Последняя почка Наполеона

Глава пятнадцатая

Без названия

Нет, вы посмотрите на этих маленьких проституток, которые, загибаясь от холода, пьют такое, что страшно к носу-то поднести, орут на полицию и садятся ночью, среди безлюдья, в машины к таким субъектам, что от них днём-то шарахнешься! Да при этом они рассчитывают вернуться домой не только живыми, но и с деньгами! И возвращаются, хоть не все. Куда мне до них! Нет, я не уйду отсюда, пока не выясню, как это у них получается. Сколько длинных носов! Тьфу, дьявол! Тьфу, тьфу!

Глава шестнадцатая

В которой Эйнштейн решительно опровергнут, притом не с помощью головы

Рита шла в сторону Котельнической. Ей было куда спешить, и ветер хлестал её по щекам, но она шла медленно. Те, кто двигался ей навстречу, издали начинали присматриваться к её глазам. Те, кто обгонял, оборачивались. Некоторые машины сигналили, тормозя. Одна из них почему-то вдруг заинтересовала Риту. Но, заглянув вовнутрь, она захлопнула дверь и побрела дальше. Местью ей были яростные гудки. Высотка "Иллюзиона", на фоне редких голубых звёзд выглядевшая ещё более колоссальной, была объята белыми вихрями. Обогнув сталинскую махину и задержавшись у остановки, чтоб прикурить, Рита зашагала вдоль набережной. Тут было идти ещё неприятнее – от реки тянуло пронизывающим холодом. Поэтому-то, услышав справа гудок, Рита повернулась к проезжей части, слегка замедлив движение. Ей сигналил патрульный автомобиль. Он также притормозил. Стекло опустилось. Раздался возглас:

– Стекляшка! Куда ковыляешь-то?

– В "Пилигрим", – отозвалась Рита, узнав знакомого лейтенанта. Тот рассмеялся.

– Ты что, вконец обдолбилась? Он – на Тверской! А ты по Котельнической идёшь хер знает куда! Вот дура!

– Серьёзно? – бросила Рита по сторонам недовольный взгляд и остановилась, – ах, твою мать! Точно!

– Коза! Садись, подвезём, а то каблуки сотрёшь!

Рита села. Их было двое, и управлял патрульной "Тойотой" также двухзвёздочный паренёк. Рита не любила муниципалов, однако с этими у неё ещё года полтора назад сложилось приятельство.

– Тебя как, с мигалкой доставить? – спросил водитель, почти под прямым углом заняв левый ряд. Рита возмутилась.

– Что за вопрос? Не видишь, кого везёшь, мент поганый? Сейчас как дам по башке, чтоб … не спрашивал!

– Вот корова упоротая, – с усмешкой проговорил офицер, включив спецсигналы. Стрелка спидометра ухлестнула за сто. От тепла у Риты стали смыкаться веки. Белые вихри перед её глазами смешались с огненными. Радиопередатчик время от времени издавал какие-то звуки.

– Ритка, признайся – ты мужикам носы отрезаешь? – спросил двухзвёздочный пассажир, щёлкнув зажигалкой, – или не ты?

Рита встрепенулась.

– Не я! Какие носы? Каким мужикам?

– Да маньяк завёлся. Уже троим откромсал носы. Одному – в квартире, другим – на улице, ночью, в разных районах города.

– Обалдеть! Я в шоке! А они живы остались?

– Какое там на хрен живы! – вскричал водитель, вырулив на Садовое, – отрезали уже у трупов. У всех троих разрыв сердца произошёл. Первый был старик, а другие два – молодые. Трудно даже представить, что их могло напугать до разрыва сердца!

– Да нет, старик вены вскрыл, – поправил напарника пассажир, – а у тех, действительно, сердце разорвалось.

– И что, никаких зацепок? – спросила Рита.

– Да, глухомань кромешная. Уголовка ссыт кипятком! И правильно делает. Точно снимут кое-кого.

Рита опять вынула сигарету, но убрала обратно. Пересекли Триумфальную. Хотя было лишь десять сорок, ночные феи уже маячили на Тверской. Юбочки на некоторых из них едва прикрывали задницы.

– Тебя, может, высадить здесь? – предложил водитель.

– Слышь, ты! Тебе ведь сказали – до "Пилигрима" вези!

