Кости

Глава 3

Воин снял черный капюшон, отстегнул ремень ножен на груди, и взял в руку свой длинный широкий меч. Крестьяне за столом напряглись, оглядывая черную гигантскую фигуру. Бернхард тоже испугался грозного вида гостя, так как никогда не видел таких могучих людей с таким оружием, но виду не показывал, по крайней мере старался. Лишь скавры не обратили никакого внимания, продолжая о чем-то болтать, смеяться и попивать свой мед.

– Вечер добрый, господин, – начал Бернхард.

– Дыра… Собственно, что еще было ожидать. Притащи мне мяса и пива, – с недовольством буркнул странник.

– Сколько кружек?

– Неси бочонок.

Воин бросил трактирщику монету, которую он, естественно, не поймал, и она шлепнулась на пол, закатившись под стойку.

– Коня поставь в стойло и кольчугу начисти.

– Как скажете, господин. Сию минуту, господин.

Отчего-то Бернхард затрясся от страха. От воина пахло смертью, но когда трактирщик поднял с пола найденную золотую монету, то немного расслабился.

Огромный посетитель прошел в дальний угол кабака, смерив презрительным взглядом скавров за столом. Он уселся на скрипучий стул, прислонился спиной к стене, рядом поставил двухметровый меч, достал трубку, забил ее табаком и закурил. Глазами он смерил обстановку вокруг, затянулся трубкой, выпустил облако дыма и ушел в раздумья.

Кучка сраных крестьян и двое варваров. Так себе компания. Слишком уж надменно поглядывают на меня эти двое со щитами. Возможно, стоит размозжить одному из них голову, но попозже. Крольчатина быстро кончилась, как и последний глоток фляжки, поэтому я снова голоден до жратвы, а не до битвы. Впрочем, я и так неплохо размялся пару дней назад. Если бы только меч не застрял в том ублюдке, все прошло бы лучше. Стоило заточить клинок получше. Проворный же оказался старикашка, бежать пытался, неудачник… Лучше бы коров своих пас и на дорогу не совался со своими голодранцами.

А холопы-то, похоже, чувствуют угрозу. Пялятся на меня исподлобья, думают, что не вижу, но от меня ничего не укроется. Даже то, что один из скавров не выпускает из рук нож, готовый в любой момент им воспользоваться. Пусть только попробует…

– Трактирщик! – вскрикнул здоровяк.

– Да, господин?

Беги ко мне, беги, толстяк. Да поскорее, пока я добрый. Эх как скачет, аж брюхо трясется.

– Долго еще ждать? Иногда я бываю нетерпеливый.

Его рука легла на рукоять меча.

Трактирщик испуганно покосился на меч, потом глупо улыбнулся воину, склонил голову и принялся, не спеша, отступать назад.

– Марилька! Тащи давай похлебку и пиво! Что ты там возишься?

– Сам тащи. Бочонок тяжелый, – послышался девичий голосок из кухни.

– Ну вот снова все на мне, – трактирщик снова глупо ухмыльнулся и развел руками. – Еще одно мгновенье, господин. – Бернхард впопыхах помчался на кухню.

Господин… Видывал я господ. Жалкие, надменные лордишки. Слишком уж высокомерные и самолюбивые. Приходилось потрошить таких. Ничего необычного, изнутри выглядел, как и все.

Он усмехнулся своей мысли, потом кашлянул и снова затянулся трубкой. Крестьяне по-прежнему оглядывали его, что ему совершенно не нравилось.

– Чего пялитесь? – не выдержал воин и оскалил пожелтевшие зубы.

Крестьянский стол дрогнул. Батраки поспешно начали вставать из-за скамей.

– Извинения просим за беспокойство, сударь. Мы уже уходим.

Селяне поскорее направились к выходу.

– Куда ж вы собрались? Ночь же на дворе, волки воют, – сказал появившийся с бочонком Бернхард.

– А нам много и не нужно, – испуганно сказал Йонес. – Ты за нас не волнуйся, мы в хлеву заночуем, нам не привыкать, а поутру в село двинем. Пусть благородные гости отдыхают, а мы уж как-нибудь в другой разец заскочим.

– Смотри у меня! За пиво все равно заплатить придется, – сказал Бернхард.

Йонес призадумался, потом поспешно вернулся к столу и принялся заливать в себя содержимое кружки, половину пролив на свою рубаху и потрепанный дублет.

