Бай Юй наткнулась на сундук в темноте. Она шарила вокруг себя дрожащими руками и пятилась на подгибающихся ногах. Под ладонью оказалось что-то теплое.

– Ли Лэ, Ли Лэ! – шептала Бай Юй. – Ли Лэ!

Она трясла спящую Ли Лэ, она не хотела быть одна в темноте.

Ей уже казалось, что в комнате кто-то стоит, прислонившись к запетрой двери.

– Ли Лэ!

Бай Юй замерла, обнимая наполовину вытащенную из одеяла служанку. Ли Лэ вздохнула во сне и поудобнее устроилась у нее в руках.

Тишина, только дождь шумит.

Бай Юй не шевелилась, и долго слушала в темноте с бьющимся сердцем.

Было или не было?

Приснилось?

Бай Юй втиснулась на сундук к Ли Лэ и прижалась к ней.

Она не думала, что сможет уснуть, но очень скоро отупение и непреодолимое забытье охватили ее. Вокруг нее была как будто темная вода. Бай Юй смотрела вверх и видела звезды, как со дна колодца. Черные контуры ветвей безмолвно колыхались над ней. Сердце болело от непонятной тоски.

– Госпожа! Госпожа!

Бай Юй с трудом разлепила веки.

– Ох, ну и спите вы, госпожа! – с восхищением сказала Ли Лэ. – Я думала, вашу душу забрали злые демоны!

Бай Юй с трудом села на сундуке и потерла лицо ладонями.

Она смутно помнила страх минувшей ночи.

Она прислушалась. Дождя больше не было слышно. На улице чирикали воробьи.

После дождя выглядывает солнце.

После ночи приходит день.

После печали приходит радость.

– Ли Лэ, мы идем в гости!

Юй Ваньсин подняла голову от вышивания. Она удивленно подняла соболиные брови. В дверь стучали.

Служанка открыла дверь. На пороге стояли Бай Юй и Ли Лэ.

– Юй-цзи*[63], – церемонно поклонилась Бай Юй.

Юй Ваньсин встала от пялец и вежливо ответила с поклоном:

– Бай-цзи.

Потом она улыбнулась и сказала:

– Юй-мэймэй, не нужно церемоний. Я же говорила, что ты можешь звать меня цзецзе, старшая сестра.

– Ваньсин-цзецзе, тебе уже есть 20 лет? – спросила Бай Юй, с готовностью оставив церемонии.

Юй Ваньсин немного растерялась.

– В этом году мне двадцать один, – ответила она.

– Значит, ты можешь выезжать из усадьбы? – спросила Бай Юй.

– Если мне разрешат, – сказала Юй Ваньсин.

– Разрешили! – с торжеством сообщила Бай Юй.

Хе-хе. Конфуцианство – очень удобная штука для тех, кто понимает.

Что сказано, то сказано. А что не сказано, можно с полным правом истолковать в собственную пользу.

Дядя забыл, что у Бай Юй есть не только злая Ми-цзецзе, у нее еще есть добрая Ваньсин-цзецзе!

Наблюдая, как на лице Бай Юй сменяют другу друга все оттенки коварства, Юй Ваньсин медленно спросила:

– Что именно сказал тебе Сян-ван?

Выслушав Юй-мэймэй, Юй Ваньсин на некоторое время замолчала.

Потом она опустила глаза и кивнула.

Соблазн прокатиться в город был слишком велик!

В месяц сяошу, малой жары, дни долгие и безмятежные. Рыбы в маленьком прудике выскакивают из воды. После дождя вся зелень умыта, бамбук тянется вверх, влажная земля парит прозрачной дымкой.

– Что? Что вам нужно, молодая госпожа? – в третий раз спрашивал пожилой кузнец.

Он никак не мог понять, как может острое орудие быть при этом закругленным? Серп что ли? Меч дао? Молодая госпожа, наверно, все перепутала и кто вообще отпустил женщину заказывать инструмент у кузнеца, – думал он.

Потом в глазах его зажегся свет.

– Понял? – не веря в свое счастье, спросила Бай Юй.

– Понял, госпожа, понял… Я все понял! Вам надо к Суэй Тиеню, госпожа, он все сделает! Идите, идите, госпожа. Идите, к Суэй Тиеню. Вон туда!.. Туда!

