Глава третья
– Арам, у тебя не может быть с ними никаких дел, – говорил Халдей, – у ихнего финдиректора мама – азербайджанка. Ты, вообще, их должен поубивать, а не крышевать! Тебя не поймут, Арам! Скажу тебе более – тебя просто поднимут на смех. Это во-первых, а во-вторых – зачем тебе со мной ссориться? Я хороший.
– Халдей, я прожил на белом свете сорок семь лет и ещё ни разу не видел ни одного хорошего человека, который кричал бы, что он – хороший. Но вот тебе почему-то верю. Почему, сам не знаю. Да, ты мне часто кажешься неплохим. Поэтому не хочу никаких напрягов с тобой.
– Так они не будут претендовать на подряд?
– Опять ты меня не понял! Я имел в виду вот что. Работай на кого хочешь, но не тяни свои руки к моей земле. Во-первых, это против всех правил, а во-вторых – опасно это, Халдей! Опасно не только из-за того, что мы с тобой будем в контрах. Ты знаешь сам.
– Всё равно, скажи.
– Твой работодатель вряд ли тебя поймёт. И точно не вступится за тебя.
Халдей закурил. Его собеседником был Арам Гамиэлян, влиятельный вор в законе. Их разговор происходил на залитой солнцем веранде грузинского ресторана напротив ТАССа. Два собеседника пили «Кингзмараули» и ели нежный шашлык. За спиной Арама стояли двое телохранителей с автоматами. Ещё двое сидели в джипе, который повсюду сопровождал белый «Лексус» Гамиэляна. Оба автомобиля стояли перед верандой, приковывая внимание проходивших мимо людей. «Мерседес» Халдея был припаркован чуть дальше. Рядом с Халдеем сидел Вадим. Он ел очень мало, совсем не пил и не принимал участия в разговоре.
– Ты говоришь, что я тяну руки к твоей поляне, – мягко сказал Халдей, помолчав, – но это только отчасти правда, Арам! Да, ты эту фирму крышуешь уже пять лет, и с ней до сих пор ничего не происходило, я это знаю. Однако, этот участок на Новой Риге я ещё год назад обещал другим. Ещё год назад! Понимаешь?
– Халдей, а Красную площадь вместе с Кремлём ты ещё не пообещал никому?
– Послушай, Арам, послушай! Я тебя уважаю за то, что ты руководствуешься какими-то принципами. Любой, кто знает тебя и знает меня, так тебе и скажет: «Халдей тебя уважает!» Но если я не смогу помочь этим чувакам взять подряд, они пойдут выше. У них туда тропинка протоптана. И тогда ты будешь вынужден уступить, Арам – но не потому, что тебя попросят, а потому, что тебе велят. Арам, неужели так будет лучше?
– А кто мне может велеть? – спросил Арам, зацепляя вилкой большой кусок шашлыка, – у меня хозяина нет. Ты знаешь, кто я.
Стуча каблучками как можно громче, чтобы её появление не было неожиданным, подошла красивая молодая официантка – заменить пепельницу. На миг её задница оказалась рядом с Халдеем. Тот поглядел на неё, но этим и ограничился, к удивлению своего приятеля. Когда девушка отошла, Халдей поинтересовался:
– Ты говоришь серьёзно?
– Странный вопрос ты задал, – с набитым ртом заметил Арам, – найди человека, который скажет, что я хоть раз жрал с чьей-то руки!
– Я даже искать не стану, поскольку знаю, что не найду. Но я также знаю, что очень мало осталось таких, как ты – и не потому, что их убирают, а потому, что они меняются. Это так.
Арам пригубил вино.
– Погоди, Халдей! Ты сказал, что я буду вынужден уступить. Ты это сказал?
– Я это сказал. Но, должно быть, ты меня не так понял. Ты будешь вынужден уступить, конечно, не потому, что очко взыграет, а потому, что ты – человек разумный. А человек разумный при изобретении пороха вместо лука берет ружьё, а при изобретении двигателя внутреннего сгорания пересаживается с коня на автомобиль. Другая эпоха пришла, Арам! У власти – чекисты. И это уже не шутка. Это реальность.
И что же делает человек разумный, когда у власти – чекисты? Становится недоноском? Таким, как ты?
Халдей улыбнулся и поглядел на часы.
– Вот это ты зря. Но я всё равно отвечу. В сложившейся ситуации, от которой и мне тоскливо, вменяемый человек заканчивает твердить про свои поляны. В противном случае от него просто избавляются, потому что он становится лишним на этом празднике жизни. Вот мой ответ.
