Дневник

Тревога появилась, когда краем глаза он приметил что-то необычное. То, что никогда бы не бросилось в глаза гостю мастерской. Лопата: она все так же висела на крюках под потолком, да только была развернута. Значило это лишь одно – ее снимали, а значит, пользовались.

– Вика. – Когда она успокоилась, Авария обратился именно к ней. Пускай ее видок был хуже Ильи, но все-таки она была старше и могла лучше растолковать суть произошедшего. – Расскажи, что случилось.

– Расскажу, но сначала нужно осмотреть мою ногу. Она… Мне кажется, сломана кость…

Авария пошатнулся, заметив, что на ее ногах только один ботинок. Он наклонился и бережно снял носок с безботиночной ноги. Тот был липким и грязным. Авария боялся, что он пропитан кровью.

Нога Вики не посинела, не побагровела и даже не опухла. Только подушечки пальцев и пятка сморщились от переизбытка влаги – и больше ничего. Почти ничего. Ссадина, оставшаяся после удара Ключом, скрывалась в морщинках пятки. Авария полил ее перекисью водорода и вытер сухим полотенцем. Вика не проронила ни слова.

– Так – больно? – Он задел пятку явно слабее, чем когда протирал ее.

– Нет.

– А так? – Он надавил сильнее. На коже остался белый след и через мгновение исчез.

– Обычно.

– Пошевели ногой.

Вика пошевелила.

– На мой взгляд, просто царапина, не более. Ну или небольшой ушиб, – заключил Авария.

– Но вчера я слышал треск, – вставил Илья. – И Вика хромала.

– Возможно, я просто испугалась… Будем верить, что кости целы, какими бы они там ни были.

– Так что все-таки произошло? – спросил Авария. – И где Витя?

– Там. – Вика посмотрела наверх.

– На улице, – пробубнил Илья.

И вместе они рассказали Аварии подробности прошедшей ночи.

17

Как и всегда, заранее созвонившись, Настя и Лиза, девчонки, что курили в кабинке туалета в день, когда Илья впервые повстречал Вику, встретились возле кофейни, на пересечении Кофейной (как бы глупо это ни звучало) и Сиреневой. Как и всегда Лиза опоздала на пятнадцать минут, сославшись на долгую дорогу, хотя сама просто засиделась в «Ютубе» и вышла позднее.

– Нам давно следовало поменять место встречи на равноудаленное от наших домов, – сказала она Насте, роясь в сумочке.

– Божечки-божечки! Какая ты стала умная! А какие умные слова вылетают из твоих уст!

Посмеиваясь, они зашли в кофейню.

Кофе в той кофейне им никогда не нравилось: ни вкуса, ни ассортимента – ничего. Только цена и сам факт – кофе из кофейни. Они покупали его, только чтобы сфоткаться с брендированным стаканчиком и выложить фотку в сеть, как и остальные девчонки Слобурга. Потом, конечно, напиток выпивали – не пропадать же добру! – но удовольствия он не вызывал. А куда деваться – кофейня-то в городе первая и пока что единственная, так что и выбирать не приходится.

С зелеными матовыми стаканами в руках они прогуливались уже привычным для них маршрутом: Кофейная; по Краснознаменской – до площади, где можно поглазеть на задницы пацанов и оценить шмотье девок, так же глазеющих на парней; дальше – Парковая: там можно зайти в магазины одежды, обуви, ювелирные и тоже поглазеть; после – излюбленная водителями дорогих и не очень тачек парковка, на которой, как и остальные шалавы, можно повилять бедрами и построить глазки – глядишь, прокатят. Ну и напоследок: снова кофейня, стаканчик кофе и еще один круг.

Обеим вот-вот должно было стукнуть восемнадцать, но курить на людях они еще стеснялись и побаивались. Поэтому выискивали укромные уголки, которые уже знали наизусть не первый год.

Первую свою сигарету в тот день они, как и всегда – на двоих, раскурили за автобусной остановкой, навалившись на ее кирпичную стену. Вторую – за автомойкой, а третью – за одиноким, отдаленным от остальных столиком на набережной. Как и другие жители города, столик тот они недолюбливали. Там, где он находился, не показывались даже дворники, а, чтобы до него добраться, приходилось пробираться по узкой тропинке сквозь дебри.

