– На мое сообщение… На МОЁ сообще…Что за?!.. Бай Цзюй!!! Ты не Бай Цзюй! Ты – БайВАН Цзюй!* (百惧 бай цзюй – сто кошмаров, 百万惧 байван цзюй – миллион кошмаров)

В его блоге шло оживленное общение – он заигрывал с дюжиной новых знакомых и сообщал всем желающим интересные подробности из личной жизни.

Половина Китая уже знала, что детстве он был толстый застенчивый мальчик и что на груди под левой ключицей у него татуировка "Восточный У – живая история".

Чан ЯньЮань как раз заканчивал подробно объяснять причины, по которым он в жару ходит дома в семейниках, и перешел к агитации за общество возрождения гаремов в Китае, в процессе учреждения которого он находится. Он скрипнул зубами, когда на экран выехал его собственный комментарий "Гарем Чан ЯньЮаня, заведи бесплатный аккаунт!" Несколько посетительниц блога спорили из-за номеров в списке.

– Я же замечательный Чан ЯньЮань, все хотят за меня замуж! – нагло сообщил он дальше.

Где-то он это недавно слышал… Или говорил?!

Где была его голова, когда он попросил Бай Юйшу ответить за него на комментарии?!

Призвать нечистого духа легко, а избавиться от него потом невозможно!* (请神容易送神难)

Чан ЯньЮань отрешенно посмотрел в потолок и вспомнил, как Бай Юйшу делала за него план детского кружка.

Отдел музейной педагогики предложил сотрудникам прислать идеи, какие практические занятия из цикла "Один день в древнем Китае" можно организовать. У них уже были занятия "Маленький гончар" и "Маленький каллиграф", на которых дети лепили кривые горшки и срисовывали иероглифы древнего шрифта чжуаньшу, они пользовались очень большой популярностью. За хорошие идеи директор Лоу пообещал дать отгулы. Они с Бай Юйшу как раз собирались на выходные слетать в Чжанцзяцзе*[9], полазать по скалам, так что лишний свободный день им бы очень пригодился.

У Бай Юйшу всегда много идей, поэтому Чан ЯньЮань накормил ее тако и отправил писать проекты за них двоих. Бай Юйшу не подвела – составила планы занятий, написала занимательные исторические справки, снабдила веселыми иллюстрациями и сдала все в детский отдел. За себя – программу "Маленькая хозяйка дома", а за Чан ЯньЮаня – "Маленький евнух во дворце".

Хрен какой отгул он получил.

Держа телефон в руке, Чан ЯньЮань занес над экраном большой палец, чтобы позвонить Бай Юйшу и высказать все, что он о ней думает.

Потом он подумал, что она вот-вот доедет до своей станции, а там ее ждет Ван Джэкунь.

Ван Джэкунь его не любил.

Звонить было неудобно.

Был уже первый час ночи.

Магазины уже не работали.

В новом спальном районе на окраине Шанхая было пусто, только высокие башни со всех сторон молча светили квадратиками окон, как сложенные доски для настольной игры.

После окончания застройки осталась голая местность с болезненными саженцами, из которых когда-нибудь здесь вырастет прекрасный зеленый парк.

Брустверы земли и строительного мусора, свезенные бульдозерами, все еще высились кое-где, заросшие травой.

Зато недалеко от метро был ресторан, единственный в округе, который работал до двух ночи.

Бай Юйшу, с кульками еды и бутылкой белого вина в целлофановой сумке, вышла из ресторана, и на минуту задержалась, обдумывая оптимальный маршрут до дома.

Если вернуться к метро и пойти по улице с тротуаром, будет дальше.

Если через пустырь за жилым массивом, будет короче.

Но там темно и страшно

Разумеется, Бай Юйшу пошла через пустырь.

Бай Юйшу сразу прокляла все на свете.

Ее красные "конверсы" попадали в какие-то бесконечные колдобины и лужи. Скоро ей начало казаться, что на сраном пустыре ночью разверзаются могилы, и костлявые пальцы из-под земли хватают ее за ноги. Над землей иногда проносился потусторонний шелест…

Тут ничего нет кроме обломков бетона! Что тут может шелестеть?!

Даже в рюкзаке что-то мерзко бренчало, словно на спине у нее пристроился недобрый дух.

Бай Юйшу судорожно ездила слабым лучом из телефона по неровной земле и боялась, что пятно света вот-вот выхватит из темноты мертвое лицо или руку с окровавленным топором.

Она держала курс на слабый огонек на той стороне поля, там кто-то поставил без разрешения несколько временных гаражей.

Почему он вдруг стал таким большим, этот пустырь?!

