– Мне очень жалко эту несчастную кошку.
– Кошку? Какую кошку?
– Ну, ту, которая с ним всё время играет. Маленькая серая кошка. Она, наверное, чувствует себя очень одиноко. Поэтому подружилась с таким чудовищем.
– Да, наверное.
Когда Света выпрямилась, Серёжка вдруг к ней приблизился и поцеловал так, что она разойкалась, зарумянилась. Но он был предельно серьёзен.
– Светка, я просто не могу выразить, как я вам благодарен. Тебе и Ритке. Если бы вас в моей жизни не было, я бы сделал что-нибудь страшное, потому что был уже на нуле, физическом и моральном. Вы в последний момент меня взяли за руки и не дали упасть. Большое спасибо.
– Скажи спасибо Жоффрею за то, что он нам понравился, – отбрехалась Света от ненавистных ей сантиментов и поспешила смыться. Она опаздывала уже минут на пятнадцать. Ей предстояла сегодня каторга. Шутка ли – подготовить учебное заведение к выпускному! Он должен был состояться только через неделю, но ученицы и их мамаши, которые согласились оказать помощь в уборке школы, сочли удобным собраться именно в этот день. При одной лишь мысли о предстоящей работе выступал пот. Солнце припекало уже с утра. Стало быть, к полудню школа станет парилкой. Короче, жесть!
Первой, кого увидела Света, когда вошла, была Галина Сергеевна. Она строго отчитывала охранника – слава богу, не дядю Васю, а молодого.
– Ты меня понял? – спросила она его, подводя итог, – ещё хоть один окурок я там увижу – возьмёшь метлу и будешь всю территорию вычищать! Ой, Светочка, здравствуй!
– Здравствуйте, Галина Сергеевна. Извините, я опоздала. Но ничего, успеем. С чего начнём?
– С актового зала, конечно. Девчонки все уже там, и среди них – Ленка, твоя подруга. Для двадцати человек работы у вас не так уж и много.
Упоминание о Шкилёвой приподняло настроение. Торопливо переодевшись в подсобке, помчалась Света наверх. Увидев её, и Ленка, и все другие девчонки также воспряли. И закипела деятельность. За шутками-разговорами к четырём часам закончили всё. Потерянная, пустая школа, вся посвежев, сделалась ещё более безрадостной. Стёрлось тряпками ощущение, что шумела и бушевала в ней детвора. Директор, однако, осталась очень довольна. Даже расцеловала всех. Проводив Шкилёву, Света зашла в спортзал. И – встретила там Наташу. Конечно, она надеялась её встретить, иначе бы не зашла. Но шанс был один из сотни. Красненький сарафанчик и босоножки на каблучках делали Наталью Владимировну семнадцатилетней.
– Что ты забыла здесь, чемпионка? – вскричала Света, расцеловавшись с нею, – опять из квартиры выгнали?
– Ещё нет. Я чайник пришла забрать, чтоб он не стоял просто так три месяца. Грустно здесь. Тебе так не кажется?
Пакет с чайником был уже у учительницы в руке, так что ничего её не удерживало. И Свете очень хотелось на свежий воздух. Наташа подождала её у подсобки, пока она переодевалась. Покинув звонкую тишину отмытого здания, две подруги пошли к метро. Свете оно было не нужно, просто она жила около метро. А Наташа пользовалась им ежедневно.
– Взяла щенка? – спросила у неё Света, когда они выходили из ворот школы.
– Пока ещё не взяла. Хочу куда-нибудь съездить на месяцок. Например, в Египет или в Тунис. Потом, может быть, возьму. А может быть, нет. Тоскливо мне стало от этих твоих рассказов. Как там Жоффрей?
Света рассказала про операцию.
– Значит, будет всё хорошо, – твёрдо заявила Наташа, – хороший врач – это главное. А как Рита?
– Этой паскуде никакой врач уже не поможет, – вздохнула Света, – она совсем слетела с катушек! Срыв повлиял.
– Какой срыв?
– Тот самый! Ты помнишь, я рассказала, как она ночью стояла прямо вот здесь, у этой самой дорожки, и говорила, что никуда не может уйти?
– Такое разве забудешь!
Сочувственный тон Наташи Свету, что называется, зацепил за нужные струны. Где и когда ей было пожаловаться на Риту, если не здесь и сейчас? Кто ещё поймёт, кто сжалится, кто оценит?
