Последняя почка Наполеона

– Хорошо бы, Машка, вот этой, рыжей, всадить тройной заряд соли в задницу! Она – стерва! Знаешь, какая хитрая стерва? И жопа у неё толстая! Вдвое толще, чем у второй!

– Какая ж ты тварь, – усмехнулась Танечка и прихлопнула свой вердикт к паркету ладонями. Ограничиться одной фразой было немыслимо, и она начала ругаться совсем плохими словами. Нахально двигая оклеветанной частью своего тела, рыжая стерва антипатриотично сравнивала лицо Роминого дедушки и другие некоторые лица именно с нею. По глазам Машеньки было видно, что ей довольно приятно всё это слушать. Рита помалкивала, сцепив перед собой руки, которые упирались локтями в пол. Её обнажённые ягодицы, не в пример Танечкиным, белели над каблуками сапог уныло и неподвижно. Столь же печальны и неподвижны были её глаза с длинными ресницами, отражавшие двадцать семь с половиной метров широкого коридора и лифтовую площадку.

– Тьфу на них всех, – подвела итог своей речи Танечка, опять хлопнув ладонями по паркету, – Машка, скажи мне, ну неужели твой особняк во Флориде стоит меньше этой квартиры? Я думаю, раз в семь больше! Или там крыша течёт уже окончательно?

– Телефоны, вещи, ключи, документы, деньги завтра получите в "Пилигриме», – досадливо перебила Танечку Маша, беря её на прицел, – ваше счастье, дуры, что прокурор своих сюда не прислал! Я ему сказала, что не намерена вас удерживать. Вы готовы?

– Спасибо за информацию, только тьфу и на тебя тоже, – гордо бросила Танечка. Сморщив нос, она начала по-французски петь «Марсельезу». Спортсменке стало смешно. Прогрохотал выстрел, и сразу после него – второй. Танечка пронзительно взвизгнула и с колен совершила взлёт к потолку, пальцами схватив объект экзекуции. Приземлившись, она со спринтерской скоростью устремилась к распахнутой настежь двери. Визжать при этом она не переставала. Тут же последовали ещё два аналогичных выстрела. Рита, также издав очень тонкий вопль, подпрыгнула на такую же высоту и догнала Танечку, потому что умела бегать быстрее. Обе они держались руками за ягодицы, невольно их раздвигая. В дверной проём протискивались бок о бок, крича уже друг на дружку. Лифт был открыт.

Спустя несколько минут на Остоженке можно было увидеть чёрт знает что такое. По ночной улице мчались две молодые дамы очень красивой внешности, ярко-рыжая и брюнетка. Они отчаянно крыли матом одна другую. При этом обе они были без штанов. Внимательно поглядев им вслед, ещё одна дама сняла очки и проговорила:

– Я никогда не пойму здешних проституток! Это невероятно. Такого не было никогда и нигде.

Глава семнадцатая

В которой всё это продолжается

Ужасно Тане было обидно бежать по улице в таком виде. К счастью, ни пешеходов, ни транспорта на Остоженке почти не было в ночной час. Но на других улицах с этим предстояли проблемы. Видел бы её сейчас шеф, а пуще того – Сергей Александрович, с которым она ещё два часа назад штудировала французский и обсуждала внешнеполитические вопросы! От этой мысли Танечку передёрнуло. Ну а виновата во всём была дура-Ритка с её прокурорским внуком и "Пилигримом"! Посему Танечка и ругалась на Риту матом, как никогда ещё не ругалась ни на кого. Рита отвечала ей потому, что просто привыкла всегда на всё отвечать. Мысленно поклялась она отомстить и Машеньке. Вслух же крикнула, задыхаясь от ледяного ветра:

– Вот сука! Мразь! Я не успокоюсь, пока этот травматический пистолет ей в жопу не вставлю! Куда бежим-то?

– На Пушкинскую!

– Зачем? Нам бы на кольцо, да поймать машину!

– Без денег? Своя ведь есть!

– Без ключей?