– Твои земляки тебя и уроют, – внезапно подал голос Вадим, – чтоб ты не мутил зря воду!
Гамиэлян смотрел пристально на Халдея. Тот смотрел на него. Два телохранителя сохраняли прежнюю неподвижность. Лица их были непроницаемы. Вадим вдруг набросился на шашлык, притом с нарочитой жадностью, демонстрируя земноводное хладнокровие.
– А давай, Халдей, решим так, – промолвил Гамиэлян, закуривая, – подряд на Новую Ригу делаю я. А тебе, чтоб ты от меня отстал, отдаю кафе возле Люберец, о котором ты говорил сегодня. Идёт?
Вадим рассмеялся.
– Мне не нужны кафе, – ответил Халдей, раздражённо дёргая желваками, – тем более, возле Люберец.
– Да, пожалуй, – важно кивнул головой Арам, – а может, ты объяснишь, почему тебе не нужны кафе возле Люберец? Там ведь место доходное!
У Халдея ответа не было.
– Потому, что тебя убьют за это кафе, – сам себе ответил Арам, – на меня никто и пикнуть не смеет, а вот тебя убьют. Это – мой ответ на все твои рассуждения о сменяемости эпох.
С этими словами Гамиэлян поднялся, утерев рот салфеткой, и не спеша зашагал к машине. Телохранители двинулись вслед за ним. Они сели в джип, Арам сел в свой «Лексус», рядом с водителем. Тотчас после того, как двери захлопнулись, оба автомобиля, дав резкий старт, свернули на Большую Никитскую и исчезли за поворотом.
Пару минут Халдей сидел неподвижно, не отрывая взгляда от бесконечности. Желваки на его щеках продолжали дёргаться. На веранде, кроме него и Вадима, не было никого. Три официантки встревоженно наблюдали за ними из ресторана. Вдруг, оглядевшись по сторонам, Халдей ударом ноги опрокинул стол. Вино рекой хлынуло на асфальт, разогретый солнцем. Вадим, вскочив, стал переворачивать другие столы и стулья, крича:
– Смерть пиковым! Я всех их вырежу! Всех, всех, всех! Ублюдки! Ублюдки!
Глава четвёртая
Раздосадованные беседой с Гамиэляном, два неразлучных друга решили пропустить по стаканчику в баре на Якиманке, куда немедленно и отправились.
Халдей был старше двадцатисемилетнего Вадима на восемь лет и противоположен ему во многом. Вадим имел вид вульгарный, Халдей – аристократичный. Носил костюмы. Вадим не жаловал женщин, Халдей не смог бы без них прожить ни одного дня и не упускал случая завести новое знакомство. Вадим к машинам был равнодушен, Халдей любил показать себя за рулём. Вадим сидел на игле, Халдей его презирал за это, предпочитая виски и ром. Их объединяло одно – работа. В смысле деловых свойств они также были очень различны. Халдей точнее стрелял, быстрее соображал, глобальнее мыслил, красноречивее разговаривал, а Вадим умел находить простые решения и молчать. Молчал он великолепно. В его безмолвии все тонули, кроме Халдея. Тот плавал в нём, как акула, откусывая кусок за куском. При этом Вадим был очень болтлив, а Халдей – не очень. Они любили друг друга до такой степени, что ни тот, ни другой не взялся бы замочить своего напарника меньше чем за сто тысяч, и то смотря от кого.
Посетителей в баре было немного, так как он входил в тройку самых дорогих баров Москвы. Халдей заказал португальский ром, Вадим – пиво. Сидя за столиком, они вновь прошлись парой матерных фраз по Гамиэляну, потом умолкли. Халдей воззрился на дам с профессиональными жестами и ногами, сидевших около барной стойки. Вадим ушёл в свои мысли. Тут принесли напитки. Сделав глоток из бокала, Вадим поставил его, уставился на Халдея.
– Халдей!
– Ну, что?
– Ты с этого быка сраного, как я вижу, на тёлок переключился?
Не ответив, Халдей достал сигарету и закурил. Действительно, он о Гамиэляне уже не думал. Вадим досадовал.
– Халдей, надо хотя бы с теми двумя ублюдками разобраться!
– Так ты у них полчаса сидел! Какого же … не разобрался?
