приговаривая и громко восклицая при каждом удачном броске.
– Ты с кем сражаешься, мой солдат? – крикнула она.
– Со злым Засадой. – Кру выглядел серьёзным и важным.
– С кем?
– С Засадой. Айви, ты что, не помнишь? Как Саксиль крикнул «Засада!» и пустил в него стрелу.
Он, наверное, попал в этого Засаду, потому что он так разозлился, что потом гнался за нами.
–Ах, Кру! – рассмеялась Айви. – Ты неправильно понял…
Заливистый собачий лай не дал ей договорить. Она обернулась и увидела, как часовой у входа
запрыгал на месте и начал отплясывать какой-то чудной, замысловатый танец.
– Куда?! Куда?! – раскидывая руки рявкал он, резко приседал и загребал землю огромными
сапожищами, поднимая целое облако пыли. У его ног металось что-то чёрное и сердито лаяло, явно
пытаясь проскочить внутрь.
– Кука! – завопил Кру и поскакал к выходу, ловко лавируя между лежанками. – Это Кука! У неё
есть глаза в носу, поэтому она нас нашла! – как мог, объяснил он часовому и, схватив своё сокровище
на руки, потащил в пещеру.
***
Дозорные отряды каждый день приносили тревожные вести: Серебряный Город окружён, ворота
закрыты, подходов к Городу нет, враги готовятся к штурму. Торниэн ходил по пещере, мрачнее тучи,
почти не разговаривая, отдавая только короткие приказания. Напряжение последних дней отражалось
на его лице: он осунулся, и уже не сидел у огня, а подолгу неподвижно стоял, подперев подбородок
рукой и уставившись в пол непроницаемым взглядом.
Враг постоянно напоминал о себе. Раненые прибавлялись ежедневно, и Айви совсем выбилась из
сил. Сегодня заканчивался восьмой день её пребывания в пещере. Солнце давно село, тело отчаянно
требовало сна, а последний отряд всё никак не возвращался из дозора.
Наконец, цокот копыт долгожданной музыкой ворвался в вечернюю тишину. Воины, усталые и
запылённые, въехали на поляну. Один из них с трудом держался в седле. Всадник неуклюже сполз с
лошади и стянул шлем.
– Саксиль! – Айви всплеснула руками и кинулась готовить перевязку.
Тот с неизменной улыбкой похромал к ней. Завалившись на табурет, он стянул сапог, закатал
штанину и облегчённо выдохнул. Под ним сразу образовалась лужица крови.
– Я уж думал, им придётся везти меня, как мешок с мукой, перекинув через седло. Да, и вправду
сказать, в глазах совсем темно!
– Ты потерял много крови. Выпей-ка… – Айви протянула ему отвар сладких кореньев, – Но твой
оптимизм не одолеют даже раны!
– Ещё чего! – Саксиль залпом осушил чашу, – Стоит ли печалиться, если я, наконец-то, ранен!
– Что?! – Айви подумала, что ослышалась. – Что значит «наконец-то»?!
– Ну… – замялся Саксиль, – В последние дни каждый мечтает побыть раненым, – он лукаво
покосился на Айви.
Она строго сдвинула брови, а потом, сделав таинственное лицо, тихо сказала:
– Саксиль, я должна открыть тебе одну тайну…
– Какую? – он сразу перестал улыбаться.
– Если ты, – медленно и угрожающе начала она, едва сдерживая смех, – Не перестанешь болтать
всякие глупости, то однажды проснёшься с чёрной цепью на шее!
– Или на языке! – Саксиль выпучил глаза и высунул язык так далеко, словно на нём, и впрямь,
висела тяжёлая цепь.
Айви не выдержала и расхохоталась. Потом, быстро осмотрев рану, она вручила Саксилю мазь,
кусок чистого полотна, и выставила его прочь, несмотря на горячие попытки уверить её, что он так
сильно пострадал, что вот-вот истечёт кровью.
– Наша добрая госпожа отказала в помощи умирающему! – весело пожаловался он товарищам,
прыгая по пещере на одной ноге.
– Что, много болтал? – добродушно бросил кто-то вслед.
– Да, язык меня подводит: слишком длинный! – изображая сокрушение, признался Саксиль. –
Пожалуй, придётся теперь им рану зализывать…
***
Лекарства быстро подходили к концу, и Айви начала подумывать о том, что же она будет делать,
когда они совсем закончатся. Во время поездки в Северный Лес она успела заметить на горном
склоне островки бурой травки, очень похожей на ту, которую они собирали с Эмеритой на холмах
неподалёку от охотничьей хижины. Но Айви не была уверена, что это та самая трава, которая
останавливает кровь и снимает воспаление.
«Придётся сходить в горы, хотя бы недалеко. Сразу на выезде из ущелья можно будет забраться
на западный склон…» – ещё успела подумать она, положив голову на подушку и моментально
проваливаясь в сон.
Поднявшись ещё до рассвета и выйдя в большой зал, Айви с трудом растолкала сладко спящего
Кру. Закинув за плечи сумку, в которую бросила только флягу с водой и несколько полотняных
мешочков, она на цыпочках двинулась к выходу. Кру покрутил головой, ища Куку. Она лежала в
ногах Торниэна, у слегка тлеющего, уже остывающего очага. Услышав шаги, собачка лениво
шевельнула ухом и, вытянувшись на тёплом камне, всем своим видом дала понять, что никуда не
собирается идти в такую рань.
Айви с Кру вышли из пещеры. Лошадь брать они не стали, чтобы не поднимать суматохи и дать
воинам поспать лишние полчаса. Часовой у входа махнул рукой, приветствуя их, ещё один часовой
встретился им через минуту у развилки тропы, а дальше они пошли одни, дрожа от утренней
прохлады и стараясь поскорее выйти из ущелья.
Когда первые лучи солнца осветили дальние холмы, Айви и Кру были уже на западном склоне.
Здесь ещё царила ночная тишина. Воздух был напоен осенними ароматами, а траву и невысокие
кустики ягодника покрывала роса. Айви, не торопясь, поднималась вверх, стараясь не сбить дыхание
и вдоволь насладиться прекрасным утром. Забравшись довольно высоко, она посмотрела вниз и
увидела изгиб тропы, по которой они с Кру пришли сюда. «Скоро всадники Торниэна поедут здесь
дозором, – подумала она, – Нужно не отдаляться от этого места».
Она глянула вверх и увидела Кру, который успел забежать вперёд и теперь, сидя возле большого
серого камня, с интересом что-то разглядывал. Он повернул к ней разгорячённое ходьбой лицо и
восторженно воскликнул:
– Смотри, Айви! Что это?
Айви вскарабкалась к нему и взглянула на камень.
– Ах, Кру! Это лягушка.
– Что?! – переспросил он.
– Ля-гуш-ка!
В этот момент лягушка дёрнулась и перепрыгнула на соседний камень. Кру тоже вскочил и
прыгнул с одного камня на другой. Лягушка, встревоженная странным соседством, поскакала с
камня на камень, стараясь избавиться от преследования. Но не тут-то было! Кру не отставал,
невзирая на крутизну склона и острые выступы, на которых он балансировал не хуже заправского
акробата.
– Осторожно, Кру! Камни скользкие! Ты разобьёшь себе нос! – крикнула ему вдогонку Айви. Но
Кру не мог отказаться от такой занимательной игры и, забираясь всё выше, вскоре совсем исчез из
виду.
Айви укоризненно покачала головой ему вслед, но тут, наконец, увидела то, что искала, и на
время забыла про Кру: мелкие бурые листочки густо пробивались между камней, образуя неровные
полянки. На фоне зелёной травы и кустарника они казались большими пятнами грязи. Эмерита
называла их «олений лист», а как они назывались здесь, она не знала. Айви сорвала один листок и
растёрла между пальцами. С вершины горы подул лёгкий ветерок, и она, почувствовав незнакомый
резкий запах, растерянно подумала: «Странно… Эта трава должна пахнуть по-другому». Она
наклонилась, чтобы сорвать ещё один листок, но внезапно откуда-то сверху, из-за нависающих над
головой каменных пластов донёсся истошный вопль. Айви быстро выпрямилась и, скинув с плеч
сумку, бросилась карабкаться вверх по склону.
– Кру! Где ты, Кру?! – кричала она, цепляясь пальцами за осыпающиеся края уступов,
соскальзывая и обдирая локти.
Вдруг странная тень накрыла её, словно стремительно налетевшее грозовое облако, ударила и
бросила на камни. Что-то чёрное навалилось сверху, и страшный взгляд, наполненный злобой,
пригвоздил её к земле. Тот самый запах, который она почувствовала внизу на склоне, теперь резко
бил в лицо, не давая вздохнуть. Чёрное существо сдавило ей горло и прошипело:
– Что?.. Человеческое отродье…
У Айви потемнело в глазах. Но тут другой голос, не такой шипящий, но не менее жуткий, громко
приказал:
– Ко мне её!
Нападавший легко оторвал Айви от каменной осыпи и, заломив руки за спину, толкнул вперёд.
– Кто ты? – снова заскрежетал страшный голос.
Айви подняла глаза и похолодела. Перед ней стояло нечто, закутанное в чёрный плащ, из-под
которого выглядывала рука, украшенная огромным чёрным перстнем и сжимающая длинный, слегка
изогнутый меч. Узкое лезвие сияло зловещим красноватым светом. Бледное лицо, увенчанное
витиеватым обручем цвета антрацита, было мертвенно-неподвижно.
– Кто ты? – повторило чёрное существо, и его рука крепче сжала рукоятку меча.
Справа от Айви что-то шевельнулось. Она повернула голову и увидела Кру, которого держал ещё
один чёрный воин. Длинный кинжал упирался Кру в горло, глаза его были полны ужаса, из носа
текла кровь.
Страх за Кру и гнев одновременно захлестнули Айви. Она почувствовала, как в сердце снова
загорается неведомая раньше, воинственная сила. Подняв голову, она взглянула в глаза страшному
незнакомцу и медленно произнесла:
– Отпусти его, тварь!
И тут далеко внизу послышался звук рога.
«Торниэн!» – узнала Айви, и в её сердце блеснула надежда.
Чёрный незнакомец вздрогнул и отдал приказ:
– Подпустить их ближе. Стрелять только наверняка. Эту… – он кивнул на Айви, – Связать. И
щенка тоже.
Звук рога донёсся снова, в этот раз уже ближе. Айви с ужасом увидела, как несколько десятков
чёрных воинов отделились от скалы и двинулись вниз по склону, на ходу вытаскивая стрелы и
накладывая их на тетиву луков. Она посмотрела на Кру, – он тоже услышал звук рога, и в его глазах
вспыхнул огонёк, тот самый, который загорался всегда, когда он видел Золотой Город на серебристых
латах.
Чёрный воин вновь толкнул Айви на землю и, выхватив из-за пазухи верёвку, стал быстро
скручивать руки и ноги. Тот, что держал Кру, ждал, пока первый закончит своё дело и займётся его
пленником.
Рог протрубил ещё раз, совсем близко. Айви взглянула вниз. Она силилась ещё держать себя в
руках, но слёзы отчаяния душили её: отряд Торниэна должен был вот-вот показаться из-за поворота
тропы. Воин, державший Кру, тоже смотрел в ту сторону, желая быстрее присоединиться к
остальным.
И тут Кру, почувствовав, что хватка воина немного ослабла, невероятным, змеиным движением
вывернулся из его рук и изо всех сил, на которые был способен, заорал:
– Засада! Господин! Засада!!!
Его звонкий голос звучал, как труба, отражаясь эхом от окрестных скал. Снизу послышались
приглушённые возгласы и сухие чёткие команды:
– Спешиться! Оружие к бою! Поднять щиты!
Кру ринулся вниз по склону прямо в сторону залёгших за камнями врагов. Чёрный воин громко
зашипел, обнажая багровую пасть с острыми зубами, и взмахнул кинжалом.
– Засада! Заса… – ещё успел крикнуть Кру, и нож, просвистев в воздухе, вонзился ему в спину.
Кру рухнул на камни, и тело его заскользило вниз по гальке, покрывавшей склон.
– Кру!!! – закричала Айви срывающимся голосом, – Кру!!!
А Торниэн с товарищами уже взбегали вверх, прикрываясь щитами от летящих стрел и
обрушивая на врагов тяжёлые удары. Чёрные воины, отбросив луки и выхватив длинные мечи, с
невероятной прытью выскакивали из-за камней и кидались на них, но падали почти сразу, не в силах
устоять в открытой схватке даже нескольких мгновений: они всегда боялись ближнего боя,
предпочитая нападать из засады или ставить невидимые для глаз ловушки. Их поверженные тела
вспыхивали красноватым светом и, извиваясь, исчезали, оставляя только облака зловонного чёрного
дыма и обугленную траву. И теперь Торниэна опять, как тогда, у Тихого Ручья, охватила дикая
радость, если можно было назвать радостью то бурлящее и клокочущее чувство, неудержимо бьющее
внутри: наконец-то! Ощутить, как тяжёлый меч становится живым продолжением руки, и каждый
мускул служит свою службу! Наконец-то, снова почувствовать себя воином, а не червяком на
цепочке! Но где-то глубоко, ядовитым укусом вновь ужалило: надолго ли?..
Вскоре склон был очищен. Оставшиеся чёрные воины, злобно шипя, отступали.
– Добейте эту нечисть! – крикнул Торниэн – и побежал вверх, оглядываясь по сторонам и тяжело
дыша.
– Кру! – звал он, – Кру! – ответа не было. Он взбежал ещё выше и снова крикнул: – Кру! Айви!
– Я здесь! – услышал он сдавленный голос, и увидел Айви, лежащую на камнях.
Он быстро наклонился и разрезал верёвки.
– Кру!.. – только смогла произнести она, захлебнувшись слезами.
Торниэн выпрямился и опять стал быстро оглядывать склон.
– Там, я вижу его! – крикнул он и побежал вниз.
Кру лежал, раскинув руки и уткнувшись лицом в небольшой куст. Рукоятка кинжала торчала под
левой лопаткой, словно уродливый сучок на молодом деревце.
– Надо вытащить нож, – обернулся Торниэн к подбежавшей Айви.
– Подожди, он истечёт кровью!
Она шагнула в сторону и лихорадочно принялась искать что-то на склоне. Увидев островок бурой
травы, она упала рядом, хватая охапки листьев и разминая их непослушными руками. Потом рванула
подол платья, и, судорожно проглотив слёзы, прошептала:
– Теперь давай!
Торниэн взялся за рукоятку и медленным, твёрдым движением вынул нож. Кровь хлынула из
раны. Айви быстро приложила к ней «олений лист» и плотно притянула к окровавленному телу
полосой ткани. Торниэн слегка развернул Кру и осторожно отёр с его лица прилипшие камни и пыль.
Тот вздрогнул и медленно открыл глаза.
– Кру! – всхлипывала Айви, силясь как-то сдержаться, чтобы не напугать его, – Как ты, малыш?
Увидев её, он слабо улыбнулся, потом медленно поднял руку и дотронулся до герба с Золотым
Городом на груди Торниэна. В его глазах опять вспыхнул огонёк, совсем слабо, чуть заметно. Потом
рука упала, а глаза, смотревшие на Золотой Город, потухли.
– Кру! – зарыдала Айви, обхватив его голову руками. – Кру!!!
Торниэн потрясённо молчал и, не отрываясь, смотрел на Айви, прижимающую к себе
безжизненное тело. Воины начали возвращаться из погони. Они тихо подходили, снимали шлемы и
молча стояли, понурив головы. Один из них доложил:
– Мы уничтожили всех, кого смогли догнать, Владыка…
Торниэн тяжело поднялся и усталым движением сунул меч в ножны.
– Он спас нам жизнь, – сказал он каким-то чужим, разбитым голосом и, бережно подняв маленькое
тело, двинулся вниз по склону.
***
Кру похоронили у подножия горы на повороте охранной тропы. Айви долго сидела на коленях
рядом с могилой, бессмысленно разминая влажные кусочки земли пальцами. Она не плакала больше,
а только иногда поднимала красные от слёз глаза и отрешённо смотрела куда-то вдаль. Солнце стало
клониться к западу.
– Пойдём, Айви. Надо возвращаться, – тихо сказал Торниэн и подвёл к ней коня.
Она поднялась и, покачав головой, отвернулась и поплелась по тропе в сторону пещеры. Торниэн
пошёл за ней, ведя коня под уздцы. На повороте она остановилась и ещё раз оглянулась на тёмный
холмик: на нём в лучах заходящего солнца сиял нагрудник Торниэна с Золотым Городом на
серебристом фоне.
***
Несколько дней в пещере стояла необычайная тишина. Айви почти не выходила из своей
комнатки, а когда изредка появлялась в большом зале, воины только вздыхали и отводили глаза, видя,
как она, тихая и безучастная, скользит мимо. Даже не умеющий унывать Саксиль целыми днями
молча сидел в углу, поигрывая серебристой стрелой. Иногда он вставал и, крепко стиснув зубы,
хватал меч, взмахивал им несколько раз, прислушиваясь к звуку рассекаемого воздуха – и его серые
глаза вспыхивали стальным блеском. Потом он опять садился и погружался в ожидание, сам не зная
чего.
Дозорные отряды больше не встречали врагов поблизости, старые раны быстро затягивались.
Айви понимала, что её пребывание здесь, в пещере, заканчивается. К концу третьего дня, сделав
последние перевязки, она подошла к Торниэну, и тихо попросила:
– Владыка, разреши мне вернуться в хижину к отцу. В лесах много людей из окрестных деревень.
Они скрываются там от врага. Возможно, им нужна помощь…
– Айви, я… – Торниэн поднялся ей навстречу, – …Я был бы рад, если бы ты осталась, – он
нахмурился и замолчал.
– Я… хотела бы уехать.
Торниэн вздохнул и отвернулся.
– Я прикажу дать тебе охрану.
Глава 11
В Северном Лесу
Грэйккона в охотничьем домике не оказалось, хотя по тлеющим углям в камине было видно, что
он ушёл совсем недавно. Айви приблизилась к окну и посмотрела вслед воинам, провожавшим её.
Когда последний серебристый блик на их латах погас в чаще леса, ей стало совсем грустно. Она
присела на край скамьи, сгорбившись и устало опустив руки, и уставилась в грубые, давно не мытые
доски, устилавшие пол.
«Безделье – лучший друг тоски» – вспомнились ей слова Грэйккона. Она глубоко вздохнула и,
оглядев хижину взглядом хозяйки, принялась наводить порядок.
Стемнело быстро. Небо затягивалось низкими серыми тучами, с гор дул холодный ветер –
приближалась осенняя непогода.
Грэйккон вернулся поздно вечером, неся вязанку хвороста и две дорожные сумы на плечах. Он
выглядел встревоженным и измождённым. Не говоря ни слова, он подошёл к Айви и обнял её – она
уткнулась в его плечо и заплакала.
– Я знаю уже про Кру… – мягко отстранив её от себя и взяв за руки, он заглянул в мокрое от слёз
лицо. – Нам не пристало горевать об умерших близких так, словно мы расстаёмся с ними навсегда.
Не пускай отчаяния в своё сердце, дочка! Ему не место там!
– Но он так и не увидел Серебряный Город! – всхлипнула Айви.
– Зато он увидел Золотой!..
К ночи разразилось жуткое ненастье. Дождь остервенело хлестал по стенам хижины, облака
пожелтевших листьев вихрем кружились по поляне, словно призрачные великаны в танце.
– Что будет с людьми в лесу в такую погоду? – Айви встревоженно смотрела на Грэйккона.
– Меня не было здесь несколько дней. Я ездил за реку. Но я знаю, что людей тут осталось мало. У
них есть палатки, хижины из тростника, некоторые даже успели вырыть землянки. Это лучше, чем
оставаться в домах и каждую минуту ждать, что к тебе ворвутся чёрные всадники. Хотя, пока
простые люди мало их интересуют, они охотятся на добычу посерьёзнее…
– Но ведь воины Серебряного Города способны победить их? Они победят, отец?
– В этом можешь не сомневаться, дочка! Хозяин чёрных всадников уже побеждён Великим Царём,
и они могут делать не больше того, что им позволит Победитель. Поэтому нам не стоит бояться их!
– Я не боюсь, отец… Думаю, что теперь не боюсь.
– Я всегда знал, что ты у меня – отважная дочь, – улыбнулся Грэйккон, – А посему мы должны
отправиться в лес. Собирайся, сходим туда, посмотрим, кто ещё остался там, и что им нужно, а
завтра, возможно, нам придётся вернуться, чтобы принести всё необходимое.
***
Торниэн стоял у входа в пещеру, вглядываясь в мутную пелену дождя и прислушиваясь к ночным
звукам. Он ждал возвращения дозорного отряда, который принесёт вести из Серебряного Города.
Погода подходящая, можно подойти совсем близко. Эх, почему он сам не поехал с ними! Отряд
задерживался – и Торниэн начинал беспокоиться.
Наконец, он услышал цокот копыт, и из серой мглы в луч света, падающий из пещеры,
вынырнули всадники в серебристых доспехах. Торниэн с облегчением вздохнул и шагнул навстречу.
Один из воинов выехал вперёд и, соскочив с коня, преклонил колено.
– Приветствую тебя, Владыка!
– Откуда ты? – Торниэн видел, что всадник ему не знаком.
– Я – посланник твоего отца. Его отряд стоял за рекой в трёх днях пути отсюда. Он желал
оповестить твоего брата в Серебряном Городе о том, что мы возвращаемся. Но на Центральном
Тракте я нарвался на чёрных всадников. Хорошо, что твои люди подоспели вовремя. Город окружён,
а государь, я думаю, уже переправился через реку и направляется сюда. Он не знает об осаде. Что
прикажешь делать, Владыка?
– Я поеду навстречу отцу, – быстро решил Торниэн. – Надеюсь, я успею предупредить его. По
какой дороге он движется?
– Они поедут по Северному Тракту.
– Кто сопровождает его?
– С ним генерал Крафт и тридцать всадников, Владыка.
– Я возьму ещё пятьдесят. Мэйкап! Друан! Поднимайте свои отряды! – крикнул он в сторону
пещеры. – Ты… – обратился он к посланцу, – Отдыхай! Ты еле стоишь на ногах.
Из глубины пещеры послышался топот ног, лязг оружия и громкие голоса. Через несколько минут
пятьдесят всадников, ведомые Торниэном, рысью двинулись на север.
***
Айви и Грэйккон пробирались по лесу, скользя по мокрым листьям и спотыкаясь о корни
деревьев. Айви чувствовала, что вот-вот свалится без сил, но Грэйккон всё шёл и шёл, иногда
останавливаясь, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. Факел в его руке освещал только
ближайшие деревья, но он хорошо знал дорогу и уверенно продвигался вперёд, иногда резко
поворачивая, чтобы обогнуть груду валежника или непроходимый кустарник.
Миновав небольшой овраг, на дне которого тёк ручей, теперь разбухший от дождя, они, наконец,
увидели в глубине чащи слабый огонёк.
– Пришли… – выдохнул Грэйккон, пытаясь отдышаться, – В такую погоду ходить по лесу, да ещё
и ночью, – хорошая тренировка, но только для молодых! Ты как, дочка?
– Ничего… – отозвалась Айви, подумав, что она, хоть и молодая, не сравнится с Грэйкконом,
который привык к дорогам и трудностям.
Они вышли на небольшую поляну. Догорающий костёр, ещё не сдавшийся настойчивым струям
дождя, слабо тлел, шипя и озаряя воздух последними слабыми отсветами. Айви рухнула на траву и
протянула к углям окоченевшие руки. Грэйккон присел рядом.
– Айви, детка! – старая Эмерита вынырнула из темноты и, стянув с плеч большой платок,
хлопотливо закутала в него Айви, – Пошли под крышу, ты вся промокла! Отец Грэйккон, у меня есть
хорошие новости для тебя!
Айви с трудом встала и поплелась к тростниковой хижине на другом конце поляны: «Надо же! У
кого-то в эти времена ещё есть хорошие новости…»
В хижине было немного теплее, и Айви смогла переодеться в сухую одежду, что показалось ей
уже достаточной наградой за ночное путешествие. Эмерита хлопотала с ужином, иногда улыбаясь
каким-то своим мыслям и тихо напевая. Грэйккон снял плащ и сел на стул в углу, устало вытянув
ноги и прикрыв глаза. Айви подвинулась поближе и тихо шепнула:
– Она не знает про Кру?
Грэйккон, не открывая глаз, отрицательно покачал головой. У Айви снова защемило сердце. Она
чувствовала, что уже утешилась после разговора с Грэйкконом, но теперь мысль о том, что придётся
всё рассказать Эмерите, снова повергла её в тоску. Она отвернулась и беззвучно заплакала, пряча
лицо и вздрагивая всякий раз, когда Эмерита отрывалась от своих кастрюль, чтобы сообщить какую-
нибудь новость.
– Дождь усилился. Придётся разводить огонь здесь. Надеюсь, эта халупа не загорится, да и куда
ей, в такую-то сырость! – весело говорила она, гремя посудой, – Знаешь, дочка, почти всем удалось
уйти в Город. Там большой гарнизон, да ещё ополченцы… Скорее бы уж государь вернулся, а то эта
нечисть повсюду рыскает! А стариков мы увезли за реку, там пока спокойно. В Город им бы не
пробраться. Сейчас здесь только я да Дарина с дочкой.
При упоминании о Дарине Айви поморщилась. Она вспомнила резкий голос, растрёпанные
волосы и раздражённое лицо, а ещё бедного Друана, растерянно стоящего на пороге своего дома.
Эмерита, тем временем, продолжала:
– …О ней-то я и хотела тебе рассказать, Грэйккон. Великий Царь говорил к ней! – она повернула к
ним радостное лицо, но в этот момент дверь распахнулась, и тонкая черноволосая девчонка
заскочила внутрь, фыркая и стряхивая с одежды капли дождя.
– Дэль, где мама?
– Она уже идёт. Весь хворост мокрый, пришлось лазить в землянку за дровами, – защебетала
Дэль.
Эмерита многозначительно кивнула головой в угол и улыбнулась. Девчушка, заметив гостей,
удивлённо распахнула глаза, а потом неловко поклонилась и старательно-вежливым голосом
выговорила:
– Здравствуй, госпожа. Здравствуй, отец Грэйккон.
Тут на пороге появилась и Дарина. Увидев Айви, она на мгновение смутилась и отвела взгляд. Но
потом, словно решившись, подошла и тихо попросила:
– Прости меня, госпожа, за те слова тогда в доме…
– Пустяки… – Айви слабо улыбнулась, махнула рукой и подвинулась на своей скамейке, жестом
приглашая Дарину присесть, тем более, что другого места, кроме маленького чурбачка, на который
иногда присаживалась Эмерита, в хижине не осталось. – Почему ты с дочкой не ушла в Город?
Чёрные глаза Дарины вспыхнули.
– Мой муж будет сражаться, а я – сидеть за городскими стенами?
– Но твой муж – воин, а ты – женщина!
– Я тоже умею воевать!
Айви с опаской покосилась на неё: может, слишком горячая кровь снова затуманила разум этой
черноволосой красавицы? Но Дарина выглядела на удивление спокойной.
– Не веришь? Смотри! – она вскинула тонкую руку и показала на противоположную стену
хижины, – Вон тот сучок на центральной балке…
Не успела Айви найти глазами нужный сучок, как Дарина совсем по-кошачьи, мягким и
молниеносным движением выхватила из под одежды небольшой кинжал и метнула его в
противоположную стену. Не было слышно ни единого звука, и блеска лезвия видно не было: доля
мгновения – и кинжал с глухим стуком вонзился в балку и легко завибрировал в дереве.
Айви удивлённо взглянула на Грэйккона. Тот сидел, всё так же прикрыв глаза и, казалось, даже
дремал. Дарина неторопливо встала и, вынув нож из стены, вложила его в невидимые под одеждой
ножны.
– И, тем не менее, – голос Грэйккона прозвучал так неожиданно, что Айви вздрогнула, – Женщине
нет места на поле брани! Даже, если она – отважная южанка, в совершенстве владеющая оружием! –
тут только он открыл глаза и посмотрел на Дарину мягко, но пристально. – Женщина сотворена
Великим Царём, чтобы быть помощницей мужу – и только в этом её настоящее призвание и счастье.
Мечи и кинжалы могут пригодиться тебе, чтобы защитить свой дом или научить сражаться сыновей,
но твоя главная сила – не в этом.
Дарина не стала возражать, хотя было заметно, что это для неё ещё труднее, чем «сидеть за
городскими стенами». Она только нахмурилась и, снова опустившись на скамью рядом с Айви, тихо
спросила:
– Как там мой Друан, госпожа? Дочка скучает, да и я тоже…
Айви хотела, было, ответить, но тут Эмерита подхватила:
– Расскажи, расскажи всё, как там у вас? А Кру-то как? Ты, небось, там с ним закружилась вся!
У Айви перехватило дыхание, а глаза опять наполнились слезами. Она не смогла выдавить из себя
ни слова, и Эмерита, словно что-то почувствовав, оставила свои кастрюли и замолчала, растерянно
заметавшись взглядом по лицам Грэйккона и Айви. Грэйккон кашлянул и не своим голосом произнёс:
– Кру… погиб, спасая воинов Торниэна от чёрных всадников, – он замолчал и отвернулся.
Эмерита замерла на несколько мгновений, а потом, попятившись назад и нащупав свой чурбачок,
медленно и тяжело опустилась на него. Подбородок её задрожал, она поднесла ладонь к глазам и
затихла. Айви бросилась к ней и, уткнувшись лицом в её колени, залилась горькими слезами.
Эмерита подняла руку и погладила её по голове.
– Ну, дочка… Что ты…Что ты… Всё хорошо…
***
Отряд Торниэна быстро продвигался на север. Они ехали всю ночь – и теперь Северный Лес
остался далеко позади. Дорога шла через редкий подлесок, слегка петляя между невысокими
холмами. Это был торговый тракт, который связывал Элефтерру с Северными Землями. Властитель
тех мест был другом отца Торниэна. Он мудро правил своим народом, поселившимся среди
бескрайних степей за Большой Рекой. Люди его не строили крупных городов, они любили простор
полей – и большая часть их жила в небольших хижинах, покрытых выделанными шкурами. Торниэн
вспоминал свои поездки с отцом в эти края, и как будто снова чувствовал на губах вкус овечьего
молока и полыни.
Они приближались к границе Элефтерры. Владыка вглядывался в серый утренний сумрак и не
мог узнать столь дорогих сердцу мест: деревья вдоль дороги были вырублены, частые деревеньки,
приютившиеся рядом с торговым путём и бывшие некогда весёлыми и многолюдными, теперь стояли
пустые и безжизненные. Некоторые дома были разрушены и сожжены.
Иногда кто-то из воинов начинал нетерпеливо понукать коня и в напряжённом волнении
всматриваться в унылое придорожье, а потом, наконец, радостно восклицал: «А вот и моя деревня!»
или «Во-о-н мой дом, на холме, видите?»
Все поворачивали головы и смотрели в сторону, пытаясь разглядеть что-то сквозь завесу дождя.
Торниэн не смотрел. Только всякий раз его сердце снова сжималось тревогой и болью.
Когда совсем рассвело, они сделали привал. Напоив лошадей из полуобвалившегося колодца и
съев суровый солдатский завтрак, состоящий из сухарей и твёрдого сыра, всадники вновь двинулись
на север. К середине дня они пересекли северную границу страны.
– Нужно послать вестника. – Торниэн повернулся к Друану – и тот, пришпорив коня, проехал
вперёд и поравнялся с Владыкой, – Пусть скачет и сообщит государю, что мы идём ему навстречу.
По моим подсчётам они должны быть недалеко. Я думаю, мы встретим их ещё задолго до
наступления темноты.
– Будет сделано, – коротко ответил Друан и, быстро оглядев своих конников, подозвал невысокого
темноволосого парня на серой в яблоках лошади. Тот стремительно выскочил из строя, словно всё
время только и ждал, когда же, наконец, закончится этот бесконечно-скучный путь и начнётся что-то
стоящее.
Воины оживились, и по их рядам пронёсся радостный вздох:
– Увидим старого Короля! Наконец-то!
Торниэн не мог разделить их радость. Он боялся этой встречи, – боялся той тёмной и бездонной
пропасти непонимания, которая несколько месяцев назад так неожиданно пролегла между ним и
отцом. И, хотя, временами он скучал по отцу так пронзительно, что готов был пасть к его ногам,
забыв про обиду и горечь, но что-то всегда останавливало его – и сердце вновь наполнялось пустотой
и безнадёжностью. И сейчас, накануне встречи, он опять погружался в тягостные воспоминания…
Он вспоминал вечер во дворце, когда его брат, сидя за трапезой напротив отца, заявил:
«Отец, я хочу уехать».
На расспросы он отвечал уклончиво, видимо, не желая выдавать истинную причину своего
решения, мямлил что-то, дескать, государственные заботы – это не для него, а военное дело – тем
более, а он хочет заняться торговлей или чем-то в этом роде. Торниэн понимал, что эти ушлые купцы
с запада, с которыми так быстро сошёлся его брат, и которые так часто гостили у него во дворце,
играют здесь далеко не последнюю роль. Отец тоже это знал… прекрасно знал! Поэтому, когда брат
попросил дать ему его часть наследства, а отец ответил согласием, – Торниэн не мог этого понять.
«Отец, зачем ты позволяешь ему это? Почему ты согласился? Неужели ты не понимаешь? Какая
торговля? Какое «своё дело»? Что за бред он вбил себе в голову?»
Он помнил, как старый Король, вздохнув, ответил ему:
«Когда твои друзья едут с тобой на охоту, заставляешь ли ты их это делать? Или, может быть, они