Сегодня он решал кадровый вопрос. Нужно было посадить на место первого руководителя крупного медицинского центра человека «из своих». Ему отдали разъяснение «большие люди с самих верхов», с которыми он никогда не спорил.

И вот теперь, глядя на главврача центра, он просто информировал ее, что нужно освободить место начальника, а самой перейти в замы.

Гульзима Габитовна, как говорится, «не первый год была замужем» и понимала правила игры. В профессиональной среде у нее уже было собственное почтительное прозвище: «ГГ», а это большое достижение. Сама она при своей привлекательной внешности, к своим цветущим годам, не была замужем. Одиночество есть в каждом из нас. Быть одному – это другое, иногда тут бывает выбор. Высокие требования у нее были к мужчинам, и в первую очередь, к уму.

«Ой дурак, какой же ты дурак», – думала она про себя, глядя прямо в подбородок начальника. Она владела психологическими приемами и знала, как ввести в ступор вышестоящих руководителей. Нужно смотреть не прямо в глаза, а постараться сместить направление взгляда в подбородок, не теряя при этом общего обзора лица, можно даже мысленно про себя как бы прицеливаться именно туда для удара. Тогда собеседник будет теряться, чувствовать неуверенность. А если выбрать для прицела еще и левое ухо, то эффект будет сокрушительный, оппонент будет непроизвольно вращать головой.

Она знала, кто метит на ее место. Это был стильный молодой мужчина, но специалист слабый. «Он же все развалит. Жалобы от населения пойдут. Не дай Бог смертность среди пациентов начнется», – думала главврач.

Проверок она не боялась, как ей намекал чиновник. Но нервы попортят, это точно. Вместо бережного участия в судьбе каждого пациента, исполнения медицинского долга, ей придется объясняться. Будет вынуждена заниматься писаниной в высоких кабинетах, бессильно наблюдать, как присланные комиссии нарушают слаженную работу коллектива.

У Гульзимы было много сильных учителей, один из них наставлял: «Чиновники только тогда смелые, когда видят, что их боятся. Но когда перед ними стоят без страха, они сами пугаются: “Не боится, значит, за ним есть кто-то посильнее меня”. Да и сама она была не робкого десятка, поэтому не удостоив ответом высокого госслужащего, спокойно, держа осанку, вышла из кабинета.

Весь день на ногах, на обходах, осмотрах пациентов, на консультациях она думала только о текущей работе. Только к позднему вечеру она возвратилась к утреннему разговору.

Городской медицинский центр стал известен во многом благодаря ей. За несколько лет она собрала хороших специалистов по хирургии, терапии, и медсестры были самые доброжелательные по всему городу. Больные, узнававшие по сарафанному радио о качестве лечения, стремились попасть именно в ее центр.

И теперь ей придется расстаться со своим детищем. Становится вторым человеком в учреждении, который она создала, тем более под руководством человека, который ей был неприятен, она не могла.

Сидя в кресле, она тихо пила чай, изредка бросая взгляды за окно, да на пустые стены. В темное время суток немногочисленные машины спешили домой, только незамужняя женщина никуда не торопилась.

Одиночество легко становится любовником, когда только ему доверяешь.

Безмолвие господствовало в затемненном помещении и грусть сопутствовала ему. Неяркий свет от настольной лампы в кабинете выхватывал скромные предметы интерьера.

Взгляд мудрой не по годам женщины цепко отмечал каждую мелочь в кабинете, вызывая историю, связанную с ним. У любого человека есть прекрасные вещи, на которых и даже через много лет ласково будет останавливаться память.

Для Гульзимы это был белый медицинский халат. Он присутствовал в ее жизни, сколько она себя помнила. Потому что мама у нее тоже врач. Сама же она с детства одевалась в безразмерный халат, играя с куклами в доктора и пациентов. Когда она была студенткой, то отец ежедневно все годы учебы сам ночью или рано утром гладил утюгом ее медицинскую одежду, доводя белоснежную ткань почти до хруста, жалея свою уставшую дочь, учившуюся на хирурга.

