Учитель

КАК В КИНО

Все по местам! Включить прожектора! Тихо! Идёт съёмка!»

В Путилу из общественного транспорта ходил только автобус, хотя когда-то, ещё при Австро-Венгрии, туда была проложена железная дорога и по ней ходил поезд.

Автобус отправлялся с черновицкого автовокзала один раз в день – рано утром, около шести часов.

С вечера я собрал свой абалаковский рюкзак – походный нож, ложку, фонарик, две пачки папирос, спички, соль, семь кубиков сахара, два яйца, сваренных вкрутую, помидор, огурец, небольшое колечко домашней колбасы и «кирпичик» серого хлеба по 16 копеек.

В среду утром, 27-го августа 1975 года, я встал значительно раньше обычного и дошёл пешком до остановки троллейбуса на Боженко, чтобы на нём доехать до автовокзала. Утро было ясным и прохладным, так что пришлось надеть штормовку.

Добравшись до автовокзала, я направился к кассе. Билетов там было много и все разные, я купил один до Путилы.

И вот вскоре, как в кино, меня уже встречала новая жизнь. Моя мечта в конце концов приобрела реальные очертания. Я оказался в самом дальнем районном центре области – в Путиле, посёлке городского типа. Причем от «городского» там было только несколько двухэтажных зданий и почти незаметный асфальт в самом центре, у памятника вождю.

Наконец-то наяву происходило то, что многократно приходило ко мне в снах, где я видел себя в солнечный день с рюкзаком, шагающим к моей маленькой школе в горах. К сожалению, мои сны обрывались именно на этом месте, и я не имел никакого представления о дальнейшем сюжете. Я ждал следующего эпизода своего кинофильма с нетерпением. И он вот-вот наступит.

Районный отдел народного образования (районо) находился в одном из двухэтажных зданий Путилы, и я совершенно спокойно и даже как-то равнодушно поднялся на второй этаж. Сняв с плеч рюкзак, я предстал перед заведующим. Им оказался обычный местный гуцул, выученный на начальника где-то в большом городе. Скорее всего, он не так давно окончил Черновицкий университет, какой-нибудь гуманитарный факультет, в лучшем случае биофак. Одет он был в хронически запылённый коричневый костюм в полоску. Его хорошо отглаженные несколько лет назад брюки были заправлены в довольно грязные резиновые сапоги. Впрочем, мой внешний вид мало отличался от внешнего вида путильского начальника, с той лишь разницей, что на моих ногах были не сапоги, а кроссовки, а вместо пиджака и галстука – фирменная штормовка.

Звонким, уверенным и хорошо поставленным голосом несостоявшегося лауреата Нобелевской премии я вместо приветствия спросил:

– Нужны ли вам в районе хорошие учителя математики или физики?

Заведующий районо взглянул на меня как на идиота, но переборов первое удивление и справившись с присущей всем важным людям склонностью к многозначительным паузам, довольно шустро ответил:

– Нужны. Но «здесь вам не равнина – здесь климат иной», – процитировал он Высоцкого.

– Чем выше в горах – тем лучше. Моё «сердце готово к вершине бежать из груди», – продолжил я в том же поэтическом стиле.

– Завидую тем, «у которых вершина ещё впереди», – подвёл итог начальник районо, ещё раз демонстрируя, что лирика великого барда дошла и до Путилы.

Почти обнявшись, мы молча подошли с ним к карте местности, висевшей на стене за занавесочкой. Как в ставке у маршала Жукова в каком-то советском кино про войну. Он неуверенно и как бы извиняясь показал мне на карте хутор… Замогилу, а мне больше ничего не надо было.

Чтобы понять глубинные причины моего идиотизма, начальник попытался поинтересоваться, зачем мне это нужно. Я не задумываясь ответил ему, что, мол, имею несколько практических идей в вопросах обучения детей математике и физике по принципиально новым методикам в условиях горных местностей Европейской части СССР. Это, очевидно, окончательно утвердило его в том, что перед ним идиот, но выхода, как и выбора, у него не было, и он радостно согласился с моей аргументацией. Тем более, что моё появление в Путильском районо чудесным образом совпало с выходом в свет закона об обязательном среднем образовании. А законы в СССР принято было исполнять.

