Глава 19
– Если вы не возражаете, ваше высокопревосходительство, объект проверят мои люди, – сказал канцлеру Вяземскому мужчина лет семидесяти, с приятными чертами лица, небольшими усами и редкими, зачёсанными назад волосами.
– Никаких возражений, господин Болен, – согласился Борис Леонидович. – Пусть работают столько, сколько нужно. Но нам с вами тогда лучше сесть в машину. У нас в начале мая прохладно, а вы легко одеты.
Разговор вёлся на немецком языке, которым канцлер владел в совершенстве. Густав Георг Фридрих Мария Крупп фон Болен унд Гальбах не стал возражать и направился вслед за Вяземским к стоявшему в двух десятках шагов «мерседесу». Ближе к объекту стояла вторая такая же машина с его помощниками, а русский канцлер приехал со своей охраной на двух бронированных «медведях». Объект представлял собой аэродром с двумя взлётно-посадочными полосами, забитыми сейчас старыми самолётами, ангаром и несколькими кирпичными строениями. Болен сел на своё место и по радио передал Майеру, чтобы начинали. Стоявший на обочине «мерседес» выехал на шоссе и умчался к аэродрому. Ждать его возвращения пришлось около часа.
– Взрывчатки не обнаружено, – докладывал Болену севший в его машину невысокий широкоплечий мужчина. – Бетон старый, в самолётах нет боезапаса или горючего. Конечно, мы их не разбирали, и что-то можно спрятать, но такое увидим по характеру повреждений. Закопанные цистерны для горючего пусты, а в домах только старая мебель.
– Передай, что можно начинать, – приказал Болен и выбрался из салона.
Свою машину покинул и Вяземский, который не спеша подошёл к гостю.
– Убедились? – усмехнувшись, спросил он. – Нам нет ни малейшего смысла водить вас за нос, потому что вы начнёте только при условии уничтожения нашей авиацией войск ваших союзников. Сейчас тяжёлый бомбардировщик сбросит на аэродром восемь бомб весом по полторы сотни килограммов каждая. Сегодня низкая облачность, но он пойдёт на высоте две тысячи метров, так что увидим.
Ждать пришлось минут десять, и они успели немного озябнуть на ветру.
– Может, сядем в машины? – предложил Вяземский. – Хоть мы и далеко, но от них сильная ударная волна. Не хотите? Ну тогда хотя бы станьте за одно из тех деревьев или прикажите, чтобы подстраховал кто-нибудь из ваших людей. Я это сделаю, хоть моложе вас.
Он прошёл немного вперёд к росшим отдельно соснам и взялся рукой за одну из них. Немного поколебавшись, его примеру последовал и гость. Вдалеке возник еле слышный гул, который постепенно усиливался.
– Вон он! – показал Вяземский свободной рукой. – Сейчас откроет люки. Бомбы пошли!
– Вижу, – сказал Болен, провожая глазами несущиеся к земле точки. – У них парашюты?
– Совсем маленькие, – ответил Вяземский. – Немного тормозят падение и придают бомбе нужное положение.
Первые бомбы взорвались в дальнем конце аэродрома, а остальные падали вдоль взлётно-посадочной полосы и взрывались с задержкой в доли секунды. Для наблюдавших за бомбежкой людей возникшее вдали пламя рванулось во все стороны и за пару секунд охватило аэродром. Когда оно погасло, перед глазами мелькали цветные пятна, не позволившие увидеть взметнувшееся над объектом огромное облако чёрного дыма. Почти сразу по ушам ударил грохот разрывов, а несколько секунд спустя налетела волна воздуха, чувствительно ударившая собравшихся людей. Охрана канцлера пряталась за машинами и не пострадала, а двух людей Болена сбило с ног. Он сам не упал только потому, что обеими руками вцепился в дерево.
– Что вы там взорвали? – отдышавшись, спросил он. – Не похоже на действие обычной взрывчатки. Специально поставили нас так близко?
