Глава 7
Среда
После того что случилось на кладбище, Максим ещё долго не мог прийти в себя. Он бродил по обезлюдившим улицам города С, но страх, пробравшийся, кажется, в самые кости, так и не отпускал. Бездомный был напуган, дрожал от холода и хотел есть.
Однако какой кров могла ему предоставить столица? Тем более, бесплатно. Если бы у него были деньги, он бы купил что-нибудь в одном из супермаркетов; сеть «Жратва», например, предлагала широкий выбор недорогих каннибальских продуктов. Но у бомжа не хватало средств и на такие бюджетные покупки. Не шло речи и о кабинках удовольствия, где выдавали небольшие порции еды всем, кого Страна К сочла достойными, то есть тем, кто обладал скидочными, социальными, пенсионными карточками. А чтобы попасть в рассадник и сделать пару укусов от какой-нибудь симпатичной беспринципной девушки или юноши – для Максима пол торговца телом не имел никакого значения, особенно сейчас, – тоже требовались дены. А у него их не было: ни в кармане, ни на счёте, потому что и счёта-то самого не было.
Максим плёлся по очередному переулку, кутаясь в рваньё. Он привык к холодам и справлялся и с более сильным понижением температуры, правда, тогда было где укрыться и ужас напополам с голодом не терзали его тело и душу. Теперь же, несчастный и разбитый, в какую бы дверь он ни постучался, никто не открывал ему.
«Уж лучше бы прогнали, – в отчаянии думал Максим. – Хуже нет, чем когда тебя не замечают».
В этом, конечно, были свои плюсы, если речь шла о полицейских, хулиганах или каких-нибудь особенно злых или ответственных гражданах, которые считали своим долгом прогнать бездомного либо заявить о нём куда следует. В основном же никому не было до него дела. Сейчас же обратная сторона такой невидимости играла с её владельцем злую шутку.
Максим постучался в очередную дверь, неловко, неуверенно. И снова в ответ тишина. Как же быть? Ему нужен ночлег! Хотя бы чтоб банально не сойти с ума. И если он немедленно чего-нибудь не съест – чего угодно содержащего мясо, – то попросту умрёт: так ему представлялось.
Максим остановился, обнял себя руками и начал растирать плечи, чтобы хоть немного согреться. Затем он перешёл на предплечья, и вдруг левое пронзила боль. Бездомный вздрогнул, скривился и одновременно удивился: до того никакой раны он тут не ощущал. Максим аккуратно залез пальцами под грубую рваную материю и пощупал болевшее место. Ну точно, ранка; не очень большая, вот он её и не заметил. Откуда же она взялась? Наверное, та неведомая страхолюдина на кладбище всё-таки добралась до него.
Вспомнив это, Максим поморщился и содрогнулся пуще прежнего.
«Повезло, что жив остался».
А потом задался вопросом: как это возможно, чтобы труп – или что это было – разгуливал по территории города? Ну ладно, кладбища. Откуда он взялся? И кто такой тот долговязый, что его притащил?..
Но, вероятно, все эти вопросы так и останутся без ответа. Не то чтобы Максима волновало, откуда что взялось, однако любопытство, просочившись исподволь, разгоралось само по себе, без его участия. Кроме того, оно помогало отвлечься от холода и голода. Ужас на кладбище был, но прошёл, а жрать хотелось по-прежнему. И ночлег… где-то надо найти ночлег. Подойдёт любой: Максим не привередливый.
Наконец ему улыбнулась удача – или то, что считалось за неё у бездомных: в одном из переулков, в углу, были свалены кучей картонные коробки. Максим засеменил к ним. Луна одиноко горела в небе; выхлопы фабрик и заводов скрывали свет звёзд. Привыкшие к темноте глаза бомжа высматривали рядом с коробками пропитание. Максим знал по опыту: в городе, там, где лежит мусор, к тому же если он лежит долго, обязательно заведутся крысы. Им ведь тоже хочется есть…
Не сходя с места, вообще не двигаясь, застыв, словно монолит, Максим вглядывался в ночной мрак, пытаясь найти загулявшую крысу. Толстую или худую, не имело значения; любая подойдёт, чтобы слегка утолить разыгравшийся голод, заморить червячка.
