– Кому?
Мария его проигнорировала.
– Так ты готов принять свободу?
– Не в таком виде…
– Трус. Ты никогда не заслуживал своей свободы. И ты ее не получишь даже из рук смерти – уж можешь верить мне
–Ты меня презираешь. Это справедливо… – Пьнчужка пятился, но как-то слишком неуверенно.
– Не презираю. Я просто разочарована. А я верила в твой потенциал. Я верила, что твой камень будет большим и ярким, как лучшие экземпляры из корон монархов. И не надо тут изображать раскаявшегося грешника. Будь хоть перед ликом смерти честен.
– Ты не убьешь меня! Я не верю!
– Ты был мертв с самого начала. Я лишь ставлю точку.
Пьянчужка хотел еще что-то возразить, но язык и тело больше не слушались его.
– Обычно, я сама не вмешиваюсь. Люди делают все сами, – сказала Мария и погрузила свою руку в его грудную клетку сквозь кожу и кости, рассекая мышцы до самого сердца. Там, в недрах плоти, искала она что-то. Боли не было. Никаких мук. Только что-то мешалось в груди Пьянчужки. Что-то небольшое и твердое, как камень. Тут он почувствовал давление на сердце. Оно сжалось от ужаса. – Но тут особый случай! Мы любили друг друга. Куда уходит любовь? Была ли она на самом деле? – и Мария рванула камень наружу. Небольшой гранат. Не самый красивый, но все-таки драгоценный.
Сознание Пьянчужки меркло. В глазах темнело, покидало его чувство жизни, поглощая сначала периферию зрения и постепенно смещаясь к центру. Он уже ничего не видел и только услышал еще одну фразу:
– Не бойся и не сожалей, а просто поверь: убивать или умирать – все едино.
Вот и все.
Тишина. Только березы переговариваются с ветром. Только темное небо и черное очертание домов, дорог, города, деревьев и трав. Нет Луны. Не светят звезды. Только ветер нагнетает сплетни, пытаясь преодолеть безмолвие живой природы.
Нет, Смерть не приносит свободы!