– Да я в ней оставила и ключи, и все документы! Парковка ведь охраняется.

– Ой, какая ты молодец! – заорала Рита на всю Остоженку, которая троекратно ответила ей раскатистым, долгим эхом, – как ты додумалась?

– Интуиция! Но не радуйся раньше времени, бензобак почти пуст.

Последнее уточнение не смутило Риту. Она прибавила ходу. Пришлось и Танечке притопить. Несмотря на холод, их пострадавшим местам было весьма жарко. А вот за прочие части тела мороз нещадно кусал.

– Интересно, пробилась ли соль сквозь кожу? – спросила Танечка.

– Вряд ли! Наверное, отскочила. Она ведь крупная, и стрельба велась с пяти метров! Но синяки надолго останутся.

Сквериками, проулками, подворотнями, то шарахаясь от машин, которые обжигали фарами и сигналили, то панически приседая, когда шарахнуться было некуда, прошмыгнули к Пушкинской. Там, конечно, позора не обрались – и перед водителями, что ехали по Тверской, и перед охраной стоянки. Рите-то, впрочем, к разным подобным штукам было не привыкать, а Танечка зубы чуть до корней не стёрла. Втискиваясь за руль, она пропищала:

– Ритка, свинья! Если доберёмся до дома, я там повешусь! Что, если Рома всё это снял и выложит на Ютуб?

– Я думаю, Машка не допустила бы этого, – возразила Рита, располагаясь справа от журналистки, – она – третья ракетка мира! Зачем ей нужно участие в порноролике?

– Но мы не знаем, была ли она трезва!

– Полагаю, да. Всё же у неё спортивный режим! Но если даже она решила его нарушить, то не беда. Ролик на Ютубе прибавит слушателей твоим эфирам. Прикинь, с каким настроением миллионы интеллигентов по всему миру будут вникать в твои размышления о политике, экономике и культуре?

– Едем к тебе, – решительно пресекла кошмарную тему Танечка, запуская мотор, – ты близко живёшь.

– Да, но только ключей-то у меня нет!

– А у меня есть? Впрочем, Верка дома, надеюсь. Ах, твою мать! Бензина осталась капля!

До Триумфальной площади "Мини Купер" всё-таки дотянул, хоть топливный датчик уже высвечивал ноль. Свернули и на кольцо. Мотор всё ещё работал. Рита сказала, что у неё затекают ноги. Сняв сапоги, она водрузила свои конечности на панель, пальцами коснувшись стекла.

– Ты что, идиотка? – вскричала Танечка, – нас сейчас менты тормознут!

– За что? – удивилась Рита, – я с голой жопой, что ли, сижу?

– Да, именно с голой жопой! Голые ноги хоть убери!

Рита убрала. Ей как никогда хотелось курить. Но Танечка не курила, и у неё в машине сигарет не было. Бензин кончился около Краснопресненской. "Мини Купер" несколько сотен метров двигался по инерции, а затем печально остановился. Обеим девочкам показалось даже, что он вздохнул – мол, я ни при чём, но мне очень жаль, что вы – идиотки!

Было без нескольких минут два. Метелица улеглась. Идеально чистый асфальт Садового под надменными долговязыми фонарями, вскинувшими багряное зарево до небес, блестел, как кожа змеи. Машин почти не было. Рита злилась. Танечка философствовала.

– А ведь ещё двадцать лет назад – да какое двадцать, пятнадцать, жили мы как-то и без мобильников, – щебетала она, глядя на свои голые коленки, – и ничего, жили не тужили! А что сейчас? Да лучше остаться без головы, чем без телефона! Беспомощность абсолютная. Всё мгновенно становится недоступным, чужим, враждебным! И возникает чувство депрессии. А сказать тебе, почему? Разрыв с информацией. Мы – чужие в этой Вселенной с её сбербанками, магазинами, ресторанами и всем прочим. Теперь ты видишь, что я права, когда утверждаю: Вселенная – не материальна, её основа – системная информация! Судя по твоим глазам, видишь. Ведь у тебя такой взгляд сейчас, будто ты проглотила кактус!