– Она просто ненормальная идиотка! – застрекотала Света, налившись сочным румянцем, как августовское яблоко, – я вконец измучилась с ней! Измучилась! После этой истории у неё обострилось всё, особенно клептомания! Она даже с подбитым глазом пошла мутить какое-то дело с этими наркоманами! Знаешь, кстати, за что ей подбили глаз?
– Ей подбили глаз? Очень интересно. За что?
– Короче, позавчера на какой-то пьянке в Доме актёра митрополит Кирилл решил сделать проповедь и провозгласил: «Господа артисты! Не ищите себе сокровищ земных, их могут украсть! Стремитесь к богатству, украсть которое невозможно!» И поднял руку – дескать, на небе истинное богатство! А на руке у него были золотые часы за сто тысяч баксов. Ритка решила, что это он про них говорил, что это и есть богатство, украсть которое невозможно. Ну, и сняла она их через пять минут у него с руки, чтобы доказать противоположное.
– Он заметил?
– А как он мог не заметить, если она их сразу всем показала – вот, мол, пожалуйста, это очень даже возможно! Все шутку поняли и заржали, только святой отец покраснел, как рак, и начал орать: «Охрана, охрана!» Короче, понабежали его охранники и маленько Ритку поколотили. Могло бы кончиться хуже, если бы за неё не вступился Сергей Гармаш. Они с ним – друзья-приятели.
– Офигенно! – развеселилась Наташа, – я, кстати, не удивлюсь, если этот самый Кирилл станет патриархом. Нынешний патриарх уже очень старый. Но что тебе не понравилось? Почему она идиотка-то?
– Ну её, – внезапно остыла Света. Они уже подошли к метро. День клонился к вечеру. Пахло розами и хот-догами. И того, и другого возле метро продавалось столько, что можно было бы осчастливить целое бабское общежитие. Народ валом шёл во дворы, где торговал Эдик. И это был ещё не час пик. Наташа уже спешила. Выкурив с оживлённым трёпом по сигарете, уборщица и физручка расцеловались.
– На выпускном, короче, увидимся, поболтаем, – сказала Света.
– Конечно. Ты, если что, звони.
Идя мимо Эдика, Света вновь заметила рядом с ним Серёжку с Жоффреем, а также двух видных баб и кошку с котятами. Жоффрей лакомился разрезанной на кусочки грушей. Перед подъездом Надя со всей своей гоп-компанией грызла семечки. Все со Светой дружески поздоровались, называя её на ты.
Рита босиком мыла пол, стоя на коленках. Были на ней красные штаны, футболка с портретом Бьорк и кожаная фуражка, надетая козырьком назад.
– Не будет этого здесь! – решительно объявила Света с порога, свирепо глядя на пятки своей подруги. Потом захлопнула дверь. Рита поднялась. Её красный глаз прищурился.
– Ты о чём?
– Я об извращенцах! Они сюда не войдут! Ты опять за старое, да?
– О чём ты? – переспросила Рита, отбросив тряпку. Бледная Света к ней подошла – не к тряпке, а к Рите, и резким взмахом руки отправила вслед за тряпкой кожаную фуражку, надетую козырьком назад. Рита разозлилась. Топнула пяткой.
– Дура! Ты видишь, что у меня под глазом – фингал! Я вынуждена работать дома!
– Они сюда не войдут, – повторила Света, – даже и не мечтай об этом! Я не хочу опять опозориться на весь дом. Здесь живёт Серёжка!
– Какой кошмар! – всплеснула руками Рита, – здесь, видите ли, живёт Серёжка, которому эта сука не постеснялась отдаться прямо на лавочке, на глазах десятков прохожих! Это – нормально! А вот визит ко мне двух интеллигентных мужчин её опозорит, этого ангелочка! Да это просто смешно!
– Как, ещё и двух? – ужаснулась Света, – в жопу иди! Ты поняла? В жопу! Лавочка – это лавочка, а квартира – это квартира! Я тут живу, чёрт тебя возьми!
Рита начала метаться из угла в угол, скрепя зубами и что-то матерно бормоча. Стараясь не обращать на неё внимания, Света молча прошла к себе и стала снимать одежду, чтоб принять душ. Она была вымотана, рассержена и подавлена. Ей не очень хотелось ссориться с Ритой. Но вариантов не было, на зарплату уборщицы не особенно разгуляешься.