Мы договорились, что в Замогилу я поеду немедленно и, если понравится, приеду ещё раз в районо до 1-го сентября со всеми необходимыми документами для личного участия в церемонии официального трудоустройства.

От счастья ещё не понимая до конца того, что произошло, я отправился на автобусе в село Дихтинец и расспросил у местных, как добраться до хутора Замогила. Из объяснений, которые велись на поверхностно мне знакомом, но пока не идеально освоенном гуцульском наречии, я понял лишь главное направление движения – вдоль ручья и вверх. В деталях пришлось разбираться по дороге самостоятельно.

Не менее сотни раз я поднимался потом вдоль ручья от села Дихтинец до Замогильской восьмилетней школы. Но в памяти моей сохранился именно тот, самый первый подъём. Часовой путь – сначала вдоль ручья, затем через лес по тропинке и далее по полонине⁷, в центре которой и располагалась школа.

Все хаты в Замогиле были небольшими и одинаковыми, школа – чуть больше, поэтому я нашёл её довольно быстро. Там я встретил учителя с древнеримским именем Октавиан. Я изысканно, но лаконично представился:

– Семён.

Учитель обрадовался мне так, будто не видел людей несколько десятков лет. Мы разговорились, а минут через 17 подружились. Пока поверхностно, но вполне искренне, а потом всё крепче и крепче, аж до сегодняшнего дня. Осмотром школы, который любезно провёл Октавиан, я в целом остался доволен. Решение остаться в Замогиле работать и жить пришло тут же само собой.

Замогила оказалась во многом, правда не во всём, не такой уже и замогильной. Хотя количество дворов на хуторе было меньше, чем букв в его названии, но этот малонаселённый пункт казался вполне сносным. Тут время остановилось в хорошем смысле слова. То есть, оно, конечно, шло себе дальше, но не так быстро, как в городах. Тут оно как бы присело отдохнуть, затем прилегло и, в конце концов, задремало.

Жили здесь прекрасные люди, которых я полюбил практически сразу. Они строили свои дома на родниках: сколько родников, столько домов. Октавиан снимал койку в хате в 2700 шагах от школы: там была свободна ещё одна койка, которую он гостеприимно предложил мне. Хата находилась на небольшом возвышении по отношению к школе, и когда был туман, то она располагалась над облаками, а школа оставалась в тумане. В этом было нечто занятное, символическое и мистическое.

Уже смеркалось, и нужно было как-то определиться с ночлегом. О возвращении в Путилу, тем более, в Черновцы не могло быть и речи. Никакие автобусы в это время уже не ходили. Нашлась попутка в направлении Черновцов, но только до Усть-Путилы, куда я и отправился. Водитель попутки вызвался устроить там меня на ночь у знакомого учителя украинского языка.

С этого момента мне начало необыкновенно, просто невероятно везти. Оказалось, что учитель, принявший меня на ночь, окончил Черновицкий университет, а во время учёбы снимал комнату на нашей улице. Там мы с ним не встречались, но принял он меня вполне дружелюбно. Мы чего-то похлебали, он постелил мне, и я заснул здоровым учительским сном.

«Стоп камера!»

⁷Полонина – безлесный участок верхнего пояса Карпат, который используется как пастбище и для сенокоса.

ГИМН ГИГИЕНЕ

В первую неделю моего славного учительства на хуторе Замогила я сильно голодал и ничего, кроме мыслей, где бы найти еду, мне в голову не лезло. Лишь к вечеру пятого дня, добравшись до кукурузных лепёшек, случайно кем-то снесённого яйца и тазика съедобного кислого молока, окружённого парой дюжин несъедобных мух, я на некоторое время утолил голод. Нужно сказать, что молоко в Замогиле кисло по-стахановски быстро из-за обилия бактерий и других микроорганизмов. После еды я стал дышать глубже, ходить уверенней и прямолинейней, ко мне вернулись привычная сфокусированность зрения и лёгкий вызов в позе.

Однако следствием принципиально новой для меня диеты явилась большая гигиеническая проблема. После поглощения такой пищи немедленно начало бурчать в животе в необычных для меня тональностях. Затем мне остро захотелось по большой нужде. Необходимость в визитах в туалет обозначилась острее и чаще, а расстояние до него или до какой-либо виртуальной уборной стало критичным. Дистанция в сто метров до ближайшего «очка», как это обозначено в уставе караульной службы советской армии, оказалась непрактично отдалённой и нереально протяжённой.