– Да, я сидел у них полчаса, внимательно наблюдал и понял одно: надо быть внимательнее, иначе мы не увидим эти восемьсот тысяч! Я не уверен, что и Кирилл готов их отдать, а с его дружком вообще всё ясно. Он чеху вынул мозги, считай, ни за что, и по операм стрелял, как по зайцам! Короче, будут проблемы. Это верняк, Халдей!
– Ну, и дальше что? – раздражённо дёрнул плечом Халдей, – ведь это была твоя инициатива – рубить бабло с этих дураков! Если есть проблемы – решай.
Вадим хотел что-то возразить, но, видимо, передумал. С волчьей тоской оглядевшись по сторонам, он проговорил:
– Мне плохо! Мне очень плохо сегодня.
– Да, ты что-то расклеился, – подтвердил Халдей, – это видно. Может быть, тебе герыч полировать не водкой, а клеем? Некоторые угарно кайфуют от этой темы. Пакет на голову, и – вперёд!
– Халдей, ты дурак! И галстук у тебя пошлый.
Выдохнув дым, Халдей отпил из бокала.
– Значит, ты думаешь, он – безбашенный?
– Кто?
– Ну, этот, второй. Я, в принципе, знаю, что ты мне скажешь, я в другом смысле спрашиваю.
– В каком?
– Как ты полагаешь, понтово было бы его натравить на Гамиэляна?
Этот вопрос Вадима ошеломил.
– Халдей! Ты что, заболел? Я Гамиэляна сам продырявлю в пяти местах!
– Зачем тебе это надо?
Вадим, судя по его взгляду, ещё сильнее запутался.
– Ты о чём, Халдей? Объясни.
– О том, что он прав. Если мы его мочканём, это будет грубо против всех правил. И, вероятно, против всех интересов. Не точно, но вероятно – я до конца ещё не въезжаю, с кем у него какие дела. Убрать его без свидетелей не получится, с ним – бойцы. А если убрать и их – все сразу прочухают, чья работа. И вот отсюда вопрос: зачем тебе это надо?
– Я тебя понял, – сказал Вадим и задумался. Три красотки, сидевшие перед барной стойкой на табуретках, ушли. Осталась одна – высокая, белокурая, в мини юбке. Ей было лет восемнадцать. Она пила коктейль через трубочку, замечательно улыбаясь Халдею. Тот встал. Направился к ней. Сел рядом.
– Привет.
– Привет.
– Кого-нибудь ждёшь?
– Я даже не знаю. Наверное, никого.
– Как тебя зовут?
Ей стало смешно, как будто она услышала анекдот.
– Марина.
Какие были у неё ножки! Он провёл рукой по её бедру, обтянутому чулком. Рука, чувствуя волнующую упругость, сдвинула юбку. Снова раздался звонкий, задорный смех.
– Ой, какой ты шустрый!
– Что это у тебя под юбкой?
– Как что? Трусы.
– Ого! Ничего себе? А под ними?
– Не знаю, как и сказать.
– Можно посмотреть?
Она не сопротивлялась, только хихикала. Более зрелая, но не менее сексапильная барменша за стойкой хранила невозмутимость. Вдруг Халдей встал. Причиной этому было то, что вскочил Вадим. Он первый заметил, как в бар вошёл джентльмен в малиновом пиджаке и с таким лицом, что казалось – оно было скрупулёзно подобрано под пиджак, а не наоборот. Вадим и Халдей приблизились к нему с двух сторон.
– Ну, что там случилось? – спросил последний.
Малиновый джентльмен глядел на него встревоженно.
– Со стоянки только что позвонили. Сказали, что джип забрал не Кирилл, а его дружок, и с ним была тёлка. Высокая, дорогая, в цацках. Она у него спросила, взял ли он ключ, но не от машины. Он сказал: взял.
– Понятно. А где Кирилл?
– Консьерж утверждает, что он из дома не выходил.
– Когда они забрали машину?
– Двадцать минут назад.
– А что ж ты, дубина, сразу не позвонил?
– У вас телефоны выключены. Димон мне сказал, что вы от Никитских Ворот сюда собирались двинуть.
Досадливо кроя матом Гамиэляна, Вадим с Халдеем достали свои мобильники и включили их.
– Но ячейка в банке числится за Кириллом! – вскричал Вадим.
– И джип тоже числится за Кириллом, но взял его не Кирилл, – возразил Халдей, – короче, делаем так: ты, Пашка, гони на Новокузнецкую и тряси Кирилла, если он жив. А мы с тобой едем в банк. Если этот сучонок проведёт там хотя бы минут пятнадцать, то мы его перехватим. Где этот банк находится?