Воин отложил трубку в сторону и рассмеялся, смех подхватил и трактирщик, и скавры, наблюдавшие за крестьянином.

– Не подавись, пьянчуга! – крикнул Сигурд.

– За шиворот вторую вылей! – прокричал здоровяк и заржал пуще прежнего. Смех был отвратительный.

Воин в черном затянулся трубкой, разглядывая захлебывающегося пивом Йонеса.

До чего же жалок этот лопух! Даже руки об него марать не хочется, не то что обагрить меч. Хотя было дело, что раньше мне приходилось толпами рубить таких, как он, словно свиней. Веселые были деньки, сжигали все окрестные деревни, грабили, топтали, вешали и кололи. Но такие занятия быстро наскучивают, простолюдины толком-то и сопротивления не оказывают.

Другое дело – скрестить мечи с каким-нибудь расфуфыренным рыцарем с разноцветными перьями на башке. Красят себе доспехи, щиты, шлемы. Тьфу! Не понимают, что реальная война – это не турниры, на которых тебя пожирают глазами молоденькие курицы! Война – это смерть, хаос, раздор и истошные крики врагов…

– Доброго вам вечера, воители, – торопливо сказал Йонес и удалился из таверны.

– Чего это он? – в недоумении буркнул под нос Бернхард.

– В штаны наложил, – тихо и спокойно сказал странник. – При виде меня и не такое случается.

– Ну что же вы, милейший господин, – откликнулся трактирщик.

– Бочонок неси и жрать! Сколько ждать можно!? И давай завязывай. Какой я тебе господин? Меня звать Вигмар. Я солдат в еще не начавшейся войне.

– Как прикажите, госп… уважаемый. – Бернхард торопливо выставил бочонок на стол Вигмара, поставил рядом кружку и метнулся за едой на кухню. Через несколько секунд он притащил здоровенный окорок и похлебку.

– Солдат, значит? И за кого нынче воюешь? – спросил Рерик.

– За короля, – сказал Вигмар и вцепился в окорок зубами, разрывая жилки на мясе.

– Рыцарь? – спросил Сигурд.

Вигмар отложил окорок в сторону, наполнил кружку пивом, хохотнул и сказал:

– Могу быть и рыцарем, и мясником, смотря кто и сколько заплатит.

Он сделал несколько глотков из кружки, хлопнул ее об стол и снова затянулся трубкой.

– Стало быть, наш будущий брат по оружию? – с оптимизмом спросил Рерик. – Из Ресбурга путь держишь?

Какой любопытный. Мне вот совершенно плевать, откуда ты и почему ты здесь… Что ж, скорее всего, слухи докатились и до промерзлых островов.

– Из Баденгорга. Наслышан, значит, народ о неведомой награде. Поползли наемные мечи по кабакам, – сказал Вигмар.

– И топоры тоже! – восторженно вскрикнул захмелевший Сигурд.

– Чего-нибудь еще желаете, дорогие гости? – сказал появившийся в зале Бернхард, скрестив свои ладони.

– Какие нынче слухи ползут по стране? – спросил Вигмар, затягиваясь трубкой.

– Известно какие, уважаемые. Король южных земель Вильгельм Благословенный собирает армию и собирается идти войной на наших северных соседей, герцога Кетельмунда и барона Дарена фон Рихцена. Хочет вернуть себе отобранные в прошлом году земли и восстановить там прежний порядок, а виновников повесить или публично обезглавить. Говорят, что войско у него большое. Там и для окрестных земель еще силы ратной хватит. Глядишь, и не только отберет забранное, так еще и новые земли присоединит. Король на севере слаб и вот-вот умрет. Поэтому его в последнее время мало заботят проблемы подданных.

– Воинственные короли нам по нраву. Деньги снова будут литься рекой, – сказал Рерик, крутя в руках кинжал.

– Так и чего мы тут сидим? Чего ждем? Надо бы в седла запрыгивать и мчаться к этому Вильге… Вилли… Да к черту! – Сигурд опустошил кружку.

– Сказано было, что встретимся здесь. Подождем, что скажет новый наниматель. Если предложение окажется слабоватым, то присоединимся к Вильгельму и его войне. Никогда не поздно нагнать королевскую армию, а вот удрать… – Рерик улыбнулся.

– Там же вас и положат, – усмехнулся Вигмар. – Здесь вам не восток, скавры. Местные солдаты дерутся лучше армии рабов и евнухов.