Через много лет у меня дома, уже в Америке, было семь туалетов. На каждые сто квадратных метров жилой площади приходилось по одному. Один туалет по-маленькому, другой – по-большому, третий – ночной, а четвертый – дневной. Ещё один туалет, для гостей, был оборудован специальной стимулирующей подсветкой и небольшим журчащим фонтаном. Уверяю читателя, что световая гамма и тембр журчания тестировались в американском институте медиавизуальных стандартов и были признаны вполне оптимальными для эффективного cправления нужды любого вида. Просто рай для людей с расстройствами желудка и с запорами, в частности.

В Сингапуре, в силу значительно меньшего размера государства, пришлось уменьшить жилплощадь вдвое. Но в этой стране в два раза меньше никак не означает в два раза хуже. Известная формула «размер не имеет значения» в данном случае оказалась справедливой. Никому и в голову не пришло уменьшить количество туалетов вдвое. Сингапурский стандарт – на каждые пятьдесят метров жилой площади должно быть по туалету. Получилось шесть туалетов в квартире, а седьмой – у бассейна во дворе нашего многоквартирного дома.

В Испании из-за климата мы «скатились» до пяти туалетов. Сначала думал, что это невозможно, но на практике оказалось, что можно жить и так. Может, это от того, что дети не стали жить с нами.

В Израиле и трёх туалетов на квартиру хватает. Почему? В последнее время я часто задумываюсь об этом, даже несколько ночей мучился бессонницей под тяжестью этих размышлений. Интересный вопрос и важная проблема. Может, действительно количество необходимых туалетов в доме зависит от местной пищи или влажности воздуха? А может, от чего-то другого?

В СССР в 70-х тоже были туалеты – вопреки измышлениям оголтелой буржуазной пропаганды. Туалетной бумаги не было, а туалеты были. В общежитиях, универе, библиотеке, на железнодорожном вокзале, в аэропорту и просто так, на улице за углом.

Вот такая она – туалетная география. Если вкратце, конечно.

Когда же я пришёл в первый раз в хату Меланьи – хозяйки дома, где мы проживали с Октавианом на хуторе Замогила, – то, плохо подумав, а, скорее, вообще не подумав, опрометчиво спросил:

– А где тут у вас туалет?

Меланья и все домочадцы уставились на меня, мягко говоря, с недоумением. Такое же недоумение можно было бы, наверное, увидеть в глазах людей в Замогиле, если бы я спросил их, «где тут у вас вертолётная площадка?».

Причина такого замешательства и недоумения очень проста – ни в хате Меланьи, ни в её окрестностях во дворе, ни у ближайших соседей туалета нет и никогда не было. Как и во всём хуторе Замогила. Это относится, кстати, и к посадочной площадке для вертолётов, которой тоже нет. По той простой причине, что тут никакой надобности ни в туалетах, ни в каких-то дурацких взлётных или посадочных площадках не существовало. До сегодняшнего дня никто не собирался прилетать в Замогилу. Все, кто слышал про хутор, уже живут там. Улетать же отсюда никто из местных не знает куда и, главное, зачем.

Если мои вопросы о туалете вызвали среди обитателей Замогилы смесь замешательства и недоумения, то мой задушевный интерес относительно душевой, ванной, бани или просто по поводу водопровода вызывал у аборигенов полнейшую прострацию. По хутору ходили какие-то слухи, что якобы однажды кто-то из местных помылся перед Пасхой дома в тазике. Но из живых людей никто в это не верил – чересчур дело выглядело неправдоподобным, маловероятным, просто смешным и даже абсурдным.

Вследствие комплекса именно этих причин целую неделю с 8-го сентября к урокам я не готовился. Я был занят проектированием деревянной бани рядом с хатой Меланьи. Для постройки бани нужны были четыре основных элемента: дерево – оно уже было на месте и росло себе вокруг хаты; имелся также в наличии вечно пьяный бригадир с бензопилой «Дружба»; была местная и очень дешёвая рабочая сила, которая вот уже несколько десятков лет сидит по домам и рвётся в дело, особенно если обещать ей выпивку на халяву; и, наконец, – в наличии были мои прочные инженерные знания, строительные навыки и яркие способности руководить.

