Глава 17
– Входи, Снегурочка! Надеюсь, ты уже в наших рядах? – Алексей помог жене снять шубу, вышел на лестничную площадку и несколько раз энергично встряхнул, очищая от снега.
– Приняли, – сообщила Лида, когда он вернулся в прихожую. – Билет выдадут позже. Проголосовали единогласно.
– Ещё бы им не проголосовать! – засмеялся муж. – Ты бы на них потом отыгралась! Только дурак обидит секретаря директора.
– Ты давно дома?
– Уже час. Изучаю материалы съезда.
– Что в них интересного? Колись, я уже тоже коммунист!
– Обновляют Политбюро. Отправили на пенсию Ворошилова, освободили по состоянию здоровья Андреева, а Молотова перевели на хозяйственную работу. Ворошилова давно надо было убрать, Андреев, насколько я помню, начал терять слух, а Молотова просто вытурили. До него хозяйственная работа никому не мешала оставаться членом Политбюро. Ему ещё повезло: раньше из него живыми не уходили. Все депутаты выступают с поддержкой курса руководства на очищение партийных рядов, но это было ожидаемо, потому что многие из них выдвинулись после этой чистки. К тому же вычищали всякую сволочь и чистка проходила открыто и освещалась в печати. Попробуй что-нибудь возразить! Ладно, пойдём пить чай с домашним печеньем.
– И откуда у нас домашнее печенье? – спросила Лида. – Колись, кто у нас был!
– Да ладно тебе, колись да колись! – деланно возмутился Алексей. – Я и так ничего от тебя не скрываю. Ну пришла Вика, ну повалял я её на диване, ну расплатилась она печением собственного изготовления – что в этом такого? А драться-то зачем?
– Это чтобы ты меня не дразнил! Вику он валял, как же! У неё есть свой валяльщик, не хуже тебя. А по сравнению со мной она для тебя старуха!
– По сравнению с тобой у нас все жёны старухи. Хорошо, что ты перестала молодеть. Местные уже привыкли, а те, кто приезжает по первому разу, недоумевают, что эта красивая девочка делает в приёмной директора. Ты бы хоть надела обручальное кольцо и всем его демонстрировала, а то Капицу будут подозревать чёрт-те в чём.
– Посмотри на мои пальцы! Я носила бы, если бы оно держалось, а здесь нет ювелиров. Спроси у ваших мастеров, может, кто-нибудь возьмётся обжать? Ой, как пахнет ванилью! Ты, наверное, почти всё съел и оставил мне совсем чуть-чуть!
– Чтобы я объел свою жену? Ну съел десяток паучков, но в кульке ещё что-то осталось.
– Ах ты!
– Да шучу я, шучу. Вот тебе чай, вот печенье. Садись, а я буду на тебя любоваться, потом схвачу в охапку и унесу в спальню! В моё время утверждали, что от молодых девчонок в любви мало толку. Врали, наверное. Чем больше ты молодеешь, тем больше я теряю от тебя голову!
– Я давно её от тебя потеряла, – Лида доела печенье и передвинула свой стул ближе к мужу. – Лёша, как ты думаешь, когда у нас будет ребёнок? Сил нет, так хочу малыша! Ну что ему стоит? Вроде мы с тобой всё сделали! Может быть, дело не в нём, а в ком-то из нас?
– Меня проверить легко, – задумчиво сказал Алексей. – Позвать ту же Вику…
Последняя шутка привела к тому, что ему пришлось спасаться бегством. Убежал он в спальню, где всё завершилось на недавно купленной двуспальной кровати. Устав, некоторое время просто лежали.
– Лёш, – сказала Лида. – Вот закончите вы этот реактор, и что дальше?
– Наверное, наше КБ начнёт доработку опытного реактора до серийного, а остальные займутся накопителями.
– Я спрашиваю не об этом. Я хочу понять, где наше место в этой жизни. Пока ты ещё вспоминаешь не одно, так другое и часто даёшь дельные советы, но рано или поздно выложишь все свои знания. Ты ведь не учёный, ты военный, а теперь ещё и офицер ГБ. Тебя поставили заниматься наукой, а чего хочешь ты сам?
– А чего хочешь от жизни ты? – спросил он, притягивая к себе жену. – Можешь не повторять о малыше, я это уже слышал. Тебя устраивает работа у Капицы?