– Попридержи язык, дылда! Иначе я тебе его отрежу! – гневно сказал Сигурд.

– Что? За живое задел, «Сыны Хьялда»? По щитам вас узнал. Наслышан о ваших «великих подвигах».

– Плохо, видимо, слушал, – сказал, нахмурившись Рерик. – «Сыны» ходили не только на восток, но и в здешние места захаживали. Слышал про «Северные клыки»?

– А как же? Разделали бы вас и освежевали, если бы мой отряд был рядом, но, к несчастью, у нас были другие дела, – Вигмар мерзко улыбнулся. – Сильно не гордись. Вам просто повезло в тот день, что нас отрезали от крепости, а вот в океане Карсканы, как я слышал, вам повезло не очень, – Вигмар улыбнулся.

– Чего ты добиваешься? – спросил Рерик.

– Многое слышал о скаврах, но еще никогда не доводилось их убивать.

Сигурд и Рерик вскочили со своих мест, перевернув стулья и обнажив оружие. Вигмар медленно поднялся со своего места и достал из ножен двуручник, обхватив его рукоять массивными руками.

– Последним, что ты запомнишь в своей жалкой жизни, будет хруст твоего черепа, когда я засажу в него свой топор! – крикнул Сигурд.

Как же я ждал хорошей потасовки… Несколько варварских голов, посаженных на пики, будет отличным зрелищем.

– Пожалуй, я вырежу на ваших лицах свое имя, – сказал Вигмар.

– Посмотрим! – крикнул Рерик.

В зал вышла дочь Бернхарда, и, увидев эту картину, ахнула и выронила кружки с медом. Дерево ударилось о столешницу, мед расплескался. Рерик выставил вперед щит и поднял меч, направив его острие в сторону врага. Сигурд начал обходить с боку, а Вигмар не двигался с места, обхватив свой меч обеими руками. Он широко улыбался.

– Что же вы? Зачем же вы? – растеряно и испуганно заговорил Бернхард.

На улице было давно за полночь, когда дверь трактира отворилась и ударилась об стену. Ворвался злой холодный ветер. За порог вошел монах в испачканной рясе. В руках он держал копье.

– Ух, и черт бы побрал эту погоду! Который час уже дождь округу заливает! – сказал изрядно пьяный священнослужитель.

Собравшиеся уставились на монаха.

– Так-так. Стало быть, встреча наемников здесь пройдет, как я вижу, или собрание уже завершается? – монах растянулся в улыбке, откидывая промокший капюшон. Потом он подошел к крестьянскому столу и отпил из полупустой кружки пива. – Ну и дрянь! Налейте мне еще!

Наемники, наблюдая за гостем, рассмеялись и опустили оружие, хоть и с вызовом посмотрели друг на друга. На лестнице зашумело, забренчали доспехи, и в зал вбежал обеспокоенный Клод с мечом наперевес.

Посетители засмеялись еще громче, и даже на лице толком не проснувшегося Клода появилась ухмылка.

– А ты чего встал, раззява? Давай накрывай, гость пожаловал, – обратился монах к Бернхарду. – Вы чего уставились? Столы сдвигайте. Нам есть о чем поговорить.

Глава 4

Дождь закончился, но дороги сильно размыло, и поэтому Осгоду приходилось пробираться через грязь и слякоть на тракте. Хорошо, что он был верхом, а иначе наверняка бы завяз в этой каше. Сырость и холод пробирали его до дрожи. Воин даже задумался о том, чтобы снять с себя кольчугу, но отбросил эту мысль, когда темной ночью на дороге наткнулся на два тела. Они были обезглавленные, обезображенные и обгрызанные волками. Рядом с ними лежала разрубленная надвое косуля.

Господи… Ну что за звери сделали это? Почему, бедняги, вас вообще занесло в эти гиблые места?

Осгод оглянулся по сторонам, ожидая внезапного нападения волчьей стаи или чего похуже, но, похоже, всё случилось уже слишком давно, и опасность миновала. Трудно было определить по замерзшим в снегу телам, как давно случилась бойня. Он легонько сдвинулся в седле, и конь продолжил ступать по грязному тракту.