Бар с этим названием находился сразу за Пушкинской. Выпрыгнув из машины, Рита ещё некоторое время стояла, глядя ей вслед, затем – на прохожих. Они ещё шли потоками, несмотря на метель и позднее время. Вывеска бара сияла так, что если бы фонари и прочие вывески на Тверской погасли, целая четверть её осталась бы освещённой. Рита не знала, стоит ли заходить. Рассказ о носах сбил с неё кураж, а взять с собою таблеток она, к несчастью, не догадалась. Выкурив сигарету, она взошла на одну ступеньку, потом – ещё на одну. Наконец, на третью. Тут стеклянная дверь открылась навстречу. Из бара вышло несколько человек. За дверью стоял охранник. Увидев Риту, он придержал перед нею дверь, сказав:

– Добрый вечер! Давно вас не было. Проходите.

Рита вошла в "Пилигрим". Он чем-то напоминал ночной клуб. Многие его так и называли: клуб "Пилигрим". Рита не была склонна примкнуть к этой точке зрения. Клуб в её понимании означало нечто иное.

Второй охранник, ещё более любезный, помог снять курточку и отдал её в гардероб. Мельком оглядев себя в зеркале и слегка поправив причёску, Рита взошла по мраморной лестнице к двери зала. Её открыл перед нею третий охранник, самый недружелюбный.

– Ну, что сегодня есть интересненького? – спросила она его, как официанта, давшего ей меню.

– Это вопрос к Вике, – с брезгливой миной ответил бывший офицер ФСБ, уволенный из рядов этой остроумной структуры за неприличную тупость. Викой же звали барменшу, работавшую когда-то у самой Риты. Это была блондинка с глазами стервозной кошки и соответственными манерами. Освещение зала было зеленоватое, дымчатое. Модельного типа официантки быстро, но элегантно шныряли среди столов, кожаных диванов и непоседливых посетителей, которые околачивались с бокалами. Непоседливых было много, и пришлось Рите подойти к стойке вплотную, чтоб задать Вике немой вопрос. Барменша кивнула, скучающе наполняя чей-то бокал. Она дала Рите знак подождать. Когда появилась возможность быстренько переброситься парой фраз, шёпотом спросила:

– Ты что, кума, обкумарилась?

– Только два колеса сожрала. Заметно?

– Зрачки широкие. Слушай, Ритка, такое дело. К тебе сразу двое рвутся: Дима Прутков, депутат Госдумы – он уже здесь, и внук генерального прокурора. Он скоро будет. Кого прислать?

– Ну, пришли пока депутата, а там посмотрим.

Вика сделала знак одной из официанток. Та проводила Риту к дальнему столику. Перед ним стоял угловой кожаный диванчик. Рита уселась. Водрузив ногу на ногу, закурила.

– Что тебе принести? – спросила официантка.

– Да водки с тоником принеси.

В зале была сцена. Она пока пустовала. Играл релакс. Негромкие голоса посетителей и их смех в чарующем плеске музыки походили на дополнительный звуковой эффект. Рита знала некоторых из этих людей. Иных знала близко. "Пилигрим" был известен как место сбора элиты – и политической, и актёрской, и музыкальной. Непримиримейшие соперники здесь вели себя как приятели, соблюдая правила заведения: не хамить, не навязываться, не буйствовать.

Депутат был очень молоденький. Симпатичный. Поцеловав руку Риты, он к ней подсел и сказал:

– Привет. Меня зовут Дима.

– Здравствуй, Дмитрий Геннадьевич, – улыбнулась Рита, – ты водку пьёшь?

– Нет, я за рулём.

Рита рассмеялась.

– Как ты хорош! Ты слишком хорош. А я – клептоманка. Мне тебя жалко, Дима.

– Да ты себя пожалей! Как только ты попытаешься что-нибудь у меня стащить, я тебя отшлёпаю по твоей знаменитой попе.

– Это, случайно, не твой айфон?

В панике ощупав карман, Дима с изумлением поглядел на айфон, который брюнетка с расширенными зрачками качала перед его симпатичным носом, взяв двумя пальцами.

– Твою мать! – проговорил он, вырвав у неё продукцию «Apple», – Как у тебя это получается, сучка?

– Сама не знаю. Ты успокоился, депутатик? Иные платят за то, чтоб быть обворованными любовницей Хордаковского, а тебя я обворовала бесплатно. Езжай домой. Тебя ждёт жена.