– Я нажралась говна, – уточнила Рита, – и это меня немного смущает. А быть чужой во Вселенной мне очень нравится, потому что если ты хочешь что-то завоевать, не будучи чужаком, это означает, что ты – предатель!

– Это логично. Завоевать Вселенную – это мысль! А Верка?

– Что Верка?

– Верка её вот-вот уже завоюет! Вы – конкуренты?

Рита подумала и сказала:

– Да, Верка сможет перевернуть всё вверх дном. А дальше-то что?

– Тебе уже объяснили, что дальше – смерть. Тебя это не устраивает?

У Риты вдруг сдали нервы.

– Да насосу я тебе пять литров бензина, …! – взвизгнула она, и, распахнув дверь, вышла из машины. Встала с ней рядом. Мороз за одну секунду пронял её до костей. Губы посинели. Но назад – нет! Уж лучше покрыться льдом.

Через полминуты остановилось чёрное «БМВ». Стекло опустилось.

– Сколько ты стоишь? – спросил водитель, тридцатилетний офисный служащий. Рядом с ним сидел подобный ему.

– Четыреста баксов, – проговорила Рита, с трудом шевеля губами.

– Нас двое.

– Вижу.

– Задницей повернись!

Рита повернулась.

– Она как-то странно выглядит, – произнёс пассажир, – совсем не товарный у неё вид.

– Ты бы к своей роже зеркало повернул, – огрызнулась Рита, свирепо глядя из-за плеча, – цену я не сбавлю. Берите или валите! Другие сразу возьмут.

– Уж лучше бы ты стояла в одежде, – вынес вердикт офисный планктон, недолго посовещавшись, после чего стекло поднялось и чёрное «БМВ» в несколько секунд бесследно исчезло. Других машин пока видно не было. Но большие Танечкины глаза оказались зорче – может быть, потому, что не были затуманены мокрым бешенством.

– Ритка, Ритка! Менты! – воскликнула Таня, приоткрыв дверь, – быстрее садись!

      Сделав одолжение злобной рыжей тошнотине, Рита бросила взгляд назад.

– Да. Они, красавцы! Остановиться хотят.

Действительно – полицейский автомобиль, подъехав, остановился рядом с малышом Тани. Из него вышли два офицера, вооружённые автоматами. Подошли. Таня опустила стекло. Увидев её и Риту, один офицер вернулся сразу за руль. Другой поинтересовался:

– Что это вы стоите-то посреди дороги?

– Бензин закончился, – объяснила Таня.

– А аварийку включить?

– Чтоб аккумулятор загнулся?

– А документы есть у вас?

– Разумеется.

Изучив водительские права, офицер – а это был капитан лет сорока трёх, пригляделся к Тане и попросил её выйти. Танечка вышла, хоть очень ей не хотелось этого. Страж порядка чуть не упал.

– Вы что, обалдели?

– Нет, – возразила Таня, – я на своей машине имею право кататься и без штанов. А вот вы сейчас подвергаете риску моё здоровье. Ведь я могу простудиться! Позвольте мне опять сесть за руль.

Капитан позволил. Вернул права.

– Нас ограбили, – продолжала Танечка, – взяли деньги и телефоны, а также некоторую одежду. Вы можете дотащить меня на буксире до АЗС?

– А ваша подруга… Она… она…

– Без штанов. Я ведь говорю – нас ограбили! Дотащите нас до заправки. Мы вам заплатим.

– Но ведь у вас нет денег и на бензин!

– Так вы нас заправите! А мы завтра вам перечислим деньги на карту. Пожалуйста, помогите! Иначе мы здесь умрём!

– А трос у вас есть? – спросил капитан, пригладив усы.

– Конечно. В багажнике. Он не заперт.