– Пока да.
– Ну и я могу ответить примерно так же. Неизвестно, как повернётся жизнь. Мы с тобой помолодели до предела возможного. Ещё чуточку – и потеряем право на самостоятельность, твоё и так уже подвергают сомнению. У нас впереди целая жизнь, можно поменять много всего. И это при условии, что мы начнём взрослеть.
– Как это? – не поняла Лида.
– А вот так! Ты уверена, что мы и через двадцать лет не останемся такими, как сейчас? Я уже ни в чём не уверен. Кто знает, что для нас запланировали на будущее? Может быть, из-за этого и откладывается твоё материнство?
– Ты специально говоришь это, чтобы оправдать свою лень? – спросила она, стаскивая с мужа одеяло. – Я же вижу, что ты уже отдохнул! Кто врал, что теряет голову?
Заснули они в тот вечер поздно. Следующий день оказался богатым на неожиданности.
– Слышали, что только что передали по радио? – сказал вошедший в лабораторию Иван Синицин.
– Интересно, как мы могли слушать радио, если его здесь нет? – спросил Сергей Остроумов. – Давай уже, излагай.
– Передали, что в Советском Союзе состоялось успешное испытание второй атомной бомбы! Вчера взорвали.
– О первой промолчали, отделались намёками, – сказал Алексей, – а сейчас заявили во всеуслышание. Я думаю, что это свидетельствует об успехе работ и уверенности руководства.
Вторую новость Алексей услышал от Капицы, когда по делу зашёл в его кабинет.
– Перед вашим приходом передали по радио, – сказал ему Пётр Леонидович. – Сталин уходит.
– Как это уходит? – не понял Алексей. – Куда?
– Включил приёмник и услышал информационное сообщение съезда, – объяснил Капица. – Выступил Сталин и заявил, что не в силах больше занимать посты Генерального секретаря партии и предсовмина. Предложил доверить их Берии. Мол, он и так прекрасно выполняет эту работу. Его пытались уговорить остаться, но не преуспели. Сталин посоветовал не оставлять высших партийных и государственных постов тем, кому перевалило за семьдесят. Надо сказать, что он меня приятно удивил. Сообщили, что съезд всё утвердил. Как вы думаете, к чему это приведёт?
– Хуже не будет, – ответил Алексей. – Берия и так всем заправлял. Я думаю, что следует ждать от него каких-то действий, направленных на увеличение популярности. Снизят цены или кого-нибудь реабилитируют. И взрыв второй бомбы подгадали к съезду. Наверняка Сталин донёс до депутатов роль Берии в атомном проекте.
– Он действительно очень много сделал, – сказал Капица. – Ладно, перейдём к делам центра. Я думаю использовать лабораторию Гольдберга для подготовки выпуска накопителей. Реактор достроят и без них, там дело только за строителями. Что скажете?
– Правильно думаете, – согласился Алексей. – Они не участвуют в разработке КИП, а больше там учёные не нужны. Если возникнут трудности при монтаже, они всегда смогут помочь. Только я остаюсь не у дел. Не понял я, как эта хреновина накапливает электроны. Отдельные элементы мозаики понятны, но не складываются в ясную картину. Так что помощи от меня…
– А вы не расстраивайтесь, – сказал Капица. – Не вы один такой. Из группы Гольдберга полностью в накопителях разобрался только он сам. Там всё довольно сложно. Но для вашей задачи это неважно. Нужно изучить производственные процессы и дать свои рекомендации и замечания. До этого вы неплохо помогали в такой работе.
Вечером Самохины сами прослушали новости съезда по недавно купленному радиоприёмнику. Ничего важного к утреннему выпуску добавлено не было.
– Теперь Лаврентий Павлович не будет ездить по объектам, пошлёт кого-нибудь другого, – с грустью сказала Лида. – Знаешь, в отличие от тебя, я по нему соскучилась.
Её слова оказались пророческими: через неделю после окончания съезда вместо Берии на объект прибыл один из новых секретарей ЦК Капустин. Через десять минут после того, как он зашёл к Капице, туда же вызвали Лиду.
– Лидия Владимировна, – обратился к ней директор. – Где Алексей Николаевич? В лаборатории? Вызовите его, пожалуйста, и зайдите ко мне вдвоём.
Она вышла от Капицы и позвонила в лабораторию Гольдберга.