Через десять минут, когда она нежилась под душем, Рита вбежала в ванную и, отдёрнув шторку, сказала:
– Тогда ты едешь со мной.
– В качестве кого?
– Вопросов не задавать! Ты меня лишаешь изрядной доли дохода! И ты, коза, мне её накрутишь.
– Я буду Золушкой?
– Да!
– И сколько?
– Три косаря. За всю ночь. Без секса.
– Ха-ха! Тварюга, кому ты вешаешь? Их ведь двое!
– Их будет гораздо больше. Но я сказала то, что сказала.
– Ладно.
Завершив водные процедуры, Света оделась и, не подслушав, о чём подруга болтает по телефону, пошла к Серёжке. Он и Жоффрей пять минут назад вернулись с прогулки. Жоффрей, забыв про утреннюю историю, встретил Свету очень тепло.
– Серёжа, мы с Риткой скоро уедем по кое-каким делам, – объяснила Света, – так что, давай сейчас сделаем ему уколы и перевязку.
– По кое-каким делам? – схватив попытавшегося удрать Жоффрея, переспросил Серёжка, – как скоро?
– Может быть, через час. Или через два. Или через три. От Ритки зависит. Если ты занят, то я могу попозже зайти.
– Ты хочешь сказать, что вернёшься ночью?
– Я вернусь завтра.
Серёжка долго молчал. Света не сводила взгляда с его лица, пока он не отвернулся. Она ждала от него вопросов. Очень ждала. Да, хотя бы их. Ведь ей до безумия, до рыданий хотелось быть настоящей Золушкой. Настоящей, а не фальшивой. Но он молчал. И Света прекрасно знала, о ком он думал.
– Ну что, сейчас? – спросила она.
– Да, давай сейчас.
Следующие двадцать минут Жоффрей бесновался. Было, впрочем, понятно, что не так больно ему, как страшно.
– Я тебе покусаюсь, сволочь такая! – орала Света, – убью!
После процедур его покормили. Он ел с большим аппетитом. Пока он чавкал, Серёжка протирал пол, забрызганный перекисью. Света неподвижно сидела на табуретке в прихожей. Её работа была окончена. Но она не могла уйти, не сказав или не услышав слов, которые помогли бы что-нибудь изменить. И ужасом было то, что он это понимал.
– Ты завтра придёшь? – спросил он, выходя из ванной. Света кивнула.
– Приду. Погуляй с ним ночью. Ты погуляешь?
– Конечно. Куда я денусь?
Он говорил с ней негромко, сдержанно. Как обычно. И всё было как обычно. А значит, не было ничего. Никогда. Ни разу. Ни одного мгновения.
Позвонила Рита.
– Ты где?
– Я здесь.
Вскочив с табуретки, Света умчалась так, будто он, Серёжка, мог что-то видеть. Да если бы он даже заметил их, эти слёзы – что ему до неё? Что ей до него?
Глава шестнадцатая
Всю следующую неделю Рита решала творческие проблемы, сравнивая этот процесс с болотом, которое нужно преодолеть. Она преодолевала его и дома, злобно грызя карандаш над толстой тетрадкой, в которой были требовавшие правки стихи, и где-то ещё, откуда являлась вымотанная физически и морально. Её подруге было заняться особо нечем, кроме прогулок с бульдогом и процедур. Днём они ходили гулять в Измайлово. Иногда их сопровождала маленькая серая кошка. В лесу кошка и бульдог вместе занимались поисками лечебной травы и играли в прятки. Пряталась всегда кошечка, а бульдог выступал в роли следопыта, так как его самого найти было слишком просто – уши торчали из любых зарослей. Обнаружив кошку, он громко хрюкал. Света звала гулять и Серёжку. Но он был занят. Он слушал «Войну и Мир». В четверг, который предшествовал дню праздничного мероприятия в школе, Света с Жоффреем свою серую подругу не встретили, идя в парк. Погода стояла жаркая. Прогулявшись к Красному пруду, уборщица и бульдог решили передохнуть полчасика. Света села на лавочку, а Жоффрей искупался, поскольку рана на его лапе уже вполне зажила, а затем нашёл какую-то палку, лёг и стал её грызть. В этот момент Свете вдруг позвонила Лена Шкилёва. Её интересовало, придёт ли завтра подруга на выпускной.