От пришедших картинок, нарисованных памятью, чувство грусти еще усилилось. В том-то и трагедия: все, что мы чувствовали в детстве, потом уже не испытать. Мороженное пломбир, которое ты с удовольствием лопал в восемь лет, – совсем не похоже на сегодняшнее, хотя производитель клянется, что с тех пор их рецепт не изменился.

Был еще один скромный предмет, который тоже подавал чувствительные сигналы. Это была маленькая скульптурка Будды, нэцкэ. Пузатенький божок одиноко стоял среди канцелярских предметов и радостно улыбался, вздымая над головой руки.

Память вернула в то время, когда статуэтка оказалась у нее на столе.

***

Это был неспокойный зимний вечер. Снегоуборочные машины не справлялись с выпавшими осадками, превышающими все мыслимые нормы. Дежурные врачи, которые должны были присутствовать на ночной смене, не могли вовремя добраться до центра.

Гульзима обладала профессиональной интуицией и знала, что именно в такие природные катаклизмы и происходят человеческие трагедии, когда требуется медицинское вмешательство, но отсутствие своевременной помощи приводит к катастрофам. Поэтому она нервничала в эти тревожные часы. А снег все шел и шел, превращая усилия рабочих мигрантов в сизифов труд.

Большая черная машина, пробуксовывая на снегу, остановилась у запорошенных ворот, хорошо освещаемых в ранних зимних сумерках. Двое мужчин, чуть не сметаемые снежной бурей, осторожно вынесли из кабины закутанную в одеяло женщину и проваливаясь в сугробах, направились ко входу.

Бледное лицо, измученное болью, скрюченное хрупкое тело в позе эмбриона. Мужчина, бережно держащий ее за руку. Запах лекарств и острого болезненного пота. Приемный покой часто наблюдал такие картины.

– Что с ней?

– Острый перитонит у жены. Планировали скоро делать операцию. Но неожиданный приступ. Довезти не можем до нашей больницы. Метель, не проехать. Вы ближайшие оказались. Помогите, – голос мужчины не дрожал, спокойно констатировал факты. Это было удивительно для ситуации, которую Гульзима не раз наблюдала. Обычно мужья, непривычные к боли у близких, накручивали себя, заводили истерики. Этот же мужчина держался хладнокровно.

– Карта, история болезни при вас?

– Да, на планшете записано.

– Готовьте операционную! – приказала главврач и вышла из приемного отделения. По ночному безлюдному коридору шла миловидная женщина в белом халате и материлась отборной площадной бранью покруче пьяного сапожника. Глубокое заблуждение, что врачи, творящие добро, ведут себя интеллигентно. Именно мат и помогает скинуть напряжение. А потом уже алкоголь, если повезет.

Гульзима боялась. Боялась, как доктор, да и просто, как женщина. Перитонит опасен. Опасен промедлением. И не только этим, но и во время операции. Неточность хирургического вмешательства может привести к трагедии. А хороший хирург, умница Георгий Николаевич, не может доехать до центра из-за этой гребанной метели. О, Боже!

Первые минуты прошли спокойно. Срединная лапаротомия, обеспечивающая возможность полноценной ревизии и санации всех отделов брюшной полости, прошла стандартно. Следующие этапы: устранение источника перитонита; интраоперационная санация и рациональное дренирование брюшной полости, самые тяжелые. Тут необходимо мастерство и опыт.

Именно в зимние вечера и происходят чудеса, если в них верить с детства.

Хирург, Георгий Николаевич, как только получил сообщение, что критически важно попасть в центр в ближайшее время, на снегоуборочной машине за плату добрался до места. Теперь Гульзима была спокойна с таким опытным ассистентом.

После операции, когда оба хирурга намывали руки, как обычно завязался разговор, позволяющий снять напряжение.

– А Вы отчаянная, Гульзима Габитовна.