– На Семёновской набережной, около Электрозаводской, – сказал Вадим. И все трое вышли из бара. Вадим с Халдеем не первый год угощались в нём за счёт заведения, и охранники с барменами лишь облегчённо вздохнули, глядя им вслед. Марина, подтянув трусики и одёрнув юбку, опять взяла свой коктейль. К ней вскоре кто-то подсел.
Глава пятая
Халдей за рулём становился частью автомобиля, более точной и безотказной, чем прочие агрегаты. Но у Вадима в машине не самый сильный его инстинкт – инстинкт самосохранения, обострялся. Когда чёрный «Мерседес Е-320» мчался вдоль Яузы, совершая обгоны справа и слева, Вадим порой закрывал глаза и твердил:
– Халдей, ты дурак! Сбавь скорость.
– Заткнись, – отвечал Халдей, хладнокровно глядя то в зеркала, то вперёд. Машины, которые настигал его «Мерседес», шарахались от него, как кошки от бультерьера. Халдей курил и вовремя сбивал пепел, даже если при этом от катастрофы его отделяли доли секунды и сантиметры. Со всех сторон звучали сигналы, но они таяли позади за одно мгновение.
На Семёновской набережной Халдей снизил скорость, готовясь повернуть к банку. Но тут мобильник Вадима заверещал. Вадим прижал его к уху.
– Да! Хорошо, я понял.
Опустив телефон, он сказал Халдею:
– Не тормози.
– Что такое?
– С рынка звонили – ну, с Электрозаводской. Ольга снимает выручку со всех точек. Он – с ней. В руке у него – спортивная сумка.
– Странно, – сказал Халдей, не трогая педаль газа.
– Что странно, Халдей? Что странно?
– Как-то уж очень быстро они забрали лаве из банка! Надо проверить, были ли они там.
– Ты что, очумел? Гони к Электрозаводской! Мы их упустим!
Халдей решил, что его напарник на сей раз прав, и прибавил газу. Вадим связался с кем-то по телефону.
– Пашка, ну что там? Да? Интересно. Ладно, давай подтягивайся к Электрозаводской.
Убрав телефон в карман, Вадим сообщил:
– Кирилл там валяется пьяный вдрызг, на голове – кровь. А в руке – записка: «Я все проблемы решил, ничего не делай!» Как тебе это нравится?
– Мне ужасно не нравится, что здесь очень много народу, – сказал Халдей. Он уже сворачивал на Электрозаводский мост. Вадим засверкал глазами.
– Халдей! Сейчас я тебя не понял.
– Что непонятного? Если мы засветимся на двух трупах посреди улицы, шеф захочет узнать, какие мы дела крутим. Тогда у нас возникнут проблемы, так как эти дела ему не понравятся.
– Твою мать! Да как он узнает, что мы кого-то здесь завалили? Это всё враз заглохнет на низшем уровне!
– Ну, конечно! Средь бела дня из собственной тачки валим двоих, берём у них сумку, и всё заглохнет на низшем уровне? Размечтался!
Вадим был вынужден согласиться. Он временами бывал довольно вменяемым. Подъезжая к метро, Халдей вновь стал притормаживать.
– Они здесь! – завизжал Вадим, заметив стоящий на тротуаре возле метро синий джип «Чероки», – Халдей, проехай вперёд! Мы их подождём за Макдональдсом. Он не сможет здесь развернуться, слишком плотный поток!
– Я бы развернулся, – сказал Халдей, – но он не рискнёт. Вот как бы они отсюда не дёрнули на метро…
– Какое метро? Он – в розыске! Джип с блатнющими номерами – это его единственное спасение!
Миновав метро, а затем – Макдональдс и не доехав десятка метров до светофора перед МАМИ, Халдей аккуратно заехал на тротуар. Поставив машину так, чтобы можно было в любой момент с него соскочить, он заглушил двигатель. Было без десяти четыре. Транспорт, действительно, шёл довольно плотным потоком. Глянув по сторонам, Вадим достал из кармана пистолет Стечкина, осмотрел его и убрал.
– Что дёргаешься? – напал на него Халдей, – я тебе сказал – не действуй на нервы! Ты что, не понял?
– Понял я, понял, – пробормотал Вадим, – Ты лучше заткнись! У меня голова болит.
