Body-Бог, или Месть неандертальца

ИНАКОМЫСЛЯЩИЙ ИАКОВ

ЛЮЦИФЕР (сурово).

Несёте, дорогой, пургу.

Давайте ближе к сговору!

ИАКОВ (тяжело вздыхая).

Я, господа, издавна по России круживал,

Дедов и прадедов Совка обслуживал.

Меня пригрел покойный император Павел.

(Он бы и ныне, полностью сойдя с резьбы,

Отлично Русью правил.)

Как человек я компанейский,

При Николашке сетевые кабаки держал

По всей России Европейской.

Ильич меня ценил, законом строгим охранял.

Иосиф, правда что, немножечко гонял.

Но при Андропове и Горбачёве я снова всплыл,

Как закадычный русофил.

На радио, по телеку – Маркс твою Энгельс! –

Орывал,

К Ремарку Рашку прилучал,

К «Скотному…» Оруэлла!

Раша Иванович меня

В «Листах литературных» читывал,

Где я хульные мысли под хитрым ником ныкал.

За правду, за гулажью дерзость,

С Исаичем и Галичем на равных

Отважным диссидентом почитал.

Частенько с Рашкой толковал я по душе

При включенном на полную катушку душе…

И всякий раз, как Рашке избираться –

В Верховный там Совет или куда –

Я за него, за братца,

Руками и ногами агитировал

И всем, что может подниматься!

ЛЮЦИФЕР.

Гал! Гал! Довольно, чать!

Извольте, «диссидент», на следствия вопросы отвечать!

Суду нужны подробности преступной акции –

Ночной Ивановой кастрации.

Как укрепились вы в своём решеньи дерзком,

Как оказался Святогоров

В охотничьем именье Беловежском?

ИАКОВ (подумав и потянув носом).

Как совершился путь совковский крестный?

Вопрос, как говорится, интересный…

Они Ивана затащили в Беловежье,

Вроде как на охоту.

Но только, выпив, он им говорит, уняв икоту:

«Вы угощайтесь тут, а я пойду помоюсь да сосну,

Что-то ведёт меня ко сну.

Мотрите, дети,

Казённую посуду не побейте!»

Любил помыться Ваня, заняться за собой уходом.

По молодости было некогда –

То Соловки, то заграничные походы…

Короче, дёрнул старче гранчака

И, уходя, в дверях чеканит:

«Помру, что будете жевать? Друг друга?

Ворюга на ворюге…

Поедете с катушек,

Начнётся бордальеро, дойдёте до хлопушек.

Замучаете Рашку, вот что обидно, мля!

И звёзды поснимаете с Кремля.

Пиндосы будут их снимать,

А вы всем хором – лестницу держать.

Мои недоработки!

Эх, годики, где ты, былая прыть?

Пора вам, дети, на лесоповал,

Или канал какой-нибудь порыть…»

БОДИ-БОГ.

Выходит, схлопотал себе на самосуд…

ИАКОВ (пожимает плечами и понижает тон).

Был точно разговор насчёт посуды.

Ещё он говорил: «Я, дети, не стращаю:

Народ не видит в командирах тщания!..»

МАТФЕЙ.

Кого он, подавальщик, слышал?

Врёт, чай, антитип, как дышит!

(Боди-Бог предупреждающе ударяет молотком по столу

и пальцем грозит Матфею.)

ИАКОВ (злобно).

Может и так. Меня тут рядом не стояло,

На кухню выходил:

Кравчук потребовал украинского сала,

Шушкевич – бульбы белорусской,

А Ельцин – водочки ведёрко русской.

Такая у него широкая манера:

Душа-де мера.

Ванюша сам их распалил.

Ему никто плохого не сулил!

ВОЛШЕБНОЕ ПИТИЕ

ЛЮЦИФЕР (Боди-Богу).

Отец! Я утверждал вчера

И поклянусь на Книгах завтра:

«Инакомыслящий» Иаков

Ивану лично рушил ятра!