Столько дней в пути, и вот все россказни об этой просеке себя наконец оправдали. Дорога смерти, как окрестили ее барды и скоморохи, попавшиеся на моем пути несколько дней назад. С ними было интересно. Они свое дело знали. Играли на своих лютнях, флейтах и барабанах, пока в лагере жарилось мясо. Мы выпивали вино и делились различными забавными историями. Веселые ребята. Побольше бы таких талантливых и миролюбивых людей в этот опороченный мир. Глядишь, и о войнах бы все позабыли, да и я мог бы тоже стать музыкантом, окончательно выбросив свой меч. Лучше зарабатывать на музыке, чем на крови солдат.

Интересно, как бы отреагировали на мои размышления отец и братья? Сынок – скоморох. Наверняка бы смеялись без умолку, делая из меня дурака. Много ли они вообще смыслят в этой жизни?

Хорошо, что я уехал из родового имения. Братья только и ждут, когда отец помрет, чтобы начать грызню за место герцога Кетельмунда. Я даже рад, что оказался самым младшим из сыновей. Мне уж точно не приходилось надеяться на наследство. А теперь и подавно, когда я стал… Нет, не стоит думать об этом.

Отец готовил меня на службу в оруженосцы к какому-нибудь рыцарю, но я обвел их всех. Жаль конечно, что не попрощался с матерью и сестрами, но так было нужно, иначе они бы меня никуда не отпустили, и Осгод снова стал бы посмешищем для братьев. Пусть женщины ревут. Поплачут, поплачут да позабудут, сыновей ведь много.

Нет уж, спасибо. Моя жизнь, играть я буду по своим правилам. По крайней мере, я так считал. Да и зачем мне было нужно это рыцарство? Сидел бы в замке какого-нибудь лорда, выступал на турнирах в его честь, и в конце карьеры меня бы ждала смерть на очередной войне этого маленького феодала.

Быть странствующим наемником не так уж и плохо. Пусть простолюдины косятся на подобных мне, но ведь я не берусь за грязную работу. Я не бездумный убийца, готовый за кошелек вырезать семьи.

Капитан моего прошлого отряда доходчиво объяснил мне, что быть наемным мечом не значит разбойничать в окрестных деревушках во славу своего нанимателя.

Нужно всегда прислушиваться к своей совести и служить добру, даже в такие темные времена.

Жаль, что его уже нет в живых, как и большинства из нашего отряда «Соловьи». Капитан в прошлой войне, к сожалению, выбрал сторону проигравшего. Вспоминать те события трудно, потому как меня повалили почти в начале сражения, вдарив кистенем по шлему, но хорошо хоть ребята вынесли с поля боя, так как оставшихся на поле брани не щадят. Они говорили, что капитан храбро дрался, прежде чем в него вонзили копье. Он сам часто рассказывал нам о том, что смерть в бою самая достойная. Наверное, его род происходил с северных островов. Там людьми почиталась такая смерть. Это даже было как-то связанно с их религиозными обычаями. Надеюсь, он и остальные обрели желаемый покой. Ведь я сталкивался со смертью и ее последователями. Я знаю, что у нее есть много обличий.

Да и вообще та военная кампания закончилась для нашей стороны полнейшим разгромом. Кругом горели города и села, буйствовали мародеры и различные болезни.

По слухам, самого короля перед казнью прогнали по улицам нагим и лишь после такого позора повесили на центральной площади. Его наемные отряды разогнали либо перекупили. Наша группа относилась к первым.

Вдалеке послышался волчий вой, когда Осгод свернул на перепутье в лес, но особого внимания он угрозе не уделил, по-прежнему размышляя о своем.

Долго ли еще до трактира? Надеюсь, что к рассвету буду уже на месте. Неудивительно, что дорога между городами такая гиблая. Кругом сплошные болота и леса, кишащие тварями.

Как-то раз возле костра, когда наш отряд готовился к маршу, Хенрик – старый вояка, много рассказывал о ведьминых топях на этой дороге, где дьяволовы любовницы занимались колдовством и гнусными заклятиями. Вполне возможно, что они живут в таких местах, где обычному путнику ни за что в жизни не придет в голову шастать по лесам в поисках ягод или грибов. А вот околдовать одинокого путника в ночной чащобе вполне вероятно, и на это никто и никогда не обратит внимания.

Раньше я бы посмеялся над этими россказнями, но в моей жизни уже произошли события, где я сталкивался с тьмой. Но сейчас лучше не думать об этом. Еще не время уплачивать долги перед ними…

Осгод вгляделся в лесную глушь, и ему стало не по себе, так как в тени кустов и деревьев ему начали мерещиться силуэты.

– Кто здесь? – крикнул он.

Тишина.

Как молодой наемник ни старался, а дурные образы в ночи никуда не делись. Он чувствовал, что темные фигуры были рядом. Послышался какой-то хруст, поэтому он пришпорил коня и, не оглядываясь, погнал его рысью по лесной тропе.

***

– И на кой черт мы поперлись ночью на дорогу? – спросил крестьянин.

– Ага. В грязи ведь утопнем, если волки до нас не доберутся.

– Может, вам захотелось вернуться? Хотите под одной крышей с этим убивцем находиться? – ответил Йонес.

– Так енто, ты ж сказал Бернхарду, что мы в хлеву заночуем.

– Сказать-то сказал, чтобы ентот живодер за нами не увязался. Наверняка он ща и Бернхарда, и варваров своим мечом рубцует. Сами ж видали, на что он способен.

Группа крестьян стояла неподалеку от хлева и перешептывалась, обсуждая неожиданное появления огромного убийцы с дороги.

– Енто да, но ведь, с другой стороны, свезло нам, шо он про награду-то не знал. Так бы сам головы себе позабирывал и к старику отвез.

– Енто Микула правильно глаголит.

– Ну так давайте же возвернемся и поблагодарим его! – выпалил раздраженно Йонес.

– Ну нет уж. Сам же сказал, что он там сегодня порубает всех.

– Дошло наконец! Слава Агемону!

– Да что ты серчаешь, Йонес. Позади же уж все. Возвернемси домой тогда, стало быть. Токмо знай, через лес я ни ногой.

– Агась. Всем известно, что в лесах ведьма завелась и таскает детей с соседских деревень.

– С каких еще деревень!? На дороге одни пустыри.

– Ну як же пустыри. Скажешь тоже. А деревенька наша тоже пустырь?

– Ай ладно. Наше село просто всеми позабыто давно, да и то оно тоже доживает последние денечки.

– Ну не знаю, в ентом году уж корову закололи в жертву лесным духам. Авось не побеспокоят.

– Давайте топать уже. Ща только мешок прихвачу, – сказал Йонес и принялся рыться в хлеву.

– Так ентыть, можа еще и коней за собой прихватим, а?

– Ага. Ты видал, как эта громадина мордастая носится? Такой и без лошади догонит. Тут уж без меня, – сказал Микула.

– Не будем мы коней красть. На своих двоих дотопаем. Я тропу лесную знаю.

– Шо, через лес? Договаривались же по дороге идти.

– Это короткий путь. До села быстрее доберемся! – раздраженно сказал Йонес, и больше с ним спорить никто не стал.

– А вот знаете, жаль, шо пиво-то не допили. Ох как жаль…

– Енто да. Ща домой воротимся, и жиньки снова голову всю заклюют, а так иногда хочется расслабиться.

– Ничего. Староста нас и покормит, и напоит. В конце концов, мы для него почитай родственники уже, раз убивцев его сына закололи.

– Так енто ж не мы сделали!

– Да знаю я, дуболом. Но мы скажем, якобы наших рук дело, и с наградой будем, и в почете.

– Умный же ты лис, Йонес. Я бы до такого ни в жизни не додумался.

Крестьяне спустились с холма, где находилась таверна, и побрели на дорогу, уводившую их все дальше и дальше от кабака. Погода снова портилась. С неба начал падать снег. Через час он занес прилегающую округу. Где-то вдалеке завыли волки.

– Стало быть, братцы, волчата песню свою запели. Чего они так взбеленились, мы же им тела на дороге бросили. Не нажрались что ли?

– Та они всегда голодные, – отмахнулся один из селян.

– Так, а ежели к нам сунутся?

– Так мы их дубинками хряпнем по хребтине и по-другому запоют.

– Енто верно ты гутаришь.

Группа крестьян углублялась в лес все дальше и дальше, не сворачивая с тропы. В ночной тиши заухал филин. Через час-другой они остановились на привал, развели костер и собрались кругом у огня. Микула шевелил в костре веткой и шепотом заговорил:

– Притихло зверье. Видать нагнали свою добычу. И вовсе не так пугливо в лесу, как гутарят.

– Боятся просто нас. Мы ж енто, охочие за головами.

– Охотники.

– Ну а я шо сказал?

– Неважно. Огня они боятся. Зверье боится, потому как не понимает, шо енто такое.

– Ну и славно. Вы, братки, подежурьте пока, а я что-то спать захотел. Немного сна никому не повредит.