– Нет, я не приду, – ответила Света, прихлопнув сразу двух комаров на своей коленке, – у меня нет настроения. У меня нет платья. У меня нет свободного времени. Мне собаку надо выхаживать. И шампанское я не очень люблю.
– Какое шампанское? – возмутилась Лена, – спиртное запрещено! Это детский праздник! Мальчики принесут, конечно, водку, коньяк, джин, виски, но никакого вина не будет! На платье вообще забей. Немова и Крапивина придут в джинсах. А у собаки, кажется, есть хозяин. Он что, за ней не присмотрит пару часов?
– Всё очень логично, – признала Света, – но у меня нет настроения.
– Светочка! Ты не хочешь меня увидеть в вечернем платье?
– Очень хочу.
– Тогда приходи! Если не придёшь, праздник для меня будет перечёркнут. Я тебе этого не прощу. Как там твой бульдог?
– Да ничего, – произнесла Света, чуть не убив и саму себя вместе с комаром ударом по голове, – опять потолстел. Прикинь – вчера возле дома бросили палку двум лабрадорам, и те помчались за ней, как лани, а этот пивной бочонок рыпнулся было с ними, да сразу понял, что шансов нет, и так загрустил! Я чуть не заплакала.
– Слушай, а можно ему носиться с послеоперационной раной на лапе? – обеспокоилась Лена, – мне кажется, что нельзя.
– Врач не запретил, и на ране – швы, которые скоро снимут.
– Ясно. Так ты придёшь?
– Наверное, да. Отправь мне на мейл свою фотку в платье.
– Угу, – мяукнула Лена, и раздались гудки. Убрав телефон, Света огляделась. Жоффрей мочалил толстую палку так, будто факт её пребывания во Вселенной был для него несносен и оскорбителен. Живописный берег лесного пруда выглядел мерзко. На нём раскинулась лежбище загорающих, большинство из которых не обладало телосложением олимпийских богов и богинь. А ещё на Свету смотрел мужчина. Мужчина лет сорока или чуть постарше. Он стоял рядом с её скамейкой и держал за руку девочку лет двенадцати. Эта девочка – судя по всему, его дочь, была нездорова. Она пыталась что-то сказать, глядя на Жоффрея. Но тот её упорно не замечал. Он был очень занят. И вдруг мужчина спросил, обращаясь к Свете:
– Простите, это Жоффрей?
– Да, это Жоффрей, – очень удивившись, сказала Света, – откуда вы его знаете?
– Мы его впервые увидели здесь восемь лет назад. Нам тогда сказали, что у него нет имени. И потом мы его встречали, когда у него уже появилось имя. С ним гулял парень – незрячий, и…
Тут мужчина замялся, видимо, не решаясь продолжить.
– И девушка, – подсказала Света, – блондинка. Только не я. Другая блондинка. Правильно?
– Совершенно верно. Прошу меня извинить, я просто хотел поинтересоваться – с его хозяином всё в порядке?
– Да, всё в порядке, – кивнула Света, – спасибо.
И тут Жоффрей вдруг заметил девочку. Сразу бросив своё занятие, он поднялся, разглядывая её с большим удивлением, а потом заскулил, и – ринулся к ней! Света испугалась и закричала ему, чтобы он не смел приближаться. Но испугалась только она. Несчастная девочка, хохоча, обняла бульдога и стала тискать его, а он стал облизывать ей лицо, попискивая от радости. На глазах мужчины блестели слёзы. Света забыла про комаров.
На закате солнца, перебежав с Жоффреем через шоссе, она позвонила Наташе, чтобы узнать, какие у неё планы на завтра.
– Не знаю, приду или не приду на этот фуршет, – сказала спортсменка, – тут у меня срочные дела появились.
– Что за дела?
– Маленькая тренерская работа. Сейчас я долго болтать с тобой не могу. Потом расскажу подробности.
– Всё понятно. Но я надеюсь, что ты придёшь.
– Я буду стараться изо всех сил.
Свете этот разговор не понравился. Она чувствовала – с Наташенькой происходит что-то плохое, и тренерская работа – это враньё. Но лезть в душу к ней – значит получить по рукам, а то и по заднице.