– Поехали смотреть результаты, – не отвечая на его вопрос, сказал Вяземский. – Пока доедем, там всё немного остынет.
Когда доехали до аэродрома, прошло минут десять, но от полопавшегося бетона до сих пор несло жаром. На взлетно-посадочной полосе не осталось ни одного целого самолёта, а их обломки виднелись повсюду. Некоторые ещё горели чадящим пламенем. На том месте, где стояли дома, виднелись жалкие остатки стен, возвышавшиеся над полем бывшего аэродрома максимум сантиметров на тридцать, ангар исчез, а трубы от вкопанных цистерн для топлива были порваны и перекручены, как змеи в брачном танце.
– Мы не будем демонстрировать химическое оружие, – сказал Вяземский. – Слишком сильная отрава и заражается большая площадь, замучаемся потом чистить. Придётся вам поверить нам на слово.
– Не передумали заниматься флотом? – спросил Болен.
– Только английским, – ответил канцлер. – С французами разберётесь сами. У них и флот поменьше, и он рядом с вами. У нас на всех просто не хватит подводных лодок. Удар по городам мы гарантируем. Решайте, Болен, второй раз вам такое не предложат. Теперь вы знаете о наших секретах, но в случае войны это не сильно поможет. Вы не выведите население из городов, а значительную часть армии потеряете в первый же день. Действуя без вашей помощи, да ещё против армий стран союза, мы вас не уничтожим, но сократим раза в два, а потом начнём отступать, забрасывая ваши войска бомбами. У вас в армиях почти нет средств химической защиты, и быстро вы их не изготовите. Одного респиратора мало, нужно защищать глаза и всю кожу. И потом в местах применения этого оружия долго нельзя нормально жить.
– И вы примените его на своей территории?
– А куда деваться? – пожал плечами Вяземский. – Ничего, у нас много земли, найдём куда вывезти уцелевших поляков. А дальше Польши мы вас не пустим.
– Что от нас потребуется, кроме целеуказания?
– Мы уже с вами об этом говорили, – терпеливо сказал канцлер. – Вы можете больше ничего не делать, просто не переходите нашу границу. Только в ваших собственных интересах добить остатки войск союзников и потопить французский флот. Тогда никто не призовёт к ответу и не помешает прибирать к рукам колонии. Захватить всё не дадут Американские штаты, но половина Африки будет вашей. Я думаю, что вам этого хватит надолго. Мы возьмём только протекторат Нигерия. Если заключим военный союз, можем вместе приструнить янки. Это в ваших интересах.
– Когда уберёте яд из наших городов?
– Не беспокойтесь, – ответил Вяземский, – с этим тянуть не будем. Как только разобьём ваших союзников, сразу всё вывезем и уберём своих людей. Страх – плохая основа для союза. Надеюсь, вы не помешаете с эвакуацией?
– Проводим с музыкой, – сказал Болен. – Я склоняюсь к тому, чтобы принять ваше предложение. Только учтите, что знать об этом будут немногие, поэтому мы будем готовиться к войне и сосредотачивать войска вблизи ваших границ. Переиграем в последний момент. Нужно договориться о способах целеуказания и о том, где будут установлены радиомаяки. Что по времени?
– По данным нашей разведки, ваши союзники запланировали войну на конец июня. Наверняка и вас будут торопить с подготовкой к этому сроку. Вам нужно тянуть хотя бы до середины июля. Союзники придут раньше, и вряд ли они будут ездить по Германии с места на место, поэтому мы сможем узнать заранее обо всех целях. А когда уточним время, сообщим вам или через посольство, или любой передачей радио. Нетрудно договориться об условных сигналах. Вам нужно посвятить во всё посла или прислать для связи в посольство доверенного человека.
– Вы верите нам на слово? – прищурился Болен.
