Смерть найдёт каждого
TextГлава 45
Четверг – пятница
Машина подъезжала к рассаднику. Внутри сидели Борис, Кусманчик и госпожа Рита. Последней пришлось лично явиться в полицейский участок, чтобы забрать Кусманчика, хотя она предпочла бы никогда там не появляться. О полиции в целом и о тюрьме в частности у неё, по молодым годам, сохранились не самые приятные воспоминания.
Генерал Семёнов, знавший всё о деятельности рассадника и покрывавший её, отдал им Кусманчика со словами «Следите за ним получше – в следующий раз какого-нибудь Герера, чтобы свалить на него вину, может рядом не оказаться». Семёнов не боялся говорить ей такое, потому что знал: одно его слово – и с госпожой Ритой, а также всей её свитой будет покончено. Причём уровень жестокости, с которой это произойдёт, зависел тоже целиком и полностью от генерала. Ему обязательно поверят, а ей – нет.
Кусманчик сидел на переднем сиденье, отрешённо уставившись в пол. Госпожа Рита – за ним, и он каждую секунду, каждое мгновение чувствовал её взгляд, острый, пронзающий.
А крутящий руль Борис не переставал говорить:
– Сегодня уже поздно… Но завтра я с тобой поговорю… Завтра ты у меня получишь… Я бы научил тебе уму-разуму сегодня, но сегодня уже поздно…
И так снова и снова, по кругу. И Кусманчик знал: охранник с жестоким лицом не врёт.
Но думал парень с перебинтованной рукой не о нём, а о Максиме. О человеке, с которым судьба разлучила их, надо полагать, уже навсегда. И чья жизнь окажется незавиднее, ещё неизвестно.
Чисто вымытый, побритый, причёсанный и переодетый, Максим сидел в комнате для допросов. Похожий на человека. Похожий на самого себя.
Расположившийся перед ним полицейский, сотрудник убойного отдела, задавал вопросы, которых Разумовский не слышал. И не хотел слышать. Что ему могли сказать? О чём спросить? О настоящем имени? Так оно полиции уже известно. Как и его профессия. И вся его жизнь. Максим отыскал-таки то, что столь упорно стремился найти, но счастья ему это не принесло. Даже наоборот.
– Подследственный, вы слышите меня? – официально обратился к нему «убойщик».
– А? – Максим вскинул голову.
– Я спросил, что сподвигло вас забраться в особняк к чете Медянкиных?
Максим хотел поправить его, сказать, что Медянкин мёртв. Разумовский знал и это, и многие другие детали расследования. Менты сами рассказали ему, чтобы подтолкнуть его память. Он им требовался, дабы завершить дело. Они его не боялись, и им нужна была от него только информация.
Максим не стал никого поправлять. Вместо этого он сказал:
– Я искал.
– Что искали?
– Не что, а кого.
– И кого же?
«Себя», – подумал Максим.
Но вслух произнёс:
– Виновного.
– Виновного в чём?
– В моей судьбе.
– И как, нашли?
«Нашёл, – пронеслась мысль. – Ещё как нашёл! Только не там, где предполагал».
Внезапно всё это ему так осточертело! Этот допрос, этот человек напротив, задающий глупые вопросы, он сам, Максим Разумовский, да вся эта жизнь в конце концов!..
Он стиснул зубы, зарычал.
– Я спрашиваю, и как, нашли?
Вскинув голову, Максим уставился на «убойщика». Кажется, он хвалился, что вместе с напарником задержал «оборотня» в погонах, некоего Герера. Его теперь обвиняли во всех последних убийствах и исчезновениях. Разумеется, то был классический «козёл отпущения». Но сделать таковым его, Максима, у них не получится. Нет, выкусите!..
Разумовский сжал и разжал кулаки.
«Убойщик» повторил свой вопрос, тем же бесстрастным, даже безразличным тоном.