Этот столик, скрывающийся от знойного солнца под кронами берез, Настя и Лиза прозвали столиком для откровений. Они захаживали к нему очень редко.

Впервые для себя его обнаружила Лиза, когда в пятнадцать лет поругалась с родителями и всю ночь скиталась по городу, за что на утро получила выговор. В ту ночь в эти дебри ее заманила небольшая светящаяся точка и тихая мелодия. Когда Лиза осмелилась пройти по темной тропинке, нашла на столике мобильный телефон. Телефон разрывался от звонков, показывая на экране имя абонента – ЖЕНА. Под столиком валялся пьяный мужик. Храпел. Недолго думая, Лиза подложила телефон к уху спящего и толкнула его ногой в плечо. Мужик открыл глаза, опешил и судорожно ответил на звонок. Лиза поспешила убежать и в ту ночь больше не бродила по набережной. В ту ночь она гуляла по Парковой и заглядывала в подсвеченные витрины магазинов.

Настя же познакомилась со столиком за месяц до Лизы. Туда ее привел кавалер на первое свидание. Там она впервые поцеловалась и впервые же отказалась от первого секса. На следующий день ее ухажер бросил ее, ссылаясь на переезд в другой город. Естественно, это было враньем. Настя не горевала, потому что даже не успела привязаться к этому «чму». Она даже толком не разобралась, кто он таков.

А вот вместе Настя и Лиза пришли к одинокому столику на набережной, когда им впервые захотелось попробовать алкоголь на вкус. Сигареты они уже курили за остановками да гаражами, а вот для бухлишка требовалось более безопасное место. Тогда они обе и вспомнили про одно и то же.

Бутылка портвейна из сетевого алкомаркета зашла на ура и раскрепостила юных подружек. Только там, пьяными, они заговорили на сокровенные темы, обсуждая не только мальчишек, но и их гениталии.

И вот, будучи выпускницами, они волей-неволей сели за уже покрывшийся мхом, истрескавшийся, частями подгнивший столик, на поломанные лавочки с двух его сторон. Сели друг напротив друга.

Они смотрели глаза в глаза, не решаясь на первое слово. Обе знали, для чего туда пожаловали. У обеих был серьезный разговор, к которому так давно готовились и так же долго откладывали на завтра.

Лиза положила ладони на центр стола, и Настя накрыла их. По-дружески. Чуть не расплакались.

– Кстати… – взяла на себя контроль Лиза. Она могла бы начать с обсуждения нового видеоклипа любимого исполнителя с татуировкой на шее или затянувшейся паузы на страничке Козлова, но эти темы были заезжены ими еще на первом стаканчике кофе. – Слышала, что директоршу этой ночью видели в «Тру Стори»?

– Нет, – ответила Настя и оживилась. – Откуда инфа?

– Инфа из одного чата, которых сполна в наших мессенджерах. Иногда все же нужно читать новые сообщения, а не только отмечать их прочитанными, – подмигнула Лиза.

– Вроде смотрела.

– В общем, кто-то видел ее там, и этот кто-то сообщил кому-то, и этот кому-то…

– Не продолжай – цепочку я поняла, – улыбнулась Настя, и Лиза – в ответ.

Они снова чувствовали себя лучше всех на свете, хоть на долю времени сдвинув насущную тему, ради которой и уединились в мрачном уголке на набережной.

– Говорят, она не отходила от бара, а когда отошла, была уже вдребезги. Ее выволакивали два охранника. Одному она расцарапала лицо, другому на рубашку вылила стакан пива. Ох и зрелище, наверное, было!

– Что-то это не совсем похоже на правду, – скептически произнесла Настя и устремила взгляд на реку, где мечтательно представила круизный лайнер и выпускной вечер на нем. Этой мечте сбыться не суждено – в Слобурге речушка слишком мелка для лайнеров, а в некоторых местах в особо жаркие дни, ее спокойно можно перейти пешком.