– Далеко ехать?

– Чем дальше, тем лучше, – буркнул себе под нос кузнец, проворно закрывая ворота изнутри и притворяясь, что ничего не слышит.

Улицы города, по которым ехала повозка, были далекой окраиной Учжуна и больше напоминали мирное сельское поселение – с одноэтажными деревянными домами, садами и воротами многочисленных дворов.

Бай Юй из окошка разглядывала прохожих – здесь было совсем не такое настроение, как в усадьбе Сянов, где ей приходилось все время бояться, что она сделает что-нибудь не так, и с каждым раскланиваться, а то и вставать на колени. Люди были одеты в простые рубашки, штаны и юбки. Некоторые встречные кланялись друг другу, но чаще – хлопали друг друга по плечу или вместе смеялись. Так что даже зубы были видны! Ми-фужэнь всех бы отхлестала по щекам, если бы увидела!

Большинство горожан даже читать не умели, поэтому имели очень отдаленное представление, что там написано в книгах обрядов, по которым люди в далеком будущем будут составлять свое мнение о порядках в древности. В особенных случаях они обращались к ученым даосам или в городскую администрацию, но в обычной жизни были открыты и просты. Хань Синь, правивший повозкой, спросил дорогу у нескольких прохожих, которые все указывали в одну сторону за городскую черту, а потом, с интересом подняв брови, смотрели им вслед.

Юй Ваньсин и Бай Юй взяли с собой служанок, и двух солдат для охраны. Все они шли пешком за повозкой, которая везла наложниц генерала Сяна.

Суэй Тиень, увидев, сколько народу к нему приехало, немного растерялся.

Он был простым сельским кузнецом и жил с семьей на отшибе.

Через несколько минут он понял, что от него требуется и предложил гостям подождать, пока он сделает образец инструмента. По всему было видно, что кузнец сметлив и готов попробовать любой заказ.

Он позвал жену и велел ей предложить гостям чаю.

Его жена, дородная улыбчивая женщина, привела Бай Юй и Юй Ваньсин на веранду, усадила в тени и принесла чай и закуски, которые подала им с почтительным поклоном. Они попросили хозяйку сесть за стол, но было видно, что та испытывает неловкость в присутствии важных посетительниц.

– Скажи, Чун Хуа (так звали женщину), почему мне кажется, что в городе к твоему мужу особенное отношение? – спросила Бай Юй, которой вечно все нужно было узнать.

Чун Хуа безнадежно почесала лоб.

Она не знала, как объяснить и при этом не опозориться перед гостями.

– Потому что он… черепаший сын,*[66] – сказала она наконец и стоически сжала губы.

Сдержанная Юй Ваньсин застыла с чашкой в руке и не знала, что думать. Бай Юй подавилась печеньем.

Чун Хуа отрешенно смотрела в небо и продолжала:

– Отец моего мужа воевал на границе, его несколько лет не было дома. Вернулся он с маленьким мальчиком на руках и с тех пор всем рассказывал, что волшебная речная черепаха влюбилась в него и по ночам оборачивалась прекрасной девушкой, чтобы навестить его… А когда у них родился сын, черепаха уплыла, оставив мальчика возлюбленному.

Она вздохнула.

– Сколько моему мужу пришлось вынести в детстве из-за этих сказок, я даже сказать вам не могу!..

– Зато у меня была отважная защитница! – со смехом сказал кузнец Суэй, выходя на веранду. Он поклонился, подал Бай Юй наскоро изготовленный образец, а потом подмигнул жене.

В это время из-за хозяйственных построек во двор вышел старик с круглым пузом и кривыми ногами. Его седая борода задорно топорщилась во все стороны. Он почесал свое круглое пузо и по-хозяйски огляделся.

В глазах улыбчивой женщины сверкнул злобный огонек.

В это же время с другой стороны выбежала большая пятнистая свинья и начала деловито копать пятачком и передними копытцами под деревом в центре двора.

– Отец! – закричала дородная Чун Хуа. – Свинья опять бегает, где хочет.

Старик поднял вверх указательный палец, прося всеобщего внимания.

