– Только мозг и сердце повреждены, мэм. – Добавил командир, неприятно удивившись, что его даже не поприветствовали должным образом.
– Ничего страшного, этим тушкам мы найдем другое применение. Положите их мне на стол в лаборатории.
В это время с Крамером через голограмму связался Януш. У фельдштриха был специальный браслет, проецирующий собеседника.
– Говоришь их сегодня или в скором времени подошлют ещё? – Спросил Крамер, устало развалившись на кресле и вытирая глаза.
– Думаю, что да, осиное гнездо в последнее время разворошили не на шутку. – Прожурчал голографический бюст Януша.
– Думаешь, их налеты связаны, или они испытывают наше терпение?
– Сначала атака из-за стен, потом один портовик, а затем уже семеро. Есть ощущение, что останавливаться они не собираются и готовятся серьезно. Тем более ты сказал, что из самого Ушая контрабанду возят. – Продолжал Януш, изредка пропадая.
– Встряхни браслет, – недовольно простонал Крамер, закатывая глаза, пока дубоголовый преподаватель пытался разобраться с новыми технологиями, – Зачем же им нас провоцировать?
– Как по мне, свободу гадюки почувствовали, вот и решаются на вылазки. Только вопрос: как они пробираются в Нокохаму, ведь границу мы полностью контролируем, а водосток опечатан. – Сказал Януш, задумался и потом нерешительно начал, – может, стоит уже пресечь их наглость? Ведь так много времени прошло…
– Нет, не могу так рисковать, мне нужно больше информации. А сейчас необходимо понять, для чего они выходят за границу, и быть готовыми к следующей стычке.
– Пошлешь в Нокохаму когтей или вепрей?
– Когтисты, сам понимаешь, прицеплены исключительно ко мне, а вепри нужнее на границах, их могут вызвать только в случае контакта с портовиками. Бесполезно переформировывать бойцов, потому что отлавливать портовиков, боюсь, тоже бессмысленно. Их никакая сыворотка правды не берет. От курсантов, как и раньше, просто требуется защищать граждан и набираться опыта. Спецназ пришлют, если снова повторится бойня. – Объяснял, широко зевая, Крамер, взвесив на уставшую голову решение десять раз.
– Понимаю, дружище, понимаю. Сделаю всё, что в моих силах, – прожурчал Януш, понимая тайное положение дел друга и в тоже время ненавидя его за бездействие.
– Конец связи.
– Конец связи.
Глава 12. Алые водопады
Днем этого же дня Каткему, единственного из всех курсантов, выписали из больницы. Алисия и Олли радостно подбежали к сыну и обняли, что было мочи вопя, как сильно они переживали. Чешуа, как только спустился, чуть не ослеп от светлых тонов фойе. Сонные, измученные лица других родителей при виде чужого счастья стали еще угрюмее. Некоторые хотели подойти к курсанту и спросить об их сыновьях, спросить о том, что произошло, но в этот момент из коридора появились медсестры со стопками мед-карточек. Всем родителям дали ознакомиться с диагнозами детей и сказали примерные сроки выздоровления. Кто-то ахал, кто-то охал, но после еще одних заверений, что их детям больше ничего не угрожает, успокоились. С потерянными взглядами они собирали с диванчиков шапки, шарфы и поверженные уходили домой. Медработники на регистратуре, незаметно ликовали, потому что нервы им за последний день потрепали изрядно. Некоторые предки все же остались ждать и могли лицезреть, как уборщицы, по своей инициативе, принесли и поставили к окнам сиреневые незабудки в белоснежных горшках – символ скорого воссоединения.
– Мы так рады, что ты остался цел, сынок, – со слезами на глазах проговорила Алисия, хлюпая смесью соплей и слюней.
– Все хорошо, мам, я в порядке.
– Ну как же в порядке! Погляди на себя, весь побитый!
– Интересно как бы ты отреагировала, увидев других… – с сожалением проговорил Чешуа-младший, вспоминая, как корчились от боли его товарищи.
– Скажи, что там стряслось? Нас же толком не проинформировали, – возмущался Оллема.
– Все, если честно, как в тумане, мы нарвались на банду портовиков, и там понеслось… – сказал Като, почувствовав легкий приступ боли в грудине.
– Почему не сбежал?! – Спросила громко мать, но после недовольных взглядов сына и мужа схватилась за рот.
– Нельзя бежать, под трибунал сразу отдадут, говорил же.
– И что ты сделал тогда? – Все хотел разузнать отец.
Во время их разговоров охранник постоянно бегал из своей будки к регистратуре, чтобы ему помогли угадать слова из кроссвордов.
– Действовал примерно так, как вы и говорили, – бодро сказал Като, услышав, как у регистратуры гадают про правильное название судна, на котором есть оружие.
– Поэтому и остался цел! – Добавил одобрительно Оллема, кивая головой, а затем крикнул охраннику, – там “корабль” будет!
– Подходит! Спасибо большое! – С удивлением воскликнул усатый бездельник.
Они отправились домой. И несколько следующих дней, пока Като отлеживался на больничном, он проводил время с родителями. Чешуа-младший много и упорно размышлял о своей потенциальной мечте или достойной цели, но на ум ничего не приходило. Нужно было продолжать искать, потому что в серой ненавистной рутине утонуть для него было страшнее всего. Курсанту стало невероятно стыдно, что он тогда винил родителей в своей нерешительности. Возможно, если бы не их предупреждения, Като лежал бы сейчас с пробитым черепом или разорванной ногой. Предки хотели всей своей необъятной любовью и заботой успокоить сына, который мог тогда погибнуть, однако сам он почему-то не сильно переживал о случившемся. Стояло скорее чувство воодушевления и легкости от того, что ему сильно повезло. Возможно, сама жизнь его предостерегала.
В эти дни он посещал некоторые занятия в академии, которые иногда вставляли в расписание перед патрулированием. Слухи о том, что Чешуа – единственный, кто остался цел после стычки с портовиками, разлетелись быстро. Когда Януш в последний раз обвинял Элизабет, он забыл, что многие из курсантов тоже не держали рот на замке. На Каткему смотрели, как на героя и храбреца, перешептывались и провожали взглядом. Арти и Анна были потрясены, что их знакомый наивный, далеко не храбрый звездочет так себя проявил. Они как то послали к нему Фролу, чтобы та невзначай завязала беседу и разузнала все; шпионка энергично поздоровалась с Като, однако тот всего лишь молча поприветствовал ее рукой, даже не посмотрев в глаза. Подосланная была возмущена до ужаса, а сам же Чешуа ничего не замечал и ничего не слышал. От кабинета до кабинета он ходил, полностью погрузившись в свои думы. Не хотел давать обществу вокруг снова сбить его с толку, с новых мечтаний. И в этом мирке было так замечательно, так свободно. Каткема считал, что лучше уж побыть волком-одиночкой, раз рядом нет людей, на которых можно было бы положиться. Из-за образовавшегося информационного пузыря Чешуа пропустил новости о том, что Анна начала встречаться с Лансом, а Арти стал хорошим другом для тех трех авторитетов академии.
В один уютный вечер семья Чешуа играла в настольные финансовые игры, и начался очередной разговор избитого толка, но волнующий их больше всего. Смышленый отец уже скупил всю игровую недвижимость, и теперь Каткеме с Алисией было тяжело с ним тягаться. Мать сразу же поняла свое бедственное положение, и огонь азарта в ее глазах потух, чего нельзя было сказать о сыне, который хоть и не имел ни шанса на выигрыш, но упорно продолжал из-за всех сил двигать фигурки, считать деньги и думать над финансовой стратегией. В честь того, что сынок остался практически целым и невредимым, мама решила приготовить шарлотку, отчего во время игры по всей квартире расходился ароматный запах запекающегося теста из духовки. Каткема и Оллема без конца поглядывали на таймер, желая поскорее напасть на это объедение.
– Не знаю, как завтра тебя снова отправлять на службу, вдруг опять что-то произойдёт. В последние дни там всё вроде тихо, надеюсь, так и останется, – закрыв глаза, пробормотала Алисия.
Над ними ярким желтым светом горела люстра, в остальной же части квартиры стоял мрак. По телевизору был включен музыкальный канал, где шел вечер гитарной музыки, за окном стояло затишье и полная темнота из-за сломанного фонаря на столбе. На столе стоял горячий шоколад, из которого активно выходил ароматный пар, быстро распространившийся по всей квартире. Мать снова пошла на кухню ставить чайник и нарезать лимон, потому что начинался “ужасный”, по ее словам, сезон гриппа.
– Правда в том, что мы не узнаем, было затишье или нет… – заключил с грустью Каткема, переставляя по карте свою фигурку в виде гамбургера.
– А я вот уверен в нём, ведь он умудрился, единственный причем, спастись. Като наш не пропадет, у него вон какие глазенки умненькие, сообразительные. Весь в меня! – Гордо похвалил сына Олли, развалившись на диване.
– Да тут много ума не надо. Я у вас тот ещё опоссум, мертвым притворюсь лучше всех. Вот в этом у меня настоящий талант.
Олли понравилась шутка, он захохотал, а мать же наоборот строго посмотрела на сына и заявила:
– Я тебе дам, опоссум, ты со смертью не шути, она подобных шуточек не приемлет.
Алисия была очень суеверной женщиной.
– Мам, суеверия становятся явью, только когда в них веришь, я же ни в черных кошек, не в битую посуду не…
– Пожалуйста, Каткема, отнесись к этому серьезно, это для нас совсем не шутки, – начала опять же взволнованно Алисия, совсем забросив игру.
– Я понял, мам, я понял, – сказал милым голосом Като, уловив ее трепетный настрой.
Алисия вроде бы успокоилась, чайник засвистел, и она пошла на кухню. Он отвел взгляд на телевизор, где шел клип хита этого года, который беспощадно крутили по десять раз на дню. Каткема с отвращением отвернулся и принялся считать деньги.
– Мам, ты из этой долговой ямы точно не вылезешь.
– Подожди ты, ничего отсюда не слышу. – Крикнула мать, выключая газ и вытаскивая противень с приготовившемся пирогом.
– Сынок, раздавай фигуры! Начнем по новой!
Через полтора часа семья с великим аппетитом отведали шарлотки с чаем и набили животы. В эти мгновенья курсант как никогда проникся любовью родителей и начал неимоверно это ценить, отбросив все маломальские обиды. Хорошо, если бы это осознание всегда оставалось в голове у нестабильного юноши.
Когда на утро Чешуа транспортировали к точке сбора, которая теперь находилась на центральной районной площади с танцующими фонтанами, он заметил, что ребята распределялись не по тройкам. Каткема решил подойти к Мусе, который был постоянно в курсе всех нововведений Януша. Средневосточник раздавал с важным видом команды, а все курсанты послушно подчинялись. Он ответил, что два дня назад поступил приказ патрулировать район только по главным улицам одной длинной шеренгой из двадцати человек. Таких по району разгуливало три шеренги. Так было решено для того, чтобы с большей долей вероятности обезвредить беспредельщиков, которые, была гипотеза, появлялись для провокации. Не выспавшиеся курсанты уныло сидели у карниза фонтана, снимали каски и умывались мутной водичкой. Из-за сильных дуновений ветра, их изредка накрывало с головой от покосившихся струек.
Каткема увидел, что на него косо поглядывал Арти и уже определился в одну из шеренг. Като не хотел патрулировать вместе с ним и даже хоть как-то пересекаться, поэтому попросился в отряд к Мусалиму. Тот любил инициативных парней и сразу определил ему местечко в колонне, более того, Каткема вызывал у него некоторые подозрения. Курсанты немного потолпились, переговорили на разные отвлеченные темы, попугали стаи синичек, собрались духом перед еще одним утомительным днем, и обход начался.
За эти дни стало значительно холоднее, солнце ощущалось уже не так сильно по сравнению с осенним ветром. Движение транспорта в этом райончике было слабеньким: из-за низкого дохода населения машины мало кто мог себе позволить. Их шеренга, вытянувшись во всю ширину, перекрывала дорогу и пугала своим видом редких водителей, думающих, что их сейчас арестуют, но курсанты быстро и пугливо расходились в стороны. Погода была хорошая и солнечная: большие, пышные облака радовали глаз ребят и помогали им отвлечься от каменных джунглей перед носом, которые порядком обветшали и походили скорее на разрисованные уличными художниками “заброшки”, пропахшие грязью и отходами. Несмотря на случившийся конфликт пару дней назад, юноши и боевые девчонки, типа Элли, патрулировали совершенно спокойно. Многим негде было занять руки, и поэтому все держались за свои солидные ремни, как самоуверенные шерифы. Парни властно шли вразвалочку, будто показывая, кто здесь главный, но на самом деле костюм просто был достаточно тесен в промежности. Местные уже привыкли к большому числу новых курсантов и перезнакомились практически со всеми, поэтому каждый коп в колонке успевал за день с кем-то радушно поприветствоваться. Атмосфера воцарилась очень дружная и воодушевляющая. День, как обычно, тянулся долго, и Като успел познакомиться с одним парнишкой. Его звали Сэм. Несмотря на то, что Сэм был из числа активистов и отличников в академии, с ним душа у Чешуа могла разгуляться. В нем отсутствовала всякая напыщенность, которая принадлежала, например, тому же Мусалиму.
– Так значит, в целом, понравился тебе фильм, да?
– Еще как, сюжет интересный, правда, жестокости было много, по-моему, переборщили, – ответил протяжно Сэм, морща лоб.
– Так в этой мрачности и жестокости вся фишка, чтобы на зрителя максимально сильный эффект произвести, чтобы лучше донести ту или иную проблему. Разве после просмотра тебя не “грузануло”?
Он тоже постоянно морщился, так как яркое садящееся солнце отражалось блеском от множества стеклопакетов.
– Да нет, меня как-то быстро отпустило. Тебя нет? – Ответил удивленно Сэм, снимая перчатки, чтобы руки немного подышали.
– У меня в тот вечер и в последующий день вообще чуть крышу не снесло. Так сильно впечатлило, что аж страшно стало. – Чешуа последовал примеру Сэма и тоже оголил руки.
– Здорово, значит, выдающаяся получилась работа. Таким и должно быть искусство.
– Абсолютно. Наверное, подобные эффект возник из-за главного актера. Это было нечто. Он вжился с образом всеми своими клетками. Помнишь, особенно те сцены, когда он дома безумствовал? – Впал уже в блаженство Чешуа, вспоминая то эстетическое удовольствие.
– Это точно! Кстати припоминаю, что просмотр тогда испортился немного из-за шуршащих и шумных подростков. Бесят такие моменты, скажи же? – Возмутился Сэм, заметив вдали машину.
Колонна в очередной раз расступилась.
– Да, бывает, но тогда я настолько погрузился в просмотр, что даже связь с реальностью потерял, хах.
– Ничего себе, ты прям настолько кайфуешь с просмотра?
– Еще бы, люди же старались, хотели до зрителя донести определенные мысли, и мне жалко, ну знаешь… оставлять их труды без должного внимания или уважения, не знаю даже как правильно сказать…
– Круто. Ты, наверное, первый чувак из моего окружения, кто так считает, – протяжно сказал новоиспеченный приятель, удивляясь самобытностью Чешуа.
За всю рабочую смену они обсудили много чего, как и вся колонна. Муса заметил, что курсанты были слишком не собраны. Когда на часах пробило шесть часов, и солнце собиралось садиться, Мусалим решил собрать ребят в круг.
– Так, ребята, как вы могли заметить, недавние нападения происходили ближе к концу смены. Не исключено, что сегодня это повторится, а в вас я не вижу подобающего настроя, так что соберитесь и будьте готовы ко всему. Я не допущу потери драгоценных секунд из-за не оперативности, как в прошлый раз, – строго и в то же время по-дружески объявил Муса, отчего приказ походил скорее на просьбу.