– Мне тоже не верится, но все же. Самое интересное, что из «Трушки» домой она уехала не одна – со стриптизером, прикинь! А он был только в трусах, да и то в прозрачных! Во дает тетка!

– Обалдеть! Неспроста она организовала выпускной именно там. Видать, ей там нравится.

От веселого разговора их оторвал внезапный шорох, словно по тропинке, сквозь листву, к ним кто-то крался. Они повернули головы и, затаив дыхание, ожидали незваного гостя. Шуршание длилось не больше минуты, но этого времени хватило, чтоб перепугаться.

Когда из кустов к ним вышел рыжий кот, они перевели дух и заулыбались. Когда же тот прыгнул на лавку, а с лавки – на стол и развалился на нем, мурлыча от поглаживаний, те вовсе растаяли. И рыжий заснул. Теперь девчонки не могли оторваться от него, и лица их помрачнели.

Они и думать забыли о слухе, разнесшем чат в их мессенджерах. Над столиком нависла тоска, а разговор, ради которого они за него уселись, так или иначе должен был начаться.

Впервые за всю свою жизнь они выкурили по целой – а не одну на двоих – сигарете, даже не догадываясь, что в последний раз.

Подружки с горечью осознавали, что это лето – их последнее совместное лето, каждый день которого они могли встречаться у кофейни, брать по стаканчику паршивого кофе, бродить по улицам города и обсуждать девчачьи дела. Курить, передавая сигарету друг другу. Они тосковали, что самое лучшее их время медленно увядает, провожая их в почти взрослую жизнь.

Питая особую любовь к животным, Настя еще в начальных классах поставила для себя цель – стать ветеринаром, и уже с восьмого класса грезила о получении высшего образования в столице. А если не хватит проходного балла для поступления, то московскую академию можно поменять на орловский универ – не велика разница.

Планы Лизы были куда скуднее, но более реалистичны. Для себя она давно решила, что быстрее и правильнее получить образование на онлайн-курсах, например, в IT-сфере и работать удаленно, прямо из дома, хоть на московскую, хоть на орловскую – вообще на любую компанию. Учитывая скачок роста в этой отрасли, Лиза видела в ней золотую жилу. Это и послужило ключевым фактором, ведь в Слобурге – городе, в котором она планировала жить всегда, человеческую зарплату могли получать либо высокие чины, либо ворье и аферюги, которые зачастую были одними и теми же людьми.

Скучая на лавочках за обшарпанным столиком на набережной, они слезно клялись друг другу, что с наступлением осени будут регулярно созваниваться и выходить на видеосвязь, делиться подробностями личной жизни, рассказывать новости родного и нового городов, совместно переживать трудности, а главное – навеки оставаться лучшими подругами, коими стали еще в первом классе после драки на школьном дворе. Тогда им было всего по семь, а они уже не поделили мальчика, в которого, по их юному мнению, обе были влюблены по уши. Подрались они тогда знатно, как пацаны какие-то, таская друг дружку за волосы, а после – разговор в кабинете с их классным руководителем и клятва на мизинчиках о вечном мире и бесконечной дружбе.

Вот и прошлым летом, вспоминая примирение одиннадцатилетней давности, они вновь сцепились мизинцами и поклялись, что их никто и никогда не разлучит. Даже Козлов, которому одна на выпускном мечтала дать, другая – взять в рот.

– Либо мы обе это сделаем, – клятвенно произнесла Лиза.

– Либо не сделает ни одна из нас, – закончила Настя.

Они положили руки на сердце и сказали: «Клянемся!»

Рыжик, так подруги успели прозвать кота, проснулся от их клятвы и, зевая, посмотрел на них как на придурошных, мешающих спать.

Как никогда счастливыми, с чувством выполненного друг перед другом долга – состоявшимся разговором, оттянутым до последнего, они оставили рыжего наедине с самим собой, покинули столик для откровений, а потом и набережную.