– Она знает, – сообщил он. – что ее предки были дикими свободными кабанами. Вот почему эту свинью невозможно удержать в загоне…

Не успел он договорить, как с дерева упал мальчик лет пяти, очень похожий на круглолицего Суэй Тиеня. Он свалился прямо на пятнистую свинью. Свинья завизжала, побежала и сбила с ног старика Суэя. Старик Суэй шлепнулся на задницу – прямо в лужу.

(Маленький Суэй:) – Дедушка, дедушка! Правда, я летал?! Как ворона!

Старик, сидя в луже, поднял палец, прося внимания.

(Старик Суэй:) – А вы слышали, как эта свинья только что кричала человеческим голосом "Цюйси! Цюйси! Цюйси!"*("Изыди!") *[67]

(Кузнец Суэй, держась за бока:) – Ха-ха-ха!

Дородная Чун Хуа давно забыла про свое стеснение перед гостями.

(Чун Хуа, сердито:) – Эти Суэи!… Все трое! Сил моих нет!

Старый Суэй встал, помотал задницей, чтобы отряхнуть воду, и вразвалочку пошел к веранде, на которой сидела невестка.

– Все четверо! – сказал он, ухмыльнувшись, и ткнул ей пальцем в живот.

(Кузнец Суэй, держась за бока:) – Ха-ха-ха!

(Чун Хуа:) – Р-р-р-р!

(Бай Юй:) – Ха-ха-ха!

Старик с интересом посмотрел на присутствующих дам и поклонился, не без изящества.

– Я вижу, – сказал он, любовно озирая дородную фигуру невестки, – Наша маленькая А-Хуа уже поведала вам печальную историю моей молодости и несбывшейся любви… А между тем, бывали случаи и поинтереснее… Позвольте спросить почтенных гостей, слышали ли они про "посмертные свадьбы"?..

(Чун Хуа:) – … (фейспалм, тихий стон)

– Да… Вот я вам расскажу про нашего соседа, который тогда служил сторожем в уездной управе… это было, еще когда мы жили в старом дворе.. Ловил он один раз рыбу в реке, и вдруг образовался водоворот и утащил его на дно!.. Он сам рассказывал про это не раз. И многие видели, как он барахтался, так что все, что я вам говорю, – чистая правда. Внизу его встретил сам Хэ-по, Речной Старейшина.*[68] Он выдал за него замуж свою младшую дочь. Молодожены прожили в согласии три года, пока Хэ-по не отпустил соседа домой. Муж и жена горько плакали, когда расставались, и на прощанье жена преподнесла соседу богатые дары из золота и нефрита… И что вы думаете? Когда он потом пошел на рынок продать кое-что из этих драгоценных вещей, слуги одного зажиточного дома опознали предметы из могилы дочери хозяина, которая утонула три года назад!..

Старик Суэй сделал драматическую паузу и со значением посмотрел на слушателей, рты у которых были открыты, а глаза – доверчиво распахнуты:

Суэй-младший (5 лет),

Ли Лэ (11 лет),

Бай Юй (17 лет),

Юй Ваньсин (20 лет),

Кузнец Суэй Тиень (31 год),

Служанка Юй Ваньсин (51 год).

Чун Хуа (26 лет) – злобно прищуренные глаза выражают смысл "Старое трепло!"

Старик важно расчесал бороду растопыренной пятерней изнутри, так что она у него стала торчать еще хуже.

– Да… Так вот… Соседа, конечно, притащили к судье и казнили за разграбление могилы…

Бай Юй готова была сидеть и слушать сказки старого Суэя до поздней ночи, но им нужно было возвращаться домой. Она обсудила с Суэй Тиенем, как лучше сделать стамески и какого размера они будут. Они договорились, что кузнец принесет заказ завтра в усадьбу Сян.

Проезжая мимо незакрытых ворот, можно было видеть во дворе сердитую Чун Хуа, которая стояла, уперев руки в объемистые бока, и ругалась на мужчин, и троих Суэев, которые хохотали вокруг нее.

– Давайте пообедаем в городе! – предложила Бай Юй. – Полчаса всего! Поесть-то мы можем?!

Все нерешительно посмотрели друг на друга.

(Бай Юй:) – Хань Синь! 可行矣! Можно действовать!

