Глава семнадцатая
Ветер усиливается
Леди Джоанну искали по всему кораблю почти до полудня, так как была слабая надежда на то, что она уснула где-нибудь в трюме. Но когда стало окончательно ясно, что англичанки на борту нет, все похолодели от ужаса. И Элен, и Софи очень опасались того, чем им накануне грозил ван Страттен, хоть с той минуты они вообще ничего дурного не сотворили. На всякий случай близняшки подошли к Сэмми и угостили его бисквитами. Капитан и все остальные боялись худшего. Этот страх был вполне оправдан: ведь одно дело – взять к себе на корабль дочь герцога без согласия её мужа, и совершенно иное дело – дать ей свалиться за борт. Тут пахло виселицей.
По лицам матросов было заметно, что они очень хорошо это понимают. Из опасения бунта Эдвардс с Ван Страттеном заперли на второй замок оружейный склад, заткнули за пояса по два пистолета и с утра пили один лишь кофе. После обеда они вдвоём стояли на шканцах, и, задрав головы, отдавали команды марсовым, потому что ветер усиливался и круто менял своё направление. Волны порой окатывали их брызгами и качали корабль так, что Дэнисен на брам-стеньге парил по небу, как альбатрос. На матросах, которые выбирали шкоты грота и фока, не было ни одной сухой нитки. Но горизонт был чист, барометр до тревожных значений не опускался.
Дел, тем не менее, всем хватало до такой степени, что на юбку Клер никто совершенно не обращал внимания вплоть до самого вечера. Только во время ужина, за которым Клер, как всегда, прислуживала, близняшки что-то тихо сказали одна другой, глядя на неё. И даже не улыбнулись. Ужин прошёл в молчании. Лишь когда всё съели и выпили, капитан велел Клер позвать всю команду в кают-компанию.
– Даже Тома? – пискляво спросила Клер. Господин ван Страттен с тяжёлым недоумением посмотрел ей в глаза, пытаясь понять суть её вопроса, и опустил взгляд на юбку. Ничего нового в его взгляде не появилось.
– Да, разумеется, чёрт тебя побери! – проворчал ван Страттен, – какого дьявола ты спросила про этого дурака? Неужто он тоже скатился за борт?
– Хуже, разрази меня гром и воткнись поглубже адская кочерга мне в задницу! – закатила глаза и вскинула руки Клер, – Гастон за каким-то чёртом поставил его к штурвалу! Как раз поэтому судно рыскает при нормальном ветре, будто кобель, бегущий по следу дюжины течных сук, которые бросились врассыпную!
– Да пусть оно хоть потонет к чертям свинячим! Ни одному из нас от этого хуже точно не станет, клянусь геенной огненной! Зови всех сюда.
– Даже Тома? – не отставала Клер.
– Том пускай стоит за штурвалом, – ответил Эдвардс, – здесь толку от него будет ничуть не больше, чем там.
Ван Страттен кивнул. Клер миленько улыбнулась и быстро выбежала, изящно приподнимая юбку, чтоб та не сильно мешалась ей. Когда дверь за нею закрылась, опять повисло молчание. Но уже через полминуты близняшки забеспокоились, злобно пнули одна другую коленками под столом, и мадемуазель Элен негромко сказала:
– А, господин капитан! Значит, наш Клермон – всё-таки не мальчик, а девочка?
– Если бешеную акулу с самым поганым во всей Голландии языком можно назвать девочкой – тогда да, чёрт возьми, это и есть девочка, – проворчал капитан и закурил трубку, – кстати, как она вам?
– Довольно мила, – с печалью вздохнула мадемуазель Софи, – розовые пятки, белые зубки, быстрые глазки! Мальчик, конечно, был замечательный.
– Весьма жаль, что вам так и не пришлось успеть до него добраться, – заметил Эдвардс. Близняшки шумно вздохнули. Им было очень обидно.
Между тем, трап уже содрогался от топота многих ног. Потом дверь открылась, и Клер ввела дюжину матросов во главе с боцманом. Они молча выстроились в пяти шагах от стола и замерли, напряжённо глядя на капитана, попыхивавшего трубкой. Но капитан, судя по всему, ещё наслаждался переживаниями близняшек. Ему с трудом удалось заставить себя обратить внимание на матросов и вяло заговорить с трубкою в зубах.