Бояре по команде обыкли жить,

Их, дурней деревенских,

И в грановитых залах печные донимали вши.

К тому же они были пьяны в дупель.

Без хитростей Иакова

Им дюжего Ивана

Не получилось бы слепить!

(Иакову грозно).

Какое питие ты подносил невеждам,

Когда прислуживал им в Беловежье?

А? Крюк тебе в ребро

Какое зелье подметнул на кухне?

(Иаков валится ниц перед кафедрой. Люцифер – Боди-Богу.)

Ишь, как он в ноги, окаянный, бухнул!

БОДИ-БОГ (заглядывая за кафедру).

Иаков!

ИАКОВ (не поднимая головы).

Вот я…

БОДИ-БОГ.

Блудный сын, обсказывай, как дело было,

Чем обносил пирующее быдло?

ИАКОВ (поднимаясь с шумным вздохом).

На грех в кармане у меня

Песочка золотого путалась жменя…

(Боди-Бог вопросительно смотрит на Исиду.

Исида пожимает плечами.)

ИАКОВ.

Тельца из золота отлил, как помнишь, Аарон,

Верховный Моисеев жрец.

Но ты на дерзкого прогневался, Отец.

Так я сержусь, когда мою снимают ренту

На рынке акций конкуренты.

По Твоему приказу Моисей уханькал подлого тельца

И золотую пыль рассеял.

Но горсточку песка синайского я, разыскав, просеял.

Кому нужна та мизерная горсть?

Но ведь какая стоимость!

«Подай, гарсон!» да «Наливай, гарсон!» –

Какой мне в том резон?

Тут кто-то и шепни мне в ухо ересь:

«Позолоти им, Яша, херес…»

Был, помню, голос как бы женский

И выговор с акцентом, как бы деревенский…

(Люцифер недовольно фыркает.)

  Отцу настой женьшеня

Частенько ставила Ревекка-мать.

Решил и я бояр простимулировать,

Напомнить им под коньячок о Моисее и Творце,

О золотом тельце…

Сколько кому, я рассудил, как цеховик.

(Кликуха у меня тогда была: московский Беня Крик).

Сыпнул от всей души развёрстой:

Боярам – по щепотке,

Вождю – с большой напёрсток…

(Показывает толстый средний палец.)

И только я попотчивал вельмож,

Моментом протрезвели рожи…

БОДИ-БОГ (озадаченно).

Ты о какой Ревекке? Им несть числа…

О той, что Исааку в Вирсавии

Святых двойняшек родила?

ИАКОВ (с улыбкой).

О матушке моей,

Что при Совке на пенсии в Москве жила.

Отец, от века

У нас с Тобой была одна Ревекка!

(Боди-Бог безнадёжно машет рукой.)

ЛЮЦИФЕР.

Про матушку оставим трали-вали.

Рассказывай, как мужика заполевали?

УЖАСНЫЕ ДЕТАЛИ

ИАКОВ.

Я видел всё, воочию.

Мы подошли к Совку глубокой ночью…

(Иаков перед кафедрой Судьи изображает лазутчика, согнувшись и ступая

с носка на пятку.)

Совок меж тем окорока отпарил

И, развалясь, в предбаннике кемарил.

Храпел, приняв на грудь, Иван,

То для героя роковой был план.

Тузы вели себя негоже:

Дрожали пальцы жирные,

От страха потные оплыли рожи.

Похожие на чавкающих боровов,

Обнюхивали члены спящего, живот и бороду.

Один совал от корочек шнурки: возьмите, нате-ка,

Чтоб семенные половчей ему перехватить канатики!

Другой гундосил про китайцев,

Мол, чайна, опростав, на место подшивают яйца…

Бугор зело был пьян,

Но полон был решительности злой.

В пример возьмём, де, коптов-христиан,

У коптов так: всё лишнее – долой!

Шары верховного державника открылись,

Едва он золотой отведал пыли.