––

*[63] 虞姬 Юй-цзи – наложница Юй

*[64] 妹 мэй – младшая сестра, удвоение обращения делает его более сердечным

*[65] 小暑 сяошу ("малая жара") – один из 24 солнечных месяцев (середина июля). В древнем Китае год делился на солнечные месяцы и на лунные месяцы

*[66] 王八蛋 (ванбадан) – буквально: "черепашье яйцо" (распространенное ругательство в Китае, по смыслу – "ублюдок", "сукин сын") Черепахи в Китае считались уродливыми похотливыми созданиями, готовыми спариваться с любым, кто согласится.

*[67] 驱邪 – "Изыди!", часто встречается в даосских чтениях при изгнании злых духов

*[68] 河伯 Хэ-по (Речной Старейшина) – изначально божество реки Хуанхэ, позже приобретшее власть над всеми реками. Известно, что он набирал красивых утопленниц себе в гарем, а также выдавал своих многочисленных дочерей за утонувших мужчин.

––

❀ Благодетели, ставьте лайки, это полезно для кармы! ❀

ГЛАВА 22. Если ты родишь господину детей, он сделает тебя фужэнь

Слуги принесли обед из придорожной гостиницы, Хань Синь отогнал повозку к роще на опушку, и все устроились, как положено: генеральские наложницы – в повозке, у открытой двери, мужчины – на траве в отдалении.

Месяц малой жары был полон травой и цветами, ромашками и колокольчиками. Их белые, желтые и голубые головки покачивались в теплом воздухе. Янтарные бабочки опускались на лепестки и взмахивали, пошевеливали крылышками. Иногда на луг набегала тень от облака, а потом он снова вспыхивал зеленым и золотым, отражая солнечные лучи.

Юй Ваньсин с задумчивой улыбкой смотрела на цветы, как всегда, молча. Ее глаза, изогнутые словно листья ивы, тоже наполнились солнцем.

И все равно, облик ее дышал затаенной грустью, как будто судьба уже накрыла ее своим черным крылом.

Ветер играл с волнистой мягкой прядкой, спускавшейся по ее стройной шее.

Бай Юй незаметно вздохнула, глядя на шелк волос Юй Ваньсин – ее собственные волосы были прямые и жесткие, и в той, и этой жизни. Она их ненавидела.

– Вансинь-цзецзе, – сказала она. – Ты такая красивая… Наш господин, наверно, очень скучает по тебе.

Юй Ваньсин искоса посмотрела на нее и вздохнула.

– Ты не знаешь мужчин, – тихо сказала она и снова замолчала.

У Бай Юй сжалось сердце, столько печали услышала она в голосе девушки.

Она знала, что, когда войска Сян Юя будут разбиты, в последний безнадежный момент она перережет себе горло мечом, чтобы дать ему возможность бежать.

О ней останется одна-единственная строчка в "Деяниях дома Сян": "У Сян Юя была красавица Юй, которую он везде возил с собой".

А пока… надеяться, что господин не лишит ее своей благосклонности ради другой наложницы, ждать его из походов, истратившегося, уставшего от убийств и насилия над женщинами, радоваться его вниманию, когда он вспомнит о ней среди домашней скуки… Об этом ничего не было в исторических книгах.

Красавица немного посмотрела на нее, а потом сказала с улыбкой:

– Я все равно не могу сравниться с тобой.

(Бай Юй:) – ?..

– Как это? – спросила она, обретя дар речи.

– Ты – дочка Бай, – прошептала Юй Ваньсин, опустив глаза. – Твое происхождение не такое, как у меня. Ты будешь ему хорошей женой. А я… только позорю его.

(Бай Юй:) – А… это…

"Ваньсин, ты что с ума сошла?! – хотела она сказать. – Твой господин – дикий неандерталец, только ты и можешь его терпеть! У меня одна мечта – поскорее оказаться как можно дальше от него!"

(Бай Юй, с жаром:) – Ваньсин-цзецзе, зачем ты говоришь такое?! Если уж кто позорит нашего господина, так это я! Он сам сказал!.. Ты такая достойная и скромная… Несравненные манеры, утонченная натура. Затмишь луну и посрамишь цветы!*[69]

– Отец собрал последние деньги, чтобы дать мне воспитание, – безучастно сказала Юй Ваньсин.