– Но поговорить-то мы можем? – взмолился Дима. Рита кивнула и пригубила водку. На сцену вышла очень известная джазовая певица в вечернем платье. Пожелав дамам и господам приятного вечера, она стала мурлыкать "I love you, baby" в джазовой обработке.

– Димочка, я согласна обворовать Навального, – заявила Рита, – он, кстати, ходит сюда?

– Только вместе с Юленькой.

– Я могу украсть Юленьку. Мне ведь это – раз плюнуть. Я научилась этому в дурке. В палате, сам понимаешь, не было мужиков.

Дима рассмеялся. Вдруг его взгляд стал очень внимательным.

– Ты чего? – встревожилась Рита.

– Да я хочу угадать, сколько тебе лет.

– Мне тридцать три года.

– Ого! Ну, значит, будешь сидеть лет до сорока.

– За что, интересно?

– А за растление малолетнего. Внуку генпрокурора, которого ты здесь ждёшь, всего лишь семнадцать.

– Тоже мне, депутат, – усмехнулась Рита, – совсем законов не знаешь! Шестнадцать – возраст согласия.

– А ты знаешь, кто его девушка? – не унялся Дима.

– И кто? Медуза Горгона?

– Хуже, – сказал молоденький депутат и назвал фамилию третьей ракетки мира, дамы с весьма драчливым характером.

– Да плевать, – отмахнулась Рита, – убьёт она меня, что ли?

– Хуже. Ты что, не слышала, как она расправляется со своими соперницами в любви?

Рита заявила, что ей всё это неинтересно. Тут как раз в зал вошла с парочкой молодых людей ещё более скандальная, чем та самая третья ракетка мира, особа – светская львица и журналист Ксения Сопчак. Заметив её, Дима извинился и поспешил ей навстречу. Видимо, у него было к ней какое-то дело.

Джазовая певица тянула песню за песней. Рита курила, глядя сквозь дым на своих знакомых, порой приветствовавших её жестами и улыбками. Ей всё же было очень тревожно. Знала она эту теннисистку. Ссориться с ней желания не было, но и деньги были нужны. Поэтому, когда к ней подсел серенько одетый щуплый подросток, она ему улыбнулась, сказав:

– Привет. Как тебя зовут, зайчик?

– Рома, – был дан ответ звонким голосом.

– Ромочка! У тебя красивые ушки.

Он на неё смотрел не то чтобы свысока, но очень придирчиво – как на лошадь, которую предстояло загнать: стоит ли она назначенной платы, проскачет ли сотню вёрст? Или девяносто, да свалится? Риту было трудно смутить даже таким взглядом. Она спросила:

– Чего ты, Ромочка, хочешь-то, кроме секса? Некоторые дяди и даже тёти хотят, чтоб я попыталась их обокрасть – не верят, что у меня такое получится. До сих пор всегда получалось. А у тебя какие пристрастия?

– Я хожу на курсы по эзотерике, – сообщил прокурорский внук, скользнув быстрым взглядом по рукам Риты с длинными полированными ногтями, – это, типа, про то, как надо анализировать информацию. Мы ведь анализируем в миллион раз меньший её объём, чем воспринимаем, да притом важное отправляем в отстой, а хренью морочимся. Ты про это что-нибудь слышала?

– Не уверена, что вот это и называется эзотерикой, – проронила Рита без удивления – в "Пилигриме" ей доводилось слышать и не такое, – но, впрочем, тебе виднее, если ты ходишь на курсы. А зачем я-то тебе нужна?

– То есть как, зачем? Главная идея всей эзотерики звучит так: «Чем ярче становится огонь знания, тем яснее видишь глобальность тьмы!» Какие там курсы? Мне сейчас мало всей Википедии!

Рита вдруг поняла, чего от неё хотят. Осушив бокал, она улыбнулась.

– Послушай, Ромочка! То, что я спала с олигархом, который всех подмял под себя, ничего не значит. Да, он умеет анализировать информацию, но, опять же, не в совершенстве – в противном случае он не сел бы на десять лет. Да, я научилась кое-чему, но очень немногому. Давай, зайчик, поступим так. Я к тебе поеду с подругой. Она – профессиональная журналистка очень высокого уровня. Вот она-то точно тебя научит сортировать и анализировать информацию.

– Пусть диплом свой возьмёт, – выдвинул условие Рома, поразмышляв, – где, кстати, она работает?