– Леди Грэмптон ночью упала за борт, – сообщил он, как будто никто ничего об этом не знал, – наша пассажирка, имя которой известно всем королевским домам Европы, упала за борт. Чёрт побери! Вы хоть представляете, чем это нам грозит? На вахте стояли Мортон и Хьюберт. Но они ни черта не видели и не слышали, потому что спали, как два дубовых бревна! Обоих за это, конечно, следует вздёрнуть.
– Сэр! – дерзко перебил Хьюберт, делая шаг вперёд, в то время как Мортон лишь побледнел, – не вешайте нам лапшу! Вы отлично знаете, капитан: если человек решил тёмной ночью броситься за борт – он это сделает без помех, никакие вахтенные не смогут остановить его никогда! Нет, вам не удастся переложить на других вину, которая целиком на вас, капитан ван Страттен!
Раздался шум одобрения. Эдвардс, обведя взглядом лица матросов и не вставая из-за стола, сжал пальцами рукоятки двух своих пистолетов. Это его движение от команды не ускользнуло. Но все матросы слишком боялись виселицы, поэтому запугать их свинцом было невозможно. Помалкивал только боцман.
– И в чём же я виноват, по вашему мнению, господа? – спокойно спросил ван Страттен, пустив дым кольцами, – объясните, пожалуйста, если можете.
– Вы посмели взять из Ченная жену голландского губернатора, – продолжал плечистый верзила Хьюберт, чувствуя за спиной поддержку товарищей, – вам за это, конечно же, заплатили золотом! Но болтаться на рее будем также и мы, ни одной монеты не получившие! Разве это, по-вашему, справедливо?
– А что, болтаться на рее с парой монет в кармане тебе было бы приятнее? – удивлённо осведомился голландец, вынув изо рта трубку, – да ты, я вижу, дурак, любезный мой Хьюберт! Просто осёл.
Верзила побагровел и сжал кулаки.
– У вас, значит, нет ничего для вашей команды, кроме насмешек и оскорблений? – прорычал он, – совсем ничего?
– Я жду от вас предложений, – пожал плечами ван Страттен, – а вы скрипите зубами и что-то злобно бормочете, как несчастные идиоты! Чёрт тебя возьми, Эдвардс! Зачем ты мне наливал португальский ром, когда я себе набирал команду? Ты посмотри на них! Что это за сброд? Ведь это бараны! Да нет, они даже хуже баранов! Ну, кто из вас в состоянии тявкнуть что-нибудь внятное? Гастон, Дэнисен, Стивен, Роберт! Какого чёрта вы потеряли способность соображать и вытолкали вперёд этого болвана? Ну, вытолкали так вытолкали – пускай и болван немножко покукарекает, я не против. Хьюберт, что ты там хочешь ещё сказать? Продолжай, не бойся! Ты ведь здоровый, как африканская горная обезьяна! Вот только жаль, что не такой умный.
Стивен, ни с того ни с сего включённый в число способных соображать, угодливо рассмеялся. Человек пять последовали его примеру. Все остальные притихли.
– Мы вот что вам хотели сказать, – с трудом овладев собой, проговорил Хьюберт, – мы думаем…
– Это вряд ли, дружок, – перебил ван Страттен, – и капитана надо называть «сэр». Ты сейчас находишься на борту голландского корабля с английской командой, а не в таверне «Голая Задница»!
– Знаю, сэр, – поправился Хьюберт под более громкий смех уже всей команды, – мы полагаем, сэр, что вы правы. Эта история – очень скверная, потому что миледи Грэмптон была знатна, как принцесса и находилась на корабле помимо согласия её мужа, который, ясное дело, успел уже поднять шум. В любом европейском порту – будь то порт английский, французский или голландский, нас всех повесят. Поэтому мы считаем, сэр, что у нас остался один-единственный выход: плыть на Тортугу, чтобы примкнуть там к Береговому Братству пиратов. Что вы об этом скажете, сэр?
– А ты на Тортуге был? – поинтересовался ван Страттен, по-прежнему обращаясь к матросу, но поглядев на Эдвардса. Тот ответил едва заметной усмешкой, а две близняшки с мольбой взглянули на капитана.