Луна светила на пустошь сквозь рваную пелену облаков. Ее свет преломлялся в тумане и образовывал над домами тусклые круги лунного цветения.

Кто сказал, что лунное гало красивое?!

Оно жуткое – когда ты одна на пустыре и покойники хватают тебя за кеды!

Фонарь над дверью гаража был уже совсем рядом.

Правая подошва провалилась в яму, проехалась по скользкой грязи на дне, и Бай Юйшу полетела лицом вниз.

Она безнадежно пыталась удержать на весу сумку с жареными креветками и вином.

Она думала, сейчас врежется лицом в землю, но ее падение быстро остановилось. Она наткнулась на чью-то широкую грудь. Запах водки ударил ей в нос.

– Испугалась, маленькая? – сказал кто-то и засмеялся.

В темноте послышался еще смех, сбоку. Оттуда тоже долетел запах водки.

Кто-то обнял ее и прижал к теплому животу.

– Что ж ты одна ходишь, – сказал он и снова засмеялся.

Обнявшие ее руки помяли ей спину и сползли ниже. Она чувствовала, как они надавливают и прижимают ее тело к тому месту, где у мужчины ширинка.

Бай Юйшу забилась и начала вырываться. Руки у нее все еще были заняты сумкой и телефоном.

– Тихо, тихо, – уговаривал ее мужчина. – Тихо… не дерись…

Он толкнул ее спиной на металлическую стену гаража.

– Тише вы! – сказали сбоку.

Как будто донесся разговор шепотом. Похоже, там в темноте был еще не один человек.

От удара спиной об гараж ручки у сумки лопнули, и все вывалилось на землю. Слушая чавканье креветок под ногами, Бай Юйшу вдруг поняла – то, что происходит – не остановится и не превратится в шутку. Только теперь она это поняла.

Отвращение от близости пьяного подонка вдруг стало страхом – какого она никогда в жизни не знала.

Она отталкивала от себя лицо мужчины, а он больше не смеялся и шарил по ней руками, и прижимал бедрами, так что его напряженный член надавливал на нее сквозь брюки.

– Что ты возишься? – спросил хриплый нетрезвый голос сбоку.

Мужчина, прижимавший ее, не ответил, только шумно дышал. Он поднял руку, чтобы взять ее за локоть, и в этот момент она лягнула его. Она не смогла ударить его между ног, но он инстинктивно отстранился, и ей удалось вывернуться.

Она бросилась от него, но он, видимо, знал какие-то приемы борьбы, потому что быстро и технично сделал ей сзади подножку. Бай Юйшу рухнула на живот. Мужчина поймал ее за рюкзак, но молния лопнула и из рюкзака на землю начали вываливаться ее пожитки.

Чан ЯньЮань сел на кухне, положил перед собой телефон и поболтал ложкой в стакане с чаем. Бай Юйшу наконец прекратила хулиганить у него в блоге, но сообщения от пользователей все еще продолжали появляться.

На экране светилось время – 01:12.

Звонить точно было уже поздно.

Он повозил пальцем по экрану.

Он нечаянно нажал на контакт.

Она еще пыталась уползти, но мужчина придавил ее сверху, терся об нее членом и подсунул под нее руки, пытаясь расстегнуть джинсы.

– Блядь, Лю Цзяцзин, ты долго еще?

Кто-то схватил Бай Юйшу за лодыжки и начал разводить ей ноги в стороны.

Она поняла, что она не сможет справиться с ними.

Четыре мужских руки стаскивали с нее джинсы, чужие руки мяли ей ляжки и забирались в трусы.

– Помо!.. – закричала она.

Она только что сообразила, что можно кричать.

– Блядь!

Ее с силой толкнули в затылок, и она ткнулась лицом в грязь, оцарапав висок о кусок бетона.

Она еще пыталась приподняться и крикнуть.

– Помогите, – прохрипела она со ртом, полным земли.

В этот момент зазвонил телефон.

Она все это время сжимала его в руке.

(Испуганный голос:) – Вы что, блядь, совсем ох@ели?! Выключите на х@й! Выключите на х@й!

В темноте у нее рвали из руки телефон, а она судорожно пыталась нажать на кнопку ответа. Наконец, телефон отняли и послышался удар о металлическую стену гаража и треск ломающегося пластика.

(Испуганный голос:) – Вы ох@ели? Ну вас на х@й!

(Бай Юйшу, пытается кричать:) – Помогите!..

(Другой голос:) – Заткни ее, блядь!

От второго удара в затылок ее лоб врезался в кусок бетона, один из многих, валявшихся вокруг.