– На одной очень популярной радиостанции.

– На какой?

– На "Лихе Москвы".

Подросток заколебался.

– Чёрт! – сказал он. Рита погасила окурок. Официантка сменила пепельницу. Из противоположного угла зала донеслось ржание Ксении Анатольевны Сопчак.

– И сколько она возьмёт?

– Мою ставку знаешь? – спросила Рита.

– Да, знаю. Пятьсот гринов.

– С ней будет семьсот.

– Сегодня организуешь?

– Само собой.

– Платить через терминал?

– Да, у Вики.

Скорость, с которой Рома побежал к стойке, вытаскивая кредитку из смокинга, дала Рите понять, что до его возвращения не успеет она поговорить с Таней, сидя за столиком. И она решила опять спуститься к охранникам, в вестибюль. По пути ей встретилась продолжавшая ржать Ксения Сопчак с бокалом вина и темой для разговора. Пришлось с предельным радушием улыбнуться и извиниться – мол, тороплюсь. Охранники удивились её суетливому появлению. Согнав одного из них с кожаного кресла, Рита уселась, и, нервно щёлкая зажигалкой, вынутой из кармана Ромочки, набрала номер Верки. Та, судя по акустике, была в ванной.

– Ритка, привет! – взвизгнула она, растерянно заплескавшись, – чего звонишь?

– Номер Тани! Живо!

– Тани? Какой?

– Твоей журналистки! Быстренько, без вопросов!

Верка дала. Таня, к счастью, также мгновенно вышла на связь.

– Есть срочное дело, – жёстко насела на неё Рита, – ты сейчас где?

– На "Лихе". Я не работаю. Мы тут просто кое-что обсуждаем. А что случилось-то?

– Ты могла бы сейчас приехать в бар "Пилигрим", на Пушкинскую?

– Могла бы. Новый Арбат ведь близко. Только зачем?

      Рита в двух словах объяснила.

– Внук генерального прокурора? – переспросила Таня, – отлично! Но ведь ему, я так понимаю, гейша нужна?

Рита швырнула мажорскую зажигалку на пол и звонко топнула каблуком.

– Какая, …, гейша?

– Ну, проститутка, с которой можно поговорить на высоком уровне.

– Ты что, дура? – взорвалась Рита, – я ведь тебе объяснила: этот чувак заморочился на одном конкретном вопросе – на информации, как её получать и анализировать! Если будет нужна ещё проститутка, я ему дам! А твоя задача – вешать лапшу и грузить в вагоны ценнейший материал для своих эфиров!

– Ну хорошо, я приеду через пятнадцать минут. Вы только, пожалуйста, ждите меня на улице. Если я войду в "Пилигрим", меня там порвут на очень мелкие части!

Вернувшись в зал, Рита обнаружила, что её клиент прибыл в "Пилигрим" не один. Человек семь-восемь его ровесников и ровесниц превесело пировали с ним за её столом. Подойдя, она выдернула Рому из их рядов и предупредила:

– Нас будет трое: ты, я, она. Больше никого. И никак иначе! Ты понял?

– Да, – захлопал глазами внук обладателя самой строгой морды в стране, – они здесь останутся. А ты мою зажигалку нигде не видела?

– Нет, не видела. Ты там всё оплатил?

– Конечно.

– Куда поедем?

– Ко мне домой, на Остоженку.

– Ты один там живёшь?

– Один. Ведь это моя квартира.

– Пошли!

На улице Риту ждало серьёзное потрясение. Вынув пульт, прокурорский отпрыск нажал на кнопку, и фарами замигало самое дорогое авто из всех припаркованных на стоянке – белое "Мазератти".

– Кто поведёт? – поинтересовалась Рита. Этот вопрос Рому удивил.

– Как кто? Я.

– Без прав? Тебе ведь семнадцать!

– Да я уже два года вожу. Зачем мне права?

Поглядев на номер, Рита подумала, что права, действительно, не нужны. Она села сзади.

– Ждём её здесь? – спросил юный гонщик, запустив двигатель.

– Да. Через три минуты она приедет.

– С дипломом?

– Сука! – хлопнула Рита себя ладонью по лбу, – вот башка дырявая! Слушай, пропуск на радиостанцию с указанием должности не устроит тебя?

– Она симпатичная?

Рита несколько удивилась.