Неизъяснимой страстью взор пылал,

Хоть на ногах «хирург» едва стоял:

«В ножи его, орёлики, в ножи!

А чтобы, понимаешь, не лягнул – вяжи!!!»

Я остерёг: если гонады вчисть отсечь

Без референдумов и конституций,

Аргументацию сочтёт Европа куцей.

А он: кончай, дескать, базар,

Имай каналью за препуций!

В предбаннике в углу хранились

Шанцевые приспособы.

И, оттолкнув державные особы,

Я, вдохновившись матом,

Ручной садовый предложил вождю секатор.

Я действовал как бы во сне…

(Закрыв глаза, вспоминает.)

Что-то росло и тужилось во мне…

Блеснуло лезвие, щелчок раздался смачный…

(Иаков вкусно чмокает и открывает глаза.)

И по всему составу моему

Прошёл оргазм тугой волной горячей!

(Приходит в себя. Люциферу.)

Ты не гони, начальник, негатив.

Таков был времени императив!

(Боди-Бог пальцем манит к себе Люцифера.

Люцифер подходит к кафедре Судьи, смотрит в пол,

склонив голову набок)..

БОДИ-БОГ (негромко).

Ты как-то удивительно спокойно

Выслушиваешь этот бред…

ЛЮЦИФЕР.

Рационалы, сверхчеловеки, сюрреалисты…

Их вера – постмодерн,

Их идол – интернет.

Язык Эзопа в современной упаковке.

Ни йоты удивительного нет.

БОДИ-БОГ.

Что ж, будем говорить на языке Эзопа.

Поймёт ли только нас Европа?

ОПОЗНАНИЕ

ИАКОВ (гордо).

Там, в Белой Веже, где игралась драма ента,

Той ночью ошивалась куча референтов,

Помочь желавших шишкатуре Иванушку легшить:

Шахраи, шохины, бурбулисы…

Я их сумел опередить!

Вождю я ассистировал, я подавал гуманные идеи,

А Шохины боялись получить на завтрак

Жаренных гвоздей.

Они лишь суетились, комсомол…

Да, кстати, занесите в протокол:

Секатор фирменный был, американский…

ИСИДА (машинально).

Поступок безмотивно хулиганский…

ЛЮЦИФЕР (сверля Иакова взглядом).

Лукавой мысли вырвем жало!

Инстрyмент чья рука держала?

Вот актик дактилоскопии…

(Выхватывает из папки лист и трясёт им в воздухе.)

Инстрyмент был чужой,

Да не чужие те, кто Ваню им скопили!

БОДИ-БОГ.

Очнулся ли, когда насели вы, Иван?

ИАКОВ.

Спьяна не внял, зачем с него нательное сдирают.

Поблaзнило: шалит Анюта-краля

И бейцами могучими его

Невинное дитя играет.

БОДИ-БОГ (после молчания).

А бейцы что?

ИАКОВ.

Мне поручили их свезти на сметник.

На тачке.

Но вдарила гроза, сбежались тучи.

Гром, молния: бряк! бряк!

Отец! Я понял это, как Твой знак!

Добычу в холодильник Росрезерва свёз –

А вдруг на яйца завтра будет спрос?

Сдал по квитанции, как важную поклажу,

Чтобы меня потомки Святогора

Не обвинили в краже.

Контейнер запечатали сургучем –

На всякий случай…

ЛЮЦИФЕР (с восторгом).

Он, не марая рук,

Ивана предал мукам!

И, проявив заботу, гад,

О святогоровских гонадах,

Которые оттяпал пьяный шеф,

Ещё и поимел гешефт!!!

(Хохочет.)

ИАКОВ.

Позвольте, господа, какой гешефт?

Гонады, бейцы рясные

В Резерве сохраняются прекрасно

Со стратегическим сырья и продовольствия запасом.

ЛЮЦИФЕР (грозно).

