На третий день они уже кое-как летали и вообразили, что могут также держаться в воздухе на распластанных крыльях. «Незачем всё время ими махать, – говорили они. – Можно и отдохнуть». Так и сделали, но… сейчас же шлёпнулись на крышу. Пришлось опять работать крыльями.
В это время на улице собрались мальчики и запели:
Аист, аист белый!
– А что, слетим да выклюем им глаза? – спросили птенцы.
– Нет, не надо! – сказала мать. – Слушайте лучше меня, это куда важнее! Раз-два-три! Теперь полетим направо; раз-два-три! Теперь налево, вокруг трубы! Отлично! Последний взмах крыльями удался так чудесно, что я позволю вам завтра отправиться со мной на болото. Там соберётся много других милых семейств с детьми, – вот и покажите себя! Я хочу, чтобы вы были самыми миленькими из всех. Держите головы повыше, так гораздо красивее и внушительнее!
– Но неужели мы так и не отомстим этим нехорошим мальчикам? – спросили птенцы.
– Пусть они себе кричат что хотят! Вы-то полетите к облакам, увидите страну пирамид, а они будут мёрзнуть здесь зимой, не увидят ни единого зелёного листика, ни сладкого яблочка!
– А мы всё-таки отомстим! – шепнули птенцы друг другу и продолжали ученье.
Задорнее всех из ребятишек был самый маленький, тот, что первый затянул песенку об аистах. Ему было не больше шести лет, хотя птенцы-то и думали, что ему лет сто, – он был ведь куда больше их отца с матерью, а что же знали птенцы о годах детей и взрослых людей! И вот вся месть птенцов должна была обрушиться на этого мальчика, который был зачинщиком и самым неугомонным из насмешников. Птенцы были на него ужасно сердиты и чем больше подрастали, тем меньше хотели сносить от него обиды. В конце концов матери пришлось обещать им как-нибудь отомстить мальчугану, но не раньше, как перед самым отлётом их в тёплые края.