Следующий день был ненастным. То, что творилось за помутневшими окнами, походило на разгар осени – с той лишь разницей, что деревья были зелёными. Жоффрей по утру согласился гулять только три минуты. Он с такой силой потащил Свету к подъезду, что она чуть не упала в лужу. Под барабанную дробь воды по оконным стёклам Серёжка слушал о смерти князя Андрея. Эдик с утра дважды заходил к нему греться.
– Проклятый день, – говорил он, глядя в окно, – совсем нет торговли.
Серёжка радовался тому, что преднизолон отменён и его дружок не просится в эту слякоть, а преспокойно храпит в своём мягком кресле. Вечером мучить пса пришла также Рита, которой было нечем заняться. Когда Серёжка поднял Жоффрея, чтобы держать, она указала Свете на прыщ, который возник на верхней стороне лапы, около когтя. Прыщ был размером со спичечную головку, если не меньше. Он не имел отношения к затянувшейся послеоперационной ране – та была снизу. Света взглянула и приложила палец к губам. Наполнив шприцы, она сделала уколы. В последний раз. Потом весело сказала:
– Всё, курс окончен! Серёжка, ты угостишь нас кофе?
– Можно подумать, если я скажу "нет", вы сами не угоститесь, – буркнул Серёжка, ставя бульдога на пол. Но он, конечно, был рад. Все прошли на кухню, не исключая Жоффрея. Сразу же получив сырую сосиску, он с ней ушёл, чтобы её где-нибудь спрятать на чёрный день. Потом он принёс на кухню пищалку и стал играть очень деловито, поскольку был убеждён, что она безумно всем интересна.
– Даже не знаю, идти или не идти на выпускной вечер, – под громкий писк вымолвила Света, насыпав в кофе три ложки сахара, – так не хочется!
– Да сходи на двадцать минут, – порекомендовала Рита, – иначе Ленка обидится. Мне понравилось её платье.
– Значит, мне нужно уже идти!
– Раз нужно, иди.
Искоса взглянув на Серёжку, который молча пил кофе, Света немедленно удалилась. Через пятнадцать минут она уже шла по улице, раскрыв зонтик. Дождь барабанил по нему зверски. Вдруг позвонила Рита.
– Какого чёрта он не назначил химиотерапию? – громко спросила она. Достаточно громко, чтоб стало ясно – она уже у себя, а не у Серёжки.
– Не знаю, – проговорила Света, – я ведь не врач! Ты думаешь, надо было?
– А как же! После онкологической операции назначают химиотерапию! Он что, придурок, этот хирург?
– Ритка! Химиотерапия – страшная вещь!
– Рак ещё страшнее! В миллиард раз!
У школы стояли двое вежливых полицейских. Они не остановили Свету, видимо, посчитав её выпускницей. Поднявшись в актовый зал, где официальная часть уже началась, она разглядела в заднем ряду Шкилёву с её мамашей и присоединилась к ним, попросив подвинуться Мишку Темникова. Шкилёва в знак благодарности за приход чмокнула её в румяную щёчку.
– Великолепное платье, – сжав мокрый зонтик коленками, прошептала Света ей в ухо, хоть можно было и не шептать – нежный голосок Галины Сергеевны через микрофон оглушал, – Лиховская здесь?
– Я её не видела.
Вдоль стены стояли столы с пирожными и напитками – разумеется, не спиртными. Зал был битком. Галина Сергеевна прославляла родительский комитет и преподавательский коллектив. Потом перешла и к главному – к министерству образования и к московскому департаменту этой сферы, поскольку в зале были чиновники. Не забыла и президента. Света не слушала её вовсе. Она была далеко. Точнее, в нескольких сотнях метров от школы – там, где на мягком кресле храпел маленький бульдог. И её оттуда было не вытащить. Когда начали вручать почётные грамоты, аттестаты, медали, она, конечно же, хлопала, как и все, но спроси её, кому дали даже и золотую медаль – вряд ли бы ответила. Продолжалось всё это более двух часов. Света так устала, что не услышала, как Галина Сергеевна объявила: "Теперь давайте же праздновать!"
– Вставай, Светка, – дёрнула её за рукав Шкилёва, когда двести человек поднялись, а она осталась сидеть, – ты что, заболела?
