– Так, что там с этим парнем? – я кивнула на лежащие сбоку от меня документы, в которые я еще не успела заглянуть. – У него были способности. Это я уже поняла, но какие?
– Нам не удалось этого установить.
– А у того, первого, который скончался после аварии?
– Здесь тоже все строится на догадках. Насколько удалось выяснить нашим специалистам, магические способности передаются по наследству, следовательно, у кого-то из близких родственников должен был быть аналогичный или близкий по свойствам дар. После долгих исследований архивных документов мы нашли сведения о том, что прадед погибшего парня по имени Григорий Королёв подозревался в убийстве своего сводного брата. Не буду долго объяснять. Но если суммировать все детали, то самый очевидный вывод – мужчина был вампиром.
Я тихонько присвистнула. Вампиров в нашем мире было немного и это радовало. Они были не особенно приятными ребятами и многие из них подрабатывали наемными убийствами. Благодаря своей физической силе, скорости и острому обонянию они могли выслеживать своих жертв месяцами, а выносливость позволяла преследовать несчастных без остановки едва ли не сутками. Кроме того, поговаривали, будто отдельные вампиры обладали даром гипноза, внушая людям самые разные установки, вплоть до самоубийства. Но информация эта на уровне дворовых сплетен.
Из-за повышенной регенерацией тканей, вампиров было очень трудно убить – сработать мог либо выстрел прямо в сердце пулей с зарядом взрывчатого вещества, либо отсечение головы. Как первое, так и второе сделать крайне трудно, так как вампиры были способны передвигаться со скоростью, превышающей скорость полета пули. Конечно, все зависело от типа оружия из которого производился выстрел, но никогда не знаешь, насколько быстр конкретный вампир.
Лично я с вампирами никогда не встречалась, и надеялась, что никогда и не доведется познакомиться. Существовало мнение, будто суккубы и вампиры произошли от одного предка. Между нами действительно есть что-то общее – вампирам, чтобы выжить необходимо регулярно пить человеческую кровь. А основа существования суккубов – человеческая энергия. Вот только мы не убивали людей. При желании, конечно, могли бы. Бывали случаи, когда обезумевшие от голода суккубы после длительного воздержания не удерживались и «выпивали» человека до дна. Но это редкость. Большинство из нас прекрасно себя контролировало, зная, когда необходимо остановиться. Для кормления суккубу необходим человек, с которым удалось установить ментальный контакт. Проще всего это сделать во время секса. Человек находится под влиянием эндорфинов и не замечает вторжения в свое биополе. А последующую усталость списывает на бурную ночь. Несколько дней отдыха – и человек как новый. А вот вампиры чаще всего, если нападали, то убивали свою жертву. Так что, по сравнению с ними мы были просто зайками пушистыми.
– То есть, вы предполагаете, что тот парень, у которого позаимствовали печень тоже был вампиром? – озадаченно поинтересовалась я. – Но ведь это невозможно. Его семья тогда тоже была бы вампирской расы, и они бы не погибли в обычной аварии.
– Ты права, – согласился со мной Сашка, отчего на душе вдруг потеплело. – Мы тоже пришли к такому выводу. И вновь начали копаться в истории этой семьи. Возвращаясь к предку-вампиру – нам изначально показалось странным, что кровосос позволил людям не только застать себя на месте преступления, но еще схватить и бросить за решетку.
– Может быть, он раскаивался за содеянное и таким образом решил себя наказать? – выдвинула я предположение.
Парень снисходительно глянул на меня.
– Это реальная жизнь, а не один из тех любовных романчиков, которые ты прячешь под матрасом.
Я обиженно надула губы.
– Не сопи, – одернул меня Саша, – а то такое ощущение, будто я сижу за столом не с прекрасной девушкой, а с престарелым больным сусликом.
И я сделала то, чего, наверное, не делала… да никогда!
Я показала ему язык.
Сашка отреагировал еще более нестандартно – закатил глаза. Но я успела увидеть мелькнувший в его зрачках дурашливый огонек.
– Ты пойми, – вернул себе серьезный вид парень. – Ни один вампир не позволит посадить себя за решетку. Потому что ни один вампир не сможет прожить больше месяца без человеческой крови. А напасть на кого-то в настолько изолированном месте, как тюрьма, означает выдать себя. И перед людьми, и перед охотниками.
Ах, да. Охотники за головами – так называли тех, кто отлавливал вампиров. Да и не только вампиров. Очень опасная работа, а потому охотниками становились только, так сказать, энтузиасты. Те, кто верили, что таким образом делают мир чище. Может быть, они были правы. Может быть, без таких, как мы, без таких, как я, будет лучше?
Мы помолчали. Не знаю, о чем думал Сашка, а я размышляла до какого возраста мне удастся дожить, прежде, чем придут за мной? До двадцати? Тридцати? Сорока?
Суккубы не стареют. Мы способны сохранять молодой вид на протяжении сотен лет. Но душа… Душа меняется. На неё неизгладимыми рубцами ложатся боль, страх, ненависть, злость, обида. Лицо суккуба не меняется, на нем не появляются морщины, не проступают к старости самые неприглядные черты характера. Но глаза… глаза выдают все. И с лица молодой очаровательной девушки смотрят глаза старухи не единожды заглянувшей за изнанку жизни. Мы можем прятать это от посторонних, но мы не можем спрятать это от самих себя. Мы знаем, какие мы на самом деле.
– Так он не был вампиром? – резко спросила я, не желая дальше ковыряться в собственных мыслях.
– Был, – ответил Сашка и взглянул на наручные часы. – Но он не родился таким. Его обратили.
Я округлила глаза.
– Но это же запрещено.
– Да, потому что молодые вампиры не контролируемы в первые месяцы своего, так скажем, нового существования. Для того, чтобы сдерживать одного новообращенного требуется от пяти до десяти взрослых вампиров. А они не собираются настолько обширными группами.
– Для того, чтобы не напали охотники. По одиночке вампиров выследить сложнее, – с пониманием дела закивала я.
– Выследить сложнее, но убить проще, – хмыкнул Сашка. – А потому они по сути уходят от одного капкана и попадают в другой.
– Но тот парень выжил, значит, ему кто-то помог, – сделала я самый очевидный вывод. – А вы точно уверены, что он обращенный?
– Да, мы нашли людей, которые в детстве жили по соседству с ним и его семьей, – почесал бровь Сашка. – Они рассказали, что это была обычная, ничем не примечательная семья. Григорий рос простым деревенским пацаном, без особых талантов. Работящий, трудолюбивый, ответственный, всегда готовый прийти на помощь. Так парня характеризовали те, кто его знал. Никаких аномалий, никаких странностей в поведении. А ты знаешь, в тесном деревенском сообществе трудно что-то утаить – люди знают друг про друга все, вплоть до того, какое белье носят соседи и что они едят на ужин.
Я понимающе улыбнулась.
Ну, да. В деревне вся твоя жизнь двадцать четыре часа в сутки как будто находится под увеличительным стеклом. И вампиров там бы сразу вычислили, тем более, что в те времена люди отличались суеверностью и существование различных нечеловеческих существ не отрицали. Так что, если бы кто-то из соседей выходил из дома только в ночное и сумеречное время, выглядел болезненно бледным и не участвовал в массовых мероприятиях, это не осталось бы незамеченным. А еще в округе должны были пропадать или умирать подозрительной смертью люди, или хотя бы скот. Вампиры терпеть не могут животную кровь, считают аморальным питаться от живности, а потому прибегают к такому варианту в самых исключительных случаях. Но все же они могут некоторое время перебиться, так сказать, подножным кормом. Раз соседи ничего такого не помнят, значит, семья действительно была самой обычной.
– А потом грянула война, – продолжил Сашка, проводив неприветливым взглядом небольшую студенческую компанию, которая несмотря на практически пустой зал решила устроиться по соседству с нами. – Отца Гриши призвали на фронт, а парня, которому в тот год исполнилось тринадцать, вместе с матерью эвакуировали. Все годы сражений они проработали в тылу. Войну старший Королёв не пережил – сгинул без вести. Его жена и сын после объявления победы вернулись в родное село. Через какое-то время вдова познакомилась с мужчиной, который потерял супругу во время боевых действий. Вскорости после знакомства они поженились. Нового «папу» уже взрослый Гриша невзлюбил буквально с первого взгляда. Еще больше ему не понравился внезапно обретенный брат. Сын вдовца, Михаил, кстати, также не пришел в восторг от новых родственников. Так они и жили в условиях постоянного семейного конфликта. А потом Михаила нашли мертвым у сельской дороги. И те же люди рассказали, что видели Григория, убегающего с места преступления. Парня вскорости нашли. В поле, среди подсолнухов, окровавленного и без сознания. Его привели в чувства, арестовали и кинули в застенок. Вскоре он признался в том, что убил сводного брата. Сказал, что сделал это в приступе неконтролируемой ярости. Его осудили на двадцать пять лет. Пять месяцев он провел в тюрьме недалеко от дома, а потом его начали готовить к отправлению в место постоянного отбывания наказания. Путь предполагался не близкий, заключенный под конвоем должен был преодолеть две тысячи километров. И где-то на середине намеченного маршрута группа из десяти человек пропала. До пункта назначения преступник и его конвоиры не добрались. Куда они делись и что произошло по дороге такого, с чем не смогли справиться девять вооруженных и опытных охранников – неизвестно.
– Но ты что-то знаешь, – догадалась я.
– Григория обратили, а стража скорее всего пошла на корм тем, кто следил за новообращенным. Если это так, то смерть ребята обрели мучительную. Их утащили в логово и день за днем понемногу высасывали жизнь. В буквальном смысле. Убивали одного за другим, потому что вампирам требовались значительные силы для ментального и физического подавления нового члена своего кровососущего сообщества. Чем так Григорий заинтересовал вампиров, что они пошли на такой риск – непонятно. Охотники уже в те времена имели в своем распоряжении отлично налаженную сеть осведомителей. Информация оперативно стекалась к их координаторам со всей страны. А потому я уверен, что они очень быстро узнали о случившемся. Потом сложили два и два, получили четыре и рванули по следу. Вампиры также не могли не предусмотреть подобное развитие событий и должны были подготовить очень качественное укрытие, где целая толпа кровососов вместе со своей «едой» смогла пересидеть опасность.
– Знаешь, – задумчиво начала я, стараясь подбирать слова, чтобы не сказать лишнего и не вызывать ненужных подозрений со стороны парня, про которого я уже поняла, что он привык решать все проблемы при помощи физического воздействия. – Я немало времени провела в окружении людей, долгие годы занимавшихся изучением таких, как я. Они настолько привыкли к моему присутствию, что перестали его замечать. Знаешь, так относятся к картине на стене или к вазе. Когда она есть – никто не обращает на неё внимания, но как только она пропадает, возникает ощущение некоторого диссонанса из-за того, что чего-то не хватает. Те люди многое обсуждали в моем присутствии позабыв, что я нахожусь на чуть более высоком уровне развития, чем фикус в кадке. И то, что они обсуждали всегда пугало меня до дрожи в коленках. Потому что каждый раз я задавалась вопросом, а какими методами они получили ту или иную информацию? Кого замучили до смерти на этот раз? Кому не посчастливилось стать главным участником очередного эксперимента? Я искала ответы на эти вопросы, находила и они мне не нравились, потому что каждый раз следующей могла стать я. Меня не пустили в расход только потому, что на тот момент я-живая была полезнее, чем я-мертвая. И я это знала. Но я слушала. Всегда слушала, о чем они говорят. И запоминала, – нервно облизнув губы, я продолжила: – Они говорили, что не все вампиры одинаковые. Есть так называемые белокровные вампиры. В лаборатории так называли тех, у кого состав крови отличался отсутствием какого-то белка. Будь они людьми, это бы стало причиной серьезного и даже смертельного заболевания. Но они были вампирами и этот дефицит вызывал у них совсем другие последствия.
– Какие? – Сашка нетерпеливо подался вперед и впился взглядом в мое лицо неожиданной алчностью. Переход к ней от безразлично-холодного состояния был настолько резким и неожиданным, словно кто-то швырнул спичку в облитые бензином дрова посреди заснеженного леса.
У меня пересохло во рту. Я схватила чашку с остатками кофе и одним глотком допила. На язык попали частички кофейной гущи. Поморщившись, я подавила желание выплюнуть их обратно.
– Ну? – поторопил меня парень, все с тем же видом жадной заинтересованности.
– Насколько я поняла из обрывков разговоров, те вампиры, что страдали белокровием могли временно приобретать способности тех существ, чью кровь выпивали. Эффект недолговечен – от трех часов до трех суток, все зависит от уровня магии того, чью кровь употребил кровосос.
Лицо парня обрело беспристрастное выражение и с минуту оставалось таковым, а после он тихо выдохнул:
– Они проводили эксперименты с вампирами? – я кивнула. – И ты тоже в них участвовала.
Он не спрашивал. Утверждал.
Я закусила губу и отвернулась, сосредоточив свое внимание на пейзаже за окном, недалеко от которого мы сидели. Смотреть особо было не на что, кроме проезжавших мимо машин. Но этот отвлекающий маневр сработал – слезы я сдержала.
– И как долго он обладал твоими способностями? – с видом естествоиспытателя, вдруг наткнувшегося на невероятно редкое явление, поинтересовался Сашка.
– Сто сорок четыре часа, – ровно, без эмоций, ответила я.
Парень негромко присвистнул.
– То есть, шесть дней, – быстро подсчитал он. – Я так понимаю, это рекорд.
Я грустно усмехнулась.
– Они тоже удивились. Удивились и обрадовались.
– Конечно, имея парочку могущественных магов и с десяток таких чудо-кровопийц он получали оружие впечатляющей мощности.
– Оружие, которое может самостоятельно ходит, думать, действовать. Которому надо пить, есть, спать, – я начала загибать пальцы, перечисляя, – такое себе тактическое преимущество.
– Да, – рассмеялся Сашка с подозрительным облегчением, – но если увеличить количество бойцов и количество доноров до суммы, исчисляемой тысячами, то можно побороться.
– Побороться за что? – прищурилась я.
– За власть, – легко ответил Сашка и широко усмехнулся, разведя руками. – А за что еще можно бороться?
– Не знаю, – я пожала плечами и скромно предположила: – За любовь?
– У вас, у баб, одна розовая ересь в башке, – презрительно скривил он губы. – Выкинь эту дребедень из головы. В ближайшем будущем тебе будет не до любовных интересов.
– Почему? – искренне удивилась я.
– Потому что я понял, что не так с Безликим, – самодовольно возвестил парень, а после вытащил из кармана бумажник, бросил на стол пару купюр, схватил меня за запястье и поволок к выходу.
До его машины мы добрались практически бегом, а в салон он меня буквально втолкнул, не особенно церемонясь.
– Зачем такая спешка? – воскликнула я, отбрасывая с лица выбившуюся из прически прядь.
– Потому что надо успеть многое тебе объяснить, а времени мало. Я собирался вызвать для тебя такси, но теперь думаю, будет лучше, если я буду находиться поблизости с тобой в этот вечер.
– Какая очаровательная забота, – проворчала я, поправляя подол платья.
– Не наглей, – легко одернул он меня и завел мотор. – И слушай.
Глава 32
Когда я вошла в ярко освещенный выставочный зал он был уже заполнен людьми. Красивые женщины в длинных вечерних платьях сверкали драгоценностями и улыбками. Ухоженные мужчины в идеально сидящих костюмах и при галстуках снисходительно посматривали друг на друга и заинтересованно – на чужих спутниц. В воздухе витала смесь ароматов -дорого парфюма, изысканных закусок, игристого вина и денег. Я не знаю, как пахнут деньги, но тем памятным вечером воздух ощущался отчетливо тяжелее и тягучее. Наверное, от количества нулей на один метр квадратный.
Едва переступив порог, я тут же почувствовала себя чужой на этом празднике тщеславия и высокомерия, потому что это был именно тот мир роскоши и шика, доступ к которому имелся лишь у избранных. И я явно была тут не к месту. Но показывать это было нельзя, а потому пришлось принять максимально надменный вид и гордо прошествовала от входа к центру зала.
Я шла и многие взгляды были прикованы ко мне, отчего мои плечи непроизвольно передернуло, и я попыталась скрыть этот жест за легким кашлем.
– Вина? – прозвучал сбоку чуть напевный мужской голос. От неожиданности я резко развернулась и чуть не выбила бокалы из рук стоящего рядом мужчины.
– Ох, простите, – спохватилась я, когда незнакомец рефлекторно шарахнулся назад, избегая столкновения с моим плечом.
– Ничего, – легко рассмеялся он, сумев все-таки сохранить бокалы наполненными. – Составите мне компанию?
И протянул один из бокалов, чуть желтоватая жидкость в котором задорно пузырилась.
– Возможно, – в игривой улыбке изогнула я свои щедро накрашенные красной помадой губы и взяла протянутый мне бокал. Подавила желание принюхаться, так как по опыту знала – принимать питье от незнакомцев опасно, а мое достаточно острое обоняние позволяло выявить наличие посторонних примесей в напитке. Но вряд окружающие по достоинству оценили бы девушку, сунувшую свой нос в фужер с шампанским. А потому я просто взялась двумя пальцами за хрустальную ножку и присмотрелась к неожиданному собеседнику.
Он был красив той экзотичной красотой, которая характерна для детей межэтнических пар. Смуглая кожа, полные губы, высокий лоб, густая черная шевелюра, картинно вьющаяся крупными кольцами – все это, скорее всего, было свидетельством наличия предков, родом с самого жаркого континента на земле. И очень неожиданно смотрелись на таком лице ярко-синие, словно небо над Лазурным морем, глаза в обрамлении длинных кукольно изогнутых ресниц. Его прекрасный облик немного разбавлял крупноватый нос и небольшая полнота, которая с учетом достаточно высокого роста и широких плеч, тем не менее, его не портила. Однако находилась на той критической отметке, когда еще пару килограмм – и наличие лишнего веса станет очевидным.
– Не нравлюсь? – продолжал источать дружелюбие и приветливость мой случайный знакомый.
– Почему? – искренне удивилась я и без стеснения отметила: – Вы чертовски хороши собой и наверняка знаете об этом.
– Да, я просто божественен, – убрав улыбку с совершенно серьезным видом подтвердил мужчина, а после расхохотался так непринужденно и заразительно, что я не смогла не поддержать его. – А вы – самая очаровательная девушка на этом вечере.
Отсалютовав мне бокалом, он пригубил напиток. Я последовала его примеру и также поднесла свой бокал к губам. Нос уловил приятный цветочный аромат с фруктовыми нотками и мимолетным оттенком поджаренного хлеба.
– «Салон Лё Мениль», – мягко и чуть насмешливо склонив голову к плечу произнес мужчина, заметив, что я принюхиваюсь. – Лучшее, что можно сделать из винограда сорта Шардоне. Само воплощение элегантности.
Я сдержанно улыбнулась и сделала маленький глоток. На вкус это было как нечто среднее между белым вином и шампанским, хотя я не была особенным знатоком в элитных алкогольных напитках.
– Неплохо, – оценила я, улыбнувшись в ответ на пристальное наблюдение за дегустацией.
– Не любите брют? – предположил мужчина.
– Не люблю алкоголь, – откровенно призналась я.
– Почему же? Алкоголь раскрепощает человека, позволяет ему быть собой.
Я приподнялась на носочки туфель, потянулась к лицу мужчины и, легонько прикоснувшись к его плечу для сохранения равновесия, проникновенно прошептала на ухо:
– И выпускает из клетки всех тех монстров, которых трезвый мозг держит под замком. И которым следует оставаться надежно запертыми.
Мужчина с неподдельным удивлением взглянул на меня.
– Разбираетесь в замках?
Я убрала руку и словно невзначай скользнула кончиками пальцев по тыльной стороне его ладони. Краем глаза заметив, как он вздрогнул, шагнула назад и, загадочно улыбаясь, произнесла:
– Разбираюсь в монстрах. И в клетках, – а после чуть склонила голову и добавила: – Прощу прощения, мне пора.
– Стойте! – он схватил меня за запястье, когда я уже повернулась к нему спиной и собралась уходить. – Подождите.
Я обернулась и взглянула на него из-под дрогнувших ресниц.
– Вы здесь одна?
Опустив ресницы, я чуть отодвинулась в сторону и, растерянно оглянувшись, пробежала взглядом по незнакомым лицам окружающих.
– А это важно? – мой голос с легкой долей печали прозвучал чуть слышно.
Теплые пальцы незнакомца скользнули вниз по запястью и ласково, но крепко переплелись с моими.
– Конечно, важно, – мягко произнес он, склонившись к моему оголенному плечу. Его губы замерли в паре сантиметров над моей кожей. – Если такая красавица одна, то у меня есть все шансы на продолжение нашего общения.
Я попыталась как можно невозмутимее ответить:
– А если я ожидаю спутника?
– О, тогда мне придется сражаться за вас, моя очаровательная незнакомка, – к его тону добавилась игривость, словно мы находились на сцене. И все происходящее – лишь акт из пьесы. И только пальцы, крепко сжавшие мои, выдали его истинные эмоции. – Потому как я не намерен отпускать вас.
– Сегодня? – смущенно уточнила я.
Он выпрямился, очертив взглядом линию моей шеи и подбородка, уделив особенно пристальное внимание губам. А после уверенно заявил:
– Всегда.
– Очень смелое заявление, – оценила я и попробовала забрать свою руку. Но мне не позволили, продолжив держать крепко и уверенно. Внешне он сохранял спокойствие и лишь в глубине ярко-синих глаз я уловила тот характерный блеск, что мне уже доводилось видеть у мужчин.
– Не хотите осмотреть выставку? – предложил он с ласковой улыбкой.
– Хотела бы, – ответила я, – ведь именно за этим приходят в картинную галерею, разве нет?
– О, совсем нет, – мужчина, не отрывая от меня пристального взгляда переместил мою руку на свой согнутый локоть и накрыл другой ладонью. Он как будто боялся, что я вдруг истаю, словно призрак. Исчезну, растворившись в воздухе, а потому ему требовался неразрывный физический контакт со мной. Мужчина как будто хотел быть уверенным, что я все еще здесь, все еще рядом с ним. – Большинство присутствующих здесь пришли посмотреть вовсе не на картины. На самом деле, на таких мероприятиях нет места искусству, оно выступает лишь фоном, красивым интерьером. А по факту здесь обсуждаются финансовые сделки, налаживаются контакты, назначаются встречи. Все эти толстосумы и их холеные курочки явились сюда только с одной целью.
Говоря так, он двинулся вперед, мягко рассекая толпу и увлекая меня за собой.
– Померяться, у кого бриллианты больше, – предположила я, ощущая себя крайне неуютно. Мы проходили мимо людей, и они с оборачивались с изумлением глядя сначала на меня, потом на моего спутника, а после снова на меня, но уже оценивающе и словно не веря своим глазам. Легкий шепоток пробегал от одного человека к другому и усиливался за нашими спинами.
Но мужчина не обращал на все это никакого внимания. Казалось, наоборот, он наслаждался ситуаций. И после моих слов лишь громко рассмеялся, слегка запрокинув голову назад.
– А вы остроумны, – сказал он, отсмеявшись. – Люблю остроумных женщин, а если они еще и так божественно красивы, как вы, то это просто мой идеал.
Я скромно улыбнулась.
– Нет, все эти крокодилы в дорогих пиджаках пришли сюда ради автора выставленных сегодня картин, – продолжил незнакомец, все также не замечая всеобщего оживления, явно вызванного нашей парой и тем демонстративным безразличием к присутствующим, которое откровенно транслировал мой спутник.
– Они хотят им пообедать? – снова выдвинула я свою гипотезу, за неловкой шуткой постаравшись скрыть смущение и желание покинуть сие мероприятие прямо сейчас. Потому что все происходящее напоминало ярмарочный фарс, а себе я виделась главным развлечением сегодняшнего вечера. Эдаким шутом, которого обрядили в пестрые одежды и повесили колокольчик на шею. И нарастающая с каждой минутой тревога подсказывала, а точнее откровенно вопила, что в конце вечера шута могут и казнить.
– Нет, – покачал головой мужчина, – они хотят получить его деньги.
Я удивленно выгнула брови.
– Он так богат?
– Он чертовски богат, – подтвердил мой спутник и с заговорческим видом подмигнул мне. – И с каждым годом становится только богаче, что не может радовать тех, кто хочет занять его место. А этого хотят все.
– А еще он очевидно страдает тягой к живописи, – негромко проговорила я, не рассчитывая, что кто-нибудь услышит. Но услышали.
– Он воображает себя великим художником, – легко рассмеявшись, уверенно заявил мужчина так, словно знал автора выставки лично. – И с завидной плодотворностью ваяет свои картинки. Сегодня мы имеем честь лицезреть лучшее из того, на что он способен.
И широким движением руки мужчина обвел рукой зал, в котором мы находились и стены которого были увешаны полотнами. Не успев их еще как следует рассмотреть, а потому с большой заинтересованностью я устремила взгляд вперед – мы как раз подходили к основному стенду, где были выставлены три большие картины. Современное искусство редко, когда достойно внимания. Но то, что было изображено на холстах – поражало.
Обезображенный и обугленный манекен, ползущий вверх по горе, состоящей из человеческих костей и черепов с гниющими глазницами и ртами. Вот, что изобразил автор на первой с левого края картине. На втором полотне, что находилось посередине, художник создал еще более гнетущий образ. Шахматная доска, по клеткам которой разбросаны фрагменты человеческих тел. На заднем плане отчетливо, до мельчайших деталей, вырисован фрагмент из кукольного спектакля с жуткими куклами-актерами. Их лица отвратительно гиперболизированы, а движения подчинены кукловоду, чья загадочная фигура прячется в тени. Третья картина пугала новым сценарием – гигантский человек с крыльями как у летучей мыши лежит в грязной луже. Нижняя часть его тела словно собрана из осыпающихся кубиков, верхняя словно разъедена какой-то кислотой, а в утопающие в грязи крылья воткнуты заржавевшие иглы.
– Ох, – пораженно выдохнула я.
– Вам нравится? – оживился мой спутник, который молчал все то время, пока я изучала творения неизвестного мне художника.
– Необычно, – наконец, смогла выдавать из себя я, после некоторого замешательства. Я подбирала слова, не зная, как реагировать на столь пугающее искусство. Картины выглядели откровенно зловеще и кроме того, было в них что-то, отчего глядя на полотна появлялось чувство гнетущей тоски и подавленности. Как будто на грудь уложили тяжелый камень, не дающий вздохнуть полными лёгкими.
– Всего лишь необычно? – мужчина, казалось, расстроился.
Я постаралась исправить положение.
– Необычно в смысле оригинально, – я взмахнула руками, пытаясь передать жестами то, что не смогла сформулировать словами, – мне кажется, автор обладает большой фантазией.
– Да, он такой, – мигом повеселел мужчина. – Большой оригинал и весельчак. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Каждый день он словно другой человек.
– Вы знакомы? – как бы между делом поинтересовалась я, ставя на поднос проходящего мимо официанта бокал с недопитым шампанским.
– Очень близко, – с притворным огорчением сообщил собеседник. – Даже ближе, чем хотелось бы.
– А меня познакомите? – взмахнула я длинными ресницами, которыми меня наделил не бог, а визажисты в салоне красоты. Так-то у меня от природы не густые опахала, а три пучка на пожухлой полянке. Что, как выяснилось, тоже было неплохо, ведь с наклеенными ресницами мои веки ощущались просто неподъемными. Я с трудом удерживала глаза открытыми, а они так и норовили закрыться. Казалось, еще немного и мне придется как в мультике вставлять в них спички.
Но вместо того, чтобы идти искать подставки для век, я бросила на мужчину проникновенный взгляд, и надеясь, что он действительно проникновенный, а не вымученно-расчетливый, чуть капризно добавила: – Никогда не встречалась с настоящими художниками, мне кажется, это очень необычные люди.
С минуту он молчал, отвернувшись от меня и глядя пустым взглядом в пространство. А после тяжело выдохнул, словно принял непростое для себя решение, и, снова обернувшись ко мне, улыбнулся.
– Конечно, прекрасная незнакомка, я познакомлю вас с автором этих шедевров.
– А когда? – мы продолжали зеркально отображать уже чуть натянутые улыбки друг друга. Я всеми силами старалась не выдать свою заинтересованность, а мужчина, казалось, начал тяготиться моим присутствием. Но вежливость и воспитанность не позволяли ему дать волю эмоциям.
– Когда вам будет удобно, – мой собеседник чуть склонил голову, как бы давая понять, что все зависит от моего решения. Но я заметила, как напряглись его плечи и вздулись вены на правой руке, пальцы которой с силой сжали бокал.
– Мне удобно сейчас, – я понимала, что веду себя слишком настойчиво и практически иду напролом. Но окружающая обстановка с каждой секундой все сильнее действовала мне на нервы. Раздражало практически все – лак на волосах, от которого нещадно чесалась кожа головы, линзы, с помощью которых изменили мой родной зеленый цвет глаз на светло-карий, высокие каблуки, из-за которых ноги отзываясь лютой болью на каждый шаг. Да что там шаг! Даже просто стоять было едва выносимой пыткой. Хотелось скинуть с себя неудобные туфли и тесное платье, залезть в большую ванную с горячей водой и просто забыть обо всем.
А вместо этого я стояла и обменивалась любезностями с человеком, не вызывающим у меня никаких положительных эмоций. Одаривая его столь широкими улыбками, что уже скулы сводило в нервно-болезненной гримасе, которая могла навести на мысль о случившемся у меня припадке. И все это под пристально-осуждающими взглядами толпы снобов, за версту чуявших, что я – чужая. Недостойная быть среди них.
Я искренне старалась держать под контролем свою взрывную натуру, так как по опыту знала – стоит отпустить вожжи и все вокруг меня вспыхнет тем самым синим пламенем, которое так часто поминают люди, теряющие надежду. Только вот если в их случае костер метафорический, то у меня все по-настоящему – аж искры во все стороны летят. Но времени на это не было.
Сашка так и не смог внятно объяснить мне, что с человеком по прозвищу Безликий не так и зачем мы за ним охотимся. Кажется, он и не сам до конца разобрался в ситуации. Но зато поставил по-военному чёткую задачу – любыми способами добиться личной встречи и сделать так, чтобы мужчина заинтересовался моей скромной персоной. Причем заинтересовался до такой степени, что назначил встречу.