Кость с хрустом проломилась.

– Ты что?! Ты что, блядь?! Лю Цзяцзин, ты что?!

– …

– Ты что…

– Заткнись!

– Не трогай ничего, блядь!

Чан ЯньЮань поспешно нажал на "Отбой" и только потом сообразил, что на том конце кто-то незнакомый хрипло кричал дрожащим голосом "Выключите на х@й!" Голос был полон паники, и паника проникла в сердце Чан ЯньЮаня. Еще страшнее было от того, что кричали приглушенно, как будто боялись привлечь внимание, как будто творилось что-то позорное.

Побледнев, он нажал на контакт Бай Юйшу, но теперь ее телефон был не в сети.

Чан ЯньЮань секунду без выражения смотрел на экран, а потом набрал номер, по которому не звонил три года.

Никто не ответил.

Он позвонил еще раз.

Соединилось.

Молчание.

– Ван Джэкунь…

Молчание.

– Что тебе нужно?

– Ван Джэкунь, Бай Юйшу дома?

Смешок в трубке.

– Ты сам не знаешь?

– Ты встретил ее у метро?

– Иди ты, знаешь куда.

Отбой.

Снова звонок.

– Что?! Что тебе, твою мать, от меня нужно?!

– Ван Джэкунь, я проводил Бай Юйшу до метро два часа назад. Она сказала, ты ее будешь встречать.

Пауза.

– Ну?

– С ее телефона только что был отрывок разговора мужским голосом… кричали матом… и связь прервалась.

– … Что ты сказал?!

Из разорванного рюкзака высовывался сложенный пополам листок, ветер трепал его, пока он не выпал наружу. Тогда ветер развернул его и протащил по земле несколько шагов. Листок остался лежать, прилипнув к грязи, – серый снимок крошечного круглого существа, напечатанный на бланке с логотипом "Здравствуй, мама!"

––

*[9] Чжанцзяцзе 张家界 – природный заповедник в Китае, знаменитый красивыми скалами необычайной формы. Вдохновил создателей блокбастера "Аватар".

––

Группа ВК "Хатка Бобра (aka Kuchka Kiwi)" https://vk.com/hatkabobra

ГЛАВА 6. Ритуальное совокупление

Бай Юйшу не могла дышать.

Она инстинктивно выгнулась и схватила ртом воздух.

Большая рука, державшая ее за горло, ослабила хватку, но все тело было прижато к земле, как будто скала придавила.

Очень медленно красная пелена перед глазами отдалилась и превратилась в прозрачный занавес над кроватью.

Занавес качался в такт движениям на кровати.

Бай Юйшу обнаружила, что, с задранными юбками, лежит под мужчиной. Та часть его тела, о которой неприлично говорить вслух, находилась у нее внутри!

Голова ее была полна тумана, сквозь который очень медленно начинало брезжить сознание.

Она чувствовала свое тело, чувствовала, как мужчина толкает ее и впихивает в нее свой большой член, но это все почему-то не очень ее волновало.

Страха не было.

Желания бороться не было.

Было только ощущение полной нереальности.

Было такое ощущение, словно она попала в одно из древних ритуальных совокуплений, во время которых пьяный шаман, призвав дух бога-покровителя, совершает с ним или с ней воображаемое соитие.

"…Мой господин сходит с небес в своем величии,

Стремительно пролетает он среди облаков…

Я приправила мясо душистыми кореньями,

Я налила вино из корицы и добавила перца…

Нравлюсь ли я тебе своим видом?

Приятно ли тебе мое обхождение?…

Пять нот звучат в гармонии…" *[10]

Только, твою мать, почему так больно?!

Откуда-то действительно доносилась музыка, как будто играли флейты и барабаны…

Мужчина закончил свое дело и молча приподнялся, облокотившись на руку.

Над ней нависло уродливое широкое лицо с жуткой бородой и маленькими, медвежьими глазами, один из которых смотрел ей в лицо, а второй – в сторону.

Бай Юйшу молча встретила его взгляд.

Он встал, привел в порядок штаны… Юбку! Он был не в штанах, а в длинной юбке, передняя половина которой, как фартук свисала спереди!

Он равнодушно посмотрел на нее полуприкрытыми глазами и опустил взгляд. Потом он нагнулся, протянул руку, и похлопал ее по щеке.

Кивнув на прощание, он вышел из комнаты.

С той стороны двери раздались приветственные мужские голоса и смех.

Растерзанная Бай Юйшу осталась лежать на кровати под красным пологом.

Какой-то бред.

Занавес над ней был соткан из нитей разной толщины с просветами между ними… шелк ша?! Настоящий?!