Заглядывая в витрины магазинов, глазея на проезжающие автомобили, делая остановки для перекуров за автобусными остановками, они сделали еще два полных круга по уже вытоптанному ими маршруту по центру города. На последнем в тот день, третьем, круге они по-дружески взялись за руки. На третьем круге они с улыбками обсуждали только свои наряды, макияж и прически для выпускного вечера. Фотографа, нанятого директоршей, они тоже обсудили: судя по отзывам в интернете, тот, вроде бы, нормик.

Прохожие косились на двух девушек, идущих за ручку – это в Слобурге не приветствуется, считается дурным тоном, но подружек это никак не заботило, и они просто чувствовали себя по-настоящему счастливыми. Один мужик из-за спины назвал их лесбухами, на что получил злое «Пошел к черту, рукоблуд! Иди вздрочни!» и в довесок – два средних пальца с ухоженным маникюром.

Обнявшись на прощание и удержавшись от поцелуя в губы, довольствуясь поцелуем в щечку, Настя и Лиза в том же удобном для обеих месте, у кофейни на пересечении Кофейной и Сиреневой, разошлись по домам, пообещав созвониться вечером.

Какой бы настоящей ни была их дружба, сколько бы раз они ни посещали уютный уголок для откровений на набережной, как бы сильно ни переживали, за это время длительностью в одиннадцать лет они так и не сумели друг другу признаться, что у каждой был более ценный, надежный и верный товарищ. Самый что ни на есть НАСТОЯЩИЙ ДРУГ. Периэрго прагма, выражаясь языком Аварии. А точнее – злые прагмы, мои братья и подчиненные, уже начавшие исполнять свои предназначения.

Лучшие подружки разошлись, но прежде чем вернуться домой, каждая выполнила свою миссию, невольно отклоняясь от поставленного своим мозгом маршрута домой, доверяя своей περίεργο πράγμα.

Флейм (так Лиза называла бензиновую зажигалку в металлическом корпусе с гравировкой розы) заставил ее сделать заказ в онлайн-магазине, и уже через тридцать минут она получила его в пункте выдачи недалеко от школы, в которой проучилась одиннадцать лет.

Продавец-консультант с неисчерпаемым удивлением на лице вручил Лизе брендированный пакет с товарами и пожелал хорошего дня. Когда Лиза покинула помещение онлайн-маркета, консультант в красной футболке спросил у своего коллеги за соседней стойкой: «Не знаешь, на кой такой привлекательной леди сдались нейлоновые стяжки восемь на пятьсот, клей от грызунов и армированный скотч?» Ответа не получил.

Настя же по собственной инициативе зашла в первый попавшийся продуктовый магазин и, краснея в лице, купила упаковку презервативов. Хотела купить две, но решила, что для первого раза хватит и этого. А уж после подключился Дружок-Пирожок – пластиковая фигурка мальчугана, что болталась на ее связке с ключами с третьего класса. Настя, как и Лиза – Флейма, совершенно случайно нашла его на улице и в одночасье влюбилась.

Дружок-Пирожок составил более сложный, запутанный маршрут. Сначала он отвел Настю в садоводческий магазин, где та купила два килограмма аммиачной селитры. Продавщица не удивилась ее покупке – только подумала, до чего же повезло ее родителям иметь такую хозяйственную дочу.

После посещения трех киосков с прессой Настя обзавелась пятнадцатью самыми толстыми газетами. Большего не требовалось, если учесть макулатуру, скопившуюся хотя бы за последний учебный год, а таких было одиннадцать. Вряд ли ей понадобятся тетради по истории, географии и альбомы для рисования, в которых одни только каракули.

Ну и напоследок Настя забежала в рыболовный магазин, чтобы купить якобы подарок отцу – керамбит и коробок охотничьих спичек. Лысеющий мужчина в мешковатой камуфляжной жилетке с миллионом нагрудных карманов, стоявший за Настей в очереди на кассу, как и продавщица удобрений, позавидовал ее родителям, а точнее – ее отцу. Подумав, мужчина сам себе сделал такой же подарок, сожалея, что за свои пятьдесят с лишним лет не удосужился завести ни детей, ни жены.

Когда одноклассницы и лучшие подруги спрятали купленное в своих комнатах, освободились от своих прагм… до поры, до времени.

18

Вечером того же дня, пока еще не скрылось солнце, Авария, Вика и Илья вылезли на поверхность. В руке у каждого сжималась пустая пластиковая бутылка: у Аварии – большая, у Ильи с Викой – поменьше. Они наполнили их по самое горлышко.

Бутылки с водой нужны были только для подстраховки на случай, если им на встречу кто-нибудь попадется: кто же от родника идет с пустыми бутылками?

По новой легенде они стали отцом с двумя детьми. По возрасту эта легенда вряд ли могла стать реальной, но чисто внешне выглядела очень даже возможной. Авария казался старше себя минимум лет на десять – все-таки этот мудила умел перевоплощаться! Старомодные очки с толстыми линзами могли накинуть ему еще десяток, тогда он бы вообще сошел за деда ребят, но надевать их он не стал – прикида отца-дачника было предостаточно.

– Ты нам правда веришь? – спросил Илья, отпив часть содержимого из своей тары.

– Верю, сколько еще можно спрашивать?

– И ты нас не винишь? – Глаза Вики все еще отдавали краснотой и до сих пор слезились.

– Винить? За что? Вы исполнили веление короля добрых прагм. Думается, Профессор знает больше нашего. Знаете… – Авария задумался, подбирая слова, – я только горжусь, только восхищаюсь вами! Вашей силой, вашей выносливостью! Скажите, многие ли дети на такое способны? Многие ли решатся?

По помосту они перешли на другой берег речушки, в которую впадал ручей ключевой воды, и направились вглубь леса.

– И как же вы только смогли отнести его так далеко?

– Как-то смогли, – ответил Илья. – Наверное, со страху можно сделать всякое…

– Или потому, что любили его… – проворковала Вика.

– И до сих пор любим, – поправил Илья. – Ну вот и пришли.

Вглубь леса они зашли от силы метров на двадцать, но листва деревьев уже скрывала их от лишних глаз случайно появившихся на тропинке путников.

Под их ногами красовался проделанный ночью лопатой Аварии результат – могилка с овальным бугорком свежей земли, обрамленная ветками. Сверху на ней лежал крест из тех же веток и венок из одуванчиков, сплетенный Викой на скорую руку. Камешками была выложена надпись: «ПОКОЙСЯ С МИРОМ НАШ ВЕРНЫЙ ДРУГ», – а рядом – два отпечатка правых рук: Ильи и Вики.

Авария наклонился к бугорку, оставил третий отпечаток.

– Покойся с миром, Витя, – произнес он и отряхнул руку. – Ты многое пережил, теперь отдохни.

После минуты молчания они вылили ключевую воду из бутылок на могилу и поклялись ухаживать за ней и навещать покойного друга, когда-нибудь сделать оградку и высадить цветы. Но уже вечером того же дня Авария вернулся к месту погребения, выровнял землю, разбрасывая ее по сторонам, и укрыл опавшими, наполовину сгнившими листьями – это было общее решение. Никто, кроме них троих, не должен был знать, что там закопан их друг.

Они попрощались с покойником и ушли.

К ночи Авария в бункере сделал небольшую уборку: растащил столы, станки и инструменты к стенам, чтобы в центре помещения был свободный островок пола. Там он хотел сколотить лежанку – на диванчике-то втроем не уместиться! – и даже выбрал для этого подходящие доски, как вдруг его осенило: где-то пылились надувные матрасы, купленные им на распродаже за бесценок. Их было пять – оптом брать выгодно. Покупал он их на всякий случай, хоть и спать никогда не собирался. На их базе Авария собирался построить плот и сплавиться на нем по реке, да только идея эта вылетела у него из головы, как и выгодная покупка.

На свободном пространстве освобожденного от хлама пола хватило места как раз для трех матрасов, что сильно обрадовало Аварию. На трех матрасах не придется прижиматься к деткам, иначе они могут его не понять. Еще одна радость заключалась в ручном насосе, который за время простоя не заржавел и не сломался. С его помощью матрасы были накачаны за короткое время. Третья, последняя, радость – сами матрасы не сгнили и не прохудились, легко сдерживали в себе воздух под давлением.

Илья с Викой наконец-то расслабились, когда смогли прилечь на что-то по-настоящему мягкое. Они почти уснули.

– Дела… – вздохнул Авария, поворачиваясь на бок.

– О чем ты? – спросила Вика сонным голосом.

– Ой! – вздрогнул Авария. – Вы еще не спите?

– Теперь нет, – произнес Илья и, услышав свой голос, не поверил ему.

– Как же все-таки сильно порой облик человека может запутать другого, обмануть, – начал Авария, ворочаясь и скрипя матрасом. Его матрас лежал вплотную к верстаку и терся прорезиненным краем о его деревянные ножки. Матрасы Вики и Илья лежали свободнее и терлись, разве что, дном об пол. – Витя… пацан, мальчишка, а как же мужественно переносил болезнь! И не простуду – неведому хрень, заразившую его организм и пом… пом… – Он задумался и осознал простую истину. – Мать честная!

– Что? Что? – встревожилась Вика, прижимая Кейси к груди. Илья прижал меня. – Что?!

– Даже не знаю, стоит ли вам рассказывать…

Но рассказал. Не потому, что хотел, а потому, что пришлось. Авария насильно переубедил себя, что их внешность, их возраст ничего не значат. Они уже не дети малые, а полноценные взрослые, которые и без него знают достаточно много.

Авария объяснился им о своем отбытии прошлой ночью из мастерской и получил в ответ понимающие кивки, когда почти досконально перенес поэтажный план «Тру Стори» из головы на бумагу. Именно в этом заведении, именно на выпускном вечере они смогут… Смогут что? Они не придумали, что именно смогут сделать с Игорем Козловым, точнее – с его Смайлом, но решили, что лучшего дня не сыскать. Именно на выпускном вечере бдительность их врага будет занижена – праздник же! А еще и Авария в ведущие заделался – это ж надо же ж!

Рассказ Аварии дошел и до пьяной поездки в такси вместе с директоршей школы, в совокупности – с тетей Вики, в совокупности – с мачехой Игоря, и теперь дети жадно ждали финала, представляя себе вообще все, что только угодно, но только не то, что на самом деле произошло, и скрещивали пальцы – лишь бы ничего серьезного! В случае Ильи – убийства, в случае Вики – секса.

– А потом она села мне на лицо, – осторожно, почти шепотом промолвил Авария.

– Фу! – не выдержал Илья.

– Согласен. Но это не самое страшное «фу». Это в действительности только цветочки… Вот то, что было у нее между ног… не должно было быть там. Оно шокировало меня! Я думал, мне мерещится – все-таки перебрал с алкоголем, – но теперь уверен, что видел это.

– Только не говори, что у нее там – пенис, – удивилась Вика.

Илья покраснел.

– Если бы… – улыбнулся Авария, а потом без улыбки продолжил: – Там была… какая-то слизь… или жижа… вязкая субстанция… темная… на кровь похожа, но это не кровь… Пусть даже на утро, – «Господи, прости!» – во рту был отчетливый привкус меди, это была не кровь… Вот это самое главное «Фу!» в моей жизни, и оно теперь пугает меня больше всего на свете. – Авария сглотнул, подавляя желание сунуть два пальца в рот.

– Ты думаешь, что эта хрень – та же самая фигня, что была и в организме Вити? – спросила Вика, все еще скрещивая пальцы.

– Судя по описанию, очень на нее похожа. Точно я знать не могу, но, думаю, та же. И это очень, очень плохо. Если эта дрянь попала и в меня – а она попала! – если эта дрянь заразна – а она заразна! – может случиться еще одна беда. И я переживаю не о своем здоровье… Меня тревожит… Ворона… Ворона клюнула Витю и заразила этой хренью. Специально? Да, но, как бы так выразиться… Ей управляли, той вороной. Точно управляли. А Витя? Стал бы он так просто на вас набрасываться?

– Нет, – ответил Илья.

– Конечно, нет. Им тоже управляли. Управлял… Им рулил Смайл. Валентиной тоже управлял он. Теперь мне более чем понятны ее спонтанные выражения не к месту… и поведение… Иногда она словно была сама собой, иногда, буду выражаться так, зараженной… управляемой…

– Значит, тетя Валя – зараженная… – вздохнула Вика. – Теперь и мне все стало ясно. Ясно как божий день.

– Но, если она узнала в тебе врага, почему не набросилась, не попыталась убить? – Илья уставился в темный потолок. Сон как ветром сдуло.

– Врага? – повторил Авария. – Она, скорее всего, или тот, кто управлял ею, не догадывался, что я – по ту сторону. Скорее всего, заразой они лишь вербуют новых своих воинов. Но, если ты прав, Илья, если Смайл так силен – а он силен, – чтобы разгадать мою сущность, то жизнь мне сохранили, только чтобы исподтишка напасть на своих – на вас.

– В таком случае и план, которого до сих пор нет, с выпускным вечером заранее провален, – подытожила Вика. Ее начало потрясывать, но голосом это она не выдала.

– Как ты и заметила, плана еще нет, поэтому не все и потеряно, – заверил Авария. – И вообще, не стоит перед сном морочить голову. Уверяю вас, самое худшее уже случилось. Утром мы проснемся со свежей головой и что-нибудь придумаем.

– А что думает Профессор? – спросила Вика, вытянув руку к Илье и нащупывая его ладонь. Нашла. – Смайл знает про Аварию?

– Он пока молчит, – ответил Илья.

– Потому что утро вечера мудренее, – произнес Авария. – Спокойной ночи, детишки.

Ночь спокойной не была. Все долго ворочались и не могли заснуть. Каждого что-то тревожило – смерть Вити не прошла даром.

Дети спали отрывисто. Просыпались от дурных сновидений, Авария тому свидетель. Он не смыкал глаз до самого утра, переживая о мрачной крови, что уже циркулировала в его организме. Он чувствовал ее, как чувствовал Витя. У него першило в горле, да и нос, вроде как, уже закладывало. Он уловил симптомы простуды. Уловил нотки страха… за детей. Поэтому, когда Вика в очередной раз взвизгнула и поднялась на матрасе, осматривая тьму, Авария ей шепнул:

– Вика…

– Да, – так же шепотом, едва вспомнив, где и с кем находится, отозвалась она.

– Если вдруг я заражен, если я не буду самим собой и подниму на вас руку, пообещай сделать то, что должна. Не задумываясь и без угрызения совести. Просто убей меня – и все. Ты должна защищать Илью – он единственный может дать отпор Козлову… Точнее, Профессор – Смайлу.

– Я… не… – Вика опешила от его идеи.

– Даже не спорь. Просто пообещай мне.

– Хор… хорошо… я… я обещаю… Но как? Ты сильнее меня… Ты сильнее нас обоих…

– У меня есть пистолет. Утром я отдам тебе его. В нем три патрона, их должно хватить.

– Ладно, – согласилась она, думая, что все еще видит сон.

Этот разговор состоялся в пять утра, и только после него Авария наконец-то смог заснуть и проспать один час.

Только Вика теперь не спала. Она обдумывала его слова и щипала себя, надеясь проснуться – этот кошмар для нее был самым страшным. Если на то пошло, почему бы не попросить о такой услуге кого-нибудь другого? Например, мальчика, дрыхнущего на соседнем матрасе. Ну и пусть что ему всего семь, что это меняет? Он такой же взрослый. Такой же… даже сильнее ее. Ведь это он сумел задушить Витю голыми руками. Зачем ей, девчонке, недавно мечтающей о принце на белом коне, брать грех на душу? А грех ли это, если убийство зараженного – убийство во спасение? Во спасение любимого человека, который когда-нибудь станет для нее тем самым принцем на белом коне. Любви же все возрасты покорны, так? Это сейчас она девушка, а он мальчуган, почти карапуз, но лет через десять между ними уже не будет видна разница в шесть лет. А через двадцать он и вовсе будет выглядеть старше ее.

– Не грех, – прошептала Вика и услышала, как проснулся Илья.

Проснулся и Авария. Чтобы не обжигать глаза, включил тусклый свет – в помещении без окон тьма глубже, чем можно себе представить.