Пусть подсудимый опознает,

При этом не впадая в ступор,

Что в холодильнике закупорено!

Пусть Божья на бесстыжие глаза падет роса…

Свергайте крышку термоса!

(Приставы отвинчивают крышку алюминиевого бочонка. Иаков заглядывает в горло и, попросив у пристава его дубинку, шевелит нечто внутри.)

ИАКОВ (деловито).

Оно. Моё. Не вру, ей бога!

Подстыло лишь немного.

БОДИ-БОГ (покраснев).

А как вы сыну объяснили… Рашке,

Что, собственно, стряслось с папашей?

ИАКОВ.

Я, осенясь крестом животворящим,

По поручению Вождя, по ящику,

Народу изложил,

Как я проблему вижу:

Сослался на предстательный застой

И застарелую коммунистическую грыжу.

Наукой точною установили-де,

Что Святогоров надсадил муде,

Подняв земную тягость в пьяном виде.

Грыжа косая, паховая,

Лечили хирургическим путём,

На место выезжала медиков команда вахтовая,

Была проведена мошонки вивисекция,

Живосечение без анальгина и новокаина

По методу японских врачевателей

Из батальона самурайского 731.

БОДИ-БОГ.

И Рашка твоему поверил блефу?

ИАКОВ (хмыкнув).

Я думаю, боялся он, не задали бы самому-то феферу…

Он, Рашка, непутёвый,

Всё на ходу позёвывает.

БОДИ-БОГ (выпрямившись на кресле).

Вы оба два преступны, дерзкие!

(Иакову)

Ты, сотворивший богомерзкое,

(Люциферу.)

Ты, «обличитель», вдохновивший грех,

Ты, пес визгливый,

Лукавый и глумливый!

Это такое дно,

Что даже слов собрать Мне не дано!

Куда вы думаете… мать! мать! мать!

В конце верёвочки бежать!?

(Боди-Бог откидывается в кресле, трудно дышит

и закрывает рукой глаза.)

ИАКОВ-МЕЛИОРАТОР

ЛЮЦИФЕР (звенящим голосом).

О Вечный! О Творец!

Не забывай: Ты – мой Отец.

Конечно, я не авраамлюсь,

Не исааковлюсь и не иаковлюсь,

Но за шулятами чужими не гонюсь.

В Аиде прокуратором который век служу за так.

Люди в глаза мне говорят: мудак!

Да мало ли чем занимаюсь я от Твоего лица!

Допрос прослушай до конца.

(Грозно.)

Иаков! Поясни Суду, как на тебя слетела манна,

Как Рашку ты обул, сына Великого Ивана!

МАТФЕЙ (негромко).

Козел вонючий…

(Иаков смотрит на Исиду).

ИСИДА.

Выкладывай до кучи…

ИАКОВ.

Я шел в ту пору на подъем.

Мне было 40. Море сил.

Страдал я жором неуёмным,

Я не харчился – молотил.

Вернулись из предбанника.

Несу вино, икру, ботанику.

Они велят, водяры хряснув:

Организуй-ка, Яша, мяса!

Меня и самого, как слазили в ночное,

Смерть потянуло на мясное!

…Уселись, не помывши руки, вокруг овального стола,

Лишь пальцы вытерли о брюки.

Я шницель по-швейцарски подавал.

–Ну что, гарсон, – вождь был в ударе, –

Чай, в пятки у тебя душа ушла?

Не весел ты, я вижу, паря!

Я и заправь ему тогда:

–Вы веру подсекли Иванову,

Совковский культ и дым.

Иван теперь лет двадцать будет чумовым.

Но, рассуждая здраво,

За ним и, главное, за Рашкой,

Естественное остаётся право

На землю эту и на этот лес,

На этот Рашкой возведённый дом,

В котором мы сегодня пьём.

Вы оглушили комара всего-то,

А надо бы сушить болото!

Победу праздновать я бы не стал.

Вы полоснули Ване фантики.