– Да, симпатичная. Можно даже сказать, красивая. И фигурка, и личико – заглядишься! Волосы – ярко-рыжие, а глаза – зелёные.

Танечка подъехала ровно в полночь. Припарковав "Мини Купер", она стремительно вышла и прямиком направилась к "Мазератти", хоть на парковке стояло ещё штук двадцать машин. Крайне удивлённая Рита всё же отметила, что совсем не преувеличила, назвав Таню красивой. Радиожурналистка чем-то напоминала очаровательную лисичку. Ей очень шли приталенное пальто и шапка с помпоном. Рита открыла дверь. Когда Таня села, она представила двух своих знакомых друг другу.

– Рыжая, – сказал Рома, пристально глядя на журналистку, – и симпатичная!

– Твоя девушка симпатичнее, – засмеялась Таня, – она, конечно, не рыжая, но едва ли ты любишь её от этого меньше.

– Я её ненавижу!

Сказав так, Рома дал задний ход, крутанул руль вправо, и, против правил выполнив разворот, помчался к Садовому. Промелькнула Пушкинская, потом – Триумфальная. Вырулив на кольцо, мальчик разогнал машину до сотни – трафик был ещё слишком плотным для большей скорости.

– И за что ты так ненавидишь Машеньку? – поинтересовалась Таня, – она ведь очаровашка!

– Сука она! Достала. Отец и дед подпрягли её меня контролировать. Как-то раз она нашла у меня килограмм гашиша и стуканула им. Они из-за этого передумали меня отправлять учиться в Германию. Типа, уж лучше здесь, под присмотром! Потом ещё с проститутками в этой самой квартире меня застукала. Проституткам солью пальнула в задницы из травматики…

– Солью?

– Да! Её пистолет заряжен пятью патронами с крупной солью. В Северной Каролине такие штуки используют против злых бродячих собак. Ну, короче, две эти девки сняли штаны, наклонились, и Машка солью им с трёх шагов, одной и другой – бах, бах! Обе заорали, подпрыгнули, и – бегом без штанов на улицу! А меня эта долговязая тварь к врачу потащила.

– Какая умничка! К психиатру?

– Нет, к венерологу. Венеролог выдал ей справку, что всё нормально.

– А почему проститутки были в штанах? Ты про эзотерику их расспрашивал?

В куртке Ромы заверещало что-то похожее на "Полёт шмеля", но невыразимо ужасное. Рома вынул смартфон, выруливая на встречную для обгона.

– Да! Я еду домой. Нет, не приезжай. Лягу спать. Болит голова.

– Подлец, – заругалась Таня, когда обманщик убрал смартфон, – негодяй, мерзавец! Я тебя за уши оттаскаю, когда приедем.

Рома уже сворачивал на Остоженку. Транспорта на ней вовсе не было, и водитель слегка надавил на газ. Обе пассажирки похолодели – так их вдавило в спинку сидения, так расплескался по лобовому стеклу и стал ослепителен встречный свет. Не успела Танечка заругаться опять на Рому, как он ударил по тормозам, и гоночное авто плавно подкатило к шлагбауму, закрывавшему въезд во двор элитного дома. Охранник – седой, но ловкий, поднял шлагбаум. Вытянувшись в струну, взял под козырёк. "Бывший офицер!" – подумала Таня, – "с ума сойти!"

Но поводы к сумасшествию только лишь начинались. Машину Рома оставил перед подъездом. В холле, который напоминал, скорее, зал ожидания аэропорта Хитроу, дежурили два охранника. Они вежливо поздоровались, и один из них вызвал лифт. Дамы им ответили также весьма любезно. Рома кивнул. Он жил на двенадцатом. На площадку, устланную ковром, выходили двери восьми квартир. На двери Роминой квартиры был отчеканен вполне себе узнаваемый силуэт девушки с ракеткой. Пока хозяин отпирал дверь, Таня восторгалась этой работой и изъявляла готовность быть точно так же увековеченной.

– С микрофоном? – спросила Рита.

– Со скрипкой!

– Со скрипкой? Ты же не Верка!

– Всё относительно. Дело – в носе. Стоит меня за него хорошенько дёрнуть, и я немедленно стану Веркой.