– Конечно, нет, – улыбнулся Вяземский. – Что бы вы сейчас ни делали, это не повлияет на наши планы. Мы в любом случае будем наращивать нашу западную группировку. Единственный вред, который вы можете причинить, – это убедить союзников начать раньше. Мы хуже подготовимся к встрече, но и у вас будет меньше времени на сборы. Ну и нам придётся в случае нехватки фугасных бомб заменить их химическими. Вряд ли вы от этого что-нибудь выгадаете. Если сорвёте поход наших подводных лодок, мы просто плюнем на Нигерию. Жили без неё, проживём и дальше. Уничтожение английского флота больше выгодно вам.
– Они смогут использовать флот против вас, – возразил Болен. – Вы у них надолго станете врагами!
– Напомните мне, когда мы с ними дружили, – усмехнулся Вяземский. – Они с нами воевали или тихо гадили. У своих берегов мы отобьёмся от кого угодно, а по океану пока плавать не будем. Открою вам маленький секрет. Нам нужно выстоять сейчас, а в недалёком будущем наплюём на злость британцев. И нам будет безразлично, останется у них флот или нет! Поэтому с нами выгодней дружить.
– Если вы усилитесь настолько, что начнёте на всех плевать…
– Не на всех, а на тех, кто этого заслуживает! – возразил Вяземский. – Получив колонии, вы тоже не станете слабее. Вы хорошо знаете нашу историю, Болен? Жаль, почитайте, когда приедете домой. Есть у нас такая особенность – никогда не предавать союзников, даже если это идёт вразрез с нашими собственными интересами.
– А нас к этому подталкиваете!
– У вас союз не по воле, а поневоле! Если бы вы его не заключили в надежде на раздел нашей империи, в Европе полыхала бы война, каких ещё не бывало. И вы прекрасно знаете, что союзники вас боятся и хотят использовать. Мы с вами сцепимся, а они будут наблюдать за этой дракой со стороны, а потом забьют нас, а вам дадут какую-нибудь малость. Вы решили, что справитесь с нами, не потеряв своей силы, и вам не посмеют диктовать условия. Это у вас болезнь, Болен! Мы бьём вас сотни лет, а вы упорно лезете, почему-то считая, что сможете легко справиться с этими русскими. Зря. Прежняя династия немало подгадила, но не подорвала сил государства.
– Я задержусь в Москве на два дня, – сказал немец. – Перед отъездом сообщу, с кем вы будете иметь дело.
* * *
– Нападай! – скомандовал я. – И бей в полную силу.
– Зачем мне убитый муж? – спросила Вера, поправляя ленту на лбу. – Я и сама могу пострадать из-за убийства камергера.
–Размечталась, – ухмыльнулся я. – Ты здорово продвинулась в кун-фу и немного быстрей меня, но в целом намного слабее.
– Ты сам напросился! – сощурив глаза, сказала она. – Теперь держись!
На меня обрушился град ударов руками и ногами, которые я едва успевал блокировать. Пришлось полностью уйти в оборону, и жена этим пользовалась. Она не озаботилась своей защитой, все силы вкладывая в то, чтобы взломать мою. Я даже не пытался контратаковать, только отбивал её удары и несколько чувствительных уже пропустил. Мы кружили по гостиной под азартные возгласы Ольги, которая, когда дело дошло до полноценных схваток, начала интересоваться нашими вечерними тренировками. Ещё бы! Такое бесплатное развлечение. Моя задача осложнялась тем, что Вера могла бить в полную силу, а у меня не было такой возможности. Если бы я начал ломать её силой, на этом наша борьба и закончилась бы, потому что с переломами не занимаются спортом.
– Хватит его избивать, – сказала Ольга Вере. – Видно же, что он слабей. Завтра будете в синяках. И вообще пора заканчивать с этими занятиями, пока ты ещё похожа на женщину.
– А что во мне не так? – спросила жена, прекращая схватку.
– Женщина должна быть слабой, – назидательно сказала сестра. – Она должна походить на серну, а ты похожа на тигрицу! И походка стала какой-то кошачьей. Ты должна привлекать мужчин своей слабостью, рождать желание защитить, а ты в них рождаешь совсем другие чувства. Видела я, как на тебя смотрят мужчины, даже в нашей охране.
– Кто сказал тебе такие глупости? – спросил я. – Или вычитала в одном из своих романов? Много тебе поможет слабость, если попадёшь в беду, а рядом не окажется твоего Сергея. И рожать такой хилой просто опасно. Сильная женщина живёт без неуверенности и страха. Она не только сама не требует защиты, ещё и мужу поможет.
– Постой, – вмешалась жена. – Как понимать твои слова? Мне уже не надеяться на твою защиту? Для того и учил?
– Балда, – сказал я, прижав её к себе. – Я за тебя, не задумываясь, отдам жизнь. Но теперь я спокоен, потому что ты сумеешь за себя постоять. А была бы ты такой дохлой, как сестра, я точно не дожил бы до старости из-за постоянных переживаний.
– Выдумываешь ты всё, – неуверенно сказала Ольга. – Откуда будут неприятности при такой охране? А если не справятся охранники с оружием, много вы сможете с пустыми руками?
– Охрана злоумышленникам не нужна, тем более вооружённая, – возразил я. – Её в первую очередь и положат. А нас убивать нет смысла, нас будут похищать. И к людям, у которых нет оружия, другое отношение. В любом случае лучше что-то знать и уметь, чем быть беспомощным и на кого-то надеяться. Это ещё и здоровье, о чём я уже устал тебе напоминать. Ладно, можешь и дальше оправдывать свою лень. Вера иди первая мыться.
Девушки ушли из гостиной, а я сел в кресло ждать, когда освободится ванная комната. Мысли опять вернулись к утреннему визиту Шувалова. Он в первый раз появился в нашей квартире, вызвав у меня своим появлением чувство тревоги.
– Где можно поговорить? – спросил он. – Разговор важный и нежелательно, чтобы нам кто-нибудь мешал.
– Здесь только жена и мать, – ответил я, – ну и домработница, которая сейчас на кухне. Давайте пройдём в гостиную, а их я предупрежу.
Я отвёл его в гостиную, сообщил женщинам, что у меня гость, и вернулся.
– Вам нужно отсюда уехать, – сказал Пётр Павлович, увидел мою реакцию и усмехнулся. – Не бойтесь, никто не засунет вас в какой-нибудь лагерь. На днях переедете во дворец к императору. У вас уже есть придворный чин, а Веру Николаевну сделают статс-дамой. Это не помешает вашему сочинительству, а развлекать своими песнями можете Двор. Сергей Александрович перейдёт работать в свой департамент, поэтому для него переезд удобен. Ваша сестра пока будет заниматься частным образом, есть там такая возможность.
– Война? – спросил я.
– Война может начаться в любой момент, – ответил он, – хотя мы ожидаем через месяц-два. Император хочет, чтобы, когда это случится, вы были у него под рукой. Он считает, что ваши советы могут быть очень полезны, да и вообще проникся к вам симпатией и всячески это демонстрирует. Для вас его расположение может таить неприятности. Неестественно, когда мужчина в его возрасте тянется к юнцу, а вас воспринимают именно так. Поэтому распространилось уже много самых разных слухов, начиная от его симпатии к вашей жене и заканчивая тем, что вы один из членов нашего Совета. Вспомнили и об обвинении вашей семьи в терроризме, и о вашей мнимой смерти. Было много шума из-за песен, а ещё вышла книга, поэтому в Москве о вас многие болтают. Уже пошли слухи о том, что вы разъезжаете в бронированных машинах с большой охраной. Даже вашу сестру так возят в гимназию и обратно. Это опасно уже сейчас, а когда начнутся военные действия, опасность только возрастёт. Мы хорошо почистили агентуру наших европейских соседей, но они найдут людей. Могут использовать поляков, с которыми у них тесные связи. А для вас, князь, это шанс пробиться на самый верх. Это и мне развязывает руки. Надоело мне вас опекать и нести ответственность.
– Я правильно понял, что вы меня только проинформировали, а моё мнение не принимается в расчёт?
