Глава 22
– Как ты думаешь, что я здесь делаю? – резко и настойчиво вклинился в поток моих мыслей голос Алтая. Я лениво потянулась, словно сонная кошка и начала оглядываться по сторонам в поисках официанта.
– Здесь, в этом кафе? Или здесь, на этой планете? И сразу оговорюсь, что в философских диспутах я не сильна, поэтому на тему сущности бытия и бренности этого мира со мной лучше не разговаривать. Из великих мыслителей я знаю только дедушку Фрейда, да и то только потому, что мужик был специалистом по извращениям.
– Давай оставим этого гуру психоаналитики и его, да и твои тоже, извращения в покое, – вздохнув, предложил Алтай. – Мы не просто так с тобой сегодня встретились.
– Ну, да, – не стала спорить я. – Сегодня Луна в Козероге.
– Не в курсе, где сегодня Луна, но знаю, над чем ты сейчас работаешь, – невозмутимо продолжил свою мысль Алтай. – И хочу помочь.
С меня мгновенно сдуло всю дремоту. И я так резко подалась вперед, что едва не перевернула шаткий столик, настойчиво балансирующий на неровном полу.
Алтай повторил мое движение, правда без лишней суеты и нервов, и склонился к моему лицу. Тихо, глядя мне в глаза, он спросил:
– Что ты знаешь про Мать Сатаны?
Я на мгновение растерялась.
– Это что-то из мифологии?
– Нет, это что-то из методички отдела по борьбе с международным терроризмом.
Я так же резко отпрянула назад.
– Откуда ты?… Как?… Что, черт побери, происходит в этом проклятом городе! – в конце концов, заорала я, не стесняясь окружающих. Окружающие вздрогнули и с опаской покосились на нас. Опять.
– Идем, – скомандовал Алтай и пружинисто вскочил на ноги. Так резво, словно половина его головы не была покрыта сединой. И, бросив на столешницу купюру в качестве оплаты за заказ, пошагал к выходу.
Мне ничего не оставалось, как бросится следом.
Я бежала за ним словно маленькая девчонка за папой, едва поспевая и стараясь не потерять в толпе. Выйдя на проспект, мы влились в плотный людской поток и начали лавировать. Вернее, лавировал Алтай, спокойно и уверенно двигаясь в сторону, как я уже догадалась, центральной площади. К самому оживленному месту в городе. А я, едва не хваталась за его рукав и активно работая локтями, распихивала людей. Когда твой рост с трудом превышает полтора метра, нужно быть наглой и напористой, чтобы не растоптали более крупные собратья.
– Куда мы идем? – прокричала я, пытаясь переорать один из нетленных хитов отечественной музыкальной индустрии в корявом исполнении уличных музыкантов. Непризнанных гениев с легким налетом бомжеватости было трое. Один из них самозабвенно дергал струны старенькой ненастроенной гитары, а двое других в это время активно подсовывали прохожим под нос головные уборы. Причем если первый держал в руках нечто, смахивающее на самодельную соломенную шляпу, то у второго вообще была кепка.
– По четвергам не подаю, – рыкнула я, едва только один из ребят попытался броситься мне наперерез. Мгновенно изменив траекторию движения, парень постарался оказаться как можно дальше от меня.
Алтай, наконец, вынырнул из толпы и свернул в тихий безлюдный переулок. В Восточной столице было полно таких мест, незаметных и словно позабытых, находящихся по соседству с популярными ресторанами, шумными барами и сверкающими торговыми центрами. Словно два мира, существующие параллельно друг другу, но никогда не пересекающиеся. Один серый, грязный и тоскливый, где вечная слякотная осень с небом цвета грязной ваты, бродячими собаками и стариками, доживающими свой нерадостный век в разваливающихся бараках. Это мир нищеты, чувства обреченности и заброшенности. Он пахнет кислой капустой, самогонными парами и дешевым табаком. А за забором иной мир. Шумный, веселый, яркий. Переливающийся разноцветными огнями дорогих магазинов и неоновых вывесок. Где музыка гремит басами, прерываемая лишь взрывами звонкого смеха. Пахнущий ванильными десертами, горячим кофе, фруктовым дымом и дорогими помадами. Эти два мира – как черное и белое. Как правда и иллюзия. Как скомканная старая ткань и скользкий атлас.
– Что мы здесь делаем? – возмутилась я, когда Алтай неожиданно замер, из-за чего я с разбегу ткнулась носом ему в спину чуть повыше поясницы.
– Мой информатор должен был оставить здесь сообщение, – пояснил Алтай.
Я потерла нос и осторожно выглянула из-за спины своего друга.
Переулок оказался тупиковым. С правой его стороны тянулась кирпичная стена, местами прилично разрушенная, за которой просматривался задний двор гостиницы. С левой расположилась парочка двухэтажных весьма обшарпанных зданий. Судя по расположению окон, это были бывшие общежития. Скорее всего студенческие, принадлежавшие находившемуся неподалеку медицинскому колледжу. А мы стояли как раз напротив зеленых мусорных баков, примостившихся в углу.
– Он оставил его в старом переулке за мусоркой? – неприкрыто удивилась я, оглядываясь по сторонам и поглядывая на окна. Не хотелось бы привлекать лишнего внимания. Это, как любил говаривать один мой знакомый, контрпродуктивно.
– Ага.
Я на цыпочках переступила особенно большую лужу, непонятно откуда взявшуюся, ведь дождей не было уже больше недели, и встала плечом к плечу рядом с Алтаем. Ну, как плечом к плечу…скорее, плечом к подмышке.
– Надеюсь, внутрь ты не полезешь, – ворчливо пробормотала я.
– Незачем, – ответил Алтай, – меня интересует стена.
– В ней? – изогнула я бровь.
– На ней, – поправил меня мой друг. – Информатор – уличный художник. Оставляет зашифрованные послания в виде граффити. Хороший малый. Никто не знает о происходящем в городе больше, чем этот парень.
– Никогда о нем не слышала, – я насторожилась.
– Он появился здесь недавно, – взглянул на меня Алтай снисходительно, хотя, когда между тобой и твоим собеседником едва ли не полуметровая разница в росте любой взгляд будет снисходительным. – Откуда пришел и чем занимался раньше – неизвестно. Но он хорош. Очень хорош.
– Он работает на тебя?
– Он работает на многих, но только на тех, кто ему нравится.
– И ты ему нравишься, – сделала я вывод.
– Нет, ему нравишься ты, – заявил Алтай и направился к бакам, краска на которых местами облезла, обнажив черно-коричневые куски старого металла.
– Разве мы знакомы? – удивилась я.
– Наполовину, – бросил Алтай через плечо.
– Как это? – шагнула я вперед, стараясь держаться рядом с Алтаем, но оставаясь немного позади. Он может сколько угодно верить своему таинственному другу "по переписке", но я этого делать не собиралась. И если уж он стал инициатором поиска тайных посланий, то пусть и принимает на себя, в случае чего, основной удар.
– Он тебя знает, ты его – нет.
– Ух ты! – деланно воскликнула я. – В таком случае, мы с принцессой Дианой давние друзья.
– Так она померла давно, – пожал плечами Алтай.
– Следуя твоей логике, это не важно, – проворчала я, провожая глазами сорвавшуюся с ветки дерева одинокую ворону, с громким карканьем отправившуюся кружить над соседними домами.
– Смотри, – произнес Алтай и, обхватив своими огромными ручищами не отличающийся чистотой и благоуханием бак, сдвинул его в сторону ровно настолько, чтобы можно было прочитать надпись синего цвета на выцветшей и основательной обшарпанной кирпичной стене.
– И что все это значит? – после минутного молчания, в течении которого я удрученно и без всякого намека на успех рассматривала загадочные закарючки в окружении переплетающихся линий. – Это вообще на каком языке?
– Это шифр, – пояснил Алтай.
Я наклонилась поближе и присмотрелась.
– Буквы вроде английские, но тут еще вставки, похожие на иврит, – задумчиво проговорила я. – Как все это понимать?
– Очень просто, – Алтай вытащил из заднего кармана моих старых потертых джинсов телефон, что-то там потыкал своими далеко не изящными пальцами, а после развернул экран в мою сторону. – Смотри, находим указанные на стене символы на компьютерной клавиатуре, но читаем русские буквы, которые соседствуют с латинскими на одной кнопке.
– И что мне это даст? – скептически скривилась я.
– Это даст тебе то, что ты ищешь, – ответил Алтай, убирая телефон от моего лица, – подсказку.
– Ерунда какая-то, – фыркнула я, начав подозревать какой-то подвох. – И что же изобразил на стене твой информатор?
– Если все сделать так, как я сказал, – мой друг начал сосредоточенно водить пальцем по сенсорному экрану, – то получится фраза.
– Фраза, звучащая как «вы теряете время»? – едко поинтересовалась я, складывая руки на груди и всем своим видом демонстрируя, что не жду ничего хорошего от участия в этом квесте.
– Нет, – не отреагировал на мой маленький демарш Алтай. – Здесь написано «четвертый кирпич справа».
Мы переглянулись, а после синхронно уставились на стену, которая возвышалась за бачками. Стена на нас никак не отреагировала, а продолжила себе стоять. Еще бы, судя по её внешнему виду стоит она тут очень давно, и так-то ей не особо интересны разные людишки, таскающие туда-сюда мусорные бачки. А потаскать их пришлось, ведь требовалось проверить мысль, которая посетила как Алтая, так и меня – в стене что-то спрятано.
– Такой себе интерактив, – цокнула я языком. – Я с ними обниматься не стану, мне для полного счастья только игры в наперстки с мусорными бачками не хватало.
– Можно подумать, Седого обнимать приятнее, – хохотнул Алтай, небрежно запихивая мобильное устройство туда, откуда вытащил.
– Не знаю, не проверяла, – мгновенно отреагировала я, постаравшись не покраснеть.
Потому что в этот момент вспомнила, как однажды Сашка приехал за мной в очередной ночной клуб, чтобы эвакуировать моё бесполезное туловище. Туловище к его приезду уже не способно было передвигаться самостоятельно в силу сильнейшего алкогольного опьянения, а потому полулежало на барной стойке и вовсю соблазняло бармена с целью получить еще один коктейль бесплатно.
Каким-то загадочным образом Сашка всегда знал где я нахожусь, с кем и в каком состоянии. И это при том, что я никогда не сообщала ему о своих планах и уж тем более, не звонила с просьбой приехать. Более того, уходя в очередной пьяный вираж я никогда не брала с собой ничего, на что можно было бы повесить отслеживающее устройство. Я даже деньги с собой не брала, мои способности позволяли мне получать все, что я хотела абсолютно бесплатно. Правда, всегда сохранялось главное условие – даритель должен был быть мужчиной. К моему глубокому сожалению, женский пол на мои феромоны не реагировал даже тогда, когда я очень старалась. Однажды я постаралась настолько, что привлекла внимание двух десятков покупателей-мужчин в торговом центре, но выклянчить понравившийся мне набор нижнего белья у девушки-консультанта задаром так и не получилось. Заплатить за набор пришлось. Сашке.
Для меня так и осталось загадкой, каким образом он вычислял моё местоположение и как ему удавалось появляться именно в тот момент, когда я оказывалась в самом критическом положении. Но он всегда приходил. И оказывал помощь. А помощь мне действительно требовалась, хотя я в те годы настойчиво отрицала это, как факт. Но помощь нужна всем. Эту простую истину сложно принять, когда ты привык быть один против всего мира.
Появился Сашка и в тот вечер. Как всегда отстраненный, холодный, красивый и высокомерный. Идеально причесанный, шикарно одетый и держащийся так, словно вот-вот из-за ближайшего угла ему навстречу вырулит английская королева. И не важно, что за тем углом женский туалет. Королевы туда тоже ходят.
Даже с учетом того, что зал утопал в темноте, на танцполе толпились потные люди, изображающие нечто, отдаленно похожее на ритуальные танцы диких африканских племен, а музыка грохотала так, что дрожали барабанные перепонки, оставить без внимания его появление было невозможно. Он шел, и люди перед ним расступались, стремительно убираясь с дороги. Он смотрел, и женщины, привлеченные аурой властного и уверенного в себе хищника, покорно склоняли головки. Он говорил, и музыка даже казалось пыталась стать тише, чтобы внять его словам.
– О, прынц на белом жеребце, – пьяно икнула я и глаза, которые я огромным усилием воли собрала в кучку, чтобы пронаблюдать за Сашкиным эффектным шествием по залу, расфокусировались. – Хотя нет, в данном случае, жеребец – это ты.
И рассмеялась так, что едва не рухнула со стула.
– Ты пьяная, – констатировал Саня, с отвращением осмотрев меня с головы до ног. А смотреть, надо сказать, там было на что. Фигура у меня всегда имелась хорошая. Ростом я не вышла, но зато формы получила от природы отменные. И в тот вечер я вырядилась в достаточно скромное, на фоне остального моего гардероба платье. Длиной до колена, с глухим воротом под шею и длинными рукавами. Но зато обтягивало оно так, словно я в нем родилась. Однако Сашку не проняло. Ни один мускул на лице не дрогнул, ни одна похотливая мысль не проскользнула в льдистых глазах. Он лишь досадливо потер переносицу и протянул мне руку.
– Вставай.
Я отрицательно помотала головой. Но делать этого не стоило, так как меня тут же словно подхватила и закрутила карусель.
– Карусель, карусель, это радость для нас, – фальшиво завела я песенку. – Ой.
Пришлось прекратить петь и зажать рот рукой, так как к горлу резко подкатило все то, что я влила в себя за вечер. Очень долгий вечер.
– Дура, – вынес свой вердикт Сашка, а после наклонился, подсунул одну руку мне под колени, а другой обнял за талию. И вот не успела я прихватить с барной стойки старательно выпрошенный коктейль, как меня уже понесли куда-то.
– Да что ж вы все такие, – горько простонала я и на глаза навернулись пьяные слезы.
– Какие? – спросил Сашка без особого любопытства, выходя из клуба и под изумленными взглядами курящей на улице публики понес меня по пустынной ночной улице.
– Таскаете меня почем зря, – прогундосила я, вытирая ладошкой мокрые щеки, – словно я мешок картошки какой-то. А я живая! Слышишь! Я живая!
И стала бить кулаками везде, куда могла попасть. Пьянство не особо способствует меткости, а потому я попадала в основном Сашке по плечу и по шее. Первые пару ударов он перетерпел и постарался не реагировать, лишь зубы сцепил так, что раздался скрип эмали. И почему-то его попытка удержать спокойствие разозлила меня еще больше, и я усилила натиск. Один из ударов пришелся Сашке по лицу и сбил с него очки. Зная пристрастие моего дорогого напарника окружать себя не менее дорогими, чем он сам, вещами, я не сомневалась, что эти стоили как половина моей почки. И они, слетели с Сашкино носа, упали, отчего стекло раскололось надвое.
– Ох ты ж, – пискнула я и сжалась в комок.
Саша на свои сиротливо лежащие на асфальте очки даже не взглянул. Вместо это он с такой силой сжал меня в своих руках, что дух в груди перехватило.
– Прости, – придушенно пролепетала я, со страху даже немного протрезвев.
Одно движение – и вот я уже на ногах, пытаюсь устоять на высоченных шпильках, что сделать крайне трудно, когда координация, как и желание жить на нуле.
Сашка схватил меня за подбородок и вздернул его так, что я едва не выскользнула из своих таких красивых туфель. В шее что-то опасно хрустнуло.
– Ой – ёй, – закричала я, вцепляясь в Сашкин рукав.
– Хочешь мне еще и рубашку порвать? – задал он тихий вопрос, но от той злости, которая словно сочилась из каждого его слова мигом появились зашевелились волосы на затылке.
– Нет, – тонким голосочком ответила я, лишь кончиками пальцев касаясь земли.
Возможно, мне показалось, на кажется, в этот момент кто-то зарычал.
Мне стало еще страшнее, и я поступила, как настоящая девушка – зажмурила глаза и сделала вид, что меня тут нет.
Рычание стало громче, а в следующий момент к нему присоединился треск разрываемой ткани. По коже пробежался осенний ветер и стало резко холодно, там, где еще секунду назад было достаточно тепло.
Я распахнула ресницы и посмотрела вниз.
– Что за…?
Голые бедра, голый живот, голая грудь. Голая я. А моё шикарное платье превратилось в два кусочка ткани, небрежно отброшенных на мостовую, вымощенную булыжником. И даже там, даже в разорванном состоянии смотрелись красиво. А на мне было так вообще шикарно!
И вот стою я практически голая – лишь самую интимную часть прикрывали совсем не скромные ажурный трусики, которые благодаря своей полупрозрачности и не скрывали-то особо ничего!
– Твою же мать, – сдавленно выругалась я и постаралась прикрыть верхнюю часть обнаженной себя.
– Замечательно, – с явственным самодовольством в голосе похвалил сам себя Сашка. А после подхватил меня под попу и взвалил на плечо.
Я стукнула лбом о его поясницу и тут же попыталась выразить свой протест против таких неправомерных действий. Визгом.
– Не верещи, – приказал Сашка, подбросив на плече. И опять двинулся дальше по улице.
Мои зубы клацнули так, что я испугалась лишиться половины из них. А потому на пару мгновений покорно примолкла. Но алкоголь все еще бурлил в организме, а потому моей покорности надолго не хватило:
– Я голая!
– Я знаю, – сообщил Сашка и уложил свою руку на самую выдающуюся в этот момент часть моего тела. То есть, на попу.
– Я совсем голая, – зачем-то решила уточнить я, а после дернула ногой. – Убери руку!
– Если я уберу руку, а ты продолжишь дергаться, то свалишься, – спокойно ответил Сашка. – И вполне возможно, что свалишься головой вниз и размозжишь свою не самую умную, но прелестную головку о брусчатку.
Я чуть притихла, а после поерзала на его плече, пытаясь устроиться поудобнее и плаксиво спросила:
– Зачем ты это сделал?
– Ты меня разозлила, – бесстрастно пояснил Сашка, а его пальцы легонько пробежались по моему берду. Стало щекотно. Я фыркнула, сдерживая смех, но при этом к смеху примешалась малая толика тревоги. Хоть между нами никогда ничего не было, что могло бы быть между мужчиной и женщиной, даже легкий флирт отсутствовал, я ощутила беспокойство.
– Так это была месть?
– Не только, – проронил друг. – Еще для того, чтобы ты не пыталась от меня сбежать. А так, голой ты особо не побегаешь.
– Как будто от тебя можно сбежать, – огорченно вздохнула я и расслабленно повисла на Сашкином плече.
– Нет, ты никогда от меня не сбежишь, – заверил меня друг. И что-то еще послышалась мне в этих словах, кроме простого подтверждения его отменных навыков превосходной ищейки.
– Да неужели ты вспоминаешь, как вы с ним обжимались? – вонзился мне в ухо бас Алтая.
Меня шатнуло в бок от неожиданности.
– Сам понял, что сказал? – разозлилась я, потирая ушную раковину, чтобы прошел звон в ухе. – Зачем орать-то было?
– А чтобы ты вынырнула из своих влажных фантазий, – стрельнул в мою сторону хитрым взглядом Алтай, от чего я растерялась окончательно. Уж больно странным было поведение моего старого знакомого. И становилось все страннее с каждой минутой. Он словно радовался происходящему. – А то стояла пять минут уставившись в одну точку остекленевшим взглядом. Я уже думал, у тебя припадок.
– У меня не бывает припадков, – не очень любезно отрезала я.
– Хватит изображать из себя фонарный столб, иди сюда, – позвал Алтай.
Я подошла и встала рядом.
Прошла минута.
– Мы долго будем наслаждаться видом мусорки? – я почесала нос. – И ароматом?
– Я думаю, – заявил Алтай.
– Можешь думать вслух? – попросила я, так как вообще не понимала, о чем тут можно думать. И вообще нужно ли?
Кроме того, после прошедшей ночи я чувствовала себя самым отвратительным образом и хотела только…да ничего я не хотела. Вообще ничего.
– Ищу четвертый кирпич справа, – пояснил Алтай, пожирая несчастную стенку взглядом.
– А чего его искать? – пожала я плечами. – Надо просто отсчитать четвертый камень в каждом ряду и проверить. Простукать или попробовать вытащить.
– Стена три метра, – заметил Алтай, елозя пальцами по подбородку.
– Давай начнем с середины, – предложила я. – И будем двигаться вниз.
– Почему именно с середины? – не понял друг. – Может сразу с самого верха начнем?
Я скептически поджала губы.
– Ты со своим информатором когда-нибудь встречался?
– Нет, он не особенно общительный. Называет себя отшельником.
– Значит, будем отталкиваться от предположения, что он стандартного мужского роста. Это примерно метр семьдесят пять. Вряд ли он тащил с собой стремянку, чтобы положить для тебя записочку. Так что, как раз на высоте в полтора метра мужчине среднего роста удобнее всего что-то делать. Например, оборудовать тайник.
– Ладно, – уступил Алтай, – лезь.
– Что?? – я округлила глаза.
– Ты видишь, тут места немного, – Алтай обвел вокруг себя руками, демонстрируя узость переулка, в котором мы находились, – отдвигать бачки некуда. Я к стенке не пролезу. Остаешься ты.
– Это издевательство, – прошипела я.
– Нет, это помощь, – аргументировал свои действия Алтай, – но я могу только бросить тебе спасательный круг. А плыть, с ним или без, ты уже должна сама.
– Знаешь, это твоя привычка философствовать порой сильно раздражает, – я начала срывать с себя куртку, так как она была хорошая и мне не хотелось вытереть ею все местные помои.
– Тебя всё раздражает. Так было всегда, сколько я тебя знаю, – рассмеялся Алтай, упирая руки в боки. – Ты – маленький эпицентр ярости.
Я изобразила на своем лице все, что думаю по этому поводу, а после полезла за баки, протискиваясь между ними и стеной.
Моя достаточно хрупкая конституция не подходила для участия в боях без правил, о чем я искренне сожалела, но ползать за мусорными бачками вполне себе позволяла. А потому я, извиваясь словно змея перед заклинателем, протиснулась к стене и уставилась на кирпичную кладку.
– Я на месте, – негромко сообщила я, обращаясь себе за спину, где остался стоять Алтай.
– Да я вижу, – ответили мне. – Начинай прощупывать камни.
– Если здесь ничего нет, – я отодвинула от своего лица угол торчащей из бачка упаковки от пиццы, уже успевшей завоняться, – то…
– То что? – перебил меня насмешливый голос Алтая. Кажется, вся эта ситуация его забавляла.
– Не придумала пока, – процедила я сквозь зубы.
– Да, с фантазией у тебя тоже всегда были проблемы, – обрадовал меня новым комплиментом друг. – Меньше болтай, большей работай руками. Быстрее найдешь тайник, быстрее вылезешь оттуда.
– Да ищу я, ищу, – проворчала я, осматривая стену, по которой пришлось распластаться. Но несмотря на неудобное расположение мои пальцы пробегали от камня к камню, шустро ощупывая швы на предмет сколов, трещин или зазубрин. Одновременно я простукивала поверхность камней, предполагая, что один из кирпичей может быть пластмассовой или деревянной подделкой. И…ничего.
– Здесь пусто, – сообщила я, проверив практически всю стену. Мне оставался лишь последний ряд, у самой земли, достать до которого было очень трудно, так как требовалось присесть, но на это не хватало места. Я и вертикальном положении едва могла шевелиться. И вот я кое-как смогла в полусогнутом состоянии вытянуть руку и дотронуться кончиками пальцев до последнего камня, как под ними что-то хрустнуло и провалилось внутрь. – Хотя… стой! Кажется, нашла!
Я начала вслепую шарить пальцами в образовавшемся отверстии. Заглянуть в него я не могла, так как хоть и стояла в позе страуса – попой к солнцу, головой у земли, – стенка не позволяла мне выгнуть шею и увидеть, что же там такое обнаружилось. А потому пришлось действовать на ощупь, хотя все, что мне удалась нащупать – это воздух. Но вот мои ногти подцепили край чего-то очень похожего на сложенный лист бумаги. Я выдохнула, задрала попу еще выше и прильнула щекой к кирпичной кладке так, словно всю жизнь об этом мечтала. Стенка на мои притязания никак не отреагировала – и хорошо. Наконец, мне удало ухватить край того, что лежало в тайнике и я со вздохом полного удовлетворения смогла распрямить отчаянно затекшую спину.
– Ты чего там стонешь? – с нотками подозрения поинтересовался Алтай.
– Спина затекла, – поделилась я своими переживаниями и начала пробираться обратно.
– Ааа, – протянул Алтай, когда моё лицо выглянуло на свет божий из темного закутка, – а я думал, ты там мужичка себе нашла.
– За мусорными баками? – сердито буркнула я, отряхивая штаны и снимая с рук нацепившуюся паутину. Кстати, о последнем…– Не знаю, как твой информатор умудрился обустроить в таком месте тайник, но судя по количеству пауков, чьему спокойному существованию помешало моё несанкционированное вторжение, туда никто не лазил с царских времен.
– Так, в прошлом году ровно сто лет прошло, как царя казнили, – прогудел Алтай.
– Вот и я об этом, – кое-как очистившись от грязи, я накинула куртку и уже после решила изучить находку.
Это действительно была бумага, но не просто лист, а сложенный…билет в цирк.
– Отлично! – бурно отреагировала я. – То есть, я там корчилась от натуги ради билета в цирк?
– У тебя вот тут отпечаток кирпича, – Алтай указал на мою щеку и по его напряженному лицу, я поняла, что он едва сдерживается от смеха.
– Иди ты…в цирк! – не выдержала я, пихнула ему в руки билет и чеканя шаг направилась вон из переулка.
– Стой, – крикнул мне в след Алтай. – Ты не поняла!
– Что я не поняла? – бросила я, не оборачиваясь. – Что просто теряю здесь время?
– Скорее всего, это просто первая подсказка. Тебе надо сходить на представление, чтобы найти вторую.
Я услышала за своей спиной слоновий топот, а это означало, что Алтай пытался меня догнать.
Я резко выдохнула и остановилась. Мне, конечно, не до веселья, но заставлять старого знакомого бегать за мной будет просто свинством с своей стороны.
– Алтай, мне сейчас не до разгадывания шарад. И у меня совершенно нет времени участвовать в каких-то странных детективных играх.
– Мне тоже, – серьезно ответил Алтай. – Думаешь, ты одна чувствуешь, что происходит что-то странное?
– Ты о чем? – меня накрыло волной растерянности пополам с тревогой.
Алтай аккуратно сложил билет, расстегнул молнию на кармане моей куртки, сунул билет и снова застегнул. А уже после ответил:
– Я не первый день живу, девочка. И так же, как и у тебя, чутье у меня звериное. Не потому что мы с тобой такие крутые, а потому что оба выходили за грань допустимого, переступая через свою человечность. Это не просто ломает, это меняет химический состав крови. Превращает из разумного существа в животное. А что делает животное? Оно живет инстинктами. Так и мы с тобой, девочка, живем инстинктами и никому не верим, потому что вера – это слишком большая роскошь, – он остановился, выдохнул, а потом продолжил: – Глазами я вижу то, что видят все остальные – обычная жизнь, такая же, как была день, месяц, год назад. Но инстинктами я чувствую – что-то меняется. Оно в воздухе. Оно в каждом рассвете. Оно в каждом дуновении ветра. Что-то грядет. И боюсь, это что-то станет началом конца.
Алтай замолчал. Молчала и я, обдумывая его слова. После он оглянулся по сторонам и чуть склонив голову, продолжил уже тише:
– Они, – он выделил это слово и прикоснулся к своему плечу, словно стряхивая пыль, но я поняла на что он намекал – на погоны, – думают, что никто не заметил увеличения их количества там, где это не нужно. Здесь нет границы, которую нужно охранять, нет военных объектов, нет стратегически важной инфраструктуры. Вспомни историю. Как одна наша императрица взошла на престол благодаря поддержке гвардии и вельмож.
Я подняла на него ошарашенный взгляд, потому что то, к чему он клонил не укладывалось вообще ни в какие рамки.
– Ты намекаешь на государственный переворот? – прошептала я, потому что даже помыслить о таким казалось уже кощунством.
– А что? – пожал Алтай широкими плечами. – Армия всегда играла большую роль в политической жизни страны. Армия – это сила. А у кого сила, тот и прав. На этом строится вся наша жизнь, все наше общество. Тебе ли не знать об этом.
– А вельможи? – все никак не могла я уложить эту теорию в своей голове.
– А что вельможи? Сегодня вельможи – это те, у кого больше всех денег. Богатство праведным путем не наживешь, следовательно, вельможи у нас кто?
– Криминалитет, – дала я ответ не раздумывая.
– Правильно, девочка. Криминалитет, который всегда был и всегда будет. Во всех странах при любых режимах. Только где-то он на виду, где-то правит из подполья, а где-то рядится в деловые одежды и изображает из себя интеллигенцию в десятом поколении посещая деловые приемы да светские рауты.
– Но для того, чтобы они обеспечили свою поддержку, необходимо предложить им что-то, от чего они не смогут отказаться, – продолжила я оспаривать версию Алтая.
– Или заставить. Например, шантажом, – Алтай посмотрел на исподлобья таким образом, словно пытался донести какую-то мысль, которую не мог сказать прямо. – А чем можно держать за горло тех, кто может сам кого угодно за горло взять?
Я знала.
– Компроматом.
Алтай согласно кивнул, но добавил:
– Или близкими. У всех есть близкие люди, жизнь и благополучие которых дороже своей собственной. Даже у криминальных авторитетов.
– Ты хочешь сказать…, – начала я, не веря.
– Я ничего не хочу сказать, – отрезал Алтай. – Я всего лишь немного поразмышлял. А дальше уже решение за тобой. Каждый человек сам выбирает, во что ему верить.
Я обиженно захлопнула рот.
– Не сердись, – миролюбиво хлопнул он меня по плечу. – Ты мне дорога. Ты это знаешь. Но я не хочу брать на себя ответственность за происходящее. Думай и решай сама. И посматривай себе за спину.
Он указал глазами куда-то назад. Я обернулась и увидела припаркованный на другой стороне улицы черный микроавтобус с тонированными стеклами.
– За нами следят. За тобой следят, девочка.
Не успела я осмыслить факт слежки, как друг порывисто обнял меня и, шепнув на ухо:
– Не подставляйся, – быстро перебежал дорогу, что было нехарактерно для его массивной фигуры, и скрылся в потоке людей.
Мне остался лишь сумбур в голове и зуд между лопатками, который возникал тогда, когда за мной кто-то пристально наблюдал. Я почесала спину и ненавязчиво оглянулась по сторонам, но не заметила ничего подозрительного.
Город жил своей жизнью. Все как обычно, ничто не выбивалось из общей картины, которую можно было лицезреть на улицах Восточной столицы едва ли не каждый день. Раздраженно гудели застрявшие в пробке автомобилисты, подгоняя стоящие впереди машины. В парке через дорогу катали в колясках детей молодые мамочки. Пестрел вывесками и раздражал звуковой рекламой торговый центр справа. С сосредоточенными и мрачными лицами торопливо бежали по своим делам горожане. Кто-то нырял в подземку, кто-то наоборот с облегчением выходил из дверей метро. Подростки шумной стайкой толпились у киоска с уличной едой. Мальчишки подначивали друг друга, пихали в спины и под локти, громко гоготали над понятными только им шутками, пытались отхватить у стоящего рядом кусок вкуснятины и с интересом посматривали на сидящих на лавочке девчонок. Юные барышни, все как одна в розовых фирменных курточках, заинтересованно поглядывали в ответ, кокетливо поправляя волосы и хихикая.