И вот рядом с одной из коробок бездомный уловил быстрое, нечёткое движение. Он подождал ещё немного, чтобы убедиться, что не ошибся. Его терпение было вознаграждено: жирная – и, похоже, старая – крыса выползла прямо в полосу лунного света. Удивительная неосторожность…
Максим сорвался с места – бросок вперёд, руки с поломанными ногтями вытянулись к желанной добыче, гнилые зубы уже ощерились в гримасе нестерпимого голода. Крыса попалась! Зверёк попытался вырваться, заёрзал, запищал, но Максим держал крепко. Прежде чем бомж свернул крысе голову и погрузил зубы в её плоть, упиваясь запахом и вкусом мяса с кровью, крыса успела укусить бродягу. Максим, поглощённый трапезой, не обратил на это внимания.
Покончив с «угощением», Максим вытер одеждой кровь со рта, рыгнул и поплёлся в сторону уютно, на его взгляд, возвышавшихся коробок. Улёгся, зарывшись в них, закрыл глаза и тут же, довольный, уснул. Холод больше не беспокоил его, да и чувство голода пока тоже…
Кто-то с силой выдернул Максима из его удобного и тёплого лежбища.
– Ты что тут делаешь, мразь?! – послышался гневный голос.
Утреннее солнце больно било по глазам. Спросонья Максим не понимал, что происходит.
– Это моя территория! Вот я тебя научу уму-разуму!..
Очень скоро бездомный понял что к чему: благо, уличная жизнь обострила все инстинкты и научила молниеносно реагировать на опасность. Даже странно, что он не заметил его, не почувствовал. Настолько сильно вымотался – и физически, и эмоционально? Может быть…
А опасность была более чем реальная. Другой бомж цепко держал правой рукой Максима за шею. Максим начал задыхаться. В левой руке у напавшего была зажата арматурина. Максим понял, что если сейчас же чего-нибудь не предпримет, то очень сильно пожалеет. Возможно, до смерти…
Без разговоров, не тратя силы и время на объяснения, Максим извернулся и больно наступил нападавшему на ногу. Второй бездомный сжал зубы, из глаз у него хлынули слёзы. Воспользовавшись этой заминкой врага, Максим оттолкнул его, и тот упал на асфальт; арматурина вылетела из руки. Покашливая – вот гад, чуть не удушил! – Максим прыгнул за выроненным оружием, схватил его и обернулся.
Он не хотел пускать арматурину в ход, собирался только пригрозить ей, чтобы прогнать злобного бомжа. Может, это действительно его территория, однако для Максима подобные мелочи не имели значения, когда речь шла о его собственной жизни. Вообще-то он предпочитал соблюдать неписаный кодекс бездомного и уважал права своих собратьев, тем более что любой из них, защищая свои «земли», мог его побить – или того хуже. Но Максим понимал: если он не справится с тем, кто напал, то поплатится за это. Бомж может просто так не успокоиться – позвать друзей или продолжить преследование в одиночку. Однако зла ему Максим не желал.
И тем не менее, он взмахнул арматуриной – чисто машинально, рефлекторно, автоматически, – когда свирепо зарычавший бездомный, не испугавшись угрозы, налетел на него. Удар по голове, и лицо бомжа перекосилось. Он рухнул наземь и больше не поднялся.
Максим оторопело взирал на распростёршееся перед ним тело, на лежащие рядом осколки зубов и кровь. Он редко кого убивал, в особенности людей, пускай и таких же бездомных, как он сам.
И вдруг случилось что-то невероятное: вспышкой, волной проснулся, поднялся, обрушился на него голод! Кошмарный, неконтролируемый…
Миг помутнения, затемнения, и Максим пришёл в себя уже на корточках. Он погружал зубы в плоть убитого бомжа, рвал её и поглощал, даже не жуя. Никогда раньше с ним такого не случалось. Арматурину при этом Максим не выпускал из напряжённой руки.
– Эй ты, отойди от него! А то пристрелю!
Максим вскинул голову. С его губ капала кровь поверженного врага. Перед Максимом во всей красе стоял полицейский и целился в него из пистолета.
Страх и непонимание тотчас налетели и овладели бездомным. Он вскочил и в растерянности огляделся. Что с ним произошло? И что ему делать дальше?!
