У самого же леса, на холме, откуда открывался чудный вид на окрестность, стоял новый, роскошный барский дом. Окна были зеркальные, такие чистые и прозрачные, что стёкол словно и не было вовсе. Широкий подъезд смотрел настоящею беседкой из роз и широколиственных растений. Лужайка перед домом зеленела так ярко, точно каждую былинку охорашивали и утром, и вечером. Залы увешаны были дорогими картинами, уставлены крытыми бархатом и шёлком мягкими стульями и диванами, которые чуть только не катались на колесиках сами. Тут же стояли столы с мраморными досками, заваленные альбомами в сафьяновых переплётах и с золотыми обрезами… Да, богатые, видно, тут жили люди! И богатые, и знатные, – тут жило семейство барона.
И всё в доме было подобрано одно в одному. «Всяк знай своё место» или «всему своё место», – говорили владельцы, и вот, картины, висевшие когда-то в старой усадьбе на почётном месте, были вынесены в коридор, что вёл в людскую. Все они считались старым хламом, в особенности же два старинных портрета. На одном был изображён мужчина в красном кафтане и в парике, на другом дама с напудренными, высоко взбитыми волосами, с розою в руках. Оба были окружены венками из ветвей ивы, и оба в дырах. Маленькие барончики стреляли в портреты стариков из луков, как в мишень. А старики-то эти были: сам юстиц-советник и советница, родоначальники баронской семьи.
– Ну, они вовсе не из нашего рода! – сказал один из барончиков. – Он был коробейником, а она пасла гусей! Это совсем не то, что papa и mama.
Портреты, как сказано, считались хламом, а так как «всему своё место», то прабабушку и прадедушку и отправили в коридор.
Домашним учителем в семье был сын пастора. Раз как-то он отправился на прогулку с маленькими барончиками и их старшею сестрой, которая только недавно конфирмовалась. Они шли по тропинке мимо старой ивы; молодая баронесса составляла букет из полевых цветов. «Всему своё место» соблюдалось и тут, и в результате вышел прекрасный букет. В то же время она внимательно прислушивалась к рассказам пасторского сына, а он рассказывал о чудесных силах природы, о великих исторических деятелях, о героях и героинях. Баронесса была здоровою, богато одарённою натурой, с благородною душой и сердцем, способным понять и оценить всякое Божье создание.
Возле старой ивы они остановились, – младшему барончику захотелось дудочку; ему не раз вырезали их из ветвей других ив, и пасторский сын отломил одну ветку.
– Ах, не надо! – сказала молодая баронесса, но дело было уже сделано. – Ведь, это же наше знаменитое родовое дерево! Я так люблю его, хоть надо мною и смеются дома! Об этом дереве рассказывают…
И она рассказала всё, что мы уже знаем о старой усадьбе, и о первой встрече пастушки и коробейника, родоначальников знатного баронского рода и самой молодой баронессы.
– Славные, честные старички не гнались за дворянством! – сказала она. – У них была поговорка: «всяк знай своё место», а им казалось, что они не будут на своём, если купят себе дворянство деньгами. Сын же их, мой дедушка, сделался бароном. Говорят, он был такой учёный и в большой чести у принцев и принцесс; его постоянно приглашали на все придворные празднества. Его у нас дома особенно любят, я же, сама не знаю почему, больше симпатизирую двум старичкам. Могу себе представить их уютную патриархальную жизнь: хозяйка сидит и прядёт вместе со своими служанками, а старик-хозяин читает вслух Библию!