Закурили. Халдей смотрел в сторону метро. Смотрел очень пристально. Будь Вадим менее наблюдательным, он подумал бы, что его напарник читает номер каждой приближающейся машины. Но Вадим видел, что Халдей вовсе на них не смотрит, что он унёсся мыслями далеко. И сказал Вадим:
– Слышь, Халдей! А ну его, шефа!
– Да?
– Ну, конечно! Ты представляешь, я уж почти забыл, как выглядят человеческие мозги. Это не смешно! Что за жизнь пошла? Объясни, Халдей! Кончается, что ли, всё?
– Не знаю, не знаю. Что значит – всё? Всё просто не может вдруг взять да кончиться. Это ясно даже Гамиэляну. Всё-таки нефть – не баба, которая носит мини только до определённого возраста. Нефть всегда нужна всем. За неё всегда воевали. И всегда будут.
– Халдей, ты гонишь! Ещё десять лет назад и близко такого не было.
– Десять лет назад страна была зоной. Её расформировали. Думаешь, легко загнать всех обратно за колючую проволоку? Я даже не знаю, что для этого нужно.
– Ещё пара – тройка взрывов.
Солнце нагрело машину так, что Халдей счёл нужным включить кондиционер. Погасив окурок, он произнёс:
– Вот в эту пургу я просто не верю. Свобода – слишком сладкая штука.
– Только не для баранов, – сказал Вадим, – а их – большинство.
Глава шестая
– Я не люблю тебя, ты мне не нужен, мы не враги с тобой и не друзья… – звенел над всей площадью из колонок аудио-киоска трогательный девчоночий голосок. Другие девчонки, которые торговали на площади, пили пиво и реагировали на песенку. Огибая метро, чтобы подойти к джипу, Ольга с Серёгой спорили, любит Ольга такие песни или не любит.
– Да, раньше нравились, – признавала Ольга, – теперь другие люблю.
– Типа, поумнела?
– Типа того.
На душе у Ольги было светло и весело. Веселее во много раз, чем даже тогда, когда она понимала, что навсегда уходит с панели. Теперь она знать не знала, что её ждёт. Вполне допускала, что нечто гораздо более страшное, чем панель. Но было так весело!
Сев в машину рядом с Серёгой, Ольга взяла его сигареты и закурила. Она глядела на солнце, уже клонившееся к закату.
– Серёжка!
– А?
– Как дела?
– Не знаю.
– А у меня – хорошо! Знаешь, почему?
– Догадываюсь.
– Ну, это само собой! Но самое главное – мне теперь на всё наплевать. Вообще на всё! Веришь, нет?
Серёга охотно верил. Выехав на дорогу, он включил радио.
– Я задыхаюсь от нежности! – заорала Ольга вместе с Земфирой. Решив испортить ей настроение хоть немножко, Серёга вставил в магнитофон одну из кассет, валявшихся у Кирилла по всей машине, и нажал пуск. Взревел Мерлин Мэнсон.
– Ну на фига? – возмутилась Ольга.
– Чтоб ты не обоссалась от счастья. Мало того, что нанюхалась, так ещё сидит от музыки тащится!
– Быстро выключи эту мразь!
– На тебе нет кнопки.
Ольга вздохнула – дескать, не спорить же с идиотом! Достав из кармана деньги, она их стала ловкими взмахами пересчитывать. Миновали Макдональдс, перед которым множество посетителей разместилось за уличными столами. На светофоре перед МАМИ загорелся красный. Серёга затормозил. Он сразу узнал стоявший на тротуаре чёрный «Мерседес» с номером А-007-НТ.
– А ты говорила, что они умные!
Ольга вздрогнула, чуть не выронив деньги, и поглядела на «Мерседес». Потом – на Серёгу.
– Ой! Я боюсь.
– И правильно делаешь. Если эти ребята начнут стрелять, Кирилл разориться на ремонт джипа.
– Слушай, Серёга! Не надо меня пугать. Это просто свинство.
– Ладно, не буду. Сколько там насчитала?
– Десять семьсот, – ответила Ольга, пихая деньги в карман, – А что?
– Как раз на бензин.
– Десять косарей на бензин? Ты что, на край света собрался ехать?
У Серёги вертелась на языке неплохая шуточка, но он вспомнил о том, что дал Ольге слово не доводить её до истерики. И не стал. Взамен произнёс:
– Прокатимся за город. У меня дружок на шоссе торгует автомаслами.
– Чем? Какими маслами?
– Автомобильными.
Ольга глянула на приборы.