– Да, я там был, – гордо бросил Хьюберт, – меня в Койоньской гавани знают.
– И ты намерен туда вернуться? Это твоё окончательное решение?
Ни один из матросов за спиной Хьюберта глотку больше не драл, но небольшой шёпот раздался. И Хьюберт твёрдо ответил:
– Да.
– Сэр, – прибавил ван Страттен и взял в рот трубку. Потом он выхватил из-за пояса пистолет и, почти не целясь, выпустил пулю Хьюберту прямо в лоб.
Когда пороховой дым рассеялся, здоровенный смутьян ничком лежал на полу, забрызганном кровью. Все остальные матросы оцепенели, прижавшись спинами к переборке. Бледная Клер сидела на корточках. Из неё текло. Близняшек за столом не было. Они были под ним. Тортуга их научила быстро и молча принимать меры предосторожности.
– У меня с флибустьерами разговор короткий, – проговорил капитан, убрав пистолет и положив трубку на стол. Затем он поднялся, вытащил из кармана камзола туго набитый кожаный кошелёк и бросил его матросам. Поскольку никто из них не сделал ни одного движения, чтобы поймать кошелёк, тот со звоном шлёпнулся на пол.
– В нём – пятьдесят гиней, – пояснил ван Страттен, – это ваша доля вознаграждения от миледи Грэмптон. Я вам хотел вручить их на берегу, чтоб вы здесь не перерезались из-за золота, но уж если вам так не терпится это сделать, то дьявол с вами – возьмите и поделите их! Долю Хьюберта передайте его родным.
– А я бы и не подумал передавать, – поморщился Эдвардс и положил руки на стол, – ведь этот молодчик был подстрекателем и пиратом, в чём сам сейчас с гордостью признался. Возьмите деньги, Гастон!
Сделав шаг вперёд, боцман наклонился и подобрал кошелёк. Клер, выпрямив ноги, вышла из своей лужи, которая утекала в щель между половицами, нанося ущерб торговому грузу в трюме. Никаких признаков смущения на лице у девушки не было. Все матросы, как по команде, стали смотреть на неё, будто лишь она одна могла повлиять на дальнейший ход всех событий.
– Мы поплывём во Францию, – продолжал капитан, опять сев на стул, – вот эти две девушки, находящиеся сейчас под этим столом, подтвердят властям, что миледи Грэмптон, нарушив строгий запрет капитана, вышла на палубу во время сильнейшей бури, и её смыло за борт волной. Прошение леди Грэмптон взять её на корабль – у меня в кармане. Так что, нам плыть на Тортугу незачем, господа. Вы со мной согласны?
– Вы, как всегда, очень убедительны, капитан, – пробормотал Дэнисен, переглядываясь с товарищами, – ведь эти две дамы также весьма знатны, поэтому их слова вызовут доверие. Мы согласны.
– Вот и отлично. Тогда берите-ка эту падаль вместе с её мозгами и выметайтесь на палубу! Труп предателя бросьте в море, а Тому дайте по шее – он накренил корабль на правый борт без всякой необходимости. Вынесите кливер налево, отдайте тали фок-гика и переложите гик.
– Всё будет исполнено, сэр, – пообещал боцман. Он открыл дверь. Четверо матросов, взяв тело Хьюберта, торопливо освободили кают-компанию от него. Вслед за ними вышли и все другие матросы с боцманом.
Лишь тогда Элен и Софи решились покинуть своё убежище. Но садиться они не стали, категорически заявив, что их аппетит испорчен.
– Ещё бы! Ведь вы за час съели столько же, сколько я съедаю за месяц, – хмыкнула Клер, – а выпили больше, чем капитан и господин Эдвардс!
– Надеюсь, что мы не уснём теперь так же крепко, как матрос Хьюберт, – вздохнула мадемуазель Софи, с брезгливостью поглядев на кровь и что-то ещё, темневшее на полу, – как вам повезло, мадемуазель Клер! Ведь так вас зовут, не правда ли? Так вот, вам невероятным образом повезло, что здесь нет ковра. Ведь вы бы его замучились отчищать!