Полный и подробный план развлекательно-гигиенического комплекса учительской интеллигенции под рабочим названием «Гуцулочка» был представлен на утверждение директору школы Леопольду Францевичу Соважу утром в понедельник, 15-го сентября 1975 года. Комплекс включал в себя тамбур, предбанник (он же – ленинская комната), парную, помывочный зал, душевую, небольшой бассейн и, конечно, благоустроенный туалет. Невиданный ранее в этих местах полёт инженерной мысли был ярко продемонстрирован мною при разработке проекта доставки холодной воды из ближайшего родника по жёлобу сквозь крышу с водопадным падением прямо в небольшой бассейн. Такого глобального проектирования Карпаты не видели со времён Великой Римской империи.

Я знал, что проект комплекса «Гуцулочка» пока, увы, не тянет на Нобелевскую премию, но был уверен, что слава о нём вскоре звонко разойдётся далеко за пределы хутора Замогила. Пойдёт дальше самого села Дихтинец, покинет пределы Путильского района, вероятно, дойдет до Черновцов, а может, и до самого Киева. Вот такие головокружительные и грандиозные планы выстроились у меня.

Однако время и реалии показали нечто другое. Наш бригадир окончательно спился; бензопила «Дружба» сломалась, запасные части к ней обещали только в следующей пятилетке и при условии открытия навигации на реке Черемош; местная рабочая сила ушла в глубокое подполье и там сама себе гнала самогон; а мне потребуется еще несколько десятилетий для усовершенствования своих инженерных и руководящих способностей. Только лес вокруг Меланьиной хаты продолжал себе расти и укрепляться, не понимая стратегической важности своего предназначения во имя возведения будущего комплекса «Гуцулочка». И когда этот комплекс будет построен, остаётся неизвестным по сей день.

Но туалет мы с Октавианом всё-таки возвели. Выкопали глубокую яму, положили пол с аккуратной квадратной дырой, так как на круглое отверстие в полу подходящего инструмента не было, и подняли три стены. На крышу и дверь не хватило досок. В первые два дня эксплуатации сооружения внутри него ещё жили запахи свежей древесины, потом, правда, переросшие в унылые ароматы сельской глубинки. Многократно впоследствии наслаждался я нашей работой. Поражало внутреннее торжественное убранство и смелый дизайнерский интерьер туалета, скромно и в то же время дерзко, но со вкусом выстроенного.

Отсутствовавшая дверь и крыша нашего туалета были повёрнуты в тёмную сторону планеты. В ясную ночную погоду, глядя из постройки, я любил мечтать о межгалактических полётах и наблюдать за звёздами на абсолютно тёмном небосводе. Поэтому вскоре необходимость в двери и в крыше была признана нецелесообразной. Лишь в дождливую погоду вопрос о её целесообразности всякий раз остро вставал на повестку дня. Но почему-то всегда получалось, что дождь прекращался до решения вопроса о крыше.

На планирование и строительство туалета ушло много времени. Только к концу сентября я осознал, что являюсь учителем и в классе меня ждут вполне реальные ученики, которые желают знать всё.

ЗАЛЁТЫ СОКОЛИКА

Ущипнул я себя. Вроде больно. Хотя могу и сильнее, если захочу. Но это совершенно не доказывает того, что я не сплю. Это вообще ничего не доказывает. Потому что у меня во сне, бывает, происходит один сон в другом. Мне может сниться первичный сон, а в нём другой – вторичный, ещё более интересный.

Об этом я пишу так подробно, потому что во вторник, 7-го октября 1975 года, я вроде бы своими глазами видел, как в школе на хуторе Замогила второй раз в этом учебном году появился наш директор Леопольд Францевич. Поначалу я не понял, был ли это сон или это была явь. Данных для глубокого анализа этого события явно не хватало, следовать простой логике в Замогиле и её окрестностях не рекомендовалось, поэтому я бросил монету, и вышло, что это был не сон.

Впрочем, был ли это сон или всё случилось наяву, я до сих пор точно не знаю. А может, весь тот год в Замогиле мне просто приснился?