И вот, напряженность началась. Оставшееся время ребята глядели в оба, из-за слов капитана коллективный разум настраивался так, что опасность могла появиться отовсюду. В полседьмого начало быстро темнеть, отряд двигался к площади с фонтаном, чтобы перегруппироваться, и шеренга Мусы прибыла на место раньше всех. Так как времени еще было минут пятнадцать, капитан решил заглянуть в парк, где совсем голые березы сбросили свою яркую желтую листву, озолотившую всю землю. Внимание Като целиком и полностью привлекли измученные стволы деревьев, а на душе возникало тоскливое чувство. В парке из-за густых крон деревьев стоял сумрак, а закат освещал яркую полосу по всему горизонту, что только добавляло прекрасных осенних красок. Было довольно тихо, отчего ребята настораживались; изредка им попадались парочки, романтично целующиеся в укромных местах за елями или же устраивающие фотосессии. Курсанты ждали, когда уже включится освещение. Они шли по главной тропе, поднимающейся на небольшой пригорок, где стоял пятиметровый величественный памятник полицейскому со щитом, а у ног его горел вечный огонь. Вокруг катались на самокатах детишки с бабушками и дедушками, которые никак не могли за ними угнаться. Там находился еще один вход в парк, а далее спуск к океану, к печально известному порту. Курсанты заметили, что люди на вершине пригорка засуетились: быстро забегали в дома, в переулки, другие же бросались врассыпную вглубь берез и густых елей. Слышались крики.
– Что там за хрень происходит? – Шепнул Сэм с явным страхом на лице.
– Мне это не нравится. Живо все по домам, здесь сейчас будет небезопасно! Закройте окна и заприте двери! – Прокричал Муса уже людям вне парка, которые наблюдали за курсантами через забор.
Те испугались не на шутку и ринулись в укрытия, а в это время Андрес, правая рука Мусы, попытался связаться по рации с отрядами бета и гамма и призвал их поторопиться.
– Все, вперед, не отстаем! – Объявил капитан и грозно посмотрел в сторону холма.
Вновь появилось волнение, которое охватило Каткему в прошлый раз, пульс участился, губы задрожали, а глаза забегали. Он смотрел по сторонам на ребят, но все, на удивление, не показывали и малейшего вида страха или тревоги. Скрывали. Это чувствовалось. “Твою мать, неужели опять попал, ладно… надо успокоиться и трезво обдумать, что делать. Ух, хоть бы я сейчас переживал зря, хоть бы так”, – думал Като.
– Муса, рация не отвечает, сигнала нет.
– Это ещё почему?
Тот растерянно пожал плечами.
Колонна невольно торопилась на вершину, брусчатка стучала и листья шуршали под ногами курсантов. На деревьях висели камеры и смотрели на отряд, в другую же сторону от них кидались белки на сучках. И вот они достигли вершины холма, вышли через ворота на дорогу, перед ними открылся большой вид спускающегося к океану дистрикта. Этот вид ужасал. На расстоянии пятнадцати метров от них стояла толпа из человек сорока. Это были портовики. Яркий алый закат позади них, закрывшийся пеленой облаков, освещал кровавым светом океан и город, будто предзнаменуя что-то ужасное.
Толпу вели двое парней. Один южанин, весь в тату и с заплетенными короткими косичками, обесцвеченными на концах. Он был невысокого роста, худощав, в черной майке и в широких армейских штанах с множеством карманов, казался. Выглядел, как и остальные, опасно и агрессивно. Другой был повыше, но менее спортивной комплекции: широкий таз, узкие плечи, упитанный в щеках, животе и ногах. У него были длинные волнистые волосы, убранные назад в хвост, и густая борода. На нем издали прорисовывались белые классические брюки с вышитым зеленым восточным драконом, абсолютно черная рубашка, а поверх нее висел белый пиджак с той же нашивкой. У южанина в руках выглядывала бита с гвоздями, второй же стоял с катаной в ножнах.
