Глава XIV
– Вы ещё здесь?! – прогремело от двери.
Непроизвольно выругавшись, я обернулась и зло посмотрела на Мишу:
– А куда мы, по-твоему, должны были деться? Сквозь пол просочиться?
Парень пожал плечами.
– Неужели у таких красивых девушек, как вы, нет планов на вечер? Если так, то могу организовать.
– Не стоит напрягаться, – ядовито ухмыльнулась я. – У таких красивых девушек, как мы, дел от сегодня и до завтра.
– Ну, вот и идите, – обрадовался Миша и аккуратно подтолкнул нас к выходу. – По делам.
И даже посторонился, чтобы нам было удобнее преодолеть дверной проем.
Я хмыкнула, гордо вздернула подбородок, подхватила Русю под локоток. И вот так вот, прижавшись друг к другу словно два Винни-Пуха, мы покинули место преступления.
– Затылком чую, ты что-то задумала, – прошептала мне на ухо подруга.
– Какой у тебя чувствительный затылок, – подивилась я, рассматривая зал «Кролика». С появлением угрюмых дядей в мятых пиджаках посетителей не осталось вообще. Возможно их ещё раньше спугнул вопль команчей, который издал официант.
Я подошла к барной стойке, за которой с мрачным видом переставлял бокалы парнишка в белой рубашке с закатанными выше локтей рукавами и длинными волосами, собранными на затылке в хвостик.
– Привет, – улыбнулась я. – Как-то пустовато у вас. Это всегда так?
Парень смерил меня цепким оценивающим взглядом человека, который привык видеть всякое на своей работе и научился разбираться в людях.
– Да нет, – он перестал играться с фужерами для вина и взялся протирать пивные кружки. Мне показалось, что он просто старательно создавал занятой вид, пытаясь найти себе хоть какое-то занятие. – По будням, конечно, не так людно, как по выходным и в пятницу, но тоже людей хватает. Просто обычно все ближе к девяти подтягиваются.
Я кинула взгляд на настенные часы за спиной бармена. Вернее, от часов там имелись в наличии лишь две светящиеся неоновых стрелки, но определить по ним время было не трудно.
– Половина восьмого, – заметила я. – Что-то не очень они спешат подтягиваться.
– Да уж, – тяжело выдохнул парень, отставляя стеклянную тару и бросая на стойку белое полотенце. – И видимо уже не подтянутся. Слухи разлетаются быстро.
– Ты об убийстве? – понизила я голос, а после подошла и оперлась о стойку напротив бармена с видом человека, обожающего сплетничать.
– Ты из полиции? – мигом ощерился он.
– Нет, – состряпала я милую улыбку. – Я работаю на частное лицо.
– И что этому частному лицу надо? – парень занял оборонительную позицию, не стремясь к диалогу.
Я выпрямилась.
– Он хочет узнать, как погибла Ольга Егорова, – а после доверительно дополнила: – И готов за это заплатить. У тебя ведь сегодня не получится заработать чаевые, верно? Бар почти пустой. А скоро по городу разлетится слушок, что здесь прямо на рабочем месте умер человек. Народец у нас суеверный и, я уверена, такие новости многих отпугнут.
– Наш контингент не из пугливых, – хмыкнул бармен, быстро оглянувшись назад и кивнул мне, призывая следовать за собой.
Я вновь подхватила под руку растерявшую интерес к происходящему подругу и нырнула за притаившуюся в углу неприметную дверку.
Дверь скрывала вход в полутемный коридор, подсвеченный лишь одной болтающейся на тонком проводе слабой лампочкой. И такой узкий, что нам троим пришлось идти гуськом. И не только потому что застройщик, очевидно, предполагал, что по коридору будут ходить исключительно таксы, но и потому что вдоль стен была расставлена всякая всячина – коробки, сломанные стулья, какие-то пакеты, ящики и прочее.
Пройдя несколько метров прямо и повернув направо, бармен с силой толкнул тяжелую железную дверь. И мы оказались на улице.
– Это задний двор, – проговорил парень, усаживаясь на деревянную самодельную скамейку и вытаскивая из кармана брюк пачку сигарет. – Нас здесь не найдут, про это место знают только свои.
– А своих осталось не так уж и много, да? – хмыкнула я, присаживаясь рядом. Фируса отошла в сторону, чтобы на неё не летел дым. В разговоре она участвовать не желала.
– Да уж, – выдохнул бармен после глубокой затяжки. – Мрут как мухи. Сперва Ольга откинулась, теперь вот Лидка на тот свет уехала.
– Об Ольге что можешь рассказать? – деловито начала я.
Парень не спеша выдохнул густые клубы вонючего дыма, покосился на меня с недоверием и выдвинул условие:
– Бабки вперед.
Я пожала плечами, мол, как скажешь, и полезла в сумочку. Вынула две купюры крупным номиналом, которые исчезли из моих пальцев мгновенно, словно их и не было.
– Меня, кстати, Андрей зовут, – сквозь зажатую в зубах сигарету представился парень, пряча деньги поглубже в карман.
– Диана, – кивнула я, намеренно чуть исказив своё имя. – А это Фира.
– Фира? – удивился бармен.
– Ага, имя такое, древнеславянское, – пояснила я сухо. – Родители у неё староверы из глубинки.
Фируса, чья семья сплошь состояла из коренных жителей мегаполиса, эмигрировавших из Парижа, удивленно округлила глаза, но ничего не сказала.
– Ну, что, Андрей, деньги ты получил, теперь рассказывай.
– А что рассказывать-то? – парень потер шею, отогнув белый воротник рубашки, и я увидела татуировку на шее.
Оскалившаяся волчья морда поражала натуральностью и тщательностью прорисовки.
– Что знаешь, то и рассказывай, – распорядилась я, отводя взгляд от рисунка и делая вид, будто ничего не заметила.
– Может, ты вопросы задавать будешь? – предложил парень, выдав недовольную мину. – Мне так проще будет.
– Хорошо, – не стала я препираться. – Ольга Егорова. Что ты о ней знаешь?
– Да ничего особенного. Девчонка как девчонка, особыми талантами не блистала, но и полной дурой не была. Нервничала много, но оно и понятно, вывозить постоянно на себе и работу, и учебу нелегко.
– Конфликты у неё были в коллективе? – задала я следующий вопрос.
– Как у всех, – безразлично выдохнул очередную порцию дыма парень.
Фируса сделала ещё два шага назад, и я бы с удовольствием повторила её маневр, но приходилось терпеть. Задавать вопросы человеку, стоя от него за километр было бы странно.
– С кем-то ругалась, с кем-то мирилась, – неторопливо продолжил парень. – Но больших ссор я не припомню. Бывало официантки сцепятся по мелочам, но это быстро забывалось. Работа у нас специфическая, видеть перед собой пьяные рожи каждый день не каждый выдержит. Через полгода начинаешь ненавидеть всё живое вокруг. Поэтому все старались работать без дополнительных драм.
– Ольга начинала простой официанткой, а доросла до администратора, – проговорила я, сдерживая кашель и наблюдая за тем, как потушив один окурок, парень сразу же потянулся за второй сигаретой. – Как к этому отнеслись остальные?
– Да нормально отнеслись, – Андрей щелкнул зажигалкой. – Это только на первый взгляд кажется, мол, ой, начальственная должность, зарплата выше, можно всех строить. А по факту, геморроя там столько, что никаких денег потом не хочется. Администратор приходит раньше всех, уходит позже всех. Каждую неделю проводит инвентаризацию. Если где чего не хватает, бокала там или двух тарелок – выплачивает из собственного кармана. Ещё и за персоналом надо следить, чтобы никто деньги из кассы не спёр, клиента не обидел, на работу вовремя вышел.
– И как, Егорова справлялась?
– Ну, – неопределенно протянул парень. – Она была не самой лучшей кандидатурой на эту должность. Слишком мягкая, слишком добрая. Всем было очевидно, что из неё начнут веревки вить. В коллективе как в стае, дашь слабину – загрызут. Но при всей своей мягкости Лёша дурой не была, всё прекрасно понимала, а потому спину свою прикрывала, как могла.
– Лёша? – недоуменно прервала я парня.
Андрей грустно усмехнулся.
– Это мы так Ольгу называли. Наташка звала Егорову Оляшей. Как-то прижилось, все подхватили, потом Оляша сократилась до Ляши. Но выговаривать это было трудно и очень скоро Ольга превратилась в Лёшу.
– Кстати, об этом, – вставила я. – Подруга Ольги, Наталья, где она?
– Да хрен знает, где её черти носят, – зло сплюнул бармен на землю, чем едва не вызвал у Фирусы приступ рвоты. – Должна была сегодня вечером выйти, но за пятнадцать минут до начала смены позвонила Лидке и сказала, что заболела. Но скорее всего, забухала.
– И часто это с ней?
– Точно не скажу, я с ней не пил ни разу. Но в последнее время она сама не своя, – парень метко зашвырнул второй окурок в урну, стоящую метрах в пяти от нас и сунул руки в карманы. – Как Лёша погибла, так у Натки начало крышу сносить. То пьяная явится, то смену прогуляет, то на клиентов наорет. Даже сама с собой разговаривать начала. Я несколько раз видел, как она бормотала что-то себе под нос.
– Раньше она такой не была?
Андрей пренебрежительно скривился.
– Да она у нас в принципе полётная.
– В смысле?
– В смысле, постоянно в каких-то облаках витает. То заказ полностью не запишет, то принесет не то, что просили. То вообще забудет, что у неё посетители в зале сидят. Ей клиенты замечания делают, а она только стоит и улыбается, как блаженная. Девчонку бы давно с работы поперли, но Лёша за неё постоянно вступалась. Она во многом из-за Натки и согласилась на должность админа перейти, чтобы подружкины косяки прикрывать. А недавно та вообще учудила, взяла и на клиента воду вылила, целый кувшин. Я думал, Лидка её на клочки порвет. Но нет, побледнела, зубы сцепила и отправила к врачу, за таблетками.
– Сейчас Ната где?
– Ну, блин, я с ней не живу, откуда мне знать, где эта балбеска шляется! – воскликнул Андрей. – Ладно, у вас всё? Мне работать надо.
– Последний вопрос, – поднимаясь со скамейки следом за парнем, сказала я. – Адрес, где Наталья живет, знаешь?
– Знаю, где они с Лёшей вместе хату снимали. Но там ли она до сих пор или нет, мне не известно, – предупредил Андрей и продиктовал: – Улица Киевская, дом сорок восемь, квартира шестьдесят пять.
И ушел. Следом за барменом, крадучись словно индейцы в резервации, покинули задний двор и мы с подругой.
– Что думаешь? – спросила я в машине.
– Что ловля на живца не удалась, и я зря проваландалась весь вечер в этом неудобном платье, – проворчала Руся.
– Ладно, сейчас поедем ко мне, снимешь, – отмахнулась я, заводя мотор и выезжая на проезжую часть.
– Нет, к тебе я не поеду, – заявила муза, раздраженно поправляя платье. – Отвези меня домой.
– А что так? – спросила я, ощутив легкую обиду.
– У тебя в туалете пьяная женщина сидит! – напомнила мне Руся. – А я её сегодня видеть больше не хочу!
– Я тоже не хочу, – погрустнела я.
– Поехали ко мне, – предложила Руся. – У меня чай хороший есть, один знакомый из Мексики привез. Эпазот называется. Очень вкусный. И полезный.
Я вздохнула, поворачивая на улицу, которая вела к дому Фирусы.
– Я бы с удовольствием, вот только за Нисой всё равно кому-то придется проследить. А это значит, что надо вернуться обратно.
– Она большая девочка, как-нибудь справится, – отвернулась Руся, напоминая обиженную кошку.
– Она большая только по паспорту, а по уму застряла в пятнадцатилетнем возрасте.
– Хорошо, что не в шестилетнем.
– В таком случае, это был бы уже клинический диагноз, – рассмеялась я.
– Вот диагноз ей прямо сейчас ставить можно, – отмахнулась муза. – Алкоголизм называется.
Глава XV
Включив фары дальнего света, я медленно ехала по темному проулку. У него имелось только одно достоинство – он позволял срезать огромный крюк и быстрее добраться до дома Фирусы. Из недостатков имелись ямы. Такой глубины, что в них не только диски можно погнуть, в этих ямах можно было стадо коров потерять. А потому я была максимально сосредоточена на дороге, очень медленно и с предельной аккуратностью преодолевая все препятствия.
– У каждой из нас есть свой диагноз, – заметила я спустя некоторое время, напряженно глядя вперед.
Вдруг моё боковое зрение уловило… движение.
Это была метнувшаяся вдоль дороги тень.
– Что это было? – отреагировала я, крепче вцепляясь в руль.
– Где? – встревожилась подруга, подалась вперед, внимательнее всматриваясь во тьму.
– Справа от меня, – пояснила я, ощущая нарастающую тревогу. – Мне кажется, я увидела что-то… или кого-то…
– Человека? – муза покосилась на меня. – Это мог быть кто-то из местных жителей. Этот переулок пролегает через частный сектор старой застройки, ты же знаешь. И проживают здесь в основном пожилые люди, не захотевшие продавать свои земли строительным компаниям.
– Знать-то знаю, но от этого не легче, – проговорила я себе под нос, вглядываясь в поток белого света фар. По мере продвижения машины вперед они выхватывали из тьмы куски разбитого асфальта, лужи, которые почему-то до сих пор не высохли, хотя дождя не было неделю, старые, местами покосившиеся деревянные заборы.
Всё вроде бы было спокойно, обыденно, но что-то не давало мне покоя. Вернее, не что-то невнятное, а одна конкретная мысль. Виденная мною тень двигалась быстро, слишком быстро. Быстрее, чем способен был передвигаться человек.
– Может, это была собака? – предположила Фируса, откидываясь на сидении.
– Ага, цирковая, – огрызнулась я. – Которая научилась подниматься на задние лапы и ходить.
Машина преодолела последние несколько метров и я, наконец, с облегчением выдохнула, выезжая на широкую улицу с более-менее качественной дорогой.
Через десять минут я притормозила возле небольшого трехэтажного здания бывшей швейной фабрики, где подруга несколько лет назад приобрела первую собственную квартиру. Хотя это было слишком гордым названием для данной жилплощади.
Руся называла свою обитель лофтом, я же упорно продолжала утверждать, что она живет на чердаке. И вообще, помещение в шестьдесят квадратов с потолками в три метра при полном отсутствии внутренних перегородок не может именоваться иначе, кроме как собачья конура. Но на все мои заявления, что покупать квартиру, где кухня от туалета отграничена картонной имитацией стены – верх глупости, Руся парировала, что я ничего не понимаю в ревитализации. Конечно, я ничего в этом не понимала, я и слова-то такого до того момента не слышала.
– Всё, карета дальше не покатится, – проговорила я, подруливая к тротуару. – Конь устал и хочет в стойло.
– Могла бы и во двор заехать, – недовольно бросила Руся, распахивая дверь.
– Ага, и оставить там все четыре колеса. Я не так много зарабатываю, чтобы обеспечивать стабильную прибыль автосервису.
– А вот пошла бы в адвокаты и получала бы больше. И мне не пришлось бы таскаться с тобой по третьесортным кабакам, – подруга наклонилась, послала мне воздушный поцелуй. Дождавшись ответного поцелуя, она развернулась и пошагала к дому. По пустой улице разносился звук её каблучков.
Я не торопилась уезжать. Заглушив мотор, вынула телефон, чтобы вновь прочесть полученное недавно сообщение от Григория. И на самом деле… именно эта заминка спасла Русе жизнь.
Громкий женский вскрик раздался в тот момент, когда я, нажав на кнопку вызова и услышав краткое «Алло» поприветствовала собеседника:
– Добрый вечер, Гриша.
Мужчина не успел и слова произнести в ответ, как я, швырнув трубку на сидение, рванула на вопль, от которого душа не просто рухнула в пятки. Она практически пробила асфальт и оказалась в городской канализации. Кричала Руся, я поняла это сразу, потому что узнала бы её голос даже будучи в коме.
Меньше минуты мне потребовалось, чтобы выпрыгнуть из машины, пересечь тротуар и ещё не зазеленевший полностью газон, свернуть за угол бывшей фабрики и добежать до середины двора, расположившегося с торца п-образного здания. Проблема заключалась в том, что, как и во всем районе, здесь имелось отвратительное освещение. Работал только один фонарь, да и тот находился в противоположном углу, освещая лишь небольшой клочок пространства в радиусе трех метров. Над единственным входом в здание горела лампочка, но такая слабая, что её мощности почти ни на что не хватало.
Там же где остановилась я, а именно на дорожке между двумя стоящими друг напротив друга скамейками, про наличие которых мне было известно только потому, что уже бывала в этом дворе при свете дня и угадала их неясные очертания, стояла непроглядная темень. Я даже собственных ног не видела. Про предметы, находящиеся дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, и говорить было бессмысленно.
– Руся, – позвала я негромко, оглядываясь по сторонам. Ни в одном из окон не горел свет, хотя по рассказам подруги я знала, что в здании бывшей фабрики были выкуплены все помещения. – Руся, ты где?
– Здесь, – простонал знакомый голос впереди и чуть справа.
– Здесь – это где? – решила уточнить я, чуть сгибая колени и шаря руками в воздухе.
– Здесь – это в кустах возле мусорки, – сообщила Руся и вновь простонала.
– А что ты там делаешь? – не то, чтобы меня интересовали подробности её валяния в кустах, но двигаться на голос подруги, когда она говорила, было легче, чем когда она молчала.
– Лежу, – лаконично ответила муза.
– Ну, это понятно, что не валенки катаешь, – пробурчала я и шумно втянула в себя воздух. Судя по запаху, до главного ориентира, мусорки, мне оставалось несколько шагов.
Я сделала два, а на третьем подруга закричала не своим голосом:
– Ди, сзади!
Я лишь успела обернуться, как получила сильный удар в грудь, который буквально подбросил меня в воздух и отшвырнул назад.
Упав на спину, я проехалась несколько метров в позе перевернутой черепашки, ощутив позвоночником каждый камушек, который попался на моём пути.
– Твою мать! – неразборчиво выругалась я, пытаясь подняться.
Сделать это оказалось сложно. Во-первых, потому что приложилась я об землю не только спиной, но и затылком, отчего почти сразу начало сильно мутить. Осложняло положение и головокружение, сопровождавшееся белыми пятнами перед глазами. Во-вторых, при каждом движении боль ощущалась везде – от подбородка до голеней. Но сильнее всего болело в груди, там, куда пришелся удар.
Кое-как я смогла встать сперва на четвереньки, а после, нащупав рукой ствол дерева, опознанный мною по шершавости и сладковатому запаху коры, выпрямилась, используя это самое дерево в качестве опоры.
Меня всё ещё основательно штормило, но я попыталась занять оборонительную позицию. Хотя боец из меня в этот момент был паршивее некуда. Я была всё равно что раненный котенок, брошенный в клетку со львом. Но по соседству притаился враг и я не сомневалась, что он не уйдет просто так, после первого же удара. Уж слишком отчетливым был раздававшийся где-то поблизости низкий утробный угрожающий рык.
Рык оборотня в полной трансформации.
Я покрепче встала на ноги, но никак не могла сообразить, где именно находится угроза. Звук, казалось, раздавался одновременно со всех сторон. Либо в этом дворе было поразительное эхо, либо оборотень очень быстро передвигался, наворачивая вокруг нас круги. Темнота не позволяла что-либо рассмотреть и в этот момент я ненамного превосходила человека.
Прикоснувшись к груди, я ощутила под пальцами ошметки разорванной ткани и что-то мокрое, оставляющее липкий след на коже.
Кровь.
Оборотень успел поранить меня когтями до крови.
– Черт, – прошипела я, ощущая, как вязкие капли сочатся из раны и скользят вдоль по телу. Всё оказалось хуже, чем я предположила изначально.
И в этот момент рык раздался совсем близко.
Мгновение, которое потребовалось оборотню, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние, и второй удар, который на этот раз пришелся в солнечное сплетение.
Я рухнула аккурат под ноги тому, от кого отвратно разило мокрой псиной.
Прежде, чем окончательно отключиться мне показалось, будто я услышала мужской голос.
Кажется, он сказал что-то вроде… “Отвали”.
Возвращение к жизни было не из самых приятных. Потому что мокрая, холодная, противно прилипающая к телу одежда в принципе не способна вызвать теплых чувств. А уж когда руками ты нащупываешь под собой вместо мягкой перинки крупные галечные камни, то такое пробуждение точно не захочется повторить.
– Какого черта? – хрипло спросила я пустоту, разлепила глаза и ошалело оглянулась по сторонам.
Я лежала на пустынном пляже, погруженная в воду по самую грудь. Мягкие ленивые волны накатывали на берег, омывая его, и меня заодно, чистой прохладной морской волной. Светлеющий горизонт предупреждал о грядущем рассвете. Над головой вскрикивали пролетавшие мимо чайки, торопящиеся позавтракать ещё не распуганной любителями утреннего купания рыбкой. Умиротворяюще шумел ветер, разносы родной запах моря, который вызывал ностальгию, ноющей болью отзывавшуюся в груди.
В груди!
Подняв руку из воды, я осторожно прикоснулась к тому месту, куда ещё недавно была ранена. Провела пальцами по ключицам, потрогала шею. Нащупала изодранную ткань платья, но кожа была целой. Ни рваных ран, ни ошметков плоти, ни крови. Ничего.
Оставаясь в состоянии растерянности и легкого потрясения, я села. Потом кое-как встала, пошатываясь и поскальзываясь на гладкой мокрой гальке. С меня потекли щедрые потоки морской воды, руки и ноги покрылись гусиной кожей.
Обхватив себя ладонями за плечи и стараясь чуть тише стучать зубами, я побрела к выходу с пляжа, периодически морщась от ощущения перекатывающихся под ступнями камней и размышляя над тем, как мне теперь, мокрой и в рваном платье, добраться домой.
Пляж, на котором очнулась, я узнала сразу. И находился он на другом конце города. Города, который ещё спал по причине раннего утра, когда общественный транспорт отсутствовал, а без него идти домой пешком было слишком далеко. Можно было, конечно, вызвать такси, но я не владела телепатией, чтобы сделать это без средств связи.
Когда я почти добралась до стадии отчаяния послышалась трель. Я узнала её сразу же и со всех ног бросилась на звук, к причалу. Там, под вклинивающимся глубоко в море каменным пирсом лежала моя сумочка, чей длинный тонкий ремешок был аккуратно придавлен небольшим валуном.
Непослушными дрожащими руками я кое-как справилась с застежкой, выхватила надрывающийся телефон и ответила на звонок:
– Да!
– Ты где?! – взволнованно закричала Фируса.
– Фух! – с облегчением выдохнула я, оседая на колени. – Ты жива! Я так волновалась!
– Я тоже! – продолжала вопить подруга. – Я думала, тебя убили!
– Нет, – без надрыва ответила я. – Со мной всё в порядке. Оборотень ранил меня и определенно убил бы, но… Кто-то спас меня. Спас нас, потому что не вмешайся он, мы бы сейчас с тобой не разговаривали.
– Последнее, что я помню, – подруга прерывисто вздохнула, – как ты закричала, а потом меня что-то ударило по голове. Пришла в себя в собственной квартире, на кровати. Дверь на распашку. Тебя нет. Я нашла телефон и начала тебе звонить, но ты не отвечала. Я полночи пыталась тебе дозвониться!
– У меня практически та же история, – я вновь оглянулась на пустынный пляж. – Только очнулась не в кровати, а в воде.
– Шутишь? – выдохнула Руся.
– Конечно! Мне ж заняться больше нечем в полпятого утра! – раздраженно воскликнула я, но попыталась успокоиться.
– Пять, – поправила меня подруга. – Сейчас без трех минут пять.
– А когда мы подъехали к твоему дому было без четверти девять, – припомнила я. – Минут десять мы провели во дворе, а после обе потеряли сознание. Значит, без сознания я пробыла почти восемь часов.
– А как ты оказалась в воде? И в какой воде ты оказалась? – запоздало отреагировала муза.
– В морской, – проворчала я и вытащила из мокрых волос кусок водорослей. – Не знаю как. В голове, кроме колокольного звона, абсолютная пустота. Открыла глаза – лежу, подо мной галька, надо мной – небо. Но перед тем, как отключиться, я слышала голос. Мужской голос.
– Ты его узнала?
– Нет, – я не была уверена, слышала ли этот голос ранее. – Кажется, нет. Но кем бы он ни был, он спас нас. И более того, отнес тебя домой, а меня принес к морю.
– Но почему он это сделал?
– Потому что оборотень ранил меня, Руся, – тихо проговорила я, всё ещё не веря, что это случилось со мной. – До крови. И он был полностью обратившимся. Я его практически не видела, но прекрасно чувствовала мерзкий запах шерсти.
Подруга в ужасе ахнула.
Мы обе знали, что означало получить такую рану от оборотня в полной трансформации. В следующее полнолуние я бы начала обращаться, но, не являясь человеком, не смогла бы пережить первое изменение и стать оборотнем. И либо сошла бы с ума от происходящей в моём теле мутации, либо просто умерла от нестерпимой боли.
– Это значит, что ты…, – начала говорить Руся, но запнулась, её голос беспомощно оборвался.
– Нет, – ответила я, сосредоточив все свои силы на том, чтобы мой собственный голос не дрогнул. Я не хотела показывать, насколько мне вдруг стало страшно. – Рана затянулась. Кто бы не принес меня к воде, он знал, что делал. Море излечило меня.
– Ты уверена? – мои слова не подействовали на подругу утешающе. – Рана могла зажить, но при этом вирус, которым заразил тебя оборотень, мог остаться в твоем теле.
– Вряд ли. Он зацепил меня когтями. Как минимум в половине случаев это приводит к заражению. Если бы я была человеком, то следующую полную луну встретила бы в мохнатообразном состоянии. Но я не человек. Будь эта зараза ещё в моем теле, рана не зажила бы, а начала гнить.
– А ты вообще сейчас где?
– На Солнечном пляже, – резкий порыв ветра отбросил мои влажные волосы, обдавая холодом. Передернув плечами, я добавила: – Здесь никого.
– А почему ты раньше трубку не взяла! – начала возмущаться Руся, а это значило, что она успокоилась и готова была поиграть в любимую игру под названием «найди виноватого».
– Я, по-твоему, кто, зомби? – проснулась во мне старая добрая язвительность. – Как я могла это сделать, если в глубоком обмороке валялась! Я очнулась, огляделась, поняла, что вокруг на километры из живых существ только медузы да сверчки, и собралась идти в город, как услышала телефонный звонок. Тот, кто принес меня сюда, захватил и мою сумку.
В моей голове что-то щелкнуло.
– Погоди… Моя сумочка.
– Что? Что-то украли? – предположила Руся.
– Нет, – я схватилась за голову. – Не украли, наоборот…
– Ди, – начала подруга. – Что значит, наоборот? Тебе что-то подкинули? Надеюсь, не новый труп, потому что моя психика и так не стабильна, а у нас что ни день, то новый покойник! Чуть сами покойницами не стали! Не знаю, как ты, а мне рано умирать! И вообще, я ещё даже гроб не выбрала! Я же не могу лечь в первую попавшуюся домовину!
Когда Руся начинала тараторить, нести всякую чуть и перескакивать с одной темы на другую её требовалось срочно успокоить. Чтобы из стадии нервозности, в которую она благополучно внеслась, она не перешла в стадию истерики.
– Да погоди ты! – прикрикнула я, подхватываясь на ноги и хватая свои вещи. – Вызови мне такси! Нет, не так! Вызывай такси себе и приезжай за мной, поедем ко мне!
– Зачем?
– Нам надо поговорить, – и я едва ли не бегом бросилась к лестнице, ведущей с пляжа.
– Нам – это тебе и мне?
– Нет, «нам» – это тебе, мне и Нисе.