– Олег? Алексей далеко? Дай ему, пожалуйста, трубку. Лёш, приехал секретарь ЦК, который сейчас у Капицы. Он займётся Центром вместо Берии. И директор для чего-то вызывает нас вдвоём. Подходи, я жду.
Для того чтобы появиться в приёмной, Алексею потребовалось меньше пяти минут.
– Что за секретарь? – спросил он у Лиды.
– Яков Фёдорович Капустин, – ответила она. – Ребята с КПП передали данные, у меня не было его в списках. Наверное, из новых. Заходи первым.
– Лаврентий Павлович говорил мне о вашей молодости, но по личным делам я представлял вас старше, – сказал гость, с любопытством разглядывая Самохиных. – За содействие развитию науки комитет по Сталинским премиям при Совете министров наградил Алексея Самохина второй Сталинской премией в размере пятидесяти тысяч рублей. Возьмите медаль и диплом лауреата. Подождите, это ещё не всё. Кроме того, вы награждаетесь орденом Трудового Красного Знамени. Вот орден и свидетельство. К сожалению, Лидия Владимировна, лично для вас у меня ничего нет.
– Ничего, Яков Фёдорович, – улыбнулась она. – У нас в семье всё на двоих. Мы можем идти?
– Вы давно с ними работаете? – спросил Капустин Капицу, когда вышли Самохины.
– С первого дня пребывания в центре. До этого Алексей работал на одном из атомных объектов. А что вас в них заинтересовало?
– В первую очередь возраст. По документам вашей секретарше двадцать один год, а я дал бы шестнадцать. Да и её муж выглядит ненамного старше, просто очень хорошо развит.
– Я понял, что они люди Берии, – сказал Капица. – Всех, кто с ними работает, предупреждали, чтобы не вздумали интересоваться их личной жизнью, даже взяли подписку. Я и не интересуюсь. Так что вам лучше справиться у него.
– Он сейчас сильно занят. Мы говорили всего минут десять и обсуждали перечень моих задач, а не странности работников вашего Центра. Меня послали в ознакомительную поездку и попросили вручить награды. Кто-то посчитал нежелательным вызывать Самохина в Москву. Ладно, не будем больше терять время. Выделите мне кого-нибудь в сопровождение.
– Я сам вас провожу, – сказал Капица. – Реактор почти готов, его сейчас обшивают преобразователями. Дело это долгое, а почему – сейчас увидите сами.
* * *
Второй раз Капустин приехал в Центр через три месяца.
– Как видите, мы сильно продвинулись с монтажом, – сказал ему главный инженер объекта, когда зашли в реакторный зал. – Здесь осталось работы на четыре месяца. Нужно закончить с пластинами преобразователей и монтировать магниты. Вентиляторы для обдува и всё остальное оборудование уже готовы. В соседнем зале идёт доводка контрольно-измерительной аппаратуры. Здесь мы закончим раньше срока, а вот силовые подстанции пока задерживают поставщики. Надавили бы вы на них, Яков Фёдорович! Там всё делать на поверхности, поэтому хочется закончить до зимы. И ЛЭП тянут очень медленно, а там две линии общей протяжённостью около двухсот километров. Реактор хоть и экспериментальный, но энергию должен давать не намного хуже серийного. А пока мы не обеспечим минимальной нагрузки, его даже нельзя опробовать.
– Я посмотрю, чем можно помочь, – пообещал Капустин. – Мне сказали, что Самохин в генераторном зале, но я его не вижу.
– Был минут двадцать назад, но ушёл к себе. Наверное, вы с ним разминулись.
– Тогда пойду к учёным. Нет, провожать не надо, сам доберусь.
Алексей был в своём кабинете, сидел за столом и что-то записывал в тетрадь.
– Как у вас успехи? – спросил Капустин, после того как они обменялись приветствиями. – На объекте я уже был, хотел узнать, чем занимаетесь вы.
–Накопителями мы занимаемся, – ответил Алексей, закрывая тетрадь. – Вы в полном объёме ознакомились с проектом?
– О накопителях читал, но мельком. Кроме вашего центра, у меня три подобных объекта. Есть и другие дела, да и недолго я на этой работе.
– Вас интересуют накопители или лично я? – спросил Алексей.
– Вы меня тоже интересуете, – улыбнулся Капустин. – Я спросил о вас товарища Берию.