И тогда Максим набросился на него. Повалил на пол. Грохнул опрокинутый стул. Разумовский потянулся обломками зубов к горлу мента. Почти нашёл искомое, свою новую цель…
Завязалась драка. «Убойщик» бил Максим в бок, но Разумовский практически не ощущал боли. Он тянулся зубами к шее своего мучителя и палача, чтобы перекусить её и напитаться кровью этого зверя.
«Убойщик» что-то кричал, звал кого-то.
Скрипнула открываемая в комнату для допросов дверь. Максим не среагировал; да просто не успел бы управиться с валяющимся на полу «убойщиком» и переключиться на того, кто наблюдал за их схваткой. Наверное, это был ещё один сотрудник убойного отдела. Максим почувствовал, что сейчас что-то произойдёт.
Он пуще прежнего рванулся к горлу придавленного к полу мента. Ещё чуть-чуть, ещё совсем немного…
Раздался выстрел.
Максим дёрнулся и затих.
– Вот чёрт!.. – пробормотал «убойщик», выбираясь из-под трупа Разумовского. Полицейский был покрыт брызгами крови и ошмётками мозгов: выстрел коллеги пробил Максиму голову.
Напарник «убойщика» молча опустил пистолет.
– Вот чёрт! – повторил первый «убойщик», выпрямляясь. Взглянул на распростёртое тело с простреленным черепом. – Кажется, у нас возникла проблема…
– Никакой проблемы нет, – сказал генерал Семёнов. – Просто отрубите ему голову.
Два «убойщика» озадаченно переглянулись.
– А дальше? – спросили они хором.
– Что будет дальше, меня не интересует.
– Но как мы объясним, что у трупа Разумовского отсечена голова? – спросил один из оперативников.
– Скажете, что патологоанатом что-то напутал.
– Но никто же в это не поверит…
– Поверят. Ещё как поверят. Особенно если использовать достаточное количество денег.
И Семёнов знал, что это правда.
Они все знали.
Вольский ушёл из квартиры Гереров ближе к ночи.
Он просидел с Мариной всё это время. Иногда они говорили, но больше молчали: сказать уже было особенно нечего. Кажется, они оба потеряли очень важного человека: она – мужа, он – друга. Бывшего врага, изменившего свою суть и ставшего столь близким и нужным. С Вольским ещё никогда не происходило подобного.
Он трясся в вагоне метро, направляясь домой. Мысли об Анатолии не отпускали его.
Надо действовать, пытаться что-то изменить! Но что он мог сделать? Вольский не знал. И скорее всего, это означало, что поделать ничего невозможно.
«Ну нет, я поклялся. Поклялся, мать вашу! Я бы и без того просто так не сдался, а теперь не сделаю этого и подавно!»
Он планировал, вернувшись в квартиру, хорошенько напиться, но поменял свои планы. Вернее сказать, жизнь поменял их, а вместе с ними и его самого. Почти всю ночь Вольский проворочался в постели, размышляя, сопоставляя, придумывая. И, кажется, до чего-то додумался…
Мужчина в форме сотрудника ГСБ вошёл в участок. Стояла ночь, но его пустили. Гээсбэшников пускали везде и всюду: попробуй им откажи. Тем более когда они суют тебе под нос удостоверение, а оно ни разу не фальшивое.
Гээсбэшник взял у охранника ключи от камер – тот не посмел сопротивляться, – прошёл к ИВС и остановился возле последнего огороженного прутьями четырёхугольника.
Там, свернувшись калачиком на полу, лежал человек. Бывший полицейский. Обладатель необычной фамилии. Человек не знал гээсбэшника – по крайней мере, не был лично знаком и никогда не видел его. Не обладал никакой информацией, связанной с гээсбэшником. Но тому было известно о лежащем человеке очень многое. И сейчас он пришёл за ним.
Гээсбэшник постучал по прутьям камеры.
– Герер, вставайте.
Ноль реакции.
Сотрудник ГСБ постучал снова.
Наконец Герер зашевелился. С трудом сел. Посмотрел на пришедшего мутным взором.
– Кто вы? – выдавил Анатолий. – Вы по мою душу?
Гээсбэшник покачал головой. Отпер ключами камеру, открыл дверь.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он.