Сначала две противоположные фракции впали в ступор, просто наблюдая друг за другом. Курсанты приметили, что среди своры врага также были и грозные девушки. Ветерок уносил шуршащий мусор между толпами, будто подзадоривая их скорее начать битву. Вдруг два полководца неспешно повели эту грозную орду прямо на онемевших от ужаса курсантов.
– Что делаем, капитан?! – Кто-то крикнул Мусалиму.
У Мусы глаза такими большими от ужаса, наверное, ещё никогда не были. Он не мог ничего выговорить громко и внятно при виде неотвратимой угрозы. Капитан осмотрелся по сторонам на соратников, и ему в поле зрения попал тот памятник, посвященный бравым защитникам города.
– Стоять на месте, не отступать и быть готовым к атаке! – Закричал командир, собрав всю волю в кулак.
– Твою мать, это же самоубийство, – шептал себе под нос Като, смотря вперёд.
“Надо что-то делать срочно, я здесь не подохну, ни за что”, – думал он. Отступать было нельзя, а убегать Като почему-то запрещали честь и достоинство, которые были ему сейчас совершенно не нужны. Он должен был искать вариант похитрее. Этот сукин сын уже накидал порядка трёх вариантов возможного спасения своей шкуры.
Мусалим приказал толпе остановиться и поднять руки, а те даже и слова не бросили, было видно, как разбойники дьявольски заулыбались и даже ускорились. Курсанты через дрожь, панику, мандраж и ужас непоколебимо стояли на месте. Ребята не двигались, как тот памятник, одной рукой сжимая дубинку, а другой за спиной готовясь выхватить нож. Однако трое копов все-таки не выдержали напряжения и убежали назад, по направлению к трем месяцам трибунала. Для Чешуа это выглядело так соблазнительно, но одновременно и отвратительно.
– Трусы… – с ненавистью прорычал Мусалим.
Другие стояли насмерть. Отряд Муса подобрал что надо, другие две шеренги бросились бы врассыпную сразу же. Кто-то сейчас обращался к Богу и Вселенной, кто-то прощался с жизнью, а кто-то лихорадочно говорил одно и то же слово.
Стая голубей трусливо взлетела с карнизов домов, и стычка началась. Алый, кровавый закат подсвечивал враждующих и будто разжигал в них огонь жестокости. Толпы схлестнулись. Курсанты, как бешеные звери, махали дубинками и ножами во все стороны: кто-то отправил спать сразу нескольких врагов, кого-то же наоборот мгновенно сбили с ног и принялись запинывать. Кинжалы и ножи курсантов также не оставались без дела.
Неумолимая толпа разъединила шеренгу, и каждый курсант поодиночке сражался в невыносимой давке. Варвары сразу же окружали полицейских, ослепших от ярости и страха. Бесконечные полчища врагов налетали сзади на своих же товарищей и валили курсантов, как цунами. Однако толпа не задерживалась долго на одном человеке, а сразу переключалась на другую цель из-за потребности постоянно циркулировать.
Кровь, блестящая алым свечением заката, интенсивно плескалась и разлеталась по сторонам. Когда разбойники видели смерти и ранения своих близких, то машинально вскрикивали и столбенели со слезами на глазах.
Как только заваруха началась, Каткема сразу же бросился к овощному прилавку у здания. Как только поток принялся сдавливать его, Като случайно потерял шлем, но в то же время стал казаться гораздо неприметнее. Чешуа нырнул в сторону, а разбойники по инерции повалились вперед, спотыкаясь друг об друга. Чешуа не хватило добежать буквально четыре метра, как его проходом в туловище сбил с ног один разбойник. Во время перебежки Като ослабил хватку, и при падении его дубинка вылетела из рук. Появившийся варвар обрушил на курсанта чудовищный шквал ударов, однако этого оказалось недостаточно, чтобы пробить броню. Като одной рукой закрывался, а второй незаметно выхватил кинжал. Чешуа не боялся и не колебался. “Я сегодня не сдохну!”, – подумал Каткема и коротким точным движением вонзил тому кинжал в печень. Через мгновенье головорез уже стонал и хрипел от резкой боли. Курсант провернул кинжал, отчего противник заорал еще пронзительнее и схватился за торчащую рукоять, сползая с Каткемы, который вновь устремился к укрытию. Двое других портовиков, видимо, брат и сестра, заметили раненого, здорово перепугались, покрыли матом всю эту схватку, подняли его и затем на своих плечах потащили подальше от бойни.
К несчастью, Каткеме вновь не удалось добежать до укрытия, уже прямо у тротуара кто-то схватил его за спину. Като, не глядя назад, ударил локтем с разворота, и, видимо, попал точно по горлу, раз нападающий сразу же отпустил его и тяжело закашлял. Все происходило очень быстро, бушующий круговорот событий не успевал восприниматься. У Като в мыслях была лишь одна цель – добраться до укрытия. Но как и в случае с остальными, его все-таки заметили; на Чешуа со всех сторон налетели противники. Он, успев закрыть голову руками, автоматически сжался в комок, однако кучу болезненных ударов все же пропустил. Казалось, ещё немного и его вобьют в асфальт.
Но вдруг, откуда не возьмись, появился еще один курсант, который заорал зверским ревом и начал размахивать кинжалом. Разбойники и разбойницы инстинктивно начали отпрыгивать, позабыв о полуживом Като. Появившийся коп успел зацепить одного варвара, смачно перерезав ему сонную артерию, откуда алыми водопадами полились струйки крови. Через секунду разбойник уже мертвым грузом лежал на земле рядом с бордюром. Толпа вдруг прокричала имя “Мэтт”, видимо, пал еще один их высокоуважаемый товарищ.
Сжавшийся Като боялся поднимать голову, и еле открыв один глаз, увидел под собой лужу сверкающей крови, стекающей со сломанного носа. Чешуа повернул взгляд направо и увидел скачущего с ножом курсанта, затем посмотрел вперёд и увидел только что убитого разбойника. “Идеальный момент! Я здесь не сдохну!”, – проскользнула безумная мысль в голове Като и огромной толкающей силой направила его вперед. Он быстро подполз к ещё теплому трупу, ловким движением руки поднял тело и лег под него. Укрывшийся тут же изляпался в луже алой крови, которая продолжала хлестать из перерезанной артерии варвара.
Всё это происходило в начале схватки, многие курсанты еще продолжали стоять на ногах и биться с врагом. Като оказался гораздо крупнее трупа, однако ему очень повезло, что к его спине вплотную примыкал высокий бордюр. Чешуа не смог вовремя спрятать свою руку под образовавшейся мясной настил и теперь боялся исправить ошибку, ведь его могли заметить. Като открыл заплывающий гематомой нижний глаз и увидел, что спасшим его курсантом оказался Сэм, который еле-как продолжал попытки зацепить врагов. Его окружили и повалили наземь, как будто целый рой пчел облепил крупное животное. Спас он Като специально, или же это все случайно вышло, сказать было сложно. “Надо ему помочь! Чёрт, нет… кто-то точно же заметит”, – в полном страхе и приближающемся отчаянии думал Каткема. Из-за частого дыхания свежая кровь у носа хлюпала и пузырилась, однако успешно маскировала все лицо Чешуа. Благодаря этому камуфляжу разбойники не замечали спрятавшегося курсанта. К тому моменту на земле уже лежало порядка тридцати человек, мертвых и раненых.
Ближе к вершине холма сопротивлялось еще несколько ребят, и вся орава варваров кинулась к ним. Во время этой перебежки Каткеме четыре раза наступили на руку и все-таки сломали ее. От резкой боли хотелось закричать на весь район, однако так бы он раскрыл себя. Выхода не оставалось, и он вцепился в ухо мертвого варвара, заревев, как волк. Зубы мгновенно прокусили хрящ слухового аппарата, давая крови растекаться по горлу Каткемы. Ему все-таки удалось погасить вопль и чудом не оторвать ухо, однако один из последних разбойников все-таки заметил его. Они пересеклись взглядами, пока тот медленно шагал вперед. Выражение лица варвара было холодным и даже каким-то надменным. Он прошёл мимо и, наверное, решил оставить в покое испуганного паренька, а его лысая круглая голова и обросшая темная бородка закрепились в памяти Като надолго. Курсант выдохнул и почувствовал, что силы его молниеносно покидали. Глаза медленно закрывались, а по телу проходила покалывающая пелена приятных ощущений. Через пару мгновений Каткема отключился.
На ногах к концу боя остались лишь двое: Мусалим и его друг – Андрес, который сейчас вел борьбу с одним крепким разбойником. По итогу их схватки разбойник шеей воткнулся в асфальт, согнулся пополам, как удав, и больше не вставал. Вокруг послышался неприятный гул варваров, скорчивших лица от довольно жесткого броска. Вдруг Андрес заметил, что толпа остановилась, что враги просто окружили его, образовав открытую площадку.
В два образованных круга из толпы, не торопясь, вышли те двое предводителей. Южанин с косичками отдал кому-то из толпы биту и подошел к безоружному Андресу, а длинноволосый же наоборот приготовил катану против Мусалима, вцепившегося в свою дубинку.
Первый в схватку вступил Андрес. Он кинулся вперед, замахнувшись одной рукой и готовясь к проходу в ноги. Однако варвар оказался не промах и резво отскочил в сторону, бросив боковой хук. Такой резкий и неожиданный удар сильно потряс курсанта, отчего тот потерял координацию и шлем. Темнокожий разбойник не стал упускать момент и понесся вперед, чтобы добить. Благо, паренек успел очухаться и ловким кувырком в сторону избежал нежелательного сценария. Бой честным, конечно, назвать язык не поворачивался, ведь силы у юноши уже были на исходе. Они сцепились в борьбе, Андрес надеялся, что противник уступит по навыкам, но он не уступал. Курсант давил всем своим центром тяжести и чересчур наклонил голову, что сразу же заметил оппонент и мигом схватил его за шею. Варвар дёрнул его на себя и навалился сверху половиной тела. Боролся разбойник грамотно, ноги держал позади, чтобы курсант не смог за них зацепиться. Южанин ловко забежал ему за спину и обхватил шею на удушающий. Через секунд тридцать курсант вырубился, а толпа варваров свистела, кричала, ржала и взмахивала руками.
Бой Мусалима же проходил совсем иначе, далеко не так расторопно. Оба оппонентов держали дистанцию и ходили по кругу, выбирая удачный момент для атаки. Вдруг разбойник вскочил и, как молния, замахнулся своей смертоносной катаной. Муса ушел в сторону, но вслед за ним тут же полетел второй секущий удар. Капитан успел поставить блок, отпрыгнул назад и сразу же бросился в контратаку. Однако такой выпад оказался слишком легко читаем, и противник точным, отработанным наскоком превзошел курсанта, сопроводив открытый низ его живота своей катаной. Порез оказался длинным, но совсем неглубоким, длинноволосый игрался. Разбойники по какой-то причине не убивали молодых копов. Муса согнулся, держась за рану и направляя дубинку на врага, который стоял с окровавленной катаной, запятнанным белым костюмом и улыбкой на лице. “Давай, Пол, накажи его!”, – выкрикнул кто-то из толпы.
– Давай, красавчик, мы только начали, – радостно сказал Пол.
Спустя пару секунд Пол вновь решил атаковать. Муса выставил одной рукой блок, а другой хотел поймать ногу разбойника и постараться его завалить. Только так у курсанта были шансы победить. Но варвар вновь оказался намного ловчее и, словно танцуя, в пируэте ушёл от руки курсанта, виртуозно зайдя за спину. Катана обратно-поступательным движением разрезала курсанту все плечо, попав ровно между щитками. Брызги крови снова залепили белый пиджак мечника, пометив его свежими знаками воина.