– Когда-то он был, – отозвалась Клер, уже выходя из кают-компании, – я не поленилась его убрать как раз потому, что мне было лень вечно с ним возиться. Этот ковёр всегда обсвинячивали ужасно!
– И занималась этим как раз мадемуазель Клер, когда выпивала слишком большую порцию виски, – заметил Эдвардс, а капитан промолчал.
Когда Клер взошла на верхнюю палубу, ветер растрепал её волосы, задрал юбку. Стояли сумерки. Океан кругом волновался. Белые гребни мчались за кораблём бесчисленными и шумными полчищами. Матросы возились с хлопающими, надутыми парусами, пытаясь взять на них рифы.
– Будет ли шторм? – обратилась Клер к забрызганному водой Дэнисену, который выбирал грота-шкот.
– Совсем небольшой, – ответил матрос, ловко закрепляя канат на штаге замысловатым узлом, – слабее того, что так тебя напугал около Австралии. Томми, руля под ветер! Круто клади, не бойся! Вот так, отлично.
– А откуда ты знаешь? – спросила девушка, когда Том исполнил команду, благодаря чему корабль преодолел сильный крен к подветренной стороне.
– От барометра. Ну а если серьёзно – дьявол раздваиваться не может, и он сегодня – не в ветре, а в капитане ван Страттене. Ты смотрела ему в глаза?
– Дэнисен, только не рассказывай мне про его глаза! Я столько на них смотрела, что уже больше видеть их не могу.
– Поэтому ты и не замечаешь главного. Он напуган, и он ещё пролил кровь. Держись от него подальше, моя красотка.
В камбузе Клер открыла свой сундучок, который стоял близ шкафа с посудой, и вынула из него совсем небольшой предмет, завёрнутый в тряпку. При помощи кочерги она пропихнула этот предмет глубоко под печку – как можно глубже, чтобы его никто никогда не смог обнаружить. На это можно было рассчитывать – ведь чугунная печка, являясь самым надёжным и долговечным предметом на корабле, была привинчена к полу крепко, через сквозные отверстия в нём и в ней. Выкатиться этот предмет из-под печки также не мог ни при какой качке, так как его пришлось впихивать туда с огромным усилием. Распрямившись, Клер взяла тряпку и побежала к трапу кают-компании со всех ног, потому что ветер обдавал брызгами.
Капитан уснул на кушетке, не расставаясь со своей шпагой. Эдвардс читал, зажегши фонарь, который под потолком раскачивался. Мерцающий свет затравленно рыскал по всем углам, как больная крыса. Близняшек в кают-компании не было. Опустившись на четвереньки, чтобы протереть пол, Клер поинтересовалась у офицера, что он читает.
– Библию, – был ответ.
– Ух, ты! – удивилась Клер, – разве ты замолишь свои грехи, канонир?
– Никто не замолит своих грехов, портовая шлюха. От них надо избавляться.
– Мне почему-то кажется, что ты понял это совсем недавно, – вздохнула Клер.
– Тебе всё опять неправильно кажется, – вздохнул Эдвардс и попросил её замолчать. Кое-как отмыв пол от крови, Клер вымыла руки ромом, выпила стакан вермута и пошла взглянуть, что делают сёстры.
К её громадному удивлению, две блондинки, сидя за столиком, увлечённо резались в карты – да не вдвоём, а с Энди и Стивеном. Когда Клер вошла, никто даже не подумал смутиться. Лица всех игроков при свечах, горевших в привинченном к столику канделябре, казались очень зловещими. Борясь с внутренним ощущением, что они решают с помощью карт вопрос, кто высосет её кровь, Клер легла на койку, заправленную чистейшими простынями, и простонала:
– Вы обезумели, дамы! Ведь капитан не далее как вчера предупредил вас, что вы за это будете высечены по голым задницам, как девицы из пансиона!
– Но ты, наверное, не услышала, что он сказал сегодня, – надменно провозгласила мадемуазель Элен, признав свою партию проигранной и снимая с правой ноги чулочек, – а он сказал, что судьба команды и его собственная судьба зависят от показаний, которые мы дадим королевскому прокурору Франции! Дураку понятно, что если мне и моей сестре здесь что-нибудь не понравится – всех повесят.