Всё было сделано за пятнадцать минут. Водитель поставил автомобиль перед "Мини Купером", пристегнули трос, дотащили, щедро заправили. Трос вернули. Купили Рите пачку красного "Винстона". Никаких номеров оставить не пожелали, сказав, что денег не надо. Таня рассыпалась в благодарностях. Рита также что-то пробормотала. Пожелав девочкам здравомыслия, нереальный ночной патруль опять растворился в своей ночи.

– Ну, что ты на это скажешь? – спросила Танечка, с наслаждением разогнав "Мини Купер", – ведь я права – жизнь и смерть легко сделать лучше, слегка приправив их здравым смыслом!

– Я на их месте всё-таки догадалась бы предложить тебе дыхнуть в трубочку, – проронила Рита с ещё более опьяняющим наслаждением наполняясь табачным дымом, – но они – странные. Очень странные. Верка точно дома?

– Надеюсь.

В голосе Танечки прозвучала всё же тревога. Когда свернули на Проспект Мира, Рита спросила:

– Слушай, ты где живёшь?

– На Преображенке. А что?

– Ой, Танька! Давай заскочим в Сокольники, на Стромынку! Я зайду к другу. Он, кажется, заболел. Мне надо его проведать.

– Ночью?

– Я войду так, что он не услышит.

Голос у Риты дрогнул. Бросив на неё взгляд, Таня улыбнулась.

– Как интересно! Может быть, ты останешься у него?

– Да, может быть и останусь. Ты пять минут меня подождёшь около подъезда. Если не выйду, поедешь дальше одна. Ни о чём не спрашивай меня, ладно?

Затормозив перед светофором, Таня спросила адрес, чтобы воспользоваться недавно купленным навигатором. Рита неожиданно разозлилась и закурила.

– Не смей включать навигатор, Танька! Дорогу я покажу. Пока просто едем к метро "Сокольники". Потом свернём на Стромынку. Ты знаешь путь до метро «Сокольники»?

– Знаю, – сказала Таня, возобновляя движение, – только чем тебе навигатор-то помешает? Разрушит, типа, романтику?

– Типа, да.

Москва опустела. Звёзды сияли. Уличные огни мелькали. Маленький двигатель "Мини Купера" гудел радостно, будто бы говоря: "Ой, как замечательно! Наконец-то и я могу порезвиться!"

– Кто он? – спросила Таня, когда уже подъезжали к Сокольникам. Она чувствовала, что Рита сейчас её не пошлёт. И Рита сказала:

– Мастер.

– Так я и думала! Но, конечно, он – мастер не потому, что ты – Маргарита?

– Конечно, нет, – улыбнулась Рита, – он – пианист. Такой пианист, каких ещё не было.

Ослепительно промелькнули торговый центр, Макдональдс, площадь, метро. Подрулив к Стромынке, Таня остановилась ждать разрешающего сигнала.

– А как вы с ним познакомились?

– Я брала у него уроки, – очень охотно заговорила Рита, – у меня есть одно неплохое стихотворение, называется "Пианистка". Я его потом тебе прочитаю. Когда я его закончила, на меня нашло вдруг желание стать такой, как она!

– Твоя героиня?

– Да. Она в полтретьего ночи села к роялю и начала играть третью часть "Лунной сонаты", бросая вызов страшной ледяной темноте. В итоге, под её окнами собралась толпа – конечно, не для того, чтобы насладиться её игрой и поаплодировать. Тем не менее, это всё-таки была публика.

Загорелась стрелка. С яростной пробуксовкой свернув под белые фонари Стромынки, Таня сказала:

– Ясно. Дальше куда?

– Ещё метров двести – и во дворы.

Домчались. Свернули.

– Как ты войдёшь-то? – спросила Таня, остановив "Мини Купер" перед одним из подъездов длинного девятиэтажного дома, – ты ведь не хочешь его будить! Ключа у тебя, насколько я понимаю, нет.

– Зато у меня есть ты, рыжая …!