Сам по себе факт прихода директора в школу, каким бы редким он ни был, не вошёл бы в книгу рекордов Гиннесса. Потому что в период с 1-го сентября по 31-е декабря директор Замогильской восьмилетней школы Леопольд Францевич, по кличке Соколик (из-за соколиной формы своего носа), пять раз всё же залетал в школу и, может, даже не случайно. Ходили слухи, что Леопольд Францевич – единственный директор школы в Черновицкой области, который не был членом партии. Но коммунистической ответственностью и отношением к делу он, тем не менее, обладал.

Жена нашего директора тоже величала его Соколиком, даже при посторонних. Он жил с ней и двумя маленькими детьми в долине, в селе Дихтинец. Жена работала учительницей младших классов в этом селе и бывала на работе ежедневно. Если бы она была директором школы, как её муж, то она бы с радостью нянчила своих детей, но, увы, не всё в жизни получается так, как хочешь. С глубокой мужской скорбью констатирую факт, что до сегодняшнего дня женщины во всём мире не достигли равенства с мужчинами. А жаль.

Соколик был нянькой «на полной ставке», а директором лишь в свободное время, которого у него поэтому было очень мало.

Причина этого второго по счёту с начала учебного года директорского прихода в школу была необычной. Даже не стану просить, чтобы вы её угадали, потому что нет ни у кого ни малейшего шанса догадаться. Поэтому, не мудрствуя лукаво, скажу прямо: Леопольд Францевич пришёл в школу, потому что решил провести показательный открытый урок по математике в 5-м классе. Вот и я чему-то научился и с того времени знаю, что рациональные люди иногда поступают нерационально.

Коллектив учителей нашей школы в количестве 17 человек был пёстрым, но вполне целенаправленным и даже местами и временами боевым. Высшее образование было лишь у меня и у директора школы. Остальные преподаватели неспешно доучивались либо не планировали этого делать вообще, уже имея среднее образование, которого для замогильского учителя вполне достаточно.

Я был учителем математики в 6-м, 7-м и 8-м классах, а Леопольд Францевич числился в 5-м. Поскольку у меня было довольно плотное расписание, заменять кого-либо я не имел никакой возможности, а два класса в одну комнату никак не вмещались. Поэтому большую часть уроков математики вместо директора, который нянчил своих детей дома, проводил наш учитель пения и по совместительству руководитель драмкружка Дмитрий Иванович Кравчук.

У Дмитрия Ивановича были довольно авангардистские методы обучения математике в целом и арифметике в частности. Это накладывало свой отпечаток на усвояемость материала. Например, таблицу умножения ученики знали только нараспев, под определённую коломыйку⁸. Думаю, что таблицу умножения или хотя бы часть её они до сих пор хорошо помнят только благодаря такому подходу.

В любой даже очень хорошей методике обучения математике есть некоторые недоработки. Так было и с авангардистским методом Кравчука. Деление трудно усваивалось потому, что ученики часто сбивались с мелодии коломыйки, так как петь её надо было задом наперёд. Математические задачи они решали по мотивам басен Леонида Глибова⁹, поэтому с ними тоже бывали сложности. Ввиду ограниченного количества пальцев на руках и ногах учеников многие авангардистские методы обучения математике внедрить не удалось. Особые трудности возникли при изучении дробей.

В общем, не вышло у Соколика провести хороший показательный открытый урок в пятом классе. С чем «прилетел» Соколик – с тем и «улетел». Не знал он тех коломыек и басен, которые использовал с детьми Дмитрий Иванович, обучая их математике.

А самый первый визит директора в школу состоялся во вторую неделю сентября, а точнее 15-го сентября 1975 года. Леопольд Францевич явился с оперативным планом… выкопать себе погреб под первым этажом двухэтажного восьмиквартирного дома, в котором они проживали. Когда стемнело, мы с Октавианом взяли в школе кирку, совковую лопату, два мешка и под покровом наступающей темноты спустились в село Дихтинец. Вернулись мы под утро, но дело сделали.