Мошна у вас меж тем пуста.

Вы, русаки, всю жизнь романтики!

Вождь чокнулся со мной в тот час:

–Скажи, коль знаешь, че-ла-эк!

А я: резекция – на час, приватизация – на век…

Ну и пошёл у них аврал,

Державную хозяин речь держал…

Короче, слово за слово,

Как говорится, фаллом по столу:

–Ступай наверх в мой кабинет, запрись, мразота,

Рисуй нам загогулину по осушению болота!

БОДИ-БОГ (тряхнув головой, как бы прогоняя наваждение, с усилием).

Когда ты в бане ассистировал бухому рексу,

Тобой руководил рассудок?

ИАКОВ (подумав и взглянув на Исиду).

Скорей, рефлекс…

(Исида одобрительно кивает.)

ЛЮЦИФЕР.

Кто оформлял бумаги, русофил?

ИАКОВ.

По поручению вождя,

Я сгоношил наскороту

Рамочный пакт «Далила».

МАТФЕЙ (машинально).

В честь бабы той, которая Самсона оголила…

ИАКОВ.

Не нравится хозяину мой бренд.

Он атеист крутой, не то, что я.

Зовите, говорит, по-нашенски: «Семья».

ЛЮЦИФЕР.

Ответь на тот вопрос, который я допрежде предлагал:

Как ты чернядь российскую до кости обглодал?

ИСИДА (поднимает руку, обиженно).

Касательно костей глодания…

Иаков, между прочим, не шакал,

А божие, пока, создание!

БОДИ-БОГ (нервно бьёт молотком по столу).

Мы не позволим обвинителю то распускать,

Что прячет он во рту: лизун, лопату или жало.

Выносим вам предупрежденье, прокурор!

А если слова будет мало,

И будете вы оглашать святые стены лаем,

Наложим штраф в виде полёта в пропасть с Гималаев!

( Подозвав Люцифера, тихо.)

Учитывай: ты – мой советник,

Но Яков, как ни как, внучонок крестника…

ЛЮЦИФЕР (надувшись).

В том и печаль, хоть тресни!

БОДИ-БОГ (строго).

Ты злом бичуешь зло!

Не кипятись, уравновешен будь психически,

Не забывай о частных обстоятельствах

И обстановке исторической.

Ты в этом смысле у него учись.

(Кивает на Иакова.)

Хоть он и паразит,

За всяким словом у него история сквозит.

Он без истории и в туалет не сходит!

ЛЮЦИФЕР (сердито).

Бывает. Но не у всех проходит.

ПО ВОЛЕ ВЫСШИХ СИЛ

ИАКОВ (обиженно потянув носом).

Слинял Совок, зловредный старикашка,

Мы оголили гегемона Рашку…

Малёхонько в ту пору я надыбал,

Пройдя искательства и униженья дыбу:

Пара имений под Парижем, домик в Майами,

Яхт лёгкая флотилия –

На первый случай скромная идиллия.

В ту пору нас, новых,

Много набежало из углов.

Одних супербанкиров объявилось

Аж до семи голов!

Кто из НИИ, кто из кутузки

И все, что характерно, русские:

Барух (один), два Михаэля,

Авессаломы (трое).

Шесть спорых, шесть успешных.

Да я, Иаков грешный.

Лихое нас взбодрило время,

Первопроходцев мы познали бремя!

Мы по России рыскали,

Как бесхозяйные собаки.

Жестокие случались между нами драки:

То ископаемое мамонта говно

В болотах растеклось и не кроилось ровно,

То в тыщу вёрст плеть газовую

Через тайгу тащили габузом,

Погонной вымеряя четью.

Но четь у каждого своя, известно.

И каждый вопиял: «Нечестно!!!»

Загляды нам открыло Беловежье,

Пошли франклины – не рубли! –

А до того нас все, кому не лень, е…

БОДИ-БОГ.

В Суде не выражаться!

ИАКОВ (поспешно).