– Лучше некуда.
– Острая боль уже прошла?
– Острая?.. – Герер замолчал. – Вам всё известно, так?
Гээсбэшник не ответил.
– Куда вы хотите меня отвести? Кто вам дал такой приказ?
– Находясь здесь и говоря с вами, я очень рискую, Анатолий.
Герер обдумал это и пришёл к соответствующему выводу. Медленно, неуверенно поднялся и шагнул к гээсбэшнику.
– Думаю, хуже мне уже не будет, – пошутил Анатолий.
– Я бы не был так уверен.
– Это угроза?
– Констатация. Но нам надо спешить. От вас зависит очень многое… Жизни очень многих.
– Это воодушевляет… Ну что ж, идёмте, коли не шутите.
Герер нетвёрдо держался на ногах. Гээсбэшник взял его под руку и повёл на улицу. На ходу кинул ключи охраннику. Тот проводил парочку удивлённым взглядом.
Когда они вышли наружу, Герер сказал:
– Вас будут искать.
– Не будут. Они думают, что вас переводят в другое место. Менее… приятное.
– А видеокамеры в участке?
– Не волнуйтесь так: я со всем разберусь, – убеждённо сказал гээсбэшник, хотя уверенности совсем не испытывал.
– Кто вы? Если вы не мой палач, то кто?
– Я не ваш палач.
Гээсбэшник усадил Герера в припаркованную у полицейского участка машину. Гулко хлопнула в ночной тиши дверца. Сотрудник ГСБ сел на место водителя; закрыл дверцу со своей стороны. Завёл автомобиль.
– Я ваш друг, – продолжил гээсбэшник начатую полминуты назад фразу.
Анатолий горько усмехнулся.
– Я не верю в друзей. Больше не верю.
– И давно?
– С сегодняшнего дня.
– Я тоже не верю. Но нам обоим придётся поверить.
Машина поехала по пустующей дороге.
– Куда мы? – спросил Герер.
– К ещё одному другу.
Анатолий кивнул и откинулся на спинку сиденья. Пусть делают, что хотят. После всего, что случилось и что он испытал, Герер был готов к чему угодно: и морально, и физически.
«Ему нет смысла обманывать меня, – подумал Анатолий. – Если бы захотел, увёл бы меня из участка силой. С помощью ментов или без них. А он говорит…»
И внезапно Герер вспомнил. И понял. В голове вновь прозвучала речь таинственного незнакомца. Но такого ли уж незнакомца? Конечно, Анатолий слышал этот голос раньше – пускай очень недолго, но слышал.
«Тот загадочный информатор, что звонил мне и сообщил о Шольце и доме Медянкина!..»
Гээсбэшник на секунду повернулся, чтобы взглянуть на Герера, а потом опять полностью сосредоточился на дороге.
– Вижу, – сказал сотрудник ГСБ, – вы меня узнали.
И улыбнулся…
Глава 46
Пятница
После слов Семёнова об отстранении от дела Вольский не мог обратиться в свой полицейский участок. Люди вроде генерала слов на ветер не бросают и действуют быстро и решительно, потому и становятся высокими чинами. Хотя Вольский до сих пор не мог поверить, что и Семёнов замешан во всём этом. Конечно, абсолютно невинных, святых людей не бывает – они лишь на иконах. Но как бы хотелось не сомневаться в их существовании!.. Однако жизнь распоряжалась по-своему.
«Что ж, будем действовать в обход…»
У Вольского имелись знакомства неофициального толка. Этим людям он когда-то оказал услугу, и теперь настала очередь забрать долг. К одному такому человеку, плюнув на работу, Вольский и заявился с утра пораньше. Рассчитывал застать того на месте. Евгению это удалось.
Вольский позвонил в дверь. Ему открыл невысокий сутулый мужчина в очках.
– Ты надолго? – спросил мужчина. – А то я собирался по делам.
– Нет, Стас. Только посмотри для меня одну вещь и будешь свободен как ветер.
Стас понимающе кивнул.