Две дюжины банок самогона и пара бутылок водки были аккуратно снесены в свежевыкопанный погреб. Предназначение погреба было необыкновенно прозрачным, как вода в речке Путилка. Он являлся складом алкогольной продукции стратегического назначения для служебных пьянок в случае прибытия инспекции из районо, которая обычно появлялась к концу месяца, когда её собственные запасы алкоголя заканчивались. Хотя количество спиртного в погребе было довольно скромным, его вполне хватало для того, чтобы довести любую инспекцию до кондиции «хорошее настроение» и отбить у неё желание более часа подниматься до школы хутора Замогила, которую возглавлял Соколик.

Третий визит Соколика в школу состоялся в пятницу, 17 октября 1975 года. Леопольд Францевич поднялся в Замогилу и посвятил мужскую часть педколлектива в свой новый план… срочно найти клад. Женская часть учительства, очевидно, из-за природной болтливости, до кладоискательства допущена не была. Нам был предложен следующий алгоритм поиска: учитель географии составит максимально подробную карту всех построек в радиусе 10 километров, которые существовали тут до прихода советской власти, а физрук опросит учеников про богатые семьи, жившие в округе в те времена.

В Черновцах у меня был одноклассник, отец которого служил майором в воинской части на Красноармейской улице. За две бутылки водки он достал мне на три недели Индукционный Миноискатель Полупроводниковый (ИМП) – советский общевойсковой миноискатель индивидуального пользования. Прибор нам вполне подходил.

На протяжении трёх недель после уроков и по воскресениям мы впятером искали директору клад. Время не было потрачено впустую, надёжность и высокая чувствительность миноискателя были налицо. Нами было найдены: подкова – 3 шт., топор – 1 шт., гвозди – 47 шт., сапог кирзовый солдатский (левый) – 1 шт.

В субботу, 12 ноября 1975 года, выпал первый снег, и он продолжал сыпать с недолгими перерывами до вторника. В понедельник все учителя были нервными, а уборщица неожиданно для меня решила помыть полы. Когда я спросил всех, в чём дело, они в один голос сказали:

– Как только снег остановится, Леопольд Францевич поднимется в Замогилу на охоту. Такое случается ежегодно. Но к счастью, только раз в год.

Действительно, во вторник с утра появился Леопольд Францевич с двустволкой и огромным количеством патронов местного производства, которые он принёс в авоське. Это был четвёртый залёт Соколика в школу. Ученики 5-го, 6-го, 7-го и 8-го классов, возглавляемые четырьмя специально обученными учителями, создали живую линию и стали двигаться по лесу в одном направлении, выкрикивая изо всех сил угрозы диким зверям. Все животные, находящиеся в этом лесу, обязаны были бежать к узкому перелеску. Там в сугробе лежал Леопольд Францевич, замаскированный под ветвистый куст, и ждал свою жертву. Но не дождался. То ли животные неправильно поняли свою роль, то ли знали её чересчур хорошо.

В четверг, 17 декабря 1975 года, в школе случилось ЧП. Юрий Бидоча из 7-го класса сломал левую руку. Перевязали мы ему именно эту левую руку, как могли, физрук спустился с ним в село, и затем на автобусе они доехали до Путилы, где ему в больнице наложили гипс.

На следующий день, в пятый раз в том же учебном году, в школе вновь появился Леопольд Францевич с литровой стеклянной банкой самогона и бутылкой водки.

– Придётся сходить повидать отца Бидочи и уговорить его не жаловаться на нас из-за сломанной ноги сына, – сказал он с очень грустным видом.

– Нога у Юры не сломана, он ходячий. Руку поломал, бандит, – осторожно решил внести поправку физрук.

– Что за учителя у меня в этом году! На вас невозможно положиться. Надо было предупредить меня, что рука сломана, а не нога, – он глубоко вздохнул, посмотрел на банку самогона и бутылку водки и добавил, – За руку литра самогона будет достаточно. Из-за вашей бестолковости водку придётся тащить обратно.

Если бы Леопольд Францевич знал, что левая рука сломана, а не правая, то никак больше пол-литра к отцу Бидочи не понёс бы.

Больше мы в первом полугодии того учебного года своего директора в школе не видели.

Может, оно было тогда и к лучшему для всех.

⁸Коломыйка – украинский традиционный народный карпатский танец или плясовая песня, выступающая сопровождением к танцу или существующая отдельно от него.

⁹Л. Глибов – украинский педагог ХIX века, поэт, писатель, автор текстов песен, издатель.