– В чем, Георгий Николаевич?

– Ну сами посудите. Больную в центр привезли самостоятельно. Не скорая привезла. Хотя скорая отвезла бы в городские клинические больницы. Тяжелая, ей оставалось считанные часы, разрыв был неизбежен. Вы самостоятельно приняли решение провести операцию. А если бы она скончалась на операционном столе? Это же подсудное дело. Тут клятвой Гиппократа не отобьешься.

– И как бы Вы поступили на моем месте?

– Отказал. Либо оценил риск очень высоко. Материально высоко. Сидеть в тюрьме бесплатно за проявленную доброту не хочется.

– Цинизм – Ваш конек?

– Трезвый взгляд на вещи.

– Хорошо, что Вы хороший хирург, а не хороший человек.

– Хороший человек – это не специальность. Это не кормит.

– Благодарю Вас, коллега, за отличную операцию!

– Благодарю Вас, доктор!

Два профессионала шутливо откланялись, испытывая взаимное уважение и симпатию друг к другу.

В приемном покое на удивление было пусто, никто не ожидал новостей.

– Как только родственники подойдут, проинформируйте их, что все хорошо. А я буду у себя, – сообщила главврач.

Оставшись одна, Гульзима оказалась перед дилеммой. Остаться ночевать в кабинете или поехать домой? И тут только после этих мыслей до нее дошло, как сильно она устала. Напряжение, вызванное тревожными мыслями, затем проведением сложнейшей операции, больно било по нервам и телу. Горячий душ, крепкий чай и немного легкого алкоголя – вот что сейчас нужно ей, она это знала.

Чайник закипал, после душа она копалась в стенном шкафе, выбирая бутылку из подаренных благодарными пациентами, когда раздался стук в дверь.

– Войдите, – крикнула она, не оборачиваясь, думая, что это кто-то из коллег, и не опасаясь за свою репутацию руководителя.

Когда она развернулась, держа в руках бутылку вина, то увидела перед собой мужа прооперированной.

– Что Вы здесь делаете? С Вашей женой все в порядке. Езжайте домой, – возмущенно произнесла женщина, не привыкшая видеть незваных людей в кабинете.

– Я хотел поблагодарить Вас. Да, я в курсе. Вот это Вам, – спокойно отреагировал мужчина, протягивая плотный конверт, набитый деньгами.

– Отдайте Георгию Николаевичу, – вспоминая что-то, ответила Гульзима, – анестезиолога тоже не забудьте и медсестер.

– Я уже отблагодарил его и остальных. Они мне все рассказали. Про Ваше мужество и риск. Поэтому я не могу уйти просто так, не поблагодарив Вас.

– Уберите это, не раздражайте меня.

Безмолвие неловкое и неожиданное овладело комнатой.

– Что еще? – уже более участливо спросила Гульзима, предполагая, что он будет спрашивать про дальнейшее лечение.

– Можно мне чая? – спокойно озвучил просьбу мужчина.

Теперь уже более внимательно разглядывая незваного гостя, хозяйка кабинета отметила возраст и внешность. Возраст лет на десять старше, судя по глазам. Но выглядит моложаво, подтянуто. Проанализировав прошедшие часы, как он вел себя и ведет сейчас, можно было предположить, что он является либо крупным чиновником, либо большим бизнесменом. Такие люди держатся уверенно даже не своей территории. Но все чиновники и бизнесмены все равно зависят либо от вышестоящих, либо от контролирующих.

А от него же исходила аура людей, которые не исполняют чью-то волю, а сами являются ею – волей.

Поэтому она терялась в догадках, кто же он.

– Нурлан, – представился мужчина. – Ваше имя мне уже знакомо, Гульзима.

– Вы знаете, я всегда с подозрением относился к женщинам – хирургам. Руки женщины – это зеркало ее души. И лишнее напряжение им не нужно, – произнес мужчина, глядя поверх дымящей чашки чая прямо в глаза.