– Только не Энди! – запротестовала мадемуазель Софи, – а Стивена пускай вешают, дьявол с ним! Я бы его даже четвертовала. Ведь этот гадёныш так перед нами и не разделся!
– Он испугался акул, которыми пригрозил ему Эдвардс! – вскричала блондинка с родинкой, положив руку Стивена на своё голое бедро, – а они, действительно, отвратительны! Я бы лучше ещё раз встретилась с нашим дядюшкой, чем с акулой. Поэтому лично я Стивена прощаю.
Стивен пробормотал, что если бы ему сразу показали такую ножку, он бы забыл про акул. Тогда обладательница очаровательной родинки, встав со стула, задрала юбку и показала сразу всю ногу – такую, что даже вредина Клер, пробежавшись взглядом по её линиям, вынуждена была признать аристократичность и безупречность увиденного. Однако, мадемуазель Софи решительно запретила Стивену раздеваться, пока он не проиграет. Её сестра, вновь усевшись, с изрядной ловкостью стасовала и сдала карты, и начался следующий кон.
За иллюминатором свистел ветер и разбивались волны о борт, и скрипели снасти. Дэнисен оказался прав – умеренный шторм не переходил в бурю. Клер то дремала, то просыпалась. Ей приходилось держаться одной рукой за прямоугольную боковину койки, чтоб не скатиться на пол. Колоколов в волчьем вое ветра она не слышала. Если и доносилось что-то похожее на не очень тоскливый звон, то это был смех сестричек-лисичек. Их забавляли позы, в которые становились Энди и Стивен, чтоб подобрать упавшие на пол карты. Видимо, мальчики проиграли не по одному разу.
– Сколько нам ещё плыть до Старого Людоеда? – спросила Клер, пробудившись в третий или четвёртый раз. Сестрички-лисички мигом притихли, не уточняя, что Клер имеет в виду. Им было известно, что так прозвали мыс Горн.
– Недели две – три, при очень хорошем ветре, – ответил Энди, хлопнув по столу картой, – мы не прошли даже половины пути по Тихому океану.
– Скажите, мальчики, а мы будем проплывать мимо каких-нибудь островов? – спросила Элен, – мне кажется, остров Пасхи располагается как раз в этих широтах.
– Нет, северо-восточнее, – сказал Стивен, – нам, может быть, встретится только архипелаг Исла-Эрмит и пять – шесть маленьких островов, названия их не помню.
– И они также населены ужасными людоедами? – испугалась Софи.
– Да нет, очень милыми, – хлёстко брызнула ядом Клер, – и они не знают, кто такой королевский прокурор Франции, так что с радостью обглодают ваши великолепные ножки, пожаренные на углях.
– Свинья тупая! – одновременно взвизгнули сёстры, – чтоб ты сама сгорела в геенне огненной, тварь!
Клер, очень довольная своей выходкой, погрузилась в приятный сон. Но вскоре его приятно прервали, пощекотав ей пятку. Свечи были погашены – вероятно, качка сделалась слишком сильной. Кто-то совал в руки Клер гитару, прося сыграть что-нибудь печальное.
– Романтическое, – настаивал нежный голос мадемуазель Элен, – но только не слишком быстрое!
– Да, да, да, не то мы собьёмся с ритма, – досадливо объяснила мадемуазель Софи, которая как раз пятку и щекотала. Стивен и Энди лежали, кажется, на полу. Вряд ли они были одеты, так как близняшки были обнажены. Клер это определила, тронув рукой Элен, а ногой – Софи. Затем, взяв гитару, она подумала, что играть, и стала импровизировать. На полу началась возня, да ещё какая!
Корабль плавно взмывал на волны и опускался. Слушая ахи, вздохи и крики, Клер раздражённо перебирала струны гитары. Потом ей всё это надоело. Бросив гитару на одеяло, она соскочила с койки, прошлась голыми ногами прямо по голым телам, которые пискнули, и, хватаясь за стены, перебралась в каюту леди Джоанны. Там, к счастью, не было никого. Полностью раздевшись, Клер улеглась в мягкую постель. Прежде чем уснуть, она долго плакала.