Рома, выдернув ключ из замочной скважины, открыл дверь. Вошли. Вспыхнул свет. Квартира была огромная. Пока Рита бросала по сторонам ледяные взгляды, а Рома стягивал куртку, Танечка, вдруг зачем-то начав измерять шагами длинный, как в поликлинике, коридор, продолжила лекцию:

– Ведь материя-то вторична! Физическая вселенная вообще не материальна. Эйнштейн считал, что она порождена полем гораздо более тонким, чем даже сама энергия – полем, больше похожим на информацию, разум или сознание, нежели на какую-либо материю.

– Сапоги снимите! – как-то внезапно вышел из себя Рома, глядя больше на Риту, которая вообще ещё не успела испачкать пол, – ненавижу свинство!

– Двадцать семь с половиной метров в длину, одиннадцать комнат, – подвела Таня итог прогулки по коридору, после чего девушки разделись – пока ещё незначительно, и проследовали за Ромой в самую отдалённую комнату.

Эта комната оказалась бильярдным залом. Конические лучи потолочных ламп падали на стол с зелёным сукном, белыми шарами и закруглёнными лузами. По периметру зала стояли кожаные диваны. Из полумрака угла сияли зеркальные дверцы бара.

– Вот это дело по мне! – воскликнула Танечка, схватив кий и вскинув его, как шпагу, – я обожаю бильярд! Ромочка, сыграем?

– На раздевание? – заблестели глазки у Ромы, – или на деньги?

– Конечно, на раздевание! Хоть увижу, на что там Машка позарилась.

– Ты вернее это увидишь во втором случае, – не обидно сострила Рита, прохаживаясь по комнате.

– Сперва выпьем, – предложил мальчик, – а то я что-то смущаюсь.

Придирчиво ознакомившись с содержимым бара, Рита наполнила бокал джином и села с ним на диван. Танечка и Рома, хлопнув по сто грамм виски, стали с невероятным азартом катать шары. Азарт объяснялся тем, что они условились просто бить по шарам по очереди, без правил, за каждый промах снимая по одному предмету одежды, да притом только ниже пупка, чтобы дело шло веселей. При такой игре им было, само собой, не до разговоров про информацию и материю. А вот Риту внезапно этот предмет заинтересовал. Рассеянно наблюдая, как журналистка, которая была уже без носков, снимает ремень, она уточнила:

– Значит, Вселенная состоит вся из информации?

– Да, Эйнштейн считал, что она физической природой не обладает, – проговорила Таня, выпив ещё сто грамм и снова взяв кий, – всё материальное сформировывается из информации и в неё же преобразовывается. Потому-то Вселенная усложняется, что мы, люди, от поколения к поколению развиваемся – то есть, накапливаем в себе информацию, и она после нашей смерти используется как стройматериал для новых, более совершенных частей Вселенной.

– Но ведь она не берётся из ниоткуда! Она ведь где-то была в том или ином виде.

Таня, придерживая штаны, с тревогой следила, как Рома, положив кий между указательным и большим пальцами, примеряется, а затем наносит удар. Он вновь оказался мастерским – два шара покатились в лузу.

– Вот именно, в том или ином виде, – с досадой проскрежетала Танечка, животом наваливаясь на стол, чтоб ловчей прицелиться, – ты ведь тоже сегодня мыла полы в том или ином виде. А в "Пилигриме" была вполне себе ничего… Ой! Опять промазала!

– Ну и дура! – возликовал мажор, – штанишки снимай!

Через две минуты Таня сняла и трусики. Только Роме от этого радости было мало, поскольку Рита, вскочив, выключила свет. Потомок знатного рода заверещал в знак протеста и попытался Таню во мгле схватить, да какое там! Играя с ним в жмурки, она визжала и улюлюкала. Ему это не помогло. Когда свет вновь вспыхнул, радиожурналистка – снова одетая, разве что без носков, сидела на бильярдном столе, весело болтая ногами. Её улыбка обезоружила бы любого, кроме обманутого подростка.

– Это нечестно! – заорал он, схватив Таню за руку, – раздевайся!

– Да почему же это нечестно? – с великолепной наглостью отвечала Танечка, передразнивая его, – да, я проиграла! И я разделась, даже трусы сняла. А то, что я должна была делать это при свете, не оговаривалось!

– Откуда я знаю, сняла ты их или нет?

– Так это – твои проблемы, мой дорогой!

