План его был до крайности прост – при малейшей возможности он отстанет и сделает вид, что хочет бежать. Хотя о каком пробеге могла идти речь в его состоянии!
Надзиратели просто пристрелят его из лени догонять по глубокому снегу, да так и останется он лежать непогребённый, обгладываемый лесными зверями до костей, до той поры, пока вечная мерзлота не поглотит его.
Наконец такая возможность появилась – уже ближе к густому ельнику замыкающий прошёл вперёд, перекинуться парой словечек и заодно стрельнуть табачку у впереди идущего конвоира. Он знал, что может спокойно оставить хвост отряда – сумасшедших, готовых бежать в мороз по глубокому снегу, не было, хотя в последнее время его смущал тащившийся в конце колонны 357-й – филолог недобитый.
Воспользовавшись временным отсутствием замыкающего, ещё до того, как тот раскурил свою самокрутку и начал злобно зыркать своими глазами по сторонам, Денис Иванович отстал от колонны и, утопая по бедра в снегу, двинулся в сторону ельника.
– Так, а где у нас 357-й, этот, как его там, Снегирёв ? – вернувшись на своё место и обнаружив пропажу, заорал замыкающий.
– Делов не знаем, командир. – Щерясь беззубыми ртами, ухмыляясь в предвкушении близящегося представления, позволяющего хоть как-то скрасить унылые трудодни, нестройно загомонила уркотá, указывая руками в рукавицах на неясный в тусклом свете луны силуэт, медленно удалявшийся в сторону леска.
– Ах ты ж, мразь! – Вступил в разговор командир конвойной группы, подбегая к хвосту отряда и тяжело дыша. – Куда зэка девал!
– Слушай, Семёныч, не кипятись. – Примирительно сказал замыкающий. – Вон он, родимый, к ельнику ковыляет. Сбежать, видимо, решил. Да только куда бежать-то? – Тайга да мерзлота вечная.
– Смотри, шкуру спущу, если не вернёшь! – Пригрозил командир конвоя, явно без серьёзных намерений, а так, скорее, для острастки.
– Слушай Семёныч, этот чёрт у меня уже в печенках сидит. – Начал клонить в свою сторону замыкающий, давно уже проникшийся к Денису Ивановичу, как, впрочем, и ко всей «антилигенции», выжигающей нутро ненавистью. – Ну не жилец он, сколько протянет ещё – неделю-две, может, три. Только тормозит всё, работник из него никакой, а его ещё кормить-поить надо.
Командир конвоя, почуяв развлечение, произнёс уже более размеренно: «Чёрт с тобой, Гончарук, баба с возу – кобыле легче. Чем оформлять побег, лучше в расход его да рапортом отписаться, что так, мол, и так, вынуждены потратить бесценные боеприпасы в количестве нескольких штук на тварь эту, вознамерившуюся уклониться от отбывания наказания».
– Разрешите сейчас лося этого завалить, товарищ командир? – Раззадорился замыкающий.
– Ты, Гончарук, не спеши. Дай ему побегать напоследок – вишь, как ковыляет вдохновенно. Метра за три до ёлок стрельни в него как-нибудь половчее да побольнее.
– Это мы умеем! – Хохотнув ответил Гончарук.
«Почему они не стреляют?» – С отчаянием думал Денис Иванович. – Неужели не пустят в расход, а заставят его пройти ещё один круг ада?
Но здесь он, к счастью своему, ошибся – ошибся в последний в своей жизни раз. Когда он был уже на окраине реденького елового леска, Гончарук лениво вскинул ружьё, прицелился и выстрелил. Сухим треском сломанного сука прозвучал выстрел морозном воздухе и сумрак в глазах слился с сумраком ночи.