Глава восемнадцатая
Правила приличия
«Летучий Голландец» двигался на юго-восток несколько быстрее, чем предполагал Энди. Благодаря северному ветру, который не унимался, а иногда даже и крепчал, корабль каждые сутки проходил более двухсот миль и за полторы недели покрыл огромное расстояние. Эти дни ван Страттен продолжал пить, матросы – возиться с туго надутыми парусами, Эдвардс – читать, близняшки – картёжничать. Стивен часто поглядывал за корму. Как-то он заметил вдалеке парус. Все всполошились. За бригом шёл большой испанский корабль. Он его преследовал двое суток, потом исчез. Сэмми, Том и Эдвардс предположили, что это были пираты, заметившие с другой стороны другую добычу.
Клер, когда не была занята на камбузе, постоянно спала в каюте блондинок. Ей очень нравилось сквозь сон слушать их болтовню с матросами, но когда задували свечи, она вставала и уходила. От постоянной качки устали все. Клер – особенно. Ведь она уже не могла по ночам заниматься своим излюбленным делом – шляться по палубе, потому что ветер пронизывал до костей. Иногда лил дождь. Из-за постоянных дневных хождений между кают-компанией, камбузом и матросским кубриком она здорово простудилась. Её одолевал кашель. Но о постельном режиме, конечно, никакой речи быть не могло.
Только на одиннадцатые сутки возникло смутное ощущение, что погода пошла на лад. Очень смутное, потому что ветер значительно не ослаб, и только один луч солнца, насквозь проткнув сизую угрюмую пелену, взыграл на волнах. Вскоре он пропал.
– Кажется, до самого мыса Горн придётся нам хвататься руками за переборки, – заметил Дэнисен, встав к штурвалу перед полуднем, – а там, боюсь – и за потолок!
– Я до потолка руками не дотянусь, – пошутила Клер, которая уступала ростом лишь одному капитану. Болтая с Дэнисеном, она улыбалась ему посиневшим ртом, кутаясь в матросскую курточку. То, что климат был уже далеко не экваториальный, чувствовалось даже и в промежутках между порывами ветра. Из всей команды одна лишь Клер продолжала быть босиком – на всём корабле не нашлось пары башмаков для неё. Элен и Софи отказывались на время дать ей свои. Как будто она могла снести их в ломбард и пойти в кабак! Загадочные и странные они были, эти две девушки. Впрочем, к Клер они относились с гораздо большей нежностью, чем друг к дружке. Раз в два – три дня у них, например, начиналась драка из-за какой-нибудь ерунды. Тогда капитан звал Клер, и та прибегала с Робертом, потому что его скандальные барышни уважали и всегда слушались.
Стоять голыми ногами на мокрой палубе было холодно. Мимо шли три приятеля – Стивен, Энди и Том, которые слезли с вант, где ставили паруса под ветер. Услышав то, что сказала Клер, они, как обычно, подняли её на смех.
– В проливе Дрейка ты без труда достанешь до потолка и пятками, и башкой, и задницей! – вскричал Стивен, а Том прибавил:
– Там будет весело. Но не бойся, корабль выдержит.
– Башка – вряд ли, – не обошёлся без ядовитой гнусности Энди, после чего все трое направились к носу судна, чтоб натянуть кливер-шкоты. Клер, с презрением поглядев им вслед, зашлёпала в камбуз. Там она обнаружила, открыв ящик, что у неё угля почти не осталось. Пришлось просить Роберта и Джонатана, которые убирали рифы на стакселях, сходить в трюм за очередным мешком. Когда эта просьба была исполнена, Клер как можно плотнее закрыла дверь, растопила печку и села чистить картофель. Вскоре от печки повалил жар, и на Клер напал болезненный приступ кашля.
На капитанском мостике стоял Эдвардс в широкополой шляпе с белыми перьями и с подзорной трубой. Он мрачно разглядывал побережье острова, западнее которого проплывал «Летучий Голландец». Их разделяли двенадцать миль. Эдвардс понимал, что было бы хорошо причалить к этому острову, чтобы переждать непогоду, очень опасную на дальнейших подступах к мысу Горн. Но было не менее очевидно, что при почти шквальном ветре подойти к острову не удастся – корабль будет разбит о береговые скалы. Продолжать путь на всех парусах к оскаленной пасти дьявола, ни о чём не думая, было бы ещё большим безумием: если здесь разыгрался шквал, то там – ураган, а если здесь ураган, там – смерч. Оставалось рассчитывать, таким образом, на один из необитаемых островов близ западного побережья Южной Америки. Эдвардс знал, что их около мыса Горн – примерно с полдюжины. Неужели не встретится ни один с достаточно защищённой от ветра бухтой? Конечно, встретится! Несомненно.