Носитель славной фамилии заругался, заугрожал, затопал ногами. Его угрозы привели Риту в дикий восторг. Она хохотала. Танечка терпеливо ждала затишья этой столь грозно разбушевавшейся бури. Когда оно наступило, она мяукнула:

– Давай, котик, сделаем так. Я опять разденусь, но ты сперва поцелуешь мои прекрасные ножки!

– Ножки поцеловать? – переспросил Рома, захлопав глазками.

– Ты, я вижу, сделал бы это и просто так, – усмехнулась Танечка. И, подавшись назад с упором на локти, вытянула свои модельные ноги с белыми стопами. Продолжатель славных традиций, присев на корточки, без особого сладострастия, но и без неприязни облобызал голые ступни журналистки, после чего вскочил и потребовал:

– Раздевайся!

– Рома, ты знаешь, что такое безумие, с точки зрения некоего Эйнштейна? – спросила Танечка, спрыгнув на пол.

– Не знаю. Что?

– Бесконечное повторение одного и того же действия с ожиданием изменения результата!

Рита, поднявшись, опять нажала на выключатель. Рома опять завыл. Опять началась погоня – с хохотом, визгом, топотом голых пяток и прокурорской руганью.

Но внезапно всё прекратилось. Свет вспыхнул раньше, чем журналистка успела даже расстегнуть брюки. Виной тому была уж не Рита. Она, стоявшая у дивана, Рома, стоявший перед столом, и Танечка, забежавшая за него, застыли от ужаса. На пороге комнаты неподвижно стояла та, чей портрет полчаса назад вызвал восхищение Танечки – олимпийская чемпионка, третья ракетка мира, супермодель и телезвезда Мария Шарова. Она была в очень элегантном чёрном пальто, надетом поверх коктейльного платья с маленьким декольте, и без туфель. Её слегка загорелое, обаятельное лицо казалось спокойным. Больше того – она улыбалась, переводя глаза с Танечки на Риту, с Риты – на своего неверного жениха. Однако, это радушие трёх буянов не обмануло, так как в руке рослой чемпионки был пистолет.

Так прошла минута, за ней – вторая. Кому-то уже пора было подать голос. И сделал это не кто иной, как отпрыск грозы преступного мира.

– Машка, они меня обижают! – промямлил он, хлюпнув носиком, – эта рыжая проиграла и не разделась! Ещё она мне грозилась уши надрать!

– Да ты чего, шуток не понимаешь? – пролепетала Танечка, чувствуя себя полной дурой, – Машенька, это ты? А я и не знала, что вы знакомы с ним!

– Знала, знала, – продолжал подличать внук борца с коррупционерами, – она, Машка, меня про тебя всё спрашивала! Я просто хотел с ней про эзотерику побеседовать, а она меня начала тут лапать!

Участнице Олимпийских игр, судя по всему, становилось скучно.

– Выйди из-за стола и встань рядом с ней, – сказала она, обращаясь к Тане. Та подчинилась, верно поняв, что встать надо рядом с Ритой.

– Пистолет травматический, – продолжала Машенька, – так что, если придется по вам шмальнуть, я сделаю это без колебаний. Убить он вас не убьёт, но шишки на лбах вырастут большие. Поняли?

– Да, – отозвалась Рита. Она казалась самой спокойной из всех собравшихся. Очень пристально оглядев её с головы до ног, спортсменка достала из бокового кармана пальто айфон и набрала номер. Рома, следя за ней с крайним беспокойством, прощебетал:

– Машенька, не надо! Уже час ночи! Дедушка спит.

– Заткнись, развратная тварь! Алло! Это я не вам, Юрий Яковлевич! Простите. Это я вашему внуку, Ромочке. Извините за очень поздний звонок. Просто я сейчас заехала к Роме, и знаете, кого здесь застала? Не угадаете. Бывшую любовницу Хордаковского и корреспондентку "Лиха Москвы". Представьте себе! Понятия не имею. Он в "Пилигриме" их подцепил. Мне звонил охранник. Они тут вашего мальчика разводили на информацию. Да. Что делать-то, Юрий Яковлевич? Ну, нет! Такие шаги я предпринимать не буду без крайней необходимости. Как обычно. Об этом спросите Рому. Спокойной ночи.

Убрав мобильник, третья ракетка мира опять взглянула на Риту с Таней. И неожиданно рассмеялась. У Танечки отлегло от сердца. Её лицо также осветилось улыбкой. Но ненадолго. Одна из самых известных блондинок в мире вдруг снова стала серьёзной.