– У меня рак, – произнесла Света – к счастью, вполголоса, и никто её не услышал. Ей пришлось встать, потому что парни начали сдвигать ряды кресел к левой стене, чтобы был простор. Зазвучала музыка, но ещё не для дискотеки, а для фуршета. Актовый зал гудел голосами – но не как улей, а как обычный актовый зал, в который одни пришли для того, чтобы покрасоваться – платьями, пиджаками или припрятанным коньяком, другие же – для того, чтобы всё это красование затмить скромностью. К Свете никто особо не подходил. Она поспешила присесть на стул в самом неприметном углу. Ленка принесла ей кусочек торта и сообщила, что ночью придут автобусы, потому что Андрей Михайлович организовал экскурсию на Поклонную гору.
– Ты, я надеюсь, поедешь?
– Вряд ли, – сказала Света, – я хочу спать.
Выпив по стаканчику пепси-колы, девочки пошли в классы, чтобы прихорошиться. Мальчики двинулись вслед за ними, чтобы не дать им свалиться с лестницы – разумеется, ни на пути в классы, а на обратном пути. Родители и учителя прекрасно сделали вид, что всё замечательно. Кто-то из молодых педагогов предложил Свете стаканчик сока. Сок оказался манговым. Симпатичный парень – кажется, из одиннадцатого «А», спросил, как дела. Натальи Лиховской не было. Злая, крепкая, необъятная наползала на Свету грусть. Когда все вернулись, грянула дискотека со светомузыкой. Свете вдруг захотелось потанцевать под «Спайс Гёрлз». Она поднялась. Темников её подхватил. Они начали беситься. Странное дело – от Мишки пахло не пепси-колой. Странное дело – Крапивина вдруг упала. К счастью, было на ней не платье, а джинсики. Но всё стало яснее ясного, когда Темников крикнул в ухо:
– Ты будешь?
– Да! – проорала Света, сразу поняв, о чём идёт речь. Они незаметно выскользнули из зала, и он повёл её в класс Ксении Николаевны. Миша Темников Свете нравился. И коньяк пришёлся ей по душе. Они быстро выпили по стакану, запили соком. Темников начал стремительную атаку на её честь. Будь на Свете платье, ему бы всё удалось. Но джинсы с ремнём оказались трудным препятствием. Прыткий юноша был отбит ногами и кулаками.
– Прочь, мелюзга, – прошептала Света, хлебнув ещё коньяку, – я хочу домой!
Мишка не обиделся.
– Проводить?
– Провожай Крапивину! Она вряд ли сама дойдёт.
Но тут Света вспомнила, что забыла в актовом зале зонт. Она попросила Темникова его принести. Тот исполнил просьбу, и, сукин сын, всё-таки куснул её за язык. Потом проводил до двери.
Дождь не стихал. Рита была дома. Она спала. Скорее всего, набиралась сил для завтрашних подвигов. Скинув куртку, Света взяла тёмные очки, ещё за каким-то дьяволом прихватила Риткину кожаную фуражку, надев её козырьком назад, и пошла к Серёжке. Тот, как обычно, её впустил, не спросив, кто там. Она умудрилась рыгнуть ему прямо в нос коньяком и не суметь выговорить три буквы, произнося:
– Давай сюда свою куртку мне и бульдога!
– На улице идёт дождь, – сообщил Серёжка, будто она об этом не знала, – и ты пьяна. И мы только что гуляли.
– Как, только что? – удивилась Света, – который час?
Серёжка сказал, что десять. Жоффрей храпел в своём кресле. Света решила, что вряд ли он будет счастлив, если ему предложить прогулку. Она задумалась. Возвращаться домой не очень хотелось – вдруг Рита сейчас проснётся и опять будет говорить глупости? Сняв ботинки, Света прошла в маленькую комнату и легла на диван. Серёжка с порога осведомился, какого чёрта ей надо.
– Я буду спать, – объявила Света, – выйди из комнаты!
– Ты больная? Это ведь мой диван!
– Иди и ложись на мой! А хочешь – на Риткин! Мне всё равно.
– Есть другая комната, – не отстал Серёжка, – спи там!
– Уйди, я сказала!
Серёжка ушёл на кухню. Света заснула. Ей снился Мишка. Через четыре часа Жоффрей её разбудил. Он не удивился, заметив, что на диване спит не Серёжка, так как сперва ходил пить на кухню, где и застал его. Сделав небольшое усилие, Света встала, вышла из комнаты и надела свои ботинки. Жоффрей зачем-то обнюхал их.