– Серёга, слушай, бензина – больше сорока литров. Ты его ещё хочешь на десять тысяч? И плюс – масла какие-то? Ты Москву собрался спалить?
– А разве я хуже Наполеона?
Тут загорелся зелёный свет, и путь был продолжен.
– Хватит с тебя и денег Кирилла, – предупредила Ольга, – ты их взял до хрена.
Съехав с тротуара, «Мерседес» двинулся вслед за джипом. Халдей особо не шифровался. И ему, и Вадиму было понятно, что маски сорваны окончательно. Соблюдая все правила, оба автомобиля достигли пересечения Большой Семёновской улицы с улицей Семёновский Вал и затем свернули, дождавшись стрелки, налево. На Щербаковской Серёга выполнил разворот и двинул к Преображенке. Участок между Щербаковской и Ткацкой был, как обычно, плотно забит, пришлось там потратить минут пятнадцать. Дальше дорога пошла свободнее, и Серёга, опять начав уделять повышенное внимание зеркалам, немедленно заподозрил, что «Ауди», мчавшееся теперь бок о бок с «трёхсотдвадцатым», имеет к нему какое-то отношение. Такой поворот событий не удивил его, так как он, не совсем шутя считая себя фигурой, равной Наполеону, предполагал, что Вадим с Халдеем возьмут его на двойной крючок. Но предположение требовало проверки. Свернув на Щёлковское шоссе, он добавил скорости и опять поглядел назад. «Мерседес» и «Ауди» продолжали мчаться бок о бок. Хоть ничего неожиданного в том не было, взгляд Серёги стал беспокойным. Это не ускользнуло от Ольги. От неё мало что ускользало.
– Ты что задёргался? – поинтересовалась она.
– Охрана удвоилась.
– Что, что, что? – пропищала Ольга и обернулась, щуря глаза. Её настроение также резко переменилось. «Ауди», как ядро, ударило в стену химической безмятежности, и она дала трещину.
– Ах, мудак! Дебил! Тварь! Придурок! О чём ты думал? Ты что, не знал, что этим всё кончится? Ты не знал?
– Откуда мне было знать, что они всю банду в штыки поднимут?
– Кретин! За миллион долларов можно двадцать дивизий в штыки поднять! Тормози, я выйду!
– Куда пойдёшь?
– На Тверскую! Я жить хочу!
– Ты знаешь, я тоже. Поэтому тормозить не буду. Какая на … Тверская? Ты не дойдёшь и до тротуара!
– Урод! Урод! – простонала Ольга. Потом она закрыла лицо ладонями и притихла.
На относительно свободном отрезке шоссе Серёга разогнал джип до ста двадцати. Мотор имел ещё большой запас мощности, но в условиях городского трафика он не мог быть задействован. Плюс к тому, джип по быстроходности уступал и «Ауди», и, тем более, «Мерседесу». Так что, давить на газ было бесполезно. Серёга и не рассчитывал оторваться. Проскочив один перекрёсток на жёлтый свет, что вынудило преследователей проехать его на красный, он, игнорируя вопли Ольги, вытащил «Парабеллум». Лишь после этого удостоил Ольгу усталым взглядом.
– Что ты орёшь? Это пистолет, а не положительный результат теста на беременность!
Перед светофорами собиралось много машин. Иногда, прежде чем Серёга успевал продолжить движение, красный свет загорался снова. Это произошло и около станции метро «Щёлковская». Зато теперь уж Серёга имел возможность стартовать первым. За ним стояло белое «Ауди». «Мерседес» Халдея стоял в соседнем, левом ряду, и чуть позади. Ещё раз поглядев в зеркало и налево, Серёга очень внушительно сказал:
– На пол!
Ольга молниеносно бросилась под приборы. Серёга снял «Парабеллум» с предохранителя. Подождав разрешающего сигнала, он опустил стекло и, взяв на прицел переднее колесо «Мерседеса», нажал спусковой крючок. Толпа у автовокзала повернулась на выстрел, однако в панику не ударилась, вероятно приняв его за хлопок глушителя. «Мерседес» мгновенно осел. Вадим с гневным криком выхватил пистолет. Халдей сделал то же, давя на кнопку стеклоподъёмника. Но, пока стекло опускалось, джип ушёл далеко. Машины, стоявшие рядом с ним, мгновенно отстали. Все, кроме «Ауди». Это было «Ауди А-8» – машина с таким же мощным, но более оборотистым, чем у джипа, двигателем.