– Ладно, заходи.
– Я твой должник, – сказал Вольский, оказавшись в квартире.
Стас закрыл и запер дверь.
– Благодарить будешь потом.
Всё необходимое оборудование имелось у Стаса в одной из комнат. Они прошли туда.
Вольский надел перчатки и достал из кармана предмет, о котором говорил. Выглядел тот достаточно безобидно – клочок бумаги с карандашной надписью. Обращение к Медянкину от некоего неизвестно лица с упоминанием Разумовского. Эту записку Вольский нашёл при задержании Разумовского – когда обыскивал его. И так и не успел, ввиду всего случившегося, сдать в полицию. А после и не захотел.
Стас задумчиво посмотрел на бумажку.
– Отсюда надо снять отпечатки пальцев и пробить их по базе, – пояснил Вольский.
Стас снова кивнул.
– Ну что ж, за работу.
Он потёр руки в предвкушении новых, неожиданных открытий, забрал кусочек бумаги у Вольского и прошёл к застывшему в терпеливом ожидании оборудованию. К приборам, которые являлись немногочисленными настоящими друзьями этого человека…
Стояла тихая, мрачная, чего-то ожидающая ночь пятницы. Информатор и Герер приехали в полузаброшенный район на окраине города. Раньше Анатолий здесь не бывал, хотя, безусловно, знал о существовании этого места.
В полном молчании они прошли через калитку одного из домиков. Та нещадно скрипела. Герер и информатор пересекли заросший травой и сорняками участок и вошли в дом, который представлял собой жалкое, убогое зрелище: старый, покосившийся.
«Ещё немного, и он обвалится нам на головы», – подумал Анатолий.
Но ничего подобного не случилось. Они спокойно прошли в одну из комнат. Шаги гулко отдавались в ночной тишине. В комнате их уже ждал человек – видимо, хозяин дома. Невысокий мужичок с лысиной и весёлым взглядом.
– Я к вашим услугам, – сказал он, не обратившись к информатору по имени.
Какая строгая секретность. Впрочем, понятная. Только настораживающая: во что же Герер вляпался? И для чего они оказались в этом богом забытом месте? Наверное, скоро он получит ответ на этот вопрос… Правда, понравится ли он ему?
Герер почесал руку. Вообще-то чесалось всё тело, хоть уже и не болело. Сначала это было долговременное ощущение, потом перешло в приступы. Будто бы организм привыкал к чему-то…
Информатор окинул Анатолия внимательным взглядом, а затем произнёс:
– Я хочу, чтобы ты исследовал этого человека.
Обращена фраза была к лысому мужичку. Тот ни капли не удивился просьбе – даже, скорее, требованию. Просто кивнул и попросил Герера пройти вглубь помещения.
Зато удивился сам Герер, пусть и постарался не выказать этого. Он решил, что будет верить информатору до последнего: покуда тот Анатолия не подводил.
– Присаживайтесь, – сказал лысый, указывая пухлой ручкой на опутанный проводами широкий стул. Чуть ли не металлическое кресло.
Герер сел. И достал из кармана странный «бриллиант», найденный у сгоревшего загородного дома.
– И посмотрите ещё этот предмет, если можно, – сказал лейтенант, протягивая камень лысому.
Тот взял его из руки Герера и принялся с глубочайшим интересом разглядывать.
– Об этом предмете я могу рассказать сам – без всяких исследований, – проговорил информатор.
Теперь лысый заинтересованно поглядел на гээсбэшника.
Тот махнул рукой.
– Но потом, потом… Сначала – то, о чём я просил.
Владелец «усадьбы» засуетился.
– Конечно, конечно… Кстати, меня зовут Славкой, – представился он, отходя за спину Анатолию и чем-то там занимаясь.
Герер не оборачивался, но подозревал, что Славка крутит какие-то настройки.
– Очень приятно, – буркнул Анатолий.
Славка вернулся к Гереру. В руке учёный муж держал какой-то прибор.
– Ну что ж, приступим…
Стас справился со своей задачей оперативно.
«Вот бы и в полиции так работали», – подумал Вольский.
Отпечатки пальцев уже были сняты, и сейчас неофициальный эксперт заканчивал пробивать их на компьютере по базам данных.
В результате, выяснилось, что бумажку с карандашной надписью держали в руках как минимум трое людей. С Вольским – четверо, но он брал записку только в перчатках. Итак, эти люди были: Медянкин, Разумовский и…
– Я чего-то такого и ожидал, – пробурчал себе под нос Вольский.
Стас обернулся к нему, но Евгений никак не отреагировал.
«Придётся поговорить с этим четвёртым, – подумал Вольский. – И он ответит на все мои вопросы. На множество вопросов…»
Скорее всего, этот человек и писал записку. А Медянкин не уничтожил её, хотя наверняка должен был. Хотел подстраховаться? Шантажировать? В любом случае, в руках Вольского имелся увесистый козырь, и лейтенант собирался немедля им воспользоваться…
– Очень странные изменения в генетической структуре, – сказал Славка, не отрываясь от экрана ноутбука. – У вашего приятеля, я имею в виду.
– Скажи нам то, чего мы не знаем, – произнёс информатор. – Например, можно ли это исправить? Вылечить? На ранней стадии, к примеру.
Славка сокрушённо покачал головой.
– Это не болезнь. Это… изменения. Генетические. Они проникают в самую структуру генов и меняют их. Точнее, откатывают.
– Откатывают? – переспросил до того молчавший Герер.
– Да. Как откатывают драйвера у компьютера. Своеобразный… уход в прошлое.
– И от этого нет средства? – уточнил информатор.
– Наверное, нет. Если только вы не знаете, как заставить гены столь же быстро обновиться. Хотя не факт, что это поможет.
– Пока, увы, у нас нет соответствующей информации. Но спасибо.
– Да не за что. – Стас начал убирать оборудование.
Информатор отвернулся, что-то обдумывая.
Герер встал.
– А что это за «бриллиант»? – спросил он, вновь доставая из кармана необычный камень.
– Это вовсе не «бриллиант», – не поворачиваясь, сказал гээсбэшник. – И никакая не драгоценность. Это даже не камень как таковой. Он не имеет к камням отношения… Или имеет, но не больше, чем, допустим, Луна – к планетам, на которых существует жизнь.
– Выходит, он искусственный?
– Верно. Это деталь от устройства по изменению генетической структуры человека. А если говорить точнее, фокусировщик. Усилитель…
Глава 47
Пятница
Вольский ждал его в своей квартире, единственном безопасном месте, которое пришло на ум. Даже в людном кафе или ресторане от человека несложно избавиться. А у себя дома Вольский чувствовал себя в безопасности. Он мог подготовиться. И подготовился: придумал вопросы, достал незарегистрированный пистолет… Оружие – одно из лучших подспорий и аргументов, особенно когда речь идёт о стране каннибалов.
Вскоре в дверь позвонили.
Вольский подошёл, заглянул в «глазок», убедился, что пришедший один. Отпер дверь и впустил его.
Генерал Семёнов вошёл спокойной походкой, полный достоинства.
Закрыв и заперев за ним дверь, Вольский указал на два стула в гостиной.
Семёнов присел на один и, не оборачиваясь, сказал:
– Пистолет тебе не нужен. Можешь убрать его. Я не вооружён.
– Я оставлю его при себе… если не возражаешь. На всякий случай.
Семёнов пожал плечами.
Вольский сел напротив, упёр руки в колени. И стал ждать.
Первым заговорил Семёнов:
– Что тебе нужно? Учти, ты отрываешь меня от работы. У меня и так мало свободного времени…
– А будет ещё меньше, когда отправишься за решётку.
– На каком основании?
– На том, что ты организатор убийств и заговора в городе С.
Семёнов громко рассмеялся.
– И ты правда в это веришь?
– Ещё как.
– Тогда мне тебя жаль. Ты ничего не понимаешь – и никогда не поймёшь. Но ты позволяешь себе звонить вышестоящему сотруднику полиции, угрожать ему и…
– Послушай, ты… – Вольский подался вперёд. – Я не хочу слушать от тебя чухню. Мне нужна информация. Сведения. Чтобы спасти одного человека…
– Герера?
Вольский промолчал.
Семёнов улыбнулся – как голодная гиена.
– Ему уже не поможешь.
– Почём тебе знать?
– Знаю, если говорю.
– В таком случае… расскажи мне, что тебе известно. Чтобы и я знал. Ненавижу пребывать в неведении.
Теперь уж Семёнов расхохотался.
– Это твоя судьба. У всех она разная. Кто-то становится начальником, большим человеком, богатым и уважаемым. А кто-то – мусор, который надо выбросить.
– Я, по-твоему, мусор?
– А сам как думаешь? Сколько страна проживёт без тебя? Да что там страна… Исчезни ты, как быстро тебя заменят в полиции?
Вольский молчал. У него ходили желваки.
– Или ты считаешь себя незаменимым? – продолжал Семёнов. – Учти, своим поведением ты не лишаешь себя работы и любых перспектив. Нет: ты подписываешь себе смертный приговор.
– Я этого не боюсь, – выплюнул Вольский. И улыбнулся краешком губ. – А ты?
Генерал не ожидал такого.
– Что – я?
– А ты боишься?
Семёнов посмотрел на Вольского – и снова расхохотался.
Точный удар тяжёлого кулака прервал этот заливистый смех. Семёнов сверзился со стула. Из носа у генерала текла кровь. Бежала по подбородку, капала на идеально выглаженную одежду.
Вольский встал со стула и навис над вышестоящим.
– А теперь, – очень медленно проговорил Евгений, – если не хочешь умереть очень медленной и мучительной смертью, бесстрашный ты наш, ты мне всё расскажешь. Подробно. Детально. И неважно, сколько это займёт времени.
Семёнов смотрел на Вольского непонимающим взглядом.
Лейтенант достал пистолет и отбросил его.
– Если понадобится, я устрою тебе пышные похороны вот этими вот руками. – Вольский продемонстрировал их Семёнову. Потом сжал обе руки в кулаки. – А помимо прочего, учти: у меня есть записка, которую ты написал Медянкину. Да, я знаю о вашей тайной переписке. Это ты приказал ему избавиться от Разумовского… Но я уверен, это лишь один из множества твоих грехов. И я с радостью и интересом послушаю об остальных.
Лицо генерала посерело. Привыкший пугать, он не привык, что напугать, причём до полусмерти, могут и его. Теперь от решения Семёнова не зависела его карьера или денежное довольствие – сейчас, прямо сейчас, решалась его судьба. Будет он жить – или сдохнет…
И Семёнов заговорил. Быстро и сбивчиво. Он рассказал терпеливо, молчаливо слушающему Вольскому такое, от чего кровь стыла в жилах. Он поведал всё, что знал…
Когда информатор закончил свой рассказ, они с Герером ушли от Славки и сели в машину. Гээсбэшник повёз Анатолия домой. По дороге он ещё много чего рассказал.
У Герера кружилась голова. Он не мог поверить, что всё происходит взаправду. Что это реальная жизнь, а не чей-то вымысел…
Информатор высадил Анатолия у подъезда дома, где тот жил, и умчался.
Но Герер не пошёл в квартиру. Ему очень хотелось увидеть Марину, которая, как он узнал, жива. Обнять её, расцеловать… Наговорить ей кучу приятностей. Однако там его могут ждать. Если он вернётся домой, то подставит под удар не только себя, но и жену.
И Герер решил переждать. Спрятаться до тех пор, пока не сможет опять действовать. Затаиться там, где его не найдут. А какое место лучше подходит для этого, чем многочисленные и запутанные улицы, улочки, переулки знаменитого города С?
Кроме того, у него уже созрел план. Страшный, но неизбежный.
«Надо постараться сделать всем как можно лучше…»
Конечно, это утопия, это – невыполнимо. Но он хотя бы постарается…