С этими словами Рита самым спокойным и наглым образом вынула из волос журналистки шпильку, разрушив этим очень старательно сделанную причёску, после чего, покинув автомобильчик, вприпрыжку ринулась с этой шпилькой к подъезду. Глядя ей в спину, точнее – в попу с двумя синими отметинами от маленьких белых пуль, Таня получила полное представление о себе самой час назад. И странное дело – ей стало больше смешно, чем грустно. Подъездный код Рита знала. Набрав его, она потянула на себя дверь и скрылась за нею.

Таня решила ждать свою новую знакомую, ставшую очень близкой, не пять, а десять минут. Но через четыре минуты сверху раздался звон, притом ужасающий. Открыв дверцу, Таня подняла взгляд. И остолбенела. Из окна пятого этажа вместе со стеклом вылетало кресло. Самое настоящее кресло. И не какое-нибудь, а просто отличное! Разумеется, приземлившись, оно отличным быть перестало. Также весьма пострадало дерево, протянувшее к дому сучья. Из изуродованного окна вырывался свет. Когда из него зазвучал рояль, Танечка захлопнула дверцу. Она терпеть не могла "Лунную сонату" – ни первую, ни вторую, ни третью часть. Звучала именно третья. Играл непрофессионал. Это было слышно.

Танечке стало довольно весело. Улыбаясь, она считала вспыхивающие окна. Их зажглось много, хоть было лишь без четверти три. Стали раздаваться грозные крики. Рояль был просто великолепен. Голос его покрывал весь двор и катился дальше по прилегающим улицам. Дверь подъезда вскоре открылась. Выбежала блондинка, одетая второпях: шуба нараспашку, а остальное всё – задом наперёд, шиворот-навыворот. На лице блондинки кровоточили царапины, зрел синяк. Она верещала, распялив рот на неимоверную ширину. За ней выбежал мужчина – также полуодетый, побитый и исцарапанный.

– Жанна, стой! – кричал он, пытаясь её догнать, – она сумасшедшая! Мы расстались с ней ещё год назад! Она отперла дверь шпилькой! Она безумна!

– Полиция! – выла дама, не уменьшая скорости, – караул! Спасите! На помощь! А-а-а!

Они скрылись за углом. Рояль продолжал звучать. Он умолк минут через десять, когда все окна в доме горели. Зажглась часть окон и в двух соседних домах. Таня не была уверена в том, что Рите удастся выйти живой. Но нет – Рита вышла, и притом даже без синяков, исключая те, что были до этого. Видимо, голожопость произвела впечатление. Сев в машину, Рита ударила по ней дверью и замогильным голосом отчеканила:

– Трогай, сука!

– Я – не извозчик, – ещё более замогильным голосом возразила Таня, и, запустив мотор, дала резкий старт. Когда "Мини Купер" выруливал со двора, его пропустил полицейский «Форд», въезжавший во двор.

– Он – реально мастер, раз научил тебя так играть, – заметила Танечка, опять вырвавшись на простор Стромынки, – ты ведь с нуля училась?

– С …, – ответила Рита. Она была чем-то недовольна.

К дому подъехали в три ноль семь. Место для парковки нашлось только за углом. К подъезду бежали опрометью, поскольку мороз окреп до минус пяти. С пожилым консьержем вежливо поздоровались. Тот в ответ что-то промычал, хотя всегда был довольно членоразделен. Задняя стена лифта была зеркальная. Осмотрев свои задницы, обе дамы так изменились в лице, что если бы Машенька их увидела в ту минуту, то наняла бы себе охрану.

Лифт, между тем, достиг этажа. И надо же было произойти такому, чтоб в три пятнадцать утра на лифтовую площадку вышла курить Танина соседка – пятидесятитрёхлетняя учительница истории, Валентина Васильевна! Хотя с ней поздоровались также предельно вежливо, сигарета выпала.

– Нас ограбили, Валентина Васильевна, – объяснила Танечка, – представляете? И по задницам надавали! – ещё додумалась повернуться, – вот, посмотрите!

– Нами хотели поиграть в теннис, – сказала Рита, – и это отличным образом получилось.