– Странно, что он ночью проснулся, – сказал Серёжка, дав Свете куртку, – он ведь уже пьёт мало.
– Здесь ничего нет странного! Он привык просыпаться ночью.
Натянув куртку, Света заметила, что в её боковом кармане лежит какой-то прямоугольный предмет. Она его извлекла. Это был фотоаппарат. Обычная "мыльница». Впрочем, не из дешёвых.
– Ого! Встроенная вспышка, – проговорила Света, засовывая его обратно в карман, – где ты его взял?
– Да вечером к Эдику подошёл какой-то алкаш и стал его впаривать за три сотни. Я и купил. Он ведь в магазине стоит полторы тысячи! А ну, дай-ка его сюда.
– А вот не отдам, – скорчила капризную рожу Света, – я у тебя его куплю за косарь! Продашь?
– Да бери за триста! Я на тебе навариваться, что ли, буду?
– Договорились. Но деньги получишь завтра.
Надев фуражку и солнечные очки, Света застегнула на толстой шее Жоффрея ошейник с бляхами, взяла трость и неторопливо отправилась со своим лопоухим другом на улицу. Дождь ослаб, но не прекратился. Во дворе не было никого. Фонари таращились, как глаза прожорливых крокодилов из-под воды. Света и Жоффрей пошли за кирпичный дом, чтоб через пустырь выйти на дорожку и погулять по ней. Шлёпая по лужам, кое-как вышли. Был третий час. Жоффрей всё обнюхивал, ища запахи, заглушаемые дождём. А вот интересно, думала Света, какого дьявола делать школьникам на Поклонной горе в такую погоду? Уж лучше бы продолжали пить! Ведь в шестнадцать лет от водки и коньяка можно узнать больше, чем от блуждания по святым местам и прочей бредятины! Впрочем, это уже не школьники, а выпускники, мать их драть! Но какая разница?
Таким образом рассуждая, Света, сопровождаемая Жоффреем, медленно продвигалась к школе. Ей любопытно было, все ли выпускники оказались полными идиотами, или кто-то всё-таки не поехал на эту самую гору? И вдруг она получила ответ на этот вопрос. Из-за гаражей вышли две фигуры – росту, пожалуй, среднего. Хоть на их головах были капюшоны, Света благодаря фонарю мгновенно узнала Немову и Крапивину. Но она не остановилась и не окликнула их. Её занимал вопрос, смогут ли они разгадать её маскарад? Они не смогли. Они быстро вынули из-под курток короткие, но увесистые дубинки, и – побежали к Жоффрею, который в этот момент обнюхивал ствол берёзы.
При виде их пёс не проявил никакой враждебности. Он взглянул на них с удивлением. А вот Света взяла да и проявила враждебность. Шагнув к Жоффрею, она достала из бокового кармана «мыльницу» да и сфоткала живодёрок, которые уже были в четырёх метрах. Вспышка сработала. Две убийцы остолбенели, разинув пасти.
– Доброе утро, – спокойно сказала Света, убрав в карман фотоаппарат и очки, – приятная встреча! Давно не виделись. Так вы, стало быть, не поехали на экскурсию? Очень зря. Позвольте узнать, за что вы щенка замучили? В чём он был виноват?
Две твари переглянулись. Жоффрей к ним рвался, чтобы услышать доброе слово и облизать им руки. Света была, конечно же, против всех этих нежностей. Она крепко удерживала его.
– Фотоаппарат ты, Светочка, нам отдашь, – заявила Немова, первой придя в себя, – отдашь по-хорошему, или мы возьмём его по-плохому!
– Конечно, вы попытаетесь, – согласилась Света, – но у вас руки трясутся. Вы слишком пьяные. И трусливые. Тоже мне, богини-охотницы! Артемиды!
Стремительно наклонившись, Света сняла с Жоффрея ошейник. Бросив его вместе с поводком и отшвырнув трость, она заорала так, что тучи на небе остановились:
– Здесь живодёры! Олег, Маринка, на помощь! Люди, на помощь! Здесь убийцы собак!
