанта из терпения, но и рядового. Подняв голову, она со страхом оглядывала строй, не зная, куда ей встать. Резкий окрик рядового, чей голос от раздражения перестал дрожать, напугал не только её.

– Живо встать в строй!

Втиснувшись между двумя парнями, она вновь опустила голову.

Сержант, шумно втянув воздух и громко, так, что эхо вновь прокатилось по казарме, вновь начал кричать:

– Опоздания, невыполнение приказов старшего по званию, несоблюдение порядка – наказываются по полной строгости! После десяти нарушений, следует отчисление и службы вам не видать!

Сделав секундную паузу, сержант продолжил спокойнее:

– С этого дня и по истечению трех месяцев вашим куратором являюсь я – сержант Люк Кадвелл. Каждый ваш день будет проходить согласно расписанию в ваших коммуникаторах. Все начисленные дежурства и штрафы, и то, за что именно они были зачислены, учитываются при дальнейшем продвижении по службе.

Сержант проводит презрительным взглядом по строю.

– Обучение будет проходить в соседнем корпусе. В свободное от занятий время вас ждут работы и посменные дежурства.

Кадвелл молчит, будто перебирает в голове свою речь, вспоминая, всё ли он сказал.

– И ещё. Напоминаю: за все три месяца курсантам запрещено покидать территорию академии. Единственное исключение – это ваше отчисление.

Рядовой при этих словах хихикает, заискивающе смотря на сержанта Кадвелл.

– Всем проследовать за мной. – Сухо говорит сержант, не обращая внимания на рядового.

Выйдя из казармы через восточную дверь, мы оказываемся в крытом коридоре, соединяющим казарму с учебным корпусом.

Набежавшие тучи на улице грозят ливнем, а усилившийся ветер не пронизывает до костей, как до этого. «Видимо всё дело в комбинезонах», – делаю вывод я. Не смотря на то, что ткань на первый взгляд кажется тонкой, я совсем не чувствую холода.

Сержант сопровождает нас до аудитории. Представив преподавателя, в ожидании постукивающего ручкой по столу, он уходит, резко развернувшись, перед этим извинившись за задержку. Зазевавшийся рядовой Форстер, побежал следом за сержантом, пытаясь нагнать своего молодого начальника.

– Занимайте места, согласно вашим порядковым номерам, которые вам присвоили при зачислении. – Чеканит молодая женщина, представленная нашим куратором как сержант Эмма Догэрти.

Эмма, на первый взгляд казавшаяся молодой, при более близком рассмотрении выдавала в себе женщину уже взрослую, с паутинкой мелких морщинок в уголках глаз и опустившимися уголками губ. Гладко зализанные сероватые волосы, открывали высокий лоб, на котором бороздками поперёк пролегали морщины, от постоянно приподнятых бровей.

В ожидании, когда курсанты займут свои места, сержант Догэрти смотрела прямо перед собой. Со стороны могло показаться, что сержант находится в прострации, но когда звуки в аудитории стихли, она, быстро сделав пару пометок в планшете, приступила к теме лекции, не утруждая себя на лишние разговоры. Сухо излагая факты, она смотрела либо прямо перед собой, либо на кончик своей ручки, которой продолжала постукивать по крышке широкого преподавательского стола. Темой лекции было введение в основы: этика общения, звания военных, их отличительные знаки и то, как они отличаются в зависимости от округа и вида деятельности. На первый взгляд эта тема не могла казаться существенной и требующей много времени на изучение. Но даже при небольшом углублении в неё, оказывалось, что звание «сержант» делилось не только на ранги. Оно подразделялось на преподавательский состав, тренирующий, медицинский, тех обслуживающий и даже аграрный. У каждого были свои знаки, виды форм и свои цвета. То же самое касалось и других званий. Тема истории изменений и трансформаций в названии и назначении каждого звания (как окажется в будущем), могла занять гораздо больше времени на изучение, чем три месяца. Некоторые военные звания, как впервые мной услышанное – «капрал», уже как столетие перестало существовать. Иерархия званий претерпела значительные изменения, став, на первый взгляд более лаконичной и короткой для запоминания. Но на деле она оказалась ещё более запутанной, чем была несколько столетий назад. Казалось, что запомнить все цвета и символику званий всех округов невозможно. Но, к моему удивлению, истории возникновения и нормы каждого округа оказались для меня очень интересны.

Когда лекция сержанта Догэрти подходит к завершению, на её место приходит сержант Чак Макграт. Идеально выбритая голова сержанта бросала блики, от искусственного освещения аудитории, а спокойное и загорелое лицо, с выцветшими бровями и ресницами, не поддавалось определению его возраста. Его приятный, низкий голос, рассказывал нам историю образования нашего государства. Каждый переворот и гражданская война, каждое военное действие за пределами Анталиона превращались в увлекательнейшую историю, по сравнению с лекциями мистера Жерома. Сержант неспешно и плавно переходил от одного события к другому, так непринужденно и увлекательно, что только после завершения его лекции я задумалась о том, что из сказанного правда, а что пропаганда?

Время уже перевалило за полдень, когда мы, голодные и уставшие от неподвижно проведенного время за партами, направились в тренировочный класс. Сначала по расписанию тренировка на стадионе, а затем вновь возвращение в учебный корпус. За окном всё так же, не стихая, дует ветер, раскачивая идеальные деревья на аллее.

« Тренировка будет не из приятных», – поеживаясь, размышляю я.

Того шутливого настроя, что царил в казарме, среди некоторых, уже не наблюдается. Лишь иногда долетал звонкий смех Риты. Меня клонило в сон от тревожной ночи, а желудок начинал урчать. В стихшей обстановке это становилось отчетливо слышно. Но выйдя на улицу, завывающий ветер заглушил почти все звуки вокруг.

Зажмурясь от мелкой пыли, поднятой сильным порывом, я останавливаюсь, а идущий позади меня Уилл врезается в меня. Ничего не видя, я сразу же отпрыгиваю в сторону, и этим делаю только хуже: потерявший опору Уилл, падает, чем вызывает смех идущих позади нас. Сержант Рэй Хэйг, сопровождающий нас на занятия на стадионе, разворачивается в нашу сторону. Словно танк, он расталкивает толпу новобранцев, направляясь к нам. Его сдвинутые густые брови, почти закрывают глаза, что явно ничего хорошего для нас не сулит.