– А где Разводной Ключ? – вспомнил вдруг спросонья Авария.

Ему ответили, что тот захоронен вместе с владельцем.

– Вы все сделали правильно.

Позже Илья еще раз спросил меня о Смайле, точнее, в курсе ли он об Аварии. Я заверил, что Смайл ничего не подозревает, что он не должен знать. Он, конечно, силен, но не настолько.

«Великая троица» обрадовалась, услышав «правду» от «короля добрых прагм».

19

Единый государственный экзамен по русскому был назначен на десятое июня, и этот день настал. В этот день выпускники и выпускницы всего города встали ни свет ни заря, чтобы еще разок как следует подготовиться. Кому-то мама отглаживала брюки, кто-то сам лично (как правило девочки) отпаривал юбку и блузку. Некоторые надевали свой повседневный наряд, в котором еще вчера вечером прогуливались по району с друзьями, посасывая пивко. Многие из экзаменуемых заталкивали в карманы, в швы, в носки, под рукава – кому куда не лень – шпаргалки. Кто-то их писал прямо на одежде, кто-то – на теле. Более изощренные вставляли в уши микронаушники и бед не знали. Беда для них приходила только в здании школы, когда сотрудники экзаменационной комиссии требовали сдать телефоны. Без телефона беспроводные микронаушники ничего из себя не представляют. Смысла в них ноль.

Экзамен начинался в 9:00, поэтому примерно в восемь чуть ли не из каждого дома Слобурга вышли ученики-переростки с рюкзаками и сумками, предварительно ответив «к черту!» тем, кто желал им ни пуха ни пера. Такая вот глупая традиция, ты о ней знаешь не понаслышке.

Чем ближе подходили экзаменуемы к зданию той или ной школы, в которой и был назначен экзамен, тем сильнее переживали. А переживали абсолютно все, даже самые умные ботаники с показателем IQ почти как у Ильи, сдавшие на сто баллов пару-тройку предыдущих ЕГЭ.

Но было и исключение. Один выпускник вовсе не переживал – не было на то веских причин. Он не был ботаном-заучкой, и IQ его вряд ли превышало IQ троечника, если не двоечника… не даром же он оставался на второй год.

Ты подумал, я описываю Игоря? Так оно и сеть.

Десятого июня он единственный позволил себе проснуться позднее 7:00, а именно на один час сорок пять минут позднее – за пятнадцать минут до начала экзамена. Конечно, он заводил будильник на 6:00, но не услышал его. Он проспал, и на то были уважительные причины.

Всю ночь он жестко бухал с родителями и так же жестко кувыркался с ними в постели. Он совсем не переживал об экзамене – варианты правильных ответов отскакивали назубок.

Игорь взглянул на настенные часы и расслабился – времени еще полно – всего половина пятого. Проснулся слишком рано. Снова закрыл глаза и его осенило: половину пятого эти часы с циферблатом показывают уже больше месяца – именно тогда села батарейка. Под одеялом он нащупал смартфон и поднес к лицу: уже 8:47. Ничего страшного – время еще есть.

Он вскочил. Натянул свои любимые драные джинсовые шорты, оголяющие татуировку, футболку с «ЙУХАНЛЕШОП» на груди. Носки надевать не пришлось – они уже были на нем.

Пренебрегая гигиеной ротовой полости и внешним видом, он миновал ванную комнату. Остановился, выдохнул в ладонь, принюхался – жесткий перегар. Ну да ладно, не на свидание же собрался.

На завтрак, даже на бутерброд, времени не было, поэтому Игорь проскочил в прихожую и натянул кроссовки, предварительно достав из одного гелевую ручку, заранее положенную в него с вечера, чтобы не забыть. Не забыл.

«Ну все, – подумал он, глядя в зеркало. – Видок не очень, но сойдет и такой».

Он похлопал себя по щекам, придав им здоровый румянец, и более-менее оклемался. Вышел в подъезд.

«Или не все?» – спросил он себя, закрывая дверь, и сам же ответил: «Не все».

Зашел обратно и, не снимая обуви, пробежал до своей комнаты. Взял со стола забытое: сигареты и зажигалку.