Шерсть Жоффрея вздыбилась. Он всё понял. Немовой и Крапивиной было уже, конечно, не до него. Они устремились к Свете, подняв дубинки. И бульдог бросился. Бросился он на Немову и вонзил бульдожьи свои клыки в её аппетитный зад. Для этого он был вынужден совершить небольшой прыжок. Немова пронзительно завизжала. Она стала делать всё от неё зависящее, чтобы лопоухий увалень отцепился. Но снять бульдога, который взял в свою пасть упругую ягодицу, не было никакой возможности.
А с Крапивиной Света справилась. Даром, что ли, полтора месяца отшибала себе всю попу, швыряемая Наташкой и иногда швыряя её? К тому же, Крапивина была пьяная. Увильнув от её дубинки, Света что было силы врезала выпускнице ногой по голени, чтобы вызвать болевой шок, а потом схватила её одной рукой за ремень, другой – за рукав, да и припечатала, перебросив через бедро. Вторая богиня истошно выла, уже распластанная в грязи животом и мордой. Бульдог рычал и не разжимал челюсти. В трёх домах, стоявших поблизости, загорались окна. К месту сражения со всех ног бежали Олег, Маринка со своим пёсиком и ещё человек пять-шесть.
Глава семнадцатая
Серёжка узнал обо всём в четыре часа утра. Ему позвонил Олег. В семь тридцать утра Жоффрея и Свету доставил к дому патрульный автомобиль. Жоффрей был доволен. Все офицеры районного ОВД во главе с полковником Крутенковым, а после них следственная группа из пяти человек по очереди пожали его переднюю лапу, а Свету расцеловали. Войдя к Серёжке, Света вернула ему трость, куртку, Жофрея, "мыльницу".
– Извини, – сказала достойная ученица Натальи Владимировны Лиховской, – не буду я покупать у тебя фотоаппарат. Плёнку из него забрал следователь.
И она взялась за дверную ручку, чтобы уйти. Серёжка остановил её.
– Погоди! Так они признались?
– Ещё бы! Море улик. Но давай потом, я очень устала и хочу спать.
Свету разбудили в три часа дня. На это решилась Рита, которая ездила по делам, а когда вернулась, с трудом смогла приблизиться к дому.
– Там тебя требуют, – сообщила она, сдёрнув одеяло со Светы. Та приоткрыла глаза и тут же зажмурилась, жалобно поджимая коленки.
– Требуют? Кто?
– Народ!
Поняв, что к чему, Света потянулась, зевнула.
– А где Жоффрей?
– Да он там уже три часа торчит! Расхвастался не на шутку. Все его задарили и закормили. Тебя хотят.
– Хорошо. Скажи, что я выйду через пятнадцать минут.
Рита это сделала громогласно, воспользовавшись балконом. Народ собрался у Эдика, совершенно испортив ему торговлю. Численность впечатляла. Немалую часть толпы составляли дети. Центром внимания был понятно кто, Рита описала всё точно. Когда не через пятнадцать, а через сорок минут заспанная Света всё-таки появилась перед народом, её подруга опять была на балконе и наблюдала. Встретили Свету как знаменитость первой величины, вышедшую к публике. Ей пришлось растопырить руки, чтоб взять все белые розы, которые подарили. Эдик пообещал принести ей позже арбуз и дыню. Наденька нахлобучила на неё отличную шапку, довольно новую, с хорошо приделанной этикеткой. Даня пытался подарить кролика. От него Света отказалась. Что-то сказав Жоффрею с Серёжкой, она вернулась домой, отнесла цветы на балкон и села есть манку. Манку сварила для неё Рита.
– Какие были у них мотивы? – спросила та, сев напротив. Света взглянула на неё мрачно.
– Понятия не имею! Какая разница? Мифология, комплекс неполноценности, сатанизм. Всё в одном флаконе. Разве это так важно?
– Конечно, – кивнула головой Рита, – мне интересно, что с ними будут делать – лечить, сажать или штрафовать?
– Я бы их убила. Если бы у меня было ещё полторы минуты, так бы и сделала.
Зачирикал дверной звонок. Рита неохотно встала, открыла. Три помощника Эдика внесли дыню, арбуз и ящик кишмиша. Они сказали, что люди уже расходятся. Доев кашу, Света задумчиво закурила.
– Щенков они никому не дарили, убили всех до единого, – продолжала она, когда Рита снова села за стол, – это был у них такой кайф – ласками внушить щеночку любовь, а потом внезапно начать его истязать. После истязаний всех зарывали, кроме английского сеттерёнка. Его решили оставить.