– В участок захотел, чёртов троглодит? – сквозь зубы прорычал полицейский.
Тогда Максим поступил так, как подсказала ему интуиция. А может быть, объявший его, лишавший контроля и разумности ужас. Почти не размахиваясь, он бросил в полицейского арматуриной, не желая навредить служителю порядка, а с целью просто отвлечь. И промахнулся. Развернулся и помчался стремглав по переулку.
– Стой! – донеслось ему в спину. – Или пристрелю как собаку!
Но Максим не останавливался.
Впрочем, никто не палил ему вдогонку. А когда раздался громогласный надсадный хохот полицейского, Максим понял, что никто и не собирался стрелять.
Переулок мелькал за переулком, сливаясь в одну огромную индустриальную змею. Бездомный не прекратил бегства, пока не увидел открытую дверь и не забежал внутрь. Ему было всё равно, кто не закрыл её и кому принадлежало помещение, где он оказался: главное – спасти свою жизнь. Даже если полицейский не хотел его убивать, он вполне мог арестовать Максима, а повторения издевательств, когда-то выпавших на долю бездомного в участке, тот отнюдь не жаждал.
Замерев на месте и отдышавшись, Максим осмотрелся. Пустое пространство… Какая-то ведущая наверх лестница…
За спиной Максима послышались тяжёлые шаги. Не отошедший от только что завершившегося ужаса, бездомный рванулся единственным путём, который ему оставался, – вверх по лестнице. Он попал в коридор, окружённый запертыми старомодными дверями. Максим дёрнул одну, вторую… закрыты! Наконец одна из дверей отворилась, и он забежал в тёмное помещение без окон и закрыл за собой дверь. Кажется, пронесло…
Позади Максима послышалось тихое шевеление, и в то же мгновение загорелся свет. Бездомный резко обернулся и услышал елейный голосок:
– Эй, милок, ты ко мне? А деньги-то у тебя имеются?
В голосе звучала не насмешка, но лёгкая ирония, и принадлежал он внушительной комплекции молодому человеку, блондину со светлыми глазами, сидевшему на кровати. На голой груди – незастёгнутая старая рубашка. Одна рука юноши была перебинтована, на другой не хватало нескольких пальцев. Кроме того, на груди у парня имелось множество шрамов.
Парень улыбнулся перекошенными губами и сказал добродушно:
– Меня зовут Кусманчик. А ты кто будешь, милый? И как сюда попал?
Несмотря на некоторую ограниченность ума, на догадливость Максим не жаловался: он сразу понял, что попал в рассадник. Аналог публичного дома, только сюда приходили не за сексом – или не только за ним, – а чтобы утолить свои «гастрономические» желания. Вездесущий каннибальский голод…
Максим похлопал глазами, поразмыслил и пришёл к выводу, что ничего страшного не случится, если он назовёт своё имя. Бывшее имя. А может, придуманное.
– Когда-то, – прохрипел он, – меня звали Максим…
Глава 8
Среда
– Думаю, имеет смысл разделиться, – сказал Вольский, когда они с Герером ехали по городу.
Сидевший за рулём Анатолий задумчиво кивнул.
– Я тоже так считаю.
– Мог бы и раньше поделиться своими соображениями.
– Зачем? Я же знал, что тебе не под силу промолчать.
Вольский усмехнулся, но ничего на это не сказал.
– В таком случае, договорились, – заметил Анатолий.
– А я ведь ещё не соглашался.
– А я и не спрашивал.
– И не собирался, – добавил Вольский с ещё одной усмешкой.
– И не собирался, – подтвердил Герер.
– Знаешь, ещё немного, и я начну думать, что ты нормальный парень… упаси меня бог.
– Какой нормальный парень? Мы живём в стране каннибалов.
– Да, верно. Что-то я запамятовал.
– А ты веришь в бога?
– Лучше верить в него, чем в абсолютный хаос… где, кажется, мы и пребываем.
– Не знал, что ты философ.
– И впредь не будешь знать. Я тебя подкалываю.
– Понятно. – Анатолий крутанул руль, машина повернула и затем остановилась. – Что ж, отсюда до места, где проживает наша Юлия, совсем недалеко. Доберёшься?
– Постараюсь.
Вольский вышел из машины.
– Если повезёт, застанешь их вместе с Александром, – напутствовал Герер.
– А если нет?
– Ну, у тебя же профессиональная память. Адрес Александра помнишь?
– На амнезию пока не жаловался. Бывай.
– Бывай, – откликнулся Герер. – Я прямиком к Раисе. Может, мне она скажет то, чего не говорила тебе.
– Мечтай.
И, когда хлопнула закрытая Вольским дверца, Анатолий тронулся с места.
Огромный особняк Медянкиных Анатолий заприметил ещё издалека. Строение выделялось на фоне типичных одно- и двухэтажных загородных домиков на скромных размеров участках, как Джомолунгма на фоне кочек. Герер присвистнул: он, конечно, ожидал всякого, и даже запредельной роскоши, но всему же должен быть предел… Должен ли?
Анатолий припарковался у ворот и вышел из машины. Дневное летнее солнце припекало и слепило глаза. Он подошёл к кнопке у закрытых ворот, вдавил её и отпустил только секунд через пять.
Герер ждал. Вскоре послышалось чьё-то недовольное ворчание, и за воротами показалась физиономия охранника, вооружённого, как отметил лейтенант, автоматом.
– Чего надо? – более чем отчётливо сознавая собственные важность и величие, бросил охранник.
Анатолий молча показал ему удостоверение.
– И чего? – сделал вид, что не понял, охранник.
– И ничего. Открывай.
– Зачем это?
– Хочу побеседовать с твоей хозяйкой.
– Никого нет дома.
Анатолий обречённо вздохнул.
– А если мы проверим?
– Кто мы? – на сей раз, кажется, действительно не понял охранник.
– Полиция.
Охраннику понадобилось некоторое время, чтобы всё обдумать и принять решение.
– Раиса Фёдоровна просила её не беспокоить.
– Ко мне это не относится.
Охранник уже не знал, как реагировать.
– Вы думаете?
– Уверен. Открывайте ворота. Разговор не займёт много времени.
Привратник скорчил сомневающуюся рожу.
Анатолий терпеливо ждал.
– Ну хорошо, – сделал-таки одолжение охранник.
Зыркнул недовольно на Герера (лейтенант ответил ему тем же), но ворота всё-таки открыл.
Анатолий вернулся в машину и загнал её на стоянку у особняка. Затем проследовал внутрь громадного строения.
Герер не успел полностью восхититься и насладиться представшей перед ним роскошью, когда услышал, как его окликнул женский голос. По-юношески звонкий, но в нём слышались усталость и грусть.
Анатолий оторвался от созерцания дорогущих люстр и картин – наверняка подлинников, – обернулся и увидел Раису, спускавшуюся к нему по центральной лестнице.
– Добрый день, – сказала моложавая женщина с русыми волосами, подходя к Гереру.
Он поздоровался и представился.
– Чем обязана вашему приходу? Выяснили что-то новое?
– Пока нет, но ради этого я здесь.
– Вряд ли я смогу вам помочь… Я уже всё рассказала вашему коллеге… как его? Лейтенанту Смольскому.
– Вольскому.
– Извините.
– Ничего. Он не в обиде.
Раиса улыбнулась приятной улыбкой.
– И тем не менее, я должен задать вам пару вопросов. Это не займёт много времени.
– Вы говорите прямо как в фильмах.
– Ага, старых. Или книгах. Работа такая.
– Ну что же, в таком случае, пойдёмте.
Она провела его в гостиную, слепившую глаза золотом и серебром, особенно сейчас, когда солнце стояло в зените и бликовало на поверхностях с вензелями. Они сели в большие, мягкие и, естественно, очень дорогие кресла, друг напротив друга.
– Хотите чего-нибудь выпить? – спросила Раиса. – Или вы на работе?
– Ваша догадка попала прямо в цель. В другой раз я бы не отказался, но не сейчас.
– А я, с вашего позволения, выпью.
Она встала, достала из серванта бокал, из холодильника – бутылку виски «Странник» непомерной цены, и налила себе немного. Анатолий терпеливо ждал. Раиса убрал виски обратно в холодильник, вновь села и хлебнула из бокала.
«Интересно, – подумалось Гереру, – сколько у них холодильников? А туалетов?»
О стоимости дома он предпочитал не думать, чтобы не нанести самому себе психическую травму, и, несмотря на это, именно богатство Медянкиных подтолкнуло его к первому вопросу.
– Как вы думаете, Раиса Фёдоровна…
– Можно просто Раиса, лейтенант.
– Тогда для вас я просто Анатолий.
– Я запомню.
– Так вот, Раиса, как вам кажется, у вас много врагов?
– Вы имеете в виду, у моего мужа?
– Нет, у вас обоих. Это ведь ваши совместные владения.
– Как бы.
– То есть?
– Зарегистрированы были на мужа. Моего здесь… совсем чуть-чуть.
Она снова хлебнула из бокала.
– А на кого оформлено наследство Алексея Павловича?
– А, вот вы к чему. Подбираетесь к мотиву. Ну так я его не убивала.
– И всё же, на кого?
– А никто не знает.
– Как так?
– Никто в глаза не видел завещания и не знает, что там написано. Алексей приглашал юриста, что-то с ним обсуждал и, кажется, составил-таки завещание, но кого он указал своим наследником и куда положил бумаги, никому неизвестно. Я, во всяком случае, этого не знаю.
– У вас, не побоюсь этого слова, шикарный дом.
– Я уже заметила, что вы под впечатлением.
– И неудивительно, не правда ли?
Она пожала плечами.
Анатолий не знал, как это рассудить, и продолжил:
– Много кому хотелось бы откусить кусочек от этого пирога. Хотя бы маленький.
– Забавно звучит, если вспомнить, в какой стране мы живём.
«Да уж, забавно», – подумал Анатолий.
– Вы кого-нибудь подозреваете, Раиса?
– Как я могу кого-нибудь подозревать, если не в курсе рабочих дел мужа?
– Он вам ничего не рассказывал.
– Почти ничего. А я не лезла, чтобы… Ну, словом, каждый должен заниматься своим делом.
– А вы чем занимались?
– Вела хозяйство. Это не так просто, как может показаться, учитывая масштабы, если вы понимаете.
Герер ещё раз обвёл взглядом помещение.
– Прекрасно понимаю. Но всё-таки создаётся впечатление, будто вы что-то от меня утаиваете.
– И почему же оно создаётся?
– Не знаю. Может быть, из-за ваших ответов?
– А что с ними не так?
– Да нет, всё так. Однако не поверю, что умная и наблюдательная женщина вроде вас, женщина, на хрупких плечах которой лежит забота о многомиллионном состоянии, не обращала внимания на связи мужа.
Анатолию показалось, что Раиса вздрогнула. Он подождал, но она молчала.
Тогда Герер задал следующий вопрос:
– Расскажите мне обо всех, кто кажется вам подозрительным среди знакомых мужа.
Раиса залпом допила остатки виски.
– На это уйдёт слишком много времени.
– Ничего, у меня его навалом.
– Но вы же шутите.
– Возможно. Но вместе с тем я на работе, а слушать – часть моей работы. Крайне важная часть.
Раиса снова вздрогнула и глубоко вздохнула. Отвела взгляд от полицейского, посмотрев на потолок: она определённо готовилась сделать какое-то признание.
– Иногда мне кажется, – заговорила она, – что среди знакомых Алексея вообще не было неподозрительных личностей.
– И тем не менее…
Она опять посмотрела на него – взором смелым, почти яростным, и, по продолжению фразы, Анатолий понял, что ярость эта обращена не к нему:
– И тем не менее, была одна личность, мне особенно неприятная. Может быть, не подозрительная, но мерзкая. Отвратительная. Я никогда бы не подумала… – Кажется, она хотела заплакать, даже приложила руку к губам – но сдержалась.
Анатолий молча ждал продолжения.
– Боюсь, что ничего не смогу сказать вам об этой личности, так как сама в глаза её не видела. Но я знаю. Я чувствую. Женщины всегда такое чувствуют. Особенно когда от мужа пахнет духами… дешёвыми духами! И эти волосы!.. – Её передёрнуло. – Я нашла в его вещах несколько длинных волос, но, когда спросила его, кто эта блондинка, он устроил такой скандал… Он, а не я. У нас были открытые отношения, и я бы простила ему, а он отчего-то…
Она недоговорила, обречённо махнула рукой и встала за новой порцией виски.