– Наверно, потому что он очень заботился о тебе?

– Потому что он хотел продать меня в проститутки, – так же безучастно сказала Юй Ваньсин.

О том, как отец хотел продать Юй Ваньсин в проститутки

Семья Юй Ваньсин надрывалась на тяжелой работе, ее старшая сестра осталась вдовой в молодом возрасте и тяжело болела. У сестры было два маленьких ребенка. Семья покойного мужа не хотела их кормить, поэтому их отправили обратно в дом к отцу.

Маленькая Юй Ваньсин уже в детском возрасте поражала всех необыкновенной красотой. У нее были изогнутые глаза с длинными ресницами, необычайного голубого цвета, который она унаследовала от предков с западных гор. Девочку можно было в раннем возрасте продать в хороший дом для услужения, избавившись от лишнего рта и обеспечив Юй Ваньсин безбедную жизнь. Однако, ее отец смекнул, что за нее можно получить больше денег, если подучить и продать в бордель. В конце концов, такую красивую служанку все равно рано или поздно опозорит кто-нибудь из хозяев, так не все ли равно, один или много.

Собрав все сбережения, отец нанял дочери учителя – престарелого чиновника, который жил в соседней деревне. С одиннадцати лет Юй Ваньсин училась писать, рисовать, играть в ци, петь, играть на цине, а также вести себя пристойно и читать наизусть из "Книги песен", "Книги обрядов" и "Установлений Чжоу". Она все время проводила дома за занятиями и рукоделием, потому что дети в деревне обзывали ее непотребными словами, прознав, для чего к ней ходит учитель.

Когда ей исполнилось четырнадцать, отец приготовился отвести ее в город, где он уже договорился с содержательницей публичного дома. Днем накануне Юй Ваньсин послали стоять перед воротами двора и продавать фрукты и лепешки.

В это время по улице не спеша проехал отряд всадников. Молодой широкоплечий всадник, остановил перед воротами своего жеребца и смотрел на девочку полуприкрытыми холодными глазами. Все другие тоже остановились и ждали его.

Юй Ваньсин поприветствовала господина, как полагается, и уже подумала, что это ее первый клиент. Наверно, отец нашел кого-то в городе, пока ходил. Она стояла, опустив голову, и была скорее мертвая, чем живая.

Мужчина спешился, толкнул ворота и прошел во двор.

Через некоторое время он вышел, сел на своего огромного коня, мельком посмотрел на нее еще раз, ничего не сказал и уехал.

Юй Ваньсин узнала, что господин поговорил с ее отцом и заплатил за нее в два раза больше, чем было обещано хозяйкой борделя.

Шли месяцы, а за ней никто не приезжал. В деревне все держались от нее подальше, потому что боялись оскорбить господина, купившего ее, только мерили ее злобными взглядами. Отец иногда бранился, что приходится ее кормить и что теперь он не знает, куда ее деть. Юй Ваньсин по ночам мечтала, как господин приедет и заберет ее, и как она будет преданно служить ему.

В это время Сян Юй с Сян Ляном часто скрывались от закона. У них не было постоянного дома и им было не до Юй Ваньсин. Когда они обосновались в Учжуне, Сян Юй через некоторое время послал кого-то привезти ее и поселил у себя в хозяйстве. Это было через год после того, как он отдал ее отцу деньги.

Еще долгое время она жила в усадьбе, и Сян Юй не трогал ее, пока наконец в тот год, когда ей исполнялось семнадцать, он не сделал ее своей наложницей. Через два года он женился на Ми-гунян*[70] из дома чуских правителей Ми.

Закончив свой рассказ, Юй Ваньсин сидела, опустив глаза.

Среди ромашек и колокольчиков, Бай Юй как будто услышала сказку о Золушке, которая дождалась своего принца! Головорез Сян Юй для Юй Ваньсин был ее спасителем. Она не претендовала на место фужэнь в благородном семействе, все, чего она хотела – это быть рядом со своим господином и служить ему. В усадьбе Сянов она вела тот же замкнутый образ жизни, к которому привыкла дома. Она была накормлена, одета, ей не приходилось выполнять тяжелую работу, у нее даже была служанка – все девушки в ее родной деревне, наверно, уже лопнули от зависти.