Подумав так, офицер направил трубу вперёд, чтобы оглядеть море прямо по курсу, затем – правее бушприта. Тут порыв ветра сорвал с его головы красивую шляпу с перьями и отдал её волнам за правым бортом. Но Эдвардс даже и не заметил этого. Спрыгнув с мостика, он уже бежал на корму, крича во всю глотку:
– Права руля! На четыре румба! Кливер – на наветренный борт! Брамсели убрать! Живее, не то я всех вас перестреляю к чёрту!
Дэнисен завертел штурвал. Пятеро матросов, которые находились на палубе, разом бросились исполнять команды, а их товарищи высыпали из кубрика. Когда Эдвардс, мчавшийся к трапу кают-компании, пробегал мимо камбуза, из последнего вышла Клер. Она изловчилась вырвать у офицера зрительную трубу, благо тот спешил, и одним движением навела объектив на южную линию горизонта, сделав при этом десяток шагов вперёд. Следующий шаг был назад.
В пяти с половиной милях прямо по курсу тонул корабль. Он ужасающе погибал среди пенных волн, сильно накренившись на правый борт. Корма задралась. Ему оставалось не больше часа. К счастью, быстрота брига превосходила пять с половиной миль в час, да притом значительно.
Пока Клер с трясущимися коленками созерцала страшную и величественную картину, на палубу из кают-компании поднялись ван Страттен и Эдвардс. Первый качался несообразно с ритмом и амплитудой килевой качки. Эдвардс его поддерживал. Возле Клер, которая подошла к бушприту, уже собрались матросы. Взяв у неё трубу, капитан несколько минут наблюдал за гибелью корабля. Затем он промолвил – но таким тоном, будто вёл речь о бутылке рома, столкнувшейся с утюгом:
– Вот это история, разрази меня гром! Где это он мог получить такую пробоину? Клянусь чёртом, его пустили ко дну!
– Пробоина носовая, – заметил Эдвардс, – однако, вряд ли он продырявил нос о скалу, пытаясь пришвартоваться к острову. До него слишком далеко. Дай-ка мне трубу, Готфрид!
Вновь завладев трубой, Эдвардс заявил, что на судне – люди. Эти его слова вызвали всеобщее удивление. В самом деле, для чего людям торчать на тонущем корабле, если есть возможность доплыть на шлюпках до острова или даже до континента?
– Да, их там двое, – продолжал Эдвардс, глядя в трубу, – они нас заметили и карабкаются на ванты, размахивая платками. Да видим, видим мы вас! Интересно, а где же все остальные? И где, чёрт побери, шлюпки?
– Загадочная история, – согласился ван Страттен, – и пусть меня сегодня сожрут акулы, если она мне нравится. Дэнисен! – крикнул он, поворачиваясь к корме, – подводи корабль как можно ближе к этому продырявленному корыту и разворачивай, чтоб лечь в дрейф!
Отличный рулевой Дэнисен и без указаний знал, как следует поступать. Капитан, однако, был слишком пьян для того, чтобы не разбрасываться словами без всякой необходимости. Но холодный ветер его стремительно отрезвлял.
Минута шла за минутой. Видя, что корабли разделяют уже три четверти мили, матросы начали изменять углы парусов, чтоб Дэнисен смог положить «Летучий Голландец» в дрейф. Когда бриг приблизился к терпящему бедствие судну на один кабельтов, из воды торчали только три мачты. К одной из них прижимались, стоя на сайленге, двое совсем ещё молодых людей. И вскоре уже не требовалась зрительная труба, чтоб разглядеть то, что всех на «Летучем Голландце» вогнало в краску. Одной из спасшихся была девушка красоты необыкновенной. Её бордовое платье и драгоценности наводили на мысль о том, что она знатна до чрезвычайности. И при этом она была босиком, что не удивляло – ведь каблуки сильно помешали бы ей взбираться по вантам.