– И что же он вам ответил?
– Сказал, что вы не значитесь в перечне моих работ, а если меня заело любопытство, могу обращаться лично к вам. И было заметно, что он не хочет разговаривать на эту тему. Понятно, что я больше его не беспокоил.
– Решили побеспокоить меня, – кивнул Алексей. – А цель?
– Я могу рассчитывать на то, что этот разговор останется между нами? – спросил Капустин.
– Мне трудно что-то обещать, не зная темы разговора. Вы знаете, что я офицер ГБ?
– Тема – вы. Сейчас в руководстве партии и в правительстве появилось много новых людей. Естественно, что они интересуются окружением первых лиц. Это полезно и для работы, и для собственного здоровья.
– И один из таких руководящих вы? Или вы выступаете от чьего-то имени? И непонятно, при чём здесь я? Да, я знаю Лаврентия Павловича, но не отношусь к его близкому окружению.
– Вы загадочная личность, Самохин! – усмехнулся Капустин. – Вы и ваша жена. После того как вы несколько месяцев были личными гостями товарища Сталина, о вас пошло много разговоров. Ни до вас, ни после он никому не оказывал такого уважения. И присвоение вам звания старшего офицера госбезопасности не осталось без внимания. Потом в копилку фактов легло покровительство Берии и ваши награды. Вы не учёный, но по вашим идеям трудятся три института. И ещё ваша молодость, которая прямо режет глаза. Наверняка за этим скрывается нечто очень важное, о чём пока знают очень немногие.
– И вы хотите войти в круг знающих? – утвердительно спросил Алексей. – А для чего я буду с вами откровенничать? Что это даст, кроме возможных неприятностей в будущем? Да, Берия разрешил мне кое о чём говорить, но то, что вас интересует, как раз под запретом. А разрешённое не принесёт вам никакой пользы, только добавит к старым сплетням новые, а если дойдёт не до тех ушей, может оказаться опасным. Так что не буду я с вами откровенничать, вы уж извините. Докладывать о нашем разговоре тоже не собираюсь.
– Жаль! – поднялся Капустин. – Я рассчитывал на другой ответ. Но вы ещё подумайте. Я приезжаю не в последний раз. Если передумаете, скажете сами. Вредить я вам не собираюсь, а польза может быть обоюдная.
Больше в этот день они не встречались, а вечером Капустин уехал.
– Захотелось сладкого? – спросил Алексей жену, когда она вечером положила к чаю начатую плитку шоколада.
– Я не покупала, это Капустин подарил. Он вертелся вокруг меня и засыпал комплиментами вперемежку с вопросами. Отвечать не хотелось, поэтому пришлось изображать дурочку. Он быстро меня раскусил и отстал.
– У меня тоже был с ним разговор. Шоколадом меня не кормил и не обхаживал, а задал вопрос в лоб. Расскажи ему, кто мы и откуда. Я вежливо его послал.
– А зачем ему это?
– Я думаю, что он и сам не знает. О нас в Москве ходят слухи из-за Иосифа Виссарионовича и наших странностей. Кое-кто предполагает, что за всем этим скрывается что-то важное, а знание – это сила. Не слышала такого выражения? В нашем случае это так и есть, но я не хочу с ним откровенничать. Если вдобавок к остальным слухам пойдут разговоры о пришельце из будущего, который сыпет идеями направо и налево, это может кое-кого заинтересовать. Не сейчас, а когда СССР оставит всех позади. Мне не понравилось то, что к нам обратились вопреки желанию Берии. Он, правда, прямо не запрещал, но высказал неудовольствие. Раньше этого хватило бы с головой. В чём причина? То ли позиции Берии не так крепки, как кажется со стороны, то ли во власть пришла молодёжь, которую толком не били.
– Молодёжь! – фыркнула Лида. – Капустину под пятьдесят.
– Неважно. У новых кадров нет страха предшественников, а сейчас ещё усилен контроль над органами со стороны нового ЦК. А Берия вынужден опираться на них, вот и начинаются вольности.
– И чем это может грозить?
– Пока ничем. Вот если вслед за Сталиным уйдёт и Берия, тогда может быть плохо. Придут новые люди, которые рано или поздно начнут разбираться с его делами. И одно из таких дел – это мы с тобой. Тот же Капустин приедет, а у нас за спиной никого нет. Думаешь, он по-прежнему будет деликатничать? Ещё и припомнит мой отказ. И эта молодость, которая может выйти боком. Не понимаешь? Если кто-то из них узнает, что мы реально стали молодыми, нужно будет делать ноги. В руководстве молодых раз, два и обчёлся, а власть – это не гарантия долгой жизни. И никто не поверит в то, что это дано нам свыше. Самое малое – это начнут исследовать в какой-нибудь закрытой клинике, и не факт, что мы из неё выйдем. А ведь может кончиться и допросом в подвалах Лубянки.
– Почему кончится? – вздрогнула Лида.
– Потому что то, что от нас останется, не отпустят на свободу. Я говорю не для того, чтобы тебя пугать, просто ты должна это знать. Нужно подготовиться к тому, чтобы срочно покинуть центр. Мы расслабились, а для нас расслабляться опасно. Наша безопасность держатся только на одном человеке.
После этого разговора прошло больше четырёх месяцев. Когда Алексей в середине июля попытался достать путевки на море, ему отказали, сославшись на директора.
– Я здесь ни при чём, – сказал ему Капица. – Не хотел вас расстраивать, но было письмо за подписью Капустина. Вам предписывается на время летнего отпуска не покидать центр. Обоснование – производственная необходимость. Чушь, но придётся выполнять. Если можете что-то сделать, попробуйте, у меня нет такой возможности.
Поначалу Лида сильно расстроилась, но им и без поездки удалось неплохо отдохнуть. В лесах вокруг центра было много земляники и грибов, а во время одной из вылазок нашли лесную речку с холодной, но чистой водой, к которой стали часто приходить купаться. Капустин приехал только один раз. Лида держалась с ним подчёркнуто холодно, а с Алексеем он не встречался. Реактор полностью закончили, в том числе и подстанции, а сегодня наконец подключили и вторую ЛЭП. На завтрашний день был запланирован пробный пуск.
– Как ты думаешь, заработает? – спросила Лида за ужином. – Столько трудились, столько всего угрохали, представляешь, что будет в случае неудачи?
– Реакция пойдёт, это уже проверено. Может, не получим ожидаемой мощности или откажет что-нибудь из оборудования, но это неприятность, а не провал. Конструкция должна работать, а сделано на совесть.
– А накопители получились большие, – сказала Лида. – Я вчера к вам заходила, так Олег показывал. Весят килограммов десять!
– Зато местная промышленность освоит без труда, – возразил Алексей. – Потом понемногу уменьшат размеры, главное, что всё работает. В электромобили уже поставят, а если закрепить за спиной, можно использовать для оружия.
В эту ночь во многих квартирах центра спали плохо, а наутро в аппаратной собрались те, кому было поручено осуществить пуск. Аппаратную для безопасности устроили в небольшом отдельно стоявшем доме, и её оборудование на время испытаний дублировало диспетчерский пункт реактора. Здесь же были Капица и три его заместителя, в том числе и Алексей. Они не участвовали в пусковых работах, поэтому сели так, чтобы никому не мешать. В час дня начали. Первыми включились вентиляторы охлаждения реактора, и все услышали шум выбрасываемого наружу воздуха. Потом включили магнитную ловушку и подачу ионизированного дейтерия.
– Есть напряжение, – сказал Капица. – Сейчас включат излучатели…
– Пошла реакция! – сказал кто-то из испытателей. – Температура корпуса растёт, фон излучения низкий. Можно было работать и внутри.
– Там сильный шум от вентиляторов, – возразил старший группы. – Лучше уж отсюда. Внимание, температура корпуса растёт! Подключайте первую подстанцию! Уже пятьсот. Вторую подстанцию!
Через полчаса старший группы испытателей подошёл к Капице.
– Пётр Леонидович, – реактор работает на треть мощности. Больше по этим двум ЛЭП не передашь. Температура корпуса – шестьдесят процентов от максимально-допустимой.
– Получается, что полная мощность только три тысячи мегаватт, – подсчитал Капица, – а мы рассчитывали на пять. Надо улучшать преобразователи. Какая температура выбрасываемого воздуха?
– Больше восьмидесяти градусов.
– Выбрасываем много тепла, – сказал Алексей. – Его хватит отопить небольшой город. Надо строить станции рядом с городами, от них нет никакой опасности.
– Дадим свои рекомендации, – кивнул Капица. – Ну что, товарищи, позвольте всех поздравить с успешным пуском первого в мире термоядерного реактора! Считайте, что мы с вами за полтора года построили четыре ДнепроГЭСа! Испытания продолжим. Реактор пусть работает, отключим только при возникновении аварийной ситуации или если отключатся потребители. Синхронизация прошла?
– Да, товарищ директор, – ответил один из испытателей. – Выходные параметры по станциям в норме.
– Сейчас бы выпить! – сказал кто-то из инженеров.
– Это вечером, – отозвался Капица. – Устроим в столовой торжественный ужин. Заслужили!
* * *
Никто не напечатал об их успехе в газетах и не сообщил по радио, но на третий день в центр приехал сам Берия со свитой, в которой находился и Капустин. После их отъезда группу руководителей и главных специалистов Центра наградили орденами Трудового Красного Знамени и Сталинскими премиями, а всем, кто работал на объекте, выдали крупные премии. Алексей получил ещё один орден и пятьдесят тысяч рублей.
– Даже мне расщедрились на две тысячи, – похвасталась жена. – Вношу в общую копилку!
– Деньги лишними не бывают, – сказал Алексей, – а у нас их больше ста тысяч. Лишь бы в чью-нибудь светлую голову не пришла мысль о денежной реформе. Что же это ты не подошла к Лаврентию? Заметила, что Капустин был какой-то дёрганный? Точно ждал, когда мы побежим жаловаться.
– А что к нему подходить, – со скрытой обидой ответила жена. – Он с тобой здоровался, мог бы и сам пригласить. Значит, так надо!
– Зря на него обижаешься, – заступился за Берию Алексей. – Видела, какой он приволок за собой хвост? Хочешь, чтобы глава партии и государства где-нибудь с нами закрылся и точил лясы? Мало тех сплетен, которые уже есть?
Прошло девять дней – и мир рухнул. Всё началось с сообщения о смерти Сталина. Его самочувствие улучшилось после отдыха и лечения, и вот такое… Многие отказывались верить услышанному. Во вторник девятого декабря Иосиф Виссарионович, как обычно, поздно лёг, а утром его обнаружила мёртвым приехавшая на дачу дочь. Диагноз консилиума медиков был единодушным: вождь умер от острой сердечной недостаточности. По всей стране был объявлен день траура, повсюду были вывешены скорбные флаги.
– Как же так? – растерянно говорила Лида. – То прожил до пятьдесят третьего, а сейчас умер на три года раньше?
– У меня только одно объяснение, – сказал ей Алексей. – Мы очень сильно изменили будущее, судьбы многих людей, в том числе и его. А в его возрасте толчком к ухудшению состояния может стать что угодно. Иной раз умирают и от радости. А он сделал всё, что хотел. Лишь бы его смерть не использовали для расправ и сведения счётов. Надеюсь, что Василий не станет на этот раз валять дурака.
– Светлану жалко! – вздохнула Лида. – Неужели она опять уедет из Союза? И как это ещё скажется на положении Берии! Сталин передал ему власть, но потом постоянно поддерживал.
Три дня москвичи и многочисленные делегации прощались со Сталиным, после чего его гроб доставили к Мавзолею Ленина и после траурного митинга занесли внутрь. Никаких гонений, арестов или отставок высокопоставленных лиц не последовало. Даже его лечащих врачей никто не тронул, что вызвало сильное удивление.
После похорон Сталина работа в центре вошла в привычную колею. Реактор, к которому спешно тянули ещё две ЛЭП, работал без сбоев, а небольшая смешанная группа учёных и инженеров разбиралась в результатах испытаний и готовила свои рекомендации по увеличению выработки энергии и удешевлению конструкции. Одновременно в правительство был послан отчёт о результатах работ по накопителям с предложениями по развёртыванию их производства и областях применения. Вскоре из Москвы затребовали специалиста по накопителям с образцом, и Капица отправил Михаила с двумя готовыми изделиями и охраной. Через неделю Гольдберг вернулся обратно.
– Готовьте карманы для премии, – сказал он, появившись в лаборатории. – Мы всех поразили своими изделиями. До гражданских электромобилей дело дойдёт не скоро, но военную технику хотят перевести на электричество. Не всю и не сразу, но многое. В ближайшее время определят завод, а наша задача – помочь запустить производство. В дальнейшем построят ещё два-три таких завода.
На этот раз Сталинских премий не было, но всем дали по пять окладов. За десять дней до Нового года лабораторию перебросили куда-то на Северный Кавказ. Алексей, как заместитель Капицы, остался в центре. Пётр Леонидович простыл и Новый год провёл в кровати, а Самохины праздновали только вдвоём. Были большой, уставленный деликатесами стол и нарядная ёлка, не было только праздничного настроения.
– Сидим, как на похоронах, – в сердцах сказала Лида. – Праздник, а на сердце тревога, всё время ждёшь беды. Разве можно так жить? Слушай, Лёш, давай все бросим и уедем куда-нибудь далеко-далеко? Денег много…
– А ребёночка уже не хочешь? – спросил Алексей. – Я сам с удовольствием всё бросил бы, но пока Берия у власти и нам ничего не угрожает, надо держаться. Ну сбегу я сейчас и что? Забыла, что я не только зам у Капицы? Из моего министерства не убегают, из него трудно даже уволиться. Искать нас будут однозначно. Тот же Берия спустит с них шкуру, если не найдут. А я сдал изготовителей фальшивых паспортов и не знаю других.
– А если попросить Берию? – жалобно посмотрела на мужа Лида. – Большой пользы от нас нет, неужели не поможет?
– Может быть, и поможет, – задумался Алексей. – Совсем без присмотра не оставит, но уволить из органов может. Такой присмотр я пережил бы, только как ты думаешь с ним связаться? Он сам может здесь не появиться, а мы к нему не попадём, даже если приедем в Москву. Разве что попытаться через Светлану… Она вроде больше с ним не собачилась.
– А если через Капустина? – предложила Лида. – Скажешь ему, что ответишь на вопросы после того, как он поможет связаться с Лаврентием. Ведь необязательно говорить всё. Это не так страшно, если уйдём в тень.
– Можно попробовать. Только вначале поговорю с Капицей. Завтра сходим к ним вдвоём. Ты развлечёшь Анну Алексеевну, а я с ним объяснюсь.
Утром Лида замесила тесто и испекла пирог с земляничным вареньем. С этим пирогом и пришли в квартиру директора, где их с радостью встретила Анна Алексеевна.
– Молодцы, что пришли! – сказала она, принимая блюдо с пирогом. – Это у вас что? А пахнет-то как! Обувайте тапки, полы холодные. Заходите в гостиную, а я сейчас поставлю чай. Муж у себя, если хотите, можете зайти.
– Давайте я вам помогу, а мужчины пусть общаются друг с другом, – предложила Лида. – Мы зайдём потом.
– Хорошо, что вы пришли, – обрадовался Алексею Пётр Леонидович. – Не люблю жаловаться или признаваться в своих слабостях, но мне как-то тоскливо. Дети и друзья далеко, а здесь только подчинённые. Начал сходиться с Гольдбергом, так и его забрали, а с вами интересно поговорить.
Он сидел на кровати, одетый в тёплый халат и укутанный пледом.
– В вашем присутствии в центре нет необходимости, – сказал Алексей. – Здесь уже не нужны учёные, тем более вашего масштаба. Я тоже не нужен, поэтому хочу подать рапорт о переводе, а перед этим поговорить с вами.
– Правильно решили, – одобрил Капица. – Вы можете быть кем угодно, но наука – это не ваше. Вы принесли много пользы, но только за счёт чужих знаний. Не нужно обижаться за правду, просто надо искать своё.
– Я не обижаюсь, – сказал Алексей, – сам так же думаю. Я хороший военный, этим и займусь. Что скривились, не любите армию? А зря! Армия необходима в любом государстве, и общество должно содержать свою, если не хочет кормить чужую. Это не я придумал. Чтобы избавиться от армии, нужно изменить природу людей.
– Мне трудно с вами спорить, это уже проверено. И то, что мне что-то не нравится, ещё не значит, что я не признаю его полезности. Только постарайтесь не дать погибнуть таланту вашей жены! Она художник от бога, а работать может очень редко. Если меня освободят от этой ссылки, покажу свой портрет признанным мастерам. Она выполнила его просто здорово! А картина, которую вы привезли с моря? На мой взгляд, она не хуже картин Айвазовского.
Дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась бледная Лида.
– Только что передали по радио, что убит Берия!