– А теперь он мёртв, – говорила она отрешённо, будто под гипнозом. – Уверена, вы нашли именно его тело…
– Данных генетической экспертизы пока нет.
Повернувшись с бокалом в руке, она покивала с таким видом, будто Анатолий пытался убедить её в том, что солнце холодное и зелёное.
– И мы уже ничего друг другу не скажем. Не объясним, – сказала Раиса и залпом выпила всё виски в бокале.
Гереру почувствовалась в её словах не столько боль, сколько обида: муж умер, словно бы специально унеся в могилу тайну своей измены, а она рассчитывала узнать правду.
«Все мы хотим знать правду», – подумалось лейтенанту.
– У вас не сохранились эти волосы?
Она покачала головой.
– Увы.
– Тогда такой вопрос: не мог ли ваш муж оформить завещание на свою любовницу?
Раиса опять пожала плечами, но на этот раз ничего загадочного в её жесте не было: «Конечно, мог» – говорил он. Но молодящаяся женщина делала вид, что ей это безразлично.
– Скажите, незадолго до исчезновения ваш муж не планировал избавиться от золотого зуба во рту? Может, хотел заменить его имплантантом? Или даже сделал это.
Раиса немного удивилась такому вопросу, но уточнять ничего не стала. Только покачала головой и ответила:
– Нет… нет…
Герер встал.
– Что ж, спасибо за помощь.
С одной стороны, Вольскому повезло: он действительно застал в квартире и Александра, и Юлию. Как объяснили молодые влюблённые, после случившегося, ставшего для них большим стрессом, они решили не расставаться надолго. Пока, во всяком случае.
А вот с другой стороны, беседа, длившаяся уже более получаса, не выявила новых фактов: ни важных, ни малозначимых. Никаких. Что бы ни спрашивал Вольский, парочка повторяла то, что и так знала полиция.
Вольский начал даже терять надежду, что было для него совсем нехарактерно, однако усилием воли заставил себя продолжить допрос: в первую очередь, он профессионал, а потом уже живой человек.
– А всё-таки что вы делали в промзоне?
– Гуляли, – ответил высокий и худой Александр.
– Странное место для прогулок, не находите?
– Да нет. Каждый в наш век развлекается как может. После вируса вообще стало очень сложно от чего бы то ни было получать удовольствие.
«Какие взрослые рассуждения, – подумал Вольский. – И какая детская реакция на найденный труп. Конечно, он был обезображен, но всё же… Они что, никогда раньше мертвецов не видели? Они же каннибалы! Едят себе подобных, в том числе и мертвечину. Что-то они скрывают…»
Как по щелчку, в тренированном уме Вольского зародилась идея. Он помолчал, раздумывая над новым вопросом: следовало сформулировать его как можно более точно.
– А от чего вы получаете удовольствие, Александр?
– Да от разного.
– А если чуть сузить область ответа?
– Больше всего я люблю мотоциклы, – произнёс Александр едва ли не с гордостью, и глаза парня загорелись.
Вольский степенно кивнул и повернулся к Юлии.
– А вы?
Сидевшая под руку со своим молодым человеком и немного комично смотрящаяся на его фоне, потому что была на две головы ниже, Юлия пожала плечами.
– Как и все девчонки, я люблю тряпочки, украшения… Ну знаете, всю эту ерундень.
– Вроде тех, что на вас?
Юлия, казалось, удивилась.
– А, эти? Это подарок Александра.
– Довольно дорогие.
– Мне для любимой ничего не жалко.
Александр поцеловал девушку в щеку.
– А вы когда-нибудь дарили подарки своему молодому человеку? – продолжал задавать вопросы Вольский.
– Ну естественно. Но главный подарок он пока не получил. Даже не знаете о нём.
Александр заинтересованно и удивлённо посмотрел на Юлию.
– Что за подарок?
У Вольского промелькнула догадка.
«Наверное, речь о ребёнке. А она сейчас скажет что-нибудь вроде “Потом узнаешь”».
Но полицейский ошибся: повернувшись к любимому, Юлия расплылась в лучезарной улыбке и произнесла:
– На день рождения – он буквально через неделю – я подарю ему мотоцикл. Саша так о нём мечтал!