– Правильно поняли, – усмехнулся он. – В этом и моё мнение никого не интересует. Скоро начнётся такое, что многим придётся менять привычную жизнь, просто вам это нужно сделать одним из первых. К завтрашнему дню должны подготовить комнаты, а я обеспечу транспорт и охрану.
Он уехал, а я первым делом отправился к жене.
– Хочу тебя поздравить. С завтрашнего дня будешь одной из статс-дам императрицы. Почему на твоём лице нет радости?
– Граф сказал? – спросила она. – Интересно, в связи с чем такая милость? Нас перетаскивают во дворец?
– Мы в него переезжаем. Малыш, на носу война, поэтому нужно на время оставить нашу концертную деятельность. Обещаю, что это ненадолго.
– Хочу свой дом, – уткнувшись мне в грудь лицом, сказала она. – Хочу петь и играть, и чтобы не было ни охраны, ни всяких государственных дел. У нас с тобой мало друзей, и с ними не получается встретиться.
– Будут ещё дом и много друзей, – пообещал я. – Надеюсь, что будет и много детей. А сейчас нужно просто переждать.
– Не обращай на меня внимания, – сказала она. – Просто стало грустно и захотелось поплакаться, а у кого плакать на груди, как не у тебя. Во дворец, так во дворец.
Пришедший с работы отец спокойно принял новость и сообщил, что его повысили до коллежского советника. Мама, наоборот, разволновалась и ушла смотреть свой гардероб. Хуже других отреагировала Ольга.
– Я не могу! – заплакала она. – Как ты не можешь этого понять?
– Понимаю, но ничего не могу поделать! – сказал я, садясь рядом с ней на диван. – Я не имею права говорить, в связи с чем этот переезд, просто поверь, что он связан с событиями, которые изменят мир. Мы не уезжаем за море и недолго будем жить во дворце. К тому же скоро заканчиваются ваши занятия, а я постараюсь сделать так, чтобы вы смогли летом видеться. Извини, сделать большего не в моих силах.
После обещания она немного успокоилась и побежала звонить своему Сергею.
– Ты не заснул? – отвлекла от воспоминаний заглянувшая в гостиную жена. – Я уже закончила.
Я сходил за халатом и пошёл принимать душ. Заниматься чем-либо после купания не хотелось, поэтому прилёг на кровать. Вера проявила солидарность и легла рядом.
– Лёш, – сказала она, положив голову мне на грудь. – А мы совсем не будем петь?
– Будем разучивать новые песни, – пообещал я. – Если захочешь, споёшь их другим девушкам.
– В статс-дамах нет девушек, там, наверное, одни старухи. Буду петь фрейлинам. А Двор большой?
– Не знаю, хоть и камергер. Завтра увидишь сама.
* * *
– Послушайте, Хартман, – сказал глава концерна. – Мы попали в очень неприятное положение, и я даже не знаю, как теперь из него выпутываться. Я только что был у кайзера, а за два часа до меня у него побывал французский посол, который в резких выражениях высказался по поводу наших сепаратных переговоров с русскими. Французам известно о ядах в городах и о нашем обещании дать наводку русской авиации на их войска, и вам нужно разбиться в лепёшку, но узнать, кто с ними этим поделился. Кайзер сказал, что, кроме моих людей, о нашем соглашении с русскими знают только двенадцать человек, включая его самого. В пяти из них он абсолютно уверен, а остальных сейчас проверяет секретная служба. Со своими людьми мы должны разобраться сами. Полностью в курсе всего были только я, вы и Клейн, но и те, кого я брал в Россию, многое видели и могли услышать лишнее. Уверен я только в себе, остальных нужно проверить по полной программе! Начать можете с себя.
– Выполню, – пообещал начальник службы безопасности. – Только я сомневаюсь, господин Болен, что это кто-то из моих парней, скорее, утечка произошла в министерстве иностранных дел.
– Ваше дело не высказывать мнение, когда его у вас не спрашивают, а выполнять мои приказы! – рассердился Болен. – Я сегодня вылечу в Москву, поэтому приготовьте охрану. Двоих хватит.
Его самолёт приземлился на Ходынском аэродроме поздно вечером, поэтому посол увёз высокого гостя к себе. До посольства ехали молча, и разговор состоялся только после ужина в кабинете посла.
– Здесь можно говорить совершенно спокойно, – заверил Фридрих-Вернер фон дер Шуленбург. – Запись есть, но сейчас всё отключено. Что-то случилось?
– Обо всём стало известно французам, – ответил Болен. – Их посол вёл себя так дерзко и вызывающе, что не оставил у кайзера никаких сомнений в том, что они уверены в нашем предательстве. Конечно, кайзер отверг обвинения посла и выразил неудовольствие его поведением, но мне он сказал, что находится в затруднении. Союзники нам не верят и потребуют гарантий, а пойти у них на поводу – значит лишиться самостоятельности. Нас бросят на Россию, а потом ничего не дадут, чем бы всё ни кончилось.
– Плохо! – сказал посол. – Французы, вне всякого сомнения, поделятся этим с англичанами. Они не станут воевать с русскими, а вот нас будут к этому подталкивать. Я не вижу выгоды в такой войне для Германии, даже если русские не применят яд в городах. А если применят…
–Договоритесь, чтобы меня приняли пораньше, – попросил Болен. – Нужно определиться с русскими, а потом что-то решать. Идиотское положение! Германия не может не воевать и воевать она тоже не может!
– А что по этому поводу думает канцлер? – спросил Шуленбург.
– Вы думаете, он передо мной отчитывался? Сейчас проверяют всех, причастных к этим переговорам, возможно, что и его тоже. Он с самого начала без восторга отнёсся к союзу с Россией, но был вынужден уступить. Хотя таких недовольных среди посвящённых было большинство.
Болен поздно заснул и очень плохо спал. Мучили не только мысли, но и боли в ногах, которые в последнее время отравляли жизнь. Проклятые врачи могли только тянуть деньги и ссылаться на его возраст. Утром он проснулся сонный, с головной болью, отказался от завтрака и с нетерпением ждал, когда его отвезут к русскому канцлеру.
* * *
Я сидел за письменным столом с черновиком второй книги, когда по нервам ударил телефонный звонок. Надо раздобыть отвёртку и повозиться с телефоном, чтобы каждый раз не подскакивать от испуга. Мы уже третий день жили во дворце, а сегодняшний был воскресеньем, поэтому отец был дома. Придворным дамам не полагались выходные, хотя любая могла отпроситься и уехать из дворца, но, по-моему, вся их жизнь здесь была такой необременительной, что смахивала на один большой выходной. Вера нашла среди приближённых императрицы одну девицу, с которой начали складываться приятельские отношения, и ушла к ней после завтрака, оставив меня заниматься творчеством.
– Я слушаю, – сказал я, подняв трубку.
– Срочно зайдите ко мне, князь! – послышался в ней голос императора.
Я ответил, что иду, положил трубку и подошёл к зеркалу. Волосы слегка растрепались, поэтому пригладил их расчёской и поспешил к кабинету императора. Идти до него быстрым шагом было только три минуты, но взволнованный Владимир Андреевич встретил меня так, будто я ходил полчаса. В кабинете, кроме него, находился заметно нервничавший Вяземский.
– Что вы так медленно, князь! – сердито сказал император. – Нам нужно срочно знать ваше мнение. Немцы грязно сработали, и их союзники обо всём узнали! Теперь немцы оказались между двух огней, и им не позавидуешь, но и для нас во всём этом мало радости!
– А, по-моему, неплохо получилось, – высказался я, вызвав два удивлённых взгляда. – Я предполагал, что так может получиться, поэтому уже об этом думал. Германия – это кипящий котёл в центре Европы. Её экономика быстро растёт, и немцам всё сильнее мешают национальные рамки. Давление пара растёт, и, если ничего не сделать, рванёт так, что никому мало не покажется. В той реальности так два раза бабахнуло. Две войны, в которых немцы воевали против всех главных государств Европы. И если бы не мы, неизвестно, чем бы это закончилось. В обеих войнах их силу переломили русские. А теперь представьте, что мы в такой конфликт не полезем, а то и кое в чём поможем немцам. Я думаю, что Францию завоюют за две-три недели, а Великобритания не сможет, да и не захочет ей помогать и сосредоточится на собственной обороне. Немцам нужно не просто разбить французскую армию, а включить Францию в состав своей империи, причём без этих их штучек насчёт немецкой исключительности, а на равноправной основе. Вместе с Францией они приобретут и её колонии. Конечно, англичан это не устроит, но кто будет их спрашивать? Если Германия получит всю французскую промышленность, англичане ничего не смогут сделать.
– Они могут занять французские колонии, – глядя на меня с интересом, предположил Вяземский.
– Могут попробовать, – согласился я, – если мозги в дефиците. Даже захватить не так просто, а удержать… Пупок не развяжется? Как бы они после этого не лишились и своих собственных колоний. Поскольку они не идиоты, то не будут дробить силы, а сосредоточат их в своих колониях. Вот американцы смогут кое-что захватить, но вряд ли много. А позже мы вместе с немцами попросим вернуть захваченное. Если не захотят… Их нужно ставить на место, и лучше это сделать сейчас, чем потом, когда усилятся. Хотя… Мы с немцами тоже не будем стоять на месте. Да, янки нужно заранее предупредить об Аляске.
– Подождите вы с Аляской! – оборвал меня император. – Какие ещё мысли есть по этой войне?
– Немцам не нужны советчики со стороны, – сказал я, – они и сами неплохо воюют. Но кое-что можно подсказать. Если у них не получится задержать военный флот, то терпящие поражение французы его уведут. Скорее всего, он достанется англичанам, а это лишнее. Поэтому могу предложить утопить его в портах. Почти все моряки останутся живы, а корабли потом нетрудно поднять.
– Подводными лодками? – спросил император.
– Подводными пловцами, – поправил я. – Понятия не имею, есть ли здесь нужные аппараты для подводного плаванья, но, если нет, могу нарисовать чертёж, и на любом хорошем заводе сделают за неделю. У нас их называли аквалангами, а в других странах как-то иначе. На лицо надевают маску, а на спину – два баллона с закаченным под большим давлением воздухом и используют резиновые ласты. Во Вторую мировую войну итальянские боевые пловцы пустили на дно немало кораблей. Нетрудно подплыть под водой под днище корабля и прикрепить к нему магнитную мину с часовым механизмом. Спустить с какого-нибудь корабля груз мин с баллоном, обеспечивающим им нулевую плавучесть и толкать к базе флота. Позже сделали устройства для буксировки пловцов и грузов, но немцы и так обойдутся. Подводные лодки теперь вряд ли подберутся к боевым кораблям, а торпеды так их разворотят, что потом придётся пускать на металлолом.
– Хорошая мысль, – кивнул Вяземский. – Других нет?
– Можно помочь нашими бомбами, – предложил я. – Не против Франции, с ней справятся и так, а против Англии. После захвата Франции нетрудно перелететь Ла-Манш, он в самой узкой части чуть больше двадцати километров. Если немцы удачно бомбили Англию со своей территории, то из Франции её можно забрасывать гранатами. Если начнут бомбить промышленные районы, можно поделиться своими бомбами. Не смотрите на меня так, Борис Леонидович, секрет этого оружия очень ненадолго. Он лежит на поверхности, поэтому быстро догадаются даже по описанию взрывов. У нас ведь самые простые бомбы. Если помудрить с составом и способом распыления больших объёмов горючего, можно сделать бомбу в десятки раз более мощную. Вот секрет конструкции такого оружия сохранится дольше. А немцам нужно помогать. Лучше пусть они воюют против своих союзников, чем они все вместе – против нас. Нам при этом вообще не придётся воевать.