– Испанка чистых кровей, – заявил ван Страттен, нацелив зрительную трубу на лицо красавицы, – какой нос, какие глазищи! Волосы – как вороново крыло! А как гордо смотрит! Великолепная сеньорита, клянусь архангелом Михаилом! Кто это с ней? Неужели муж? Маловероятно – они ещё слишком молоды. Но сейчас мы выясним абсолютно всё. Руля к ветру, Дэнисен!
– Да, красавица из красавиц! – с пылкой, восторженной безнадёжностью подал голос и Энди, который зарифлял кливер. Его товарищи с ним немедленно согласились. На щеках Клер задёргались желваки. Круто повернувшись, она пошла готовить обед и в камбузе стала кашлять.
Между тем, Дэнисен изловчился поставить корабль так, что тот заслонил от ветра знатную девушку и её не менее элегантного спутника. Те уже погружались в воду вместе с верхушками мачт. Благодаря Дэнисену волны сделались ниже. Это дало возможность ускоренно спустить шлюпку, и через десять минут спасённые уже были подняты на борт брига, успев промокнуть только до пояса. После этого Дэнисен точным поворотом штурвала положил руль под ветер, и паруса опять им наполнились. Все три мачты погибшего корабля скрылись под водой окончательно.
Клер, бросая картофелины в котёл, увидела из окна, как Эдвардс и капитан ведут двух спасённых к трапу кают-компании. Молодую испанку нёс на руках молодой испанец. Неудивительно – её ноги были в крови от лазания по вантам. Юноша также был необыкновенно красив и одет, как герцог. На поясе у него болталась довольно длинная шпага. Девушка его обнимала так, что было вполне очевидно, какие у них отношения. Да, конечно, это были влюблённые.
Спустя некоторое время, когда картошка уже кипела, а Клер, наоборот, остывала, сидя на стуле и положив ногу на ногу, в камбуз вдруг заявился Энди.
– Тебя зовут, моя прелесть, – сообщил он, открыв дверь, но не переступая через порог.
– Кто меня зовёт? – удивилась Клер, – я, кажется, занята!
– Капитан сказал, чтоб ты отложила свои занятия. Ты должна помочь этой сеньорите Эльвире переодеться в бельё и платье миледи, затем промыть её раны.
Клер была озадачена.
– Разрази меня гром! – сказала она, – а какого чёрта это не могут сделать близняшки? Где они, кстати?
– Как где? Они у себя в каюте, играют в карты. А сеньорита Эльвира лежит в соседней. Ты знаешь, что заявили эти две дряни? Что если даже Деве Марии понадобится их помощь – она получит её не раньше, чем им наскучит играть, то есть поздним вечером, потому что в них, мол, вселилось пятьдесят тысяч игорных демонов!
– Разрази меня гром! – повторила Клер. Поднявшись, она взяла самый чистый ковш, который пришлось всё же сполоснуть и протереть тряпкой, и зачерпнула им кипятку прямо из котла. Потом как можно плотнее закрыла печку, чтоб из неё не сыпались угли. Энди не уходил. Видимо, ему хотелось посплетничать.
– Кто они? – спросила у него Клер, выходя с горячим ковшом из камбуза, – королевские дети, что ли?
– Почти, – ответил матрос, – сеньорита – дочь вице-адмирала Испании, командующего всем колониальным флотом Тихого океана. Она жила на Таити – ведь этот остров давно уж принадлежит Его Католическому Величеству королю Испании, чтоб он сдох поскорее! Мальчишка – тоже оттуда. Он – сын богатых идальго, у них плантации на Таити и на Гавайях. Эта сладкая парочка направлялась на галеоне «Инфанта» в Мадрид, чтобы обвенчаться. Но около Исла-Эрмита это неповоротливое корыто атаковал пиратский корвет. Получив пробоину от ядра, «Инфанта» стала беспомощной, и разбойники её взяли на абордаж. Они перерезали всю команду, но сеньорита Эльвира и дон Мигель так спрятались в трюме, что флибустьеры их не нашли. Поскольку корабль тонул, грабители его бросили и уплыли на юго-запад, прихватив шлюпки. Вот тебе вся история.