Пока влюблённые мечтательно и многозначительно переглядывались, Вольский сделал соответствующие выводы. Он уже успел навести справки об этой паре, в частности об их финансовом положении, и, согласно тому, что он выяснил, позволить себе такие дорогие покупки они не могли. А кредит пока нигде не оформляли.
О чём Вольский, в весьма сжатой форме, и сообщил двум молодым людям. Улыбки тотчас исчезли с их лиц. Вольский понял, что попал в цель.
– Таким образом, если не хотите осложнений с законом, лучше сами всё расскажите.
– Что рассказать? – Юлия «встала» в боевую стойку.
Александр глядел на лейтенанта исподлобья.
Вольский посмотрел на них грустными глазами.
«Сейчас начнётся фаза “Я не понимаю, о чём вы говорите”. Надо пресечь её, немедленно. И следующую фазу тоже: “Я буду говорить только в присутствии своего адвоката”».
– Саша, Юля, поймите, – медоточивым голосом начал Вольский, – я ваш друг. Но я – офицер полиции. И я могу – и должен – заявить о вас в отделение. А там, среди прочих, служат гораздо более циничные и намного менее дружелюбные сотрудники. И что-то мне подсказывает: именно к ним вы и попадёте. А они умеют вытрясать из людей правду.
«Все мы хотим знать правду».
– Мне бы совершенно не хотелось, чтобы это произошло. И подобного легко избежать, если вы сами мне всё расскажете.
Он многозначительно умолк.
Юлия с Александром испуганно переглянулись.
«В яблочко!»…
…Стоя на улице возле многоквартирного дома, где жили Александр и Юлия, Вольский набрал на смартфоне номер Герера.
– Толя?
– Да?
– Есть новости?
– Найдутся.
– Аналогично. Заезжай за мной – поговорим.
Когда Вольский оказался в машине Анатолия, Герер рассказал ему о том, что ему удалось выяснить у Раисы Медянкиной.
– Выходит, Медянкин был гулякой, – подытожил Вольский.
– А ты сомневался?
– Ни секунды. Но нам ещё предстоит как-то отыскать эту кралю.
– Отыщем. И не таких отыскивали.
– Мне бы твою уверенность. Медянкин был очень осторожный человек…
– Только умер.
– Впрочем, когда речь идёт о любви и всяких плотских удовольствиях, почти все резко теряют осторожность.
– Будем надеяться. А что у тебя?
– Тоже неплохие новости, – ответил Вольский. – Правь к ломбарду на улице О.
– А что мы там забыли?
– Бриллиант.
– Бриллиант?
– Во всяком случае, так утверждают обнаружившие его ребята.
Сидящий за рулём Анатолий нахмурился – его мозги, получив очередную порцию информации, заработали в усиленном режиме.
Вольский решил ему помочь:
– Наши Сашка с Юлькой не такие пугливые, как может показаться. Это всё для отвода глаз. Наоборот, они очень смелые, даже безрассудные. И не совсем понимают, кому что можно говорить. Рядом с трупом они нашли бриллиант – и, разумеется, оставили себе. А нам всё это время пудрили мозги.
– А почему не взяли часы тоже?
– Часы перестали идти после контакта с водой. Удалось бы их починить и сколько бы это стоило – неизвестно. Да и если бы они пошли с ними в починку, это вызвало бы подозрения. Кроме того, они не мародёры. И не хотели оставлять мертвеца, так сказать, без каких-либо признаков, по которым можно определить, кто он такой был.
– Как благородно, – сыронизировал Анатолий.
– Но в итоге, нам же это помогло.
– Почти. Ждём результата генетической экспертизы. И золотой зуб, значит, они тоже не брали?
– Нет.
– Уверен?
– Я надавил на них. Они были напуганы до смерти и не стали бы ничего скрывать. Да и зачем им какой-то там зуб, когда есть бриллиант?
– Тоже верно. И что, большой камушек?
– В каратах они не разбираются…
– Было бы удивительно, если б разбирались.
– …Но, судя по их описанию, размером с ноготь на моём большом пальце.
Анатолий присвистнул.
– То-то и оно, – сказал Вольский. – Так что правь к ломбарду, где они заложили камень. Чувствую, мы напали на верный след.
«Хочется верить», – подумал Герер, езжая кратчайшей дорогой на улицу О.