– У вас проблемы, сударыни!

– Что такое? – спросила Рита, – генпрокурор опять недоволен?

Спортсменка мрачно встретилась с ней глазами.

– Ты, … шизоидная, когда-нибудь успокоишься?

– Я спокойна, – пожала плечами Рита, – у меня нет причин волноваться.

– Не поняла. Ты мне угрожаешь?

– Нет.

– Ты что роешь здесь?

– Ничего. Он сам меня захотел. Спроси в "Пилигриме", если не веришь.

Машенька снова перевела внимательный взгляд на Рому. Тот задохнулся от возмущения, но она опять велела ему молчать. Обратилась к Танечке:

– А ты, сука, что здесь забыла?

– А почему такой тон? – оскорбилась Танечка, – Рома знает, кто я такая! У него были ко мне вопросы. Когда ко мне есть вопросы, я на них отвечаю по мере сил.

Маша издала удивлённый возглас, будто услышав нечто приятное.

– Хорошо, – весело кивнула она своей белокурой, какими только шампунями не отмытой в рекламных роликах головой, – снимайте штаны, красавицы.

Рома начал сопеть. Обе его гостьи сперва очень удивились, но именно что сперва. Им была присуща сообразительность.

– Что такое? Снимать штаны? – прикинулась дурой Таня, – это ещё зачем?

– То есть как, зачем? Во всех ночных клубах знают, что проститутки, которых я здесь ловлю, расстреливаются солью в голые попы. Вам я влеплю по две соляные порции, чтобы вы до Пушкинской добежали за пять минут и всем передали большой привет от Марии Юрьевны. Раздевайтесь! Кофточки можете не снимать, сапоги – надеть. Мне всё же не хочется отправлять вас на улицу совсем голых и босиком.

После этих слов Машенька сняла орудие казни с предохранителя. Звук от этого действия получился очень пугающим. Даже Рита заволновалась.

– А почему это нам – по две? – спросила она голосом принцессы, которая получила от короля две новых кареты вместо обещанных трёх, – чем мы хуже шлюх?

– Вы они и есть. А кроме того, лазутчицы. За двойную работу – двойная плата. Я жду.

– Никого нельзя отправлять на улицу без штанов! – возмутилась Таня, – там ведь мороз! Два градуса!

– Очень жаль, что не двадцать два. Вы бы, паразитки, крепко запомнили, как соваться куда не следует! Впрочем, есть другой вариант. Я звоню в полицию, Рома письменно подтверждает, что он вас сюда не звал, и вам шьют попытку квартирной кражи со взломом.

По лицу Ромы было понятно, что он готов подтвердить даже и попытку убийства.

– Дрянь! – превзошла достоинством Марию Антуанетту на эшафоте Таня, расстегнув джинсы, – я твоего взяточника-деда так натяну, что ты не на "Мазератти" будешь гонять, а на самокате!

– Дамы, я жду, – повторила Машенька, – но не более десяти секунд.

Раздувая ноздри, Рита сняла юбку и колготки, а Таня – тёплые джинсы. Обе остались в трусах и кофточках. Сложив вещи на подлокотник дивана, они застыли не хуже, чем Гера и Афродита перед Парисом. Грозной Афиной ростом почти метр девяносто была, конечно же, Машенька.

– Сапоги их сюда неси, – скомандовала она, взглянув сверху вниз на Рому, – а заодно открой дверь на всю ширину. И вызови лифт.

Рома всё исполнил. Не удостоив его признательностью, две полуобнажённые паразитки быстро обулись. Они всё ещё имели некоторое сходство с богинями.

– Вы не сняли трусы, – заметила чемпионка, – снимайте, да поживее!

– При молодом человеке? – приподняла брови Танечка.

– Разумеется. Пусть посмотрит на ваши голые задницы! Даром, что ли, деньги отстёгивал?

Повернувшись к подростку задом, две дамы сняли трусы и также сложили их на диван. Рома недовольно взглянул на то, что было ему предъявлено в качестве компенсации за финансовый и моральный ущерб. Впрочем, когда обе его обидчицы, исполняя следующий приказ Афины, встали на четвереньки, ему пришлось как бы ненароком сесть в кресло. Чувствуя себя там довольно уютно, потомок орденоносца смерил глазами длинную щель между ягодицами Танечки и взволнованно пропыхтел: