Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей

Глава четвертая

Первый удар Шелли нанесла незадолго до того, как ей исполнилось пятнадцать. Она напала неожиданно, как опытный полководец, хорошо знающий, как нанести противнику наибольший ущерб.

В один из мартовских дней 1969 года Шелли не вернулась домой из школы. Раньше ей случалось опаздывать, но в тот день все было по-другому. Она задержалась гораздо дольше обычного. Лара в своей безупречно чистой кухне раз за разом поглядывала на часы. Барабанила пальцами по столу.

Где ты, Шелли?

Чем ты занимаешься?

С кем?

Совсем растревожившись, мачеха Шелли позвонила, наконец, в приемную директора школы и от того, что ей ответили, на мгновение лишилась дара речи. Шелли не вернулась домой, потому что ее отвезли в Центр ювенальной юстиции в Ванкувере. Девочка, которой через месяц должно было исполниться пятнадцать, сообщила воспитателю в школе, что у них дома творится неладное, и она больше не может это терпеть.

– О чем вы говорите? – возмутилась Лара, когда секретарь директора отказалась сообщить ей детали. – Вы должны мне сказать, в чем дело.

– Мне больше нечего добавить, – холодным тоном ответила женщина на другом конце провода. Это встревожило Лару еще больше.

Она повесила трубку и немедленно перезвонила мужу, Лесу, в дом престарелых, велев срочно ехать домой. Голос ее звучал сухо и резко. «Сейчас же, – сказала она. – С Шелли что-то произошло».

Еще один звонок в Центр ювенальной юстиции, и Уотсоны выехали в Ванкувер, чтобы выяснить, наконец, что случилось в школе тем утром.

«Никто нам ничего не говорил», – вспоминала Лара позднее, разглядывая фотографии Шелли – сначала девочки, потом подростка. Ее красота сразу приковывала взгляд: рыжие волосы обрамляли личико с веснушчатым носом, а темные ресницы вокруг голубых глаз напоминали густотой бахрому морских анемонов. Но Ларе эта красота казалась сродни ягодам белладонны – с виду вкусные, на самом деле они таят в себе опасность.

Невинность. Красота. Притворство.

Лара не находила себе места.

«Я даже позвонила директору домой, но и он ничего не захотел объяснить. Я думала, Шелли что-то украла: она и раньше таскала мои вещи и деньги из кошелька. Думала, она вытащила кошелек у кого-нибудь из одноклассников или что-то в этом роде. Просто не могла представить, что она вытворила на этот раз».

Это было тяжело. Мучительно. Наверняка случилось что-то очень-очень плохое.

Когда Уотсоны добрались до Центра ювенальной юстиции в Ванкувере, то первым делом потребовали встречи с дочерью, но руководство центра им отказало.

– Она дает показания, – сообщили им.

– Какие показания? – спросил Лес.

– Шелли обвиняет вас в том, что вы ее изнасиловали, – ответил мужчина с мрачным лицом.

У Леса глаза вылезли из орбит, а лицо стало пунцовым от гнева. Но он сумел сдержаться.

– Бог мой! – воскликнул он. – Но зачем она все это выдумала?

Лара, стоявшая рядом с мужем, ощущала одно лишь отвращение. Это было самое мерзкое обвинение, какое ей приходилось слышать в жизни. Шелли славилась своей изощренной ложью, но тут она хватила через край. Для Лары не являлось секретом, что у людей могут иметься претензии к ее мужу, но насильником его никто никогда не выставлял.

– Наверное, она просто не знает значения этого слова, – выдавила из себя Лара наконец, погладив Леса по руке.

– Мы должны немедленно ее увидеть, – настаивал он.

– Ни в коем случае, – отрезал надзиратель. – Это невозможно. Здесь расследуется преступление.

Лес вскинул руки вверх.

– Отлично. Тогда мы звоним своему врачу. Попросим, чтобы он ее осмотрел. Сейчас же.

Семейный доктор Пол Тернер велел привезти Шелли в больницу Святого Иосифа в Ванкувере, а супруги Уотсон вернулись в Бэттл-Граунд.

Тем вечером Лора пошла к Шелли в спальню. Она даже не знала, что ищет. Возможно, ответ? Правду. Хоть что-нибудь. Как обычно, в комнате был жуткий беспорядок: разбросанная одежда, грязные тарелки… Повсюду валялись обрывки бумаги. Листы из блокнотов. Шелли считала себя поэтессой и постоянно что-то писала, но на клочках, которые подбирала Лара, не было никаких подсказок. Потратив на них некоторое время, она решила заглянуть под кровать, нагнулась и приподняла матрас. Под ним, на пружинной сетке, ее пальцы нащупали край журнала. Лара вытащила его и охнула, словно получив удар под дых.

На потрепанной обложке «Подлинных историй» красовался заголовок: «В 15 ЛЕТ МЕНЯ ИЗНАСИЛОВАЛ ОТЕЦ».

Лара почувствовала, что внутри у нее все закипает. То, что обвинение Шелли в точности повторяло содержание статьи, никак не могло быть совпадением.

– Посмотри, – сказала она Лесу, протягивая свою находку.

От гадливости и возмущения он затряс головой. Обвинение выбило почву у него из-под ног, но действия дочери внушали еще большую тревогу.

– Да что с ней такое? – несколько раз спросил он.

Лара не знала. Она никогда не слышала, чтобы люди выдумывали столь убийственную ложь. Это просто не имело смысла.

На следующее утро, когда доктор Тернер прибыл в госпиталь для проведения осмотра, Лара показала ему журнал.

– Она все выдумала.

С точки зрения Уотсонов, журнал являлся доказательством того, что в действительности ничего не случилось и Шелли все выдумала, прочитав ту ужасную историю. Но это был не просто очередной эпизод в драме, которую Шелли разыгрывала перед ними. Лес и Лара понимали, что им придется что-то предпринять. У них были еще дети. Лес строил успешную карьеру. Недавно он стал президентом торговой палаты. Если хоть кто-то прознает о выдумке Шелли, скандала не миновать.

– Лара, все очень плохо, – сказал Лес, пока они стояли в коридоре перед палатой.

Лара тяжело вздохнула.

– Это же Шелли, – ответила она. – С ней всегда так.

Через некоторое время доктор Тернер вышел к ним сообщить результаты осмотра.

– Девочку никто не трогал, – объявил он. – У нее нет никаких повреждений. Вообще ничего. К ней и пальцем не прикасались.

Тем же вечером Шелли отпустили домой, но с одним условием.

– Вашей дочери требуется серьезная психологическая помощь, – сказал Уотсонам надзиратель Центра ювенальной юстиции. – Ей нужен психолог.

К сожалению, сеансы семейной терапии и встречи с психологом один на один не принесли успеха. Шелли и думать не хотела, что у нее есть проблемы, которые необходимо решать. Даже когда ей говорили правду в лицо, она продолжала настаивать, что ни в чем не виновата. Как всегда. Лара и Лес поняли то, что в конце шестидесятых – начале семидесятых годов еще мало кто сознавал: невозможно помочь человеку, который считает, что не нуждается в помощи. Шелли так и не признала, что выдумала ту историю с изнасилованием. Похоже, она даже не понимала масштабов того, что собиралась сотворить со своим отцом.

Все выглядело так, будто она бросила гранату прямо в центр их семейного круга, и теперь наслаждалась вниманием, которое в результате получила.

Шелли хотела вернуться в старшую школу Бэттл-Граунд, но администрация отказалась принять ее назад.

– Ты сожгла все мосты, – заявил директор. Шелли смотрела на него пустыми глазами. Лес и Лара стояли рядом с ней. – Мы не хотим, чтобы ты возвращалась. Нам не нужны новые проблемы.

Услышав это, Уотсоны не на шутку разволновались. Шелли всего пятнадцать – она должна ходить в школу. Лара сразу же попыталась зачислить ее в «Энни Райт», престижную и дорогую школу-пансион в Такоме, но и оттуда пришел отказ.

– Они запросили ее личное дело, – позднее рассказывала Лара. – И отказали наотрез.

Уотсоны, обладавшие солидным доходом, готовы были отдать все что угодно, лишь бы удалить Шелли из Бэттл-Граунд и посадить за парту где-то в другом месте. Где угодно. Наконец ее удалось устроить в школу в Худспорте, штат Вашингтон, и поселить у родителей Лары, которые быстро научились ходить вокруг Шелли на цыпочках. Никто не хотел, чтобы она демонстрировала свой характер. Трудно было даже представить, что девчонка выкинет в следующий раз. Она была непредсказуемой. Могла прятать злобу под внешней заботой. Например, вызывалась помочь матери Лары с мытьем посуды, но в результате выбрасывала грязные тарелки, приборы и даже кастрюли и сковородки в мусорный бак. Находясь в добром расположении духа, Шелли ограничивалась тем, что протирала их полотенцем, вместо того чтобы мыть.

Как-то раз она объявила, что очень любит детей, и вызвалась сидеть с малышами соседей. Мало того, по ее словам, дети нравились ей настолько, что и денег платить было не нужно. Ей нравилось изображать из себя славную, заботливую девочку. Но продлилось это недолго. Вернувшись вечером домой после недолгой отлучки, соседи обнаружили, что их дети, одетые, сидят на кроватях, и выслушали рассказ о том, как Шелли забаррикадировала их в комнате, заставив мебелью дверь.

Проведя несколько недель под крышей бабушки с дедом, она начала срываться и на них. «У моих родителей никогда не было проблем с другими внуками, – говорила Лара много лет спустя после того, как Шелли вернулась в Бэттл-Граунд. – Позднее я узнала, что мои родители очень обрадовались, когда учебный год закончился, и они смогли отправить Шелли назад домой». Со временем выяснилось, что Шелли успела обвинить отца Лары в домогательствах. «Я узнала, что Шелли рассказывала соседям, будто дедушка к ней пристает. Они тут же сообщили моей маме». Лара была потрясена. «Я просто не могла понять ее вечного стремления разрушать чужие жизни».

Глава пятая

Лара Уотсон вся внутренне подбиралась каждый раз, когда в доме звонил телефон, боясь, что ей сообщат об очередной выходке Шелли – новой попытке падчерицы разрушить все, что Лара создавала с таким трудом. Лара была сильна духом. Умела ладить с людьми. Всегда надеялась на лучшее. Но даже когда Шелли не жила с ними, брак Уотсонов трещал по швам. Семейный бизнес требовал постоянного внимания, и Лес вечно пропадал на работе. Там он мог себя проявить с лучшей стороны. Лара же погрязла в рутине, воспитывая пятерых детей – двух общих с Лесом и трех от его первой жены, Шэрон. Старшие дети вносили хаос в их семейную жизнь, хоть и не до такой степени, как Шелли. Чак был по-прежнему тихим и робким. Лара часто сажала мальчика себе на колени и читала ему книги или слушала, как он делал вид, что читает ей. Но как только он пытался что-то сказать, Шелли оказывалась тут как тут и говорила за него. В школе у Чака тоже были проблемы. Пол оказался таким же записным вруном, как его старшая сестра. Шелли полностью подчинила себе Пола, а тот, следуя примеру сестры, пытался во всем контролировать Чака. Складывалось впечатление, что старшие дети объединились в банду, во главе которой встала, конечно же, Шелли.

Пчелиная королева.

Та, кто всегда знает, как лучше.

Копия ее бабушки Анны.

Шелли славилась своим умением всюду устраивать раздор и хаос. С самого начала было ясно, что по возвращению из ссылки назад в Бэттл-Граунд она примется за старое, и семье это не пойдет на пользу. Половину лета Лара потратила на поиск школы, куда Шелли согласились бы принять осенью. Отовсюду сыпались отказы. Лара совсем уже отчаялась, когда ей наконец позвонили из пансиона Святой Марии в Бивертоне, Орегон, в сорока минутах езды от Бэттл-Граунд. Он располагался не так далеко, как хотелось бы Ларе, но это был лучший вариант из их очень ограниченного списка.

Позднее она призналась, что скрыла часть информации о Шелли, записывая ее в ту школу, потому что не видела другого выхода. Лара надеялась, что строгие монахини сразу поймут, когда Шелли попытается ими манипулировать, и положат этому конец.

Через несколько недель сестры начали звонить Уотсонам и спрашивать, не заберут ли они Шелли на выходные.

«По пятницам мы заезжали за ней и всей семьей отправлялись в наш домик в горах покататься на лыжах. Я старалась не пропускать ни один уик-энд, хоть это и было сложно. Приходилось терпеть, стиснув зубы. Без нее нам жилось гораздо спокойнее. Даже мальчики, с которыми тоже хватало проблем, куда лучше себя вели».

Казалось, что чем больше они делают для Шелли, тем большего она требует. А если не получает желаемого – жди неприятностей.

«Сестры не хотели принимать ее на следующий год, – рассказывала Лара. – Говорили, что у нее проблемы с поведением».

Эти проблемы были ей хорошо знакомы.

По словам сестер, Шелли могла просыпаться по ночам с криками. Таскала у других девочек домашние задания и рвала их. Воровала вещи. Вспомнила даже свою старую партизанскую тактику: подсыпать битое стекло одноклассницам в туфли.

В конце учебного года сестра-администратор школы Сент-Мэри сообщила Лесу и Ларе, что на следующий год они Шелли не возьмут.

«Мы готовы были заплатить сколько угодно, лишь бы они согласились, – говорила Лара. – Но нет. Сестры стояли на своем».

Летом в Бэттл-Граунд Шелли пошла на Лару в открытую атаку. Целыми днями говорила ей, как ее ненавидит и что желает ей лечь на кровать и сдохнуть. Лара, не в силах и дальше держать себя в руках, неоднократно напоминала падчерице, что и она тоже не подарок.

«Да что с тобой такое? – возмущалась она. – Ты вечно всем недовольна и ничего не умеешь ценить!»

Это была правда. Достаточно было посмотреть, как Шелли относилась к отцу. Он давал ей все, чего она пожелает. Несмотря на то, как она с ним обошлась, как пыталась облить грязью его имя, Лес обращался с Шелли как с маленькой принцессой.

И принцесса Шелли решила, что ей не место в Бэттл-Граунд.

Сестра Леса Уотсона, Кэти, оказалась следующей невинной и исполненной благих намерений душой, пожелавшей помочь семье Уотсонов. Шелли умела внушать людям жалость к себе и перетягивать их на свою сторону против всего мира. Ее мать убили. Отец – жестокий тиран. Мачеха над ней издевается. Кэти предложила забрать Шелли на лето после того, как девочка пожаловалась ей, что родители – особенно Лара – отвратительно с ней обращаются.

Лара подслушала часть их разговора. Собственно, Шелли и не стремилась его скрыть. Она говорила громко, чтобы было слышно всем.

«По телефону она рассказывала Кэти, какая я злая и жестокая, – вспоминала Лара. – Как я ничего ей не разрешаю и ничего не покупаю. Как оскорбляю ее».

Жалобы Шелли возымели успех.

У Уотсонов были пикап и дом на колесах; летом они собирались поехать в Диснейленд. Вся семья собрала вещи, они посадили Шелли в самолет и отлично провели каникулы без нее.

Через несколько недель Кэти позвонила сообщить, что Шелли им все рассказала. Они с мужем, Фрэнком, решили оставить «бедную девочку» на следующий учебный год у себя, на Восточном побережье, где Фрэнк, горный инженер, руководил угледобывающей компанией.

Лара поверить не могла в свою удачу. Она знала, что Шелли наврала тетке про свою жизнь в Бэттл-Граунде, но ей было все равно.

«Какое счастье! – подумала она тогда. – Бог наконец-то ответил на мои молитвы!»

Как оказалось, Восточное побережье стало для Шелли последней остановкой на кочевом пути из школы в школу и от одних родственников к другим.

– Это был ужас, – рассказывала Лара о двух годах, которые Шелли продержалась в теткиной семье. – Из-за нее у них возникли такие проблемы, что Кэти с Фрэнком в конце концов развелись.

Шелли нисколько этому не опечалилась. Она продолжала жить припеваючи. Ей не исполнилось и восемнадцати лет, когда она познакомилась со своим будущим мужем.

Глава шестая

Каждый мужчина знает, когда встречает ту самую девушку. Единственную. Ради которой готов на что угодно. Впервые Рэнди Ривардо встретился с Шелли Уотсон летом 1971 года, когда ей было семнадцать. Ничего не скажешь – настоящая красотка, эта новая девчонка. Шелли привлекла внимание многих местных парней, когда переехала жить к тетке в Моррисвилл, Пенсильвания, и поступила в старшую школу имени Франклина. Они с Рэнди начали встречаться, и это продолжалось весь ее выпускной год. Пара получилась прекрасная: Шелли с рыжими волосами и идеальной кожей и темноглазый Рэнди, унаследовавший от итальянских предков густую черную шевелюру. Но это был обычный школьный роман из тех, о которых приятно вспоминать в зрелые годы. После выпуска в 1972 году дороги их разошлись: Рэнди остался в Пенсильвании зарабатывать на колледж, а Шелли вернулась в Вашингтон, где начала работать помощницей медсестры в доме престарелых, принадлежавшем ее отцу.

Однако в конце лета школьная возлюбленная Рэнди вышла на связь. Оказалось, что она по нему очень скучает и хочет кое-что сообщить. Ее отец предлагает Рэнди работу.

– Не хочешь переехать в Бэттл-Граунд? – спросила она. – Папа готов тебя нанять техническим специалистом.

Рэнди колебался. Предложение, хоть и заманчивое, казалось очень уж неожиданным.

Шелли выложила на стол еще один козырь.

– Отец тебе предоставит квартиру бесплатно, – сказала она. – Сможешь быстрее накопить на учебу.

Это его убедило. За работу платили всего пять долларов в час, но, узнав стоимость обучения в колледже Кларк в Ванкувере, Рэнди решился и перебрался в Бэттл-Граунд, где Шелли встретила его с распростертыми объятиями.

Объятиями венериной мухоловки.

Как только он приехал, стало ясно, что у семьи Уотсон на Рэнди есть и другие планы – не только как на техника. Им требовался муж для Шелли. Говоря начистоту, к моменту, когда он въехал на своей машине в Бэттл-Граунд, со свадьбой было уже решено. Рэнди не обманул их ожиданий, немедленно заглотив наживку. Шелли говорила всем и каждому, как сильно его любит. Лес принял Рэнди как родного сына. Что бы ему ни потребовалось, Лес это давал – и даже с лихвой.

Однако Рэнди чувствовал, что что-то тут нечисто. Слишком уж отец Шелли торопился спихнуть дочь с рук.

«Они так спешили, что Лес даже выбрал мне свидетеля на свадьбе – у меня-то в тех краях друзей не было, – рассказывал Рэнди. – Все случилось очень быстро». Рэнди не был совсем уж тюфяком, но тут решил плыть по течению. «Я просто согласился – пусть будет как будет».

Никто из друзей и родных Рэнди не приехал на свадьбу. Позднее оказалось, что причина была проста: Шелли не отослала им приглашения.

Шелли с Рэнди, оба девятнадцатилетние, поженились в феврале 1973 года в методистской церкви в Ванкувере. На Шелли было длинное белое платье с высоким воротником – той же модели, что на Оливии Хасси в роли Джульетты в фильме 1968 года. Для жениха Шелли выбрала розовый смокинг. Прием устроили в старинном поместье Саммит-Гроув, в Риджфилде. Гости говорили, что церемония была великолепная – именно такая, о какой мечтала Шелли. Новобрачные, хоть и совсем юные, явно очень любили друг друга. По крайней мере, Рэнди так думал.

Медовый месяц молодожены провели в домике Уотсонов в горах Орегона – том самом, который Шелли так ненавидела в детстве, – а потом получили в свое распоряжение сорокафутовый трейлер, принадлежавший семье. Шелли была недовольна таким жильем, но Лара напомнила падчерице, что это всего лишь отправная точка для их дальнейшей жизни с Рэнди. Пока что у них нет доходов, чтобы позволить себе настоящий дом.

– Но я не хочу жить в трейлере! – раз за разом повторяла Шелли.

Вскоре после свадьбы она начала жаловаться на сильные менструальные боли и пропускать смены в доме престарелых. Ее «неприятности», как она их называла, тянулись практически весь месяц. Она являлась на работу, потом уходила, и так раз за разом. Наконец, как тяжело ему ни было, Лес принял решение уволить дочь.

«Работа и ответственность никогда не были ее сильными сторонами», – говорил Рэнди позже о своей молодой жене.

Шелли устроилась на работу к другим родственникам, тоже в дом престарелых. Однако там ситуация с прогулами повторилась, и ей указали на дверь.

«Она вернулась к отцу, – вспоминал Рэнди. – Ну прямо как шарик для пинг-понга».

В конце концов ее уволили окончательно и бесповоротно, но дома Шелли тоже никакой пользы не приносила. Она не готовила. Не наводила порядок. Единственное, что Шелли делала, это сочиняла разные сплетни и говорила всем, что им надо делать, а также без стеснения требовала того, что, по ее мнению, она заслуживала.

В этом Шелли была очень похожа на свою бабушку Анну.

Когда ей захотелось новую машину, она сделала то же, что и всегда, – обратилась к отцу. Неважно, что она едва не лишила его доброго имени, а то не причинила бед и похуже, сообщив властям, что он ее изнасиловал. Шелли считала, что об этом давно забыто. В действительности Уотсоны просто боялись ее и того, что она может натворить. Легче было давать Шелли то, что она хочет, лишь бы ее не будоражить. Если Шелли хотела пойти в кино, или на концерт, или на какой-нибудь праздник в городе, они немедленно отсчитывали ей нужную сумму.

Конечно, даже у Уотсонов были свои пределы. Лес преуспевал, но деньги не сыпались на него с неба.

С новой машиной Шелли еще раз показала отцу и мачехе, на что готова пойти, чтобы добиться желаемого.

Она хотела «Фольксваген-жук».

– Папа, я только такую машину хочу! Она мне просто обязательно нужна!

Лес согласился и поехал в Ванкувер посмотреть, что сможет найти. Но домой он вернулся не с «Фольксвагеном». В Бэттл-Граунд Лес приехал на автомобиле, который показался ему еще лучше, – это был почти новый бледно-розовый «Бьюик», кабриолет.

Шелли прищурилась и покраснела от гнева, став на несколько тонов темней цвета машины. Она топнула ногой. И устроила такой скандал, что в доме тряслись стекла. Кричала на отца, что он ей купил «тарантас для старых дев».

Лес был в растерянности. Он понимал, что просчитался, но такой реакции не ожидал.

Рэнди полагал, что машина прекрасная, но убедить в этом жену не мог. Шелли была безутешна.

То, что случилось дальше, потрясло всю семью.

Вечером Рэнди обнаружил Шелли бездыханной, в окружении пустых упаковок из-под снотворного и бутылки со спиртным. Когда он не смог привести ее в чувство, то в панике позвонил Уотсонам, и Шелли немедленно отвезли в Мемориальный госпиталь в Ванкувере. Все боялись, что она не выживет. Дежурный врач в отделении скорой помощи промыл ей желудок и сообщил родным, что в нем нашел.

«Она выпила пару таблеток аспирина, и все, – рассказывала Лора годы спустя. – Совсем немного. Никакого снотворного».

Однажды, вернувшись с занятий в колледже Кларк, Рэнди обнаружил их трейлер разгромленным, а жену в крови. Он бросился к ней.

– Что случилось?