Далекие голоса звучали непривычно, отдельные слова, долетавшие до ее ушей, были как будто китайскими, и в то же время она не могла их разобрать.

С первой секунды она знала, что это не ее мир.

Ее органы чувств, каждый рецептор на коже, в сетчатке глаза, в ушных раковинах, каждая клетка памяти говорили ей, что все ощущения неправильные. Каждая молекула здесь была чужая.

Даже здешний воздух как будто легче проникал в легкие, и в то же время он был наполнен запахами, для некоторых из которых у Бай Юйшу не нашлось бы названия.

Бай Юйшу повернула голову.

Кровать была отгорожена ширмой из ярких алых лакированных панелей с черными орнаментами.

Роспись киноварью?

Ну, конечно! Они с же Чан ЯньЮанем спорили про царство Чу и древний Китай как раз перед…

Бай Юйшу зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать. Ее глаза были полны ужаса.

Она вспомнила.

И тут волна эмоций накрыла ее: и страх, и боль, и омерзение, и бесполезные сожаления, и отчаяние, и гнев, и злость на саму себя, и тоска по любимым людям, которых она больше не увидит. Воспоминания были в сто раз живее и ужаснее, чем то, что происходило с ней сейчас.

Она поняла, что это за мир, в котором она находится, – это галлюцинации ее гаснущего сознания.

Те несколько секунд, когда чувства уже отказали, и свет внутри постепенно меркнет.

Несколько секунд, до темноты.

Небытия.

Холодная темная вода поднималась вокруг нее, затопляла душу печалью и бесполезными сожалениями…

Мама, папа… простите меня.

Чан ЯньЮань, прости…

Она закрыла глаза и на прощание представила себе их любимые лица.

Маму… папу… Чан ЯньЮаня… Ван Джэкуня тоже… директора Лоу… Мао СинЮнь… преподавателя по истории китайской иероглифики с 4 курса… тетку-билетершу, которая иногда делала ей замечание, что кеды с короткой юбкой носить – это неженственно…

Гаснущее сознание не торопилось гаснуть.

А еще у нее болело в животе и саднило горло.

Она приподнялась на постели.

На маленьком столике стоял селадоновый*[11] кувшин с водой.

Бай Юйшу преисполнилась уважения к своему сознанию, которое, даже умирая, с такой профессиональной точностью воспроизводило аутентичную, художественную, выдержанную в духе времени обстановку: селадоновая посуда, резная мебель из самшита, шелковые ткани с геометрической каймой, деревянные хранители с ветвистыми рогами по углам… а! С такими выразительными надменными мордами! Повсюду – лакировка и бронза, украшенная филигранью.

Спальня тонула во всевозможных оттенках красного и малинового цветов.

Судя по обилию красного, воображение занесло ее в древнее царство Чу – без сомнения, в период Воюющих Царств.

Бай Юйшу приняла сидячее положение… ох! Движение отозвалось тупой болью внутри.

Что там творится, в этом ее сознании, если последние минуты жизни она провела, фантазируя, как ее насилует медведь?!

Бай Юйшу протянула руку, чтобы подобрать подол у юбки.

Рука была не ее.

Вместо крепкой загорелой ладошки, с мозолями от карандаша и альпинистской веревки, перед глазами маячила белая, мягкая кисть с гладкой кожей, словно изваянная из снежного нефрита. Бай Юйшу сокрушенно покачала головой. Но не все ли теперь равно?

Она подняла подол красного платья.

Я была девственница?! …?!

Что это вообще за игры разума?!

В детстве она читала очень трогательную сказку Ганса Христиана Андерсена. В ней говорилось, как за душой умирающего ребенка прилетел небесный ангел и потом носил его над землей в своих объятьях, и показывал ему самые дорогие места, чтобы он с ними попрощался и поплакал светлыми слезами. Еще они взяли на небо бедный засохший цветок, и бог прижал его к своему сердцу, поцеловал, и цветок расцвел, засиял, начал петь и славить господа.

Почему у других все красиво, а она сидит в растрепанных юбках на постели, вся грязная, с натертыми интимными местами?!

И с какой-то хренью, которая впивается ей в задницу?

Бай Юйшу сунула руку и вытащила из-под себя крупный красный финик, высохший и твердый.

Она подозрительно поводила глазами.

На полу валялись еще несколько фиников и были раскиданы семена лотоса.*[12]

Она недоверчиво потрогала пунцовый шелк своего платья, украшенный богатой вышивкой.

Это…

Это ее свадьба?!