– Стало быть, и нам можа немножко поспать. У костерка хорошо, кости не ломит, а приятно так пригревает, что аж… – крестьянин зевнул. – …в сон клонит.

Они легли возле костра, выставили часового, который вскоре тоже уснул вместе с остальными, но, услышав где-то рядом волчий вой, все повскакивали с земли. Оглянулись по сторонам в поисках угрозы, но не обнаружив хищников, снова расселись у огня, раздувая затухшее пламя и бранясь на заснувшего часового. Согреваясь и чувствуя себя в безопасности, они поговорили о деньгах, девках и войне, и снова отправились в дорогу.

Осторожной походкой они переступали через массивные корни, раскинувшиеся на тропе. Ветер раскачивал кроны деревьев, а снег крупными хлопьями падал на мерзлую землю. Грязь и слякоть затвердели под их ногами, и идти они стали быстрее, но через несколько акров Микула разнылся:

– Долго еще топать? Ноги уж разболелись, да и не видать ничего. Можа снова костерок разведем.

– Нет, тута уже нельзя. Болота рядом. От ведьминых колдунств никакой огонь не спасет.

– И то верно глаголишь.

– Постойте! Слышите? – Йонес остановил свой небольшой отряд подняв руку вверх.

– Небось ведьма услыхала нас? Ой мамочки… – Микула затрясся от страха, и его тройной подбородок тоже.

– Да тихо! Прислушайтесь. По дороге ступает кто-то.

– Ведьма енто, ручаюсь, давайте в лесу залягем, авось нас обойдет.

Они свернули с дороги и затаились в зарослях мерзлых ростков багульника и вереска. Лежали молча, поглядывая на всадника, едущего по тропе.

Когда у Микулы зачесался зад, он терпел долго, изо всех сил, но в конце концов не выдержал и принялся за дело, зацепив ветку под собой. Послышался хруст. Всадник остановился. Крестьяне косо посмотрели на Микулу. На их лицах читалось недовольство.

– Кто здесь? – крикнул всадник.

Батраки снова притихли, не выдавая своего местоположения. Позади них снова послышался волчий вой. Всадник вгляделся в лес, потом пришпорил коня и скрылся за поворотом.

– Пронесло… Ну ты и заноза, Микула, – с облегчением сказал Йонес.

– А шо я?

– Да ни шо. Слез бы он сейчас с коня да поколол бы нас своим бряцающим мечом. Хорошо хоть, волков побоялся и ускакал.

– Да уж, нас чуть было не сцапал.

– Трус он обыкновенный, ежели волчьего воя побоялся. Пусть себе скачет. Вот попадется еще разец мне на глаза, так я ему…

– Заблудились, мужички? – послышался старческий голос за их спинами.

Крестьяне медленно, не поднимаясь с земли, обернулись. Перед ними стояла обнаженная старуха в раскрытом черном плаще. Подле нее вилось четверо скалящихся и рычащих волков со светящимися в темноте желтыми глазами.

– Вы как раз к ужину пожаловали.

Ведьма рассмеялась.

***

Позади всадника послышались дикие вопли и крики. Осгод остановил коня и обернулся, но лишь затем, чтобы удостовериться нет ли за ним зловещей погони. Осгод верил в существование зла, а также верил в существование добра. Он твердо знал, что эта борьба ведется веками и никогда не закончится. Вопрос заключался лишь в том, на чьей стороне будешь ты?

– Тише, Опал, тише. Успокойся, – всадник погладил коня по загривку.

Когда жеребец перестал брыкаться, наемник погнал его дальше по тропе.

Проклятые места… Прав был Хенрик. Зло здесь повсюду. Я ведь едва сам не стал добычей клятого леса. Нужно скорее выбираться из этой чащи.

Осгод гнал коня галопом до тех пор, пока не вышел из лесу, и когда на холме он увидел трактир, то перевел коня на шаг.

Вот и «Сытое брюхо». Какой только умник придумал такое название? В здешних местах ему бы следовало назваться «Проклятием» или «Преисподней».

Что ж, по крайней мере, там горит свет и, похоже, играет лютня. Добрый знак. Главное, чтобы там не бесновались черти, когда я ступлю за порог этого отрешенного от мира места.

Подойдя к таверне, Осгод спешился, отцепил ножны с мечом от седла, завел коня в хлев и привязал. Потом он поправил кольчугу, опоясался мечом и зашагал ко входу.