– А если это сознательный выбор? Если это следование семейной традиции? – почему-то молодую женщину потянуло на откровение.

– Преданность восхищает меня больше всех других достоинств. Следование традициям, даже ценой своих жертв – это достойно уважения. Но если ты предаешь себя слишком часто, в конце концов ты перестаешь быть собой.

– Почему Вы подумали, что я жертва?

– Вы не замужем?

– Большинство браков не являются сложением двух человек. Скорее, вычитанием, – усмехнулась Гульзима.

– Да, Вы правы. Женщина способна мириться практически с чем угодно – только не с равнодушием.

– Вы очень трепетно относитесь к своей жене. Это сильно заметно.

– С возрастом мужчины все более морально и эмоционально зависимы от своей супруги и все в меньшей степени – от друзей.

– Не понятно, Нурлан, Вы этим довольны или разочарованы? Вы жертва своего возраста?

– Вы очень умны, Гульзима. Но когда ты умен, впереди ожидает только бесконечная усталость.

Сильные мужчина и женщина, только познакомившись, проверяли друг друга на прочность. Как в танце, только встретившись, незнакомцы кружат вокруг друг друга, оценивают способности. От первого парного движения многое зависит. Так и здесь, ни к чему не обязывающая словесная пикировка позволила по достоинству оценить интеллектуальные и волевые способности друг друга. Но затем также быстро стихла. Стресс, уходя, ввел обоих в ночную эйфорию.

– Знаете, доктор. Мы же не с этого города. Приехали делать операцию здесь. Уже дата была запланирована. Но тут приступ. Если бы не Вы, то я потерял бы жену. Я знаю. Я перед Вами в большом долгу. Если Вам что-то когда-то понадобится, то я всегда открыт для Вас. И в знак благодарности хочу подарить Вам свой талисман. Он меня не раз выручал. Это нэцкэ. Просто потрите ему пузико и загадайте желание. Он обязательно поможет. Но на всякий случай продублируйте это действие звонком мне, – серьезно произнес мужчина.

– И чем же Вы можете помочь мне вместе с этим Буддой? – улыбнулась молодая женщина.

– Уникальная профессиональная способность врача – лечить людей. У меня же нет способностей, я всего лишь умею быть благодарным, – прощаясь, спокойно констатировал мужчина с плечами профессионального боксера.

***

Поздним вечером ГГ потерла пузико улыбающемуся Будде и набрала оставленный когда-то номер телефона.

На следующее утро звонок с приемной одного из высокопоставленных чиновников с министерства здравоохранения спутал все рабочие планы Гульзимы. Долгое время заняла дорога.

В просторном кабинете сидел сам хозяин и рядом находился, но не присаживался начальник городского управления здравоохранения. Бледный, с жалким лицом, от прежнего лоска и не осталось и следа, он был не похож на себя вчерашнего. Ночью имел выволочку, еще и неприятными мыслями накрутил себя.

– Гульзима Габитовна, к Вам предложение. В одной из южных областей открывается новый центр. Специализация – реабилитация. В чем уникальность этого центра – это в его новизне. Вся современная медицинская техника и новейшее оборудование представлены там. Центр создан и финансируется благотворительным фондом. Оклад на уровне главных врачей лучших частных клиник на Западе, – сразу приступил к делу чиновник.

Тут госслужащий позволил себе улыбнуться.

– Буду с Вами откровенен. Вы не представляете, какая очередь желающих занять это место. Откуда мне только не звонят. Сверху, с других структур, все рекомендуют своих друзей, родственников. Отбиваюсь, как могу. Столько неприятелей нажил.

– Почему же Вы тогда предлагаете это место мне?

– Во – первых, потому что Вам нужно расти, развиваться во всех направлениях медицины. Вы перспективный специалист в области здравоохранения. На Вас возлагаются большие надежды. И очень многие готовы видеть Вас на высоких должностях, где Вы сможете реализовать себя и приносить пользу обществу. Поэтому к Вам такое предложение. Соглашайтесь. У Вас впереди большое будущее.

Как всегда, громкие слова лжи заглушили тихую правду. Ни одного намека не было об обнаружившейся связи между тихой на вид, миловидной женщиной и могущественными людьми. О выполнении поручений высоких покровителей и умении гасить конфликты.

Ошибочное заблуждение, что высокопоставленные госслужащие определяют политику и развивают рынок. Их ставят, чтобы они защищали интересы крупного капитала.

Бессменный чиновник «пересидел» трех министров. Он был посажен в кресло, чтобы не допустить на территорию лишних игроков. Сети аптек, лицензии на продажу лекарств, квоты, фармацевтические поставки, важные кадровые вопросы, все финансовые потоки на регионы были поставлены под четкий контроль.

Игру определяли пять крупных компаний, поделивших рынок между собой.

И когда один из этих пяти бизнесменов позвонил ночью и сообщил, что его добрый друг попросил помочь женщине по имени Гульзима, то чиновник, оправдываясь, тихо объяснил, что невозможно отыграть назад, что кадр, который придет на смену, сам родственник больших людей. «Сделай так, чтобы она была довольна», – раздраженно закончил ночной собеседник.

И поэтому, отыгравшись за свой страх и стресс на вызванном подчиненном ему начальнике городского здравоохранения, чиновник нашел единственно верное решение.

Глава 3 – Семья

За столом старший сын еще раз терпеливо стал разъяснять матери то, о чем он ей ранее говорил по телефону. Почему его жена, ответственная сотрудница банка, не смогла приехать со всеми.

Болат планировал оставить на три дня своих детей у матери, а сам с женой собирались на новогодние праздники в Стамбул.

– Конец года, мам, финансовая отчетность. Она ранее уже договорилась, но там пол отдела заболели ковидом, некому теперь закрыть год. Сразу тридцать первого декабря прилетит, – слегка раздраженно говорил старший сын. От этого тона остальные члены большой семьи смолкли, боясь нарушить предпраздничное настроение.

– Ой не знаю, Болат. Ваша поездка в Стамбул, как же с ней быть? Через день уже вылетать. Билеты невозвратные же. Что решили то? – продолжала допытываться мать.

– Не знаю, думаем еще.

– А возьми-ка ты Дулатку вместо жены. Летите вдвоем.

Младший сын, увлеченный домашней маминой едой, теперь поднял голову, оглядывая обоих.

Мухлиса неспроста предложила. Материнским сердцем она чувствовала, как сыновья отдаляются друг от друга. Она замечала, что клин между братьями вбивает невестка, жена старшего. Взбалмошная, всю роль в карьерном возвышении Болата она приписывала себе. И многочисленные ее родственники помогают ему. И оберегает она его от хлопот, от звонков просящих. А Дулат, по ее мнению, не соблюдает традиции, не уважает старшего. Не звонит первый, спрашивая: «ага, калайсыныз?» и не оказывает другие маленькие знаки почтения. Несколько раз Мухлиса разговаривала на эту тему с невесткой, объясняла, что не позволит ругать ее младшего сына, не надо настраивать брата против брата. Но та сразу же обижалась, а потом жаловалась Болату. Преподнося информацию совсем по-другому мужу, она добивалась того, что после таких разговоров Болат обижался на маму и подолгу не звонил ей. И потом еще обвинял младшего брата в ябедничестве. Впрочем, погруженный в работу, он не желал лишних скандалов, нервотрепок, не пытался углубляться в корень семейных отношений и поэтому выбирал кратчайший и легкий путь: принимал сторону жены, чтобы дома ему было спокойно и комфортно.

Не выдержав внимательного взгляда матери старший сын, припертый к стенке, и уже привыкший по служебной необходимости прятать эмоции и предугадывать ответы на поставленные вопросы, готов был озвучивать то, что желали услышать старшие.

– Конечно, поехали, Дулатка. Только много не бухай там. Я тебя таскать пьяным на себе не буду.

– Да иди-ка ты. Кто еще больше бухает, надо выяснить.

Небольшая словесная перепалка оживила отношения. Теперь уже все за столом шутили, произносили пожелания. Самые младшие, подражая старшим, торжественно вставали и желали всем добра, чокаясь при этом стаканами с газировкой.

Мухлиса, довольная результатом, занялась теперь внуками. Самая младшая, глазастенькая с красивым именем Марьям, походила на бабушку. Если про Мухлису говорили, что ее бульдозером не сдвинешь, то младшая в спорах и в драках со старшими не уступала им и почти всегда одерживала победу. И Дулата она любила больше всех, чем остальные племянники. Часто она слышала она, как ее мама ругает его по телефону и своим детским умом не понимала, как можно ругать такого щедрого, доброго и сильного дядю.

Уставшая, но счастливая Мухлиса мыла посуду, а рядом с ней сидела Марьям, копаясь в сотовом телефоне папы с играми.

Мысли скакунами проносились в голове пожилой женщины. Внуки завтра украсят елку, детей завтра нужно отправить за мясом, за продуктами, младшего сына быстрее бы женить. Снова материнское сердце стало болеть за Дулата. Она уже старая. Кто будет ухаживать за ее сыном, за ней? Надежды на невестку старшего сына она не питала. Обязанности по дому та с неохотой выполняла, отбывая провинность. Да и не горела Ботагоз желанием приезжать в дом свекрови. Только детей она оставляла в доме свекрови, а сама удалялась в собственную алматинскую квартиру вместе с послушным перед ней мужем.

«Когда я, как мать, проглядела воспитание над детьми»? – корила себя Мухлиса. Старший сын, дерзкий и сильный мужчина, лидер в общении, дома же жена вила из него веревки.

Может она сама виновата, ее постоянный образ волевой и стальной матери так повлиял на сыновей, что они теперь привыкли не огорчать слабый пол, а быть послушными с ними, подчиняться им?

Хоть и скрывала вдова ото всех свои горестные муки одиночества и отсутствия мужской поддержки, иногда маленькие сыновья видели, как по утрам заплаканная выходит мама из своей комнаты. В такие моменты дети переглядывались между собой и клялись друг другу, что всегда будут помогать маме.

А младший, такой добрый, привлекательный. Многие девушки заглядывались на него. Даже были серьезные отношения. Но после того, как мать обожглась на невестке Болата, категорически запретила выстраивать совместное будущее с капризными, избалованными девушками, работающими с ним в стенах привилегированных учреждений. Ему нужна простая и добрая девушка, как и он сам.

Бог милостив, даст ей еще одну радость на склоне лет, – заключила она.

Глава 4 – Братья

Маленький отель, забронированный в уютном квартале Стамбула, подходил для семейного отдыха. В первый же вечер братья напились в небольшом ресторанчике, где подавали свежие морепродукты. Старший почувствовал свободу, потому что рядом не было жены, которая могла извести своими придирками. Младший за компанию.

Мама оказалась права. Вначале еще какой-то дискомфорт был в отношениях. Старший чувствовал, что он косвенно виноват, что все больше отдаляется, погруженный в свою семью и работу. Младший же ни во что не вмешивался, считая, что лучше промолчать, чем сказать.

Теперь же оставшись наедине, Дулат, как раньше, в детстве, пытался рассмешить своего всегда серьезного брата.

Дулату эта обстановка напомнила то время, когда они еще детьми ездили на соревнования в другие города и также останавливались в комнатах по двое, иногда по четверо. Старший брат, делающий успехи на боксерском ринге, затащил в спортивную секцию и младшего. И тогда же стал просить тренера, чтобы и младшего тоже брали на соревнования в его возрастной категории. Оказывая покровительство Болату, тренер охотно брал Дулата. И тогда братья вечерами болтали о простом, обсуждали просмотренные фильмы, делились мальчишескими планами на будущее.

***

Когда старший вошел в переходной возраст, то он стал чаще ездить на соревнования в другие города. И как всегда просил тренера, взять и Дулата с собой, в качестве помощника. Тренер, получавший спонсорскую помощь от бывших учеников, состоявших в одной из криминальных группировок города, не испытывал нужды в командировочных расходах, поэтому не отказывал перспективному спортсмену.

Находясь в одном из больших городах, однажды Дулат заметил, что Болат о чем-то шепчется с другими ребятами. На вечернюю прогулку они его не взяли, Дулат этому был и рад, потому что попалась интересная книга. А в тот вечер пацаны вернулись не с пустыми руками. На худых телах под спортивками и дешевыми стандартными куртками они прятали кроссовки, кожаную куртку, какие-то тряпки. Все это они с удовольствием, запершись в комнате, разложили на койках вместе с высыпанными из карманов мелочью, электронными наручными часами и где-то бумажными купюрами.

– Вы на гоп-стоп выходили? – ошарашенно спросил Дулат.

– Тихо, не ори, – зашипели на него молодые разбойники.

В те шальные девяностые годы резко возросло количество уличных грабежей. Пацаны с неполных, неблагополучных, бедных семей занялись на улицах города отъемом денег и вещей у слабых. Милиция, как только появлялись сигналы, что ограбленных били четко поставленными ударами, ходила вместе с жертвами по спортивным залам, выявляя малолетних преступников. Но юных боксеров не пугали проблемы с законом, больше всего они боялись своего тренера и последующими за ними санкциями в виде исключения из секции. Всю жизнь люди стараются примкнуть к значимому сообществу, оказаться выше других, тщеславие испокон веков заставляет бурлить кровь. А для юных парней принадлежность к школе боксеров давала преимущества в виде быть знаменитостью в местном районе, стать популярным среди всех девчонок двора, да и силовая поддержка ребят с зала в случае стычек не могла быть лишней. Некое чувство превосходства над всеми остальными давала атмосфера боксерского зала. Поэтому больше привода в милицию боялись спортсмены навлечь гнев своего тренера и оказаться на обочине яркой подростковой жизни.

Но желание красиво одеваться и иметь какую-либо денежку вынуждало пацанов с необеспеченных семей грабить теперь только на выездных соревнованиях в других городах.

Перебирая свои трофеи, где-то испачканные кровью и землей, провинциальные пацаны тихо приступили к дележке. Модная кожаная куртка для всех оказалась большой. Поэтому решили по приезду продать ее на рынке, а деньги поделить на всех поровну. Дулат, глядя на восторженные лица товарищей старшего брата, ревностно позавидовал, их сообществу и сплоченности, их совместной готовности идти на риск уголовного преследования, поэтому твердо сказал: «В следующий раз и меня возьмите».

«Главное – не ссы», – наказал Дулату старший брат перед выходом.

Первый уличный грабеж прошел на удивление Дулата спокойно, можно сказать, даже обыденно. Подозвав двух парней, которые подошли с протянутыми руками для рукопожатия, Болат, проигнорировав приветствие, просто молча снял наушники от аудиоплеера с головы одного парня, другой подручный тут же забрал плеер с пояса. Окружив жертвы, молодые бандиты спокойно выворачивали карманы у «пассажиров». Дулата удивила безропотность, с которой приняли посягательство на их имущество, совсем не слабые на вид юноши. Они готовы были расстаться со своими вещами, карманными деньгами, лишь бы их не побили. Такой страх не могли внушить еще щуплые фигурки напавших. Хищная бесцеремонность, с которой деловито юные пацаны грабили – вот, что вводило в ступор, отнимало волю к сопротивлению. Они могут, значит, так и положено. «Кто сверху – тот и прав», – таков закон улиц был в то время.

***

«Из всех этих молодых волчат, наверное, только один Болат, остался в живых», – с грустью неожиданно подумал Дулат.

В последний день перед возвращением Болат, прочитав сообщение на своем телефоне, явно затосковал.

– Человек ушел на тот свет. Человек с большой буквы. Крестный, так я его называл, – начал выговариваться Болат.

– Кто он? Я его знаю? – осторожно и участливо начал спрашивать младший.

– Больше двадцати лет общались. Он меня многому научил. Во многом помогал. Если хочешь знать, «крышей» моей был. Именно благодаря ему я имею то, что сейчас имею. И место, которое я занимаю в так называемом табеле о рангах, – усмехнувшись при последних словах, произнес старший.

– Пусть земля ему будет пухом. За все то добро, что он тебе делал.

– Давай напьемся, Дула?

Алкоголь ввел обоих в состояние легкости.

– Когда жениться собираешься? Мама все дождаться не может. Чем займешься в старости? – неожиданно спросил старший брат.

– Устроюсь сторожем в доме малютке, в детском доме.

– Что? –вскинул голову Болат.

– Да, да, – серьезно ответил Дулат.

– Почему?

– Ты знаешь, я же раньше часто ездил в командировки. И завела меня нелегкая в длительную поездку на пару недель в один городок, не буду говорить название.

И путь мой от гостиницы до офиса всегда проходил по набережной реки. Минут тридцать, мне этого хватало подумать, поразмыслить. И по дороге, прям у берега реки стоит дом с надписью «Дом малютки». Ну знаешь, туда привозят отказных детей? Еще и дети младших ясельных классов там находится. Утром в примерно в районе восьми, когда весь город просыпается, зажигаются окна, в этом доме же только один-два огонька горят. Вечером, когда обратно возвращался, то же самое. Вначале обрадовался даже. Подумал, как хорошо, что такие учреждения пустуют. Значит, нету отказников, а детей с детских домов забирают в новые семьи. И захотел убедиться в своей версии, стало мне интересно. Оделся как-то однажды посолиднее, костюм, галстук и прочее, чтобы походить на сотрудника государственных органов.

– Да, правильно сделал. Без атрибутов власти ты никто для них.

– Так вот. Заказал я на пару часов в аренду машину представительского класса с водителем. Въехали во двор этого учреждения. Специально выждал пару минут, чтобы все обратили внимание, только потом вышел. Сам весь деловой такой, осматриваю фасад, еще типа по телефону разговариваю. Как и рассчитывал на психологию сотрудников таких учреждений, уже у входа меня ожидали кто-то из руководства. Наплел им, что прислан со столицы, новый член областного комитета правящей партии, курирую здравоохранение и прочее, и прочее. Главное в таких делах – указать, что со столицы. Тогда сразу многие вопросы отсекаются и дисциплинирует провинциальных служащих.

Прошлись по зданию. Я спросил, сколько сейчас детей содержится. Они отвечают: двенадцать, из них восемь малюток – отказников, всем им еще и года нет, а остальные – это дети ясельного возраста. Захотел я взглянуть на них. Они че то мяться стали, типа нельзя, с улицы заразу занесете, да и спят они. Ну ты меня знаешь, если что-то затеял я, то до конца иду. Короче, завели меня в комнату для малюток.

При этих воспоминаниях слезы выступили на глазах говорящего. Махнул Дулат коньяка, выдохнул и продолжил.

– Представь себе, в комнате восемь малюток лежат, большая половина ворочается, остальные более-менее смирно лежат, спеленатые, но все равно головами вертят. Некоторые рты разевают, но без звука. Как рыбки в аквариуме. Тишина.

Я ничего не понял вначале. Дети, как дети. Дальше пошли. В комнату, где дети ясельного возраста, мне рекомендовали не заходить. Потому что они только проснулись после тихого часа. Но взглянуть тихо через приоткрытую дверь дали. А там четверо детей заправляют свои кроватки после пробуждения. Маленькие, но такие собранные, дисциплинированно, без жалоб и хныканья, своими тоненькими ручонками разглаживают постельки.