Какого черта вместо того, чтобы тихо испустить дух, она вышла замуж за непоймикого в потустороннем мире?!

Она вспомнила жениха.

Она содрогнулась.

Она, наверно, уже в аду.

Но если она в аду, какой тогда смысл был украшать ее комнату всеми этими замечательными артефактами? В аду она должна страдать, а не любоваться искусством династии Чжоу, разве нет?

На расписных панно и планках повсюду были характерные обрамления со звериными мотивами: драконы и леопарды держали во рту собственные хвосты или сплетались парами в жестокой борьбе. Подставки светильников были оплетены змеями, что лишний раз свидетельствовало о том, что она находится в царстве Чу. Все убранство испускало ощущение силы и воинственности.

На покрытой алой киноварью спинке кровати были изображены два развесистых дерева со склоненными ветвями. На ветвях висели колючие фантастические плоды. Между деревьями стоял охотник с поднятым луком и отведенной назад рукой, как будто он только что спустил тетиву. С вершины дерева, головой вниз, падала подстреленная птица с растопыренными лапами.

Глаза Бай Юйшу заблестели, она же знала этот сюжет! Она принялась считать колючие плоды.

Раз, два, три, четыре… Конечно, десять!

В те времена, когда на Великом Шелковичном Дереве, поддерживающем небо в Бескрайних Пустошах на востоке, росли десять солнц, которые беспрестанно светили над миром, люди погибали от засухи, голода и жажды. Солнца рождались из крика трехногого ворона У и висели на ветвях, пока не приходила очередь выходить на небо. Жэнь И* (人羿), Герой-лучник, застрелил ворона и своими волшебными стрелами сбил на землю девять лишних солнц. Он спас всех людей и стал легендарным правителем.

Бай Юйшу на четвереньках переползла по кровати поближе, чтобы рассмотреть роспись.

Дверь без предупреждения открылась.

Заняв весь дверной проем, огромный мужчина, молча смотрел на нее. Тот самый, за которого она, кажется, вышла замуж полчаса назад.

Стоя на четвереньках, Бай Юйшу смотрела на него.

– Ты что делаешь? – спросил он низким голосом, подозрительно сузив глаза, как будто не очень им верил.

– Роспись очень красивая, – честно ответила Бай Юйшу.– Я хотела посмотреть.

Он мерил ее тяжелым взглядом.

Он немного пошатнулся, шумно выдохнув некоторое количество алкогольных паров.

И захлопнул дверь.

Ушел.

(Бай Юйшу:) – ???

Она испытывала смесь облегчения и тревоги: а вдруг он разозлился и сейчас вернется, чтобы до конца задушить ее?

С другой стороны, как он может ее задушить в этом нереальном мире?

Однако, в этом нереальном мире ей было очень даже реально больно сразу в нескольких местах!

Она уселась на кровати, обеими руками ухватившись за деревянный резной столб с обвивавшей его толстой змеей. Она сидела, прижавшись виском к столбу и прислушиваясь к затихавшему шуму голосов и музыке где-то в других комнатах.

Очень скоро она обнаружила, что она к о всему прочему хочет есть! Она была жутко голодная!

Кажется там где-то пировали.

Потом голосов больше не было слышно – может, все уже разошлись? Может, где-нибудь на столе осталось что-нибудь, что она может украсть и съесть?

Бай Юйшу подняла голову от резной змеи.

Бай Юйшу на цыпочках подкралась к двери.

Она тихонько приоткрыла ее.

Она выглянула в коридор.

В коридоре стоял какой-то верзила с небритой рожей, который, сразу побежал на нее.

Бац!

Бай Юйшу спряталась в комнату и захлопнула дверь.

Fuck!

Значит, в коридоре засада.

Несчастная Бай Юйшу погрызла фиников, которые подобрала с пола, и запила водой из кувшина.

Усталая и голодная, она снова обняла свой прикроватный столбик и прильнула к нему головой. Она подумала, что никогда не увидит больше маму, папу, Чан ЯньЮаня, никого.

Ей было жалко их, ей было жалко себя.

Печаль и бесполезные сожаления…

Слезы полились из глаз.

Она закрыла глаза, и ее сознание наконец угасло.

––

*[10] Строки из "Девяти песней" 九歌 (ритуальные песнопения китайского царства Чу, призывающие духа-покровителя, записанные в 4 в. до н.э.)

*[11] селадон – зеленоватая керамика, часто покрытая сетью декоративных трещин. Техника появилась в Китае в эпоху Шан (2 тыс. до н.э.)

*[12] Кровать новобрачных усыпают красными финиками, семенами лотоса, арахисом и лунъянем.

––