– Какой-то мужчина ворвался в дверь, – всхлипывала Шелли. – Он напал на меня. Изнасиловал. – Она показала мужу царапины на лице. – Потом схватил твое ружье и убежал.

Рэнди позвонил шерифу округа и отцу жены. Оба примчались через пару минут. Рэнди с Лесом остались снаружи, пока шериф допрашивал Шелли в трейлере.

Немного погодя, он вышел оттуда и с мрачным лицом сказал, что Шелли сама себя поцарапала. Никакого нападения не было. Он одарил Леса с Рэнди презрительным взглядом и сказал, что заводить на нее дело не будет.

Когда шериф уехал, Шелли снова передумала.

«Стала опять говорить, что ее изнасиловали, – рассказывал Рэнди. – Мол, шериф заставил ее отказаться от обвинения. А еще сказала, что видела, как тот мужчина закопал ружье неподалеку от дома».

В доказательство своих слов Шелли отвела мужа и отца к тому месту, где оно лежало.

– Вот здесь, – указала Шелли. – Здесь он его спрятал.

Рэнди не поверил ни слову из ее истории. И его тесть, судя по всему, тоже. А мачеха Шелли и подавно.

Шелли просто не хотелось больше жить в трейлере. Он был недостаточно для нее хорош. Боже, она же дочь Леса Уотсона! Она заслуживает лучшего.

«Она сказала, ей опасно дальше там жить, – закатывая глаза, вспоминала Лара спустя много лет. – Нет, ей нужен был красивый домик прямо в городе».

Шелли продолжала получать все, чего хотела. Она вела себя так, будто весь Бэттл-Граунд находился у нее в собственности. Оставляла неоплаченные счета на заправке и в магазинах. Подписывала чек за чеком. Со временем ее задолженность разрослась до таких размеров, что владельцы потребовали деньги с Рэнди. Он велел им никогда больше не давать ей ни пенни в долг, и они согласились. А потом все повторилось еще и еще.

Теперь Рэнди понимал, почему Лес так спешил принять его в семью. Он не просто выдавал замуж дочь, а перекладывал на чужие плечи огромную проблему.

Когда летом 1974 года Шелли объявила, что беременна, все ненадолго вздохнули с облегчением.

Может, хоть теперь она возьмется за ум?

Родители Рэнди сообщили, что хотят приехать из Пенсильвании к ним в Вашингтон, привезти подарки для ребенка и поздравить будущих родителей со скорым прибавлением.

Шелли была категорически против их приезда. Но Рэнди стоял на своем. Они едут – и это не обсуждается. Когда супруги Ривардо наконец прибыли, Шелли заперлась у себя в спальне. И ни разу не показалась оттуда за все время, что родители Рэнди провели у них в гостях. Ему было очень неловко, но он постарался сделать так, чтобы семья хорошо провела время и без нее.

От этого Шелли только сильней разозлилась.

Расплата не заставила себя ждать. Родители привезли им в подарок детские книги, оставшиеся после младшего братика Рэнди, но те куда-то подевались. Рэнди нигде не мог их найти. Шелли говорила, что понятия не имеет, что с ними случилось. Они перерыли весь дом, но так ничего и не нашли.

После того как родные Рэнди уехали, он решил попробовать домашние конфеты, которые прислал ему дед. Тот готовил их тысячу раз. Рэнди откусил кусочек и тут же выплюнул. На вкус – сплошная соль. Он позвонил деду сообщить, что тот напутал с рецептом. Старик не мог понять, что не так, – все остальные родственники ели конфеты, и те были очень вкусные. Единственная плохая порция оказалась в коробке, предназначавшейся для Бэттл-Граунд.

Когда выяснилось, что сестра Рэнди забыла у них дома кое-какие недавно купленные вещи, Шелли предложила отправить их ей по почте. Посылка пришла нетронутой. А вот ее содержимое – не совсем. Кто-то ножницами изрезал всю одежду.

Шелли сказала Рэнди, что понятия не имеет, как такое произошло. «Наверняка это кто-то на почте», – пожала она плечами.