Верка, поднятая с постели, открыла дверь лишь после того, как ей объяснили на весь этаж, что произошло. Когда Танечка и Рита вошли, скрипачка упала. Она хрипела. Потом она начала визжать. Потом – хохотать. Потом неожиданно пришла в ярость.

– Суки! У меня завтра прослушивание у Шпивакова, потом – концерт в ЦДА! А как я буду играть, уродины? Ведь как только я про вас вспомню, у меня скрипка вывалится из рук!

– Засунь её себе в жопу! – сказала Рита и пошла в душ. Через пять минут Таня её выволокла из ванны, так как ей тоже нужно было согреться. Когда вышла и она, распаренная и влажная, Верка всё ещё колотилась в истерике. Чуть притихнув и осмотрев обе пострадавшие жопы, она сказала, что мало. Сели пить кофе.

– Так вот ты, Ритка, чем занимаешься, – проронила Верка, икая, – тоже мне, поэтесса! На весь Арбат стихами прославилась! Знали бы…

– Все всё знают, – заверила её Рита, – особенно продавцы антиквариата и ювелирных изделий.

Верка была предельно удивлена.

– Я не понимаю! Все эти магазины не проверяют, что ли?

– Всё везде проверяют. Ты чего, Гоголя не читала? «Так они кинулись на борьбу с воровством, что вскоре у каждого оказалось по тридцать тысяч капиталу!»

– Ха-ха-ха-ха, – без смеха сказала Таня, – а ты посвежее Гоголя ничего не читаешь? Навального, например?

– Отстань со своим Навальным, – поморщила носик Рита, взяв чашку, – скажите лучше, что это вы живёте вдвоём? Лесбиянки, что ли?

Ей рассказали подробным образом обо всём, включая историю с рыжей кошкой и Веркиными успехами. Это заняло полчаса. Рита призадумалась, грызя пряник.

– Да, интересненько! Полицейские мне сегодня сказали, что появился маньяк, который носы отрезает у мужиков. Троим уже откромсал: какому-то деду – вашему, судя по всему, и двум молодым. Молодые умерли от разрыва сердца, ещё с носами.

– Как от разрыва сердца? – ахнула Верка, – что их могло напугать-то до такой степени?

– А вот это – вопрос.

Верка заморгала.

– А дядя Вова? Ну, мой сосед! И он от разрыва сердца скончался?

– Нет, он себе вены вскрыл.

Лицо Верки вытянулось. Внимательно поглядев на Таню и не поняв по её лицу, действительно ли сейчас прозвучало то, что было услышано ею, Веркой, она спросила:

– Он вены вскрыл? Ты серьёзно?

– Нет, …, шучу! Ха-ха! Всем смешно?

– Перестань кривляться! Зачем он вскрыл себе вены?

– Я-то откуда знаю? Он, судя по всему, увидел или внезапно понял нечто такое, после чего не смог дальше жить.

Верка приложила ладонь ко лбу.

– О, Господи! Что он мог такого увидеть?

– Это у Таньки надо спросить, а не у меня.

Таня, у которой глаза давно уж слипались, вскинула голову и растерянно посмотрела на Риту.

– При чём здесь я? Чуть что – сразу Танька!

– Так ты работаешь на информационной радиостанции! У тебя есть доступ к экспертам-криминалистам.

– Нет у меня ни к кому никакого доступа, – раздражённо проговорила Танечка, – я пока что отстранена от эфира! И я сейчас совсем ничего не соображаю. Я хочу спать! Уже пятый час! Ты меня, паскуда, сегодня чуть не угробила!

– И меня, – чуть слышно пробормотала Верка, вынув из-под стола бутылку вина и налив себе полстакана, – я могла лопнуть! Я почти лопнула!

Спать они улеглись втроём на одном диване. Таня и Верка уснули сразу, а Рита, укрытая только краешком одеяла – лишь через час, когда город стал уже оживляться шумом моторов. Всё это время она, прижимаясь к Верке, чтобы не мёрзнуть, курила и размышляла.