Бай Юй подумала, как непохожа Юй Ваньсин на штампованный образ древней забитой китайской жены. Нежная и прекрасная, она при этом была полна достоинства и ни на что не жаловалась. Если бы судьбой ей был отмерен срок подольше, несомненно, любящие дети и внуки поместили бы в ее гробнице эпитафию, полную восторженных и благодарных слов.

Бай Юй вдруг почувствовала, что двадцатилетняя Ваньсин-цзецзе из 3 века до нашей эры мудрее и взрослее, чем она, прожившая 27 лет, окончившая университет и защитившая Ph.D. по истории Китая.

Бай Юй подумала еще о шушу Сян Ляне. Его идеалами были сила и страх, который он внушает. Он был такой же грабитель, убийца и насильник, как Сян Юй, – Бай Юй не питала иллюзий. И при этом он вырастил двух мальчиков, которые почитали его и во всем старались быть на него похожими. Много ли родителей в 21 веке смогут такое сказать о своих сыновьях? После разгрома Чу войсками Циня в разоренном, потерявшем единство, царстве Сян Лян стал силой, к которому примкнули все восставшие против циньских захватчиков.

Сян Лян и Юй Ваньсин – они были людьми своего века, В глазах Бай Юй они были полны красоты, как древние артефакты. За ними стояли поколения и традиции. Они знали, где их место в этом мире.

Не то что Бай Юй, заблудившаяся во времени.

– Ваньсин-цзецзе, а ты потом навещала своего отца? – спросила она.

Красавица покачала головой.

– Наш господин не позволил.

– Ты, наверно, очень сердита на него за то, что он хотел тебя продать?

Юй Ваньсин подняла голову и на ее лице расцвела светлая безмятежная улыбка:

– Почему? Ведь все, что отец сделал, оказалось к лучшему.

Бай Юй вдруг не выдержала, обняла вторую наложницу и сказала:

– Ваньсин-цзецзе, как человек может быть таким хорошим?!

Бай Юй очень хотелось сказать Юй Ваньсин, что Сян Юй не покинет ее до их последнего дня и что он, по-своему, очень любит ее, но как она объяснит, откуда ей это известно?

Юй Ваньсин улыбнулась и погладила Бай Юй по голове, как маленькую.

Бай Юй еще подумала о Ми-фужэнь… Она, оказывается, была дочерью правящего дома Чу!

– Ваньсин-цзецзе, а почему у Ми-фужэнь нет детей? – спросила она.

Юй Ваньсин прикрыла рот рукой и предостерегающе посмотрела на Бай Юй большими глазами.

– Потому что Ми-фужэнь такая старая? – спросила Бай Юй, не реагируя на большие глаза Юй Ваньсин.

Глаза закатились к потолку повозки.

Юй Ваньсин поняла, что Бай Юй не отстанет.

Она наклонилась к уху младшей наложницы и прошептала по секрету:

– У Ми-фужэнь был ребенок, но он болел и скоро умер.

Бай Юй тоже наклонилась и прошептала:

– А зачем наш господин на ней женился, на такой старой?

Юй Ваньсин скосила глаза на Ли Лэ, сидевшую на коленях позади хозяйки, которая тоже нагнулась вперед, так что чуть не врезалась в них лбом, и подслушивала.

– Почему ты говоришь, что Ми-фужэнь старая? Ей двадцать шесть лет, – сказала Юй Ваньсин.

Сколько?! Бай Юй думала, ей лет пятьдесят! Такая тощая и морщинистая, и руки трясутся!

– Я думала, ей пятьдесят! – громко сказала Бай Юй.

– Юй-мэймэй, ты не должна так говорить, – наставительно сказала Юй Ваньсин.

– Я думала, ей сто! – сказала Ли Лэ.

(Юй Ваньсин:) – …

– А зачем он женился на такой уродине? – спросила дальше Ли Лэ.

Служанка Юй Ваньсин дала ей сзади тычок в затылок, но на Ли Лэ это не произвело впечатления. Бай Юй про себя подумала, что Ми-фужэнь и Сян Юй – пара, созданная на небесах. Подходят друг другу и по внешности, и по характеру.

– Она была очень красивая, но потом стала… стала сохнуть, – сказала Юй Ваньсин и неловко замолчала, надеясь закончить разговор.

Ее служанка, женщина седая, в летах, чопорного вида, не выдержала и тоже подползла поближе.

– И глаза стали, как у покойника, – сказала она громким шепотом.

(Юй Ваньсин, делая строгие глаза:) – У Маогэнь!*[71]

У Маогэнь почтительно кивнула госпоже, чтобы показать, что она с ней во всем согласна.

Три секунды.

(У Маогэнь, еще более страшным шепотом:) – Наверно, в ней сидит злобный демон!

(Юй Ваньсин:) – Сплетни – большой грех!

(У Маогэнь, ханжески опустив глаза:) – Простите бедную служанку, я уж все как есть говорю.

Стало понятно, что за суровым фасадом У Маогэнь билось горячее сердце истинной сплетницы.

(Ли Лэ, всовывая голову в кружок заговорщиков:) – А Ми-фужэнь всегда была такая злая?

(Юй Ваньсин:) – Ли Лэ!

(У Маогэнь:) – … (тык сердито Ли Лэ в затылок!)

(У Маогэнь:) – Сколько ее помню. Свирепа, как дракон, и кровожадная, как тигр!* (龙争虎斗)… Что? Я неразумная служанка! Говорю все, как есть!

Бай Юй представила себе иссохшую Ми-фужэнь, которая сидит одна в красной комнате и теряет красоту и молодость, всеми нелюбимая. Какая болезнь уродует и убивает ее? Ей, наверно, страшно, она пытается понять, за что Небесный Дао наказывает ее, и безуспешно прячется от темных сил в своей камере. Бай Юй и Юй Ваньсин обменялись печальными взглядами.

Какой бы ужасный характер ни был у Ми-фужэнь, нельзя было не пожалеть ее.

Бай Юй поняла положение в семье Сянов.

Амбиции Сян Юя были немаленькие. С помощью жены он должен упрочить свое положение и связи со знатными семействами. С Ми-фужэнь ему не повезло, поэтому ему нужна была новая жена из влиятельной семьи. Со временем наложница может занять такое место. Из истории она знала его аппетиты, ему мало было стоять наравне с остальными поместными правителями, он метил занять трон и основать династию. Ему нужны были наследники. Видимо, семья Бай была очень почтенной. Теперь понятно было, почему у нее была свадьба с праздничным платьем и покоями для новобрачных, которые, по обычаю, не полагалась наложнице, – Сян Юю надо было показать отношения с семейством Бай и со всеми, кто его поддерживает.

– Ваньсин-цзецзе, – сказала Бай Юй. – Если ты нарожаешь господину детей, он, может быть, потом сделает тебя фужэнь. Он ведь сам из рода Ми, у него достаточно лица, его и так все боятся.

Юй Ваньсин только улыбнулась:

– Нет, он всегда будет стыдиться моего низкого происхождения… Я даже не чистой крови, мои предки были Дася*[72], они пришли из-за гор.

Юй Ваньсин, с ее голубыми глазами, волнистыми волосами и прямым точеным носом, действительно была похожа на персидскую княжну из "Тысячи и одной ночи"!

– И потом… у меня была неудачная беременность* (失败 – букв. "неудача"), и я больше могу носить детей.

Бай Юй замерла.

Вот, значит, как было дело.

Она знала, что Сян Юй не оставит потомства. Роду Сянов, роду военачальников, много поколений служивших царству Чу, суждено угаснуть через несколько лет.

И это значит, что у нее тоже не будет детей от Сян Ляна.

Или будет, но их всех убьют, когда Хань захватит Чу.

––

*[69] 仪态不凡，气质高雅，闭月羞花

*[70] 姑娘 гунян – молодая госпожа, обращение к незамужней знатной девушке

*[71] 毛茛 ("маогэнь") – лютик (служанкам при смене имени также давали имена цветов и растений)

*[72] 大夏 Дася (букв. "Великое Ся") – древнее царство на территории совр. Афганистана и Таджикистана. Все народы в западу от царства Цинь считались в древнем Китае некультурными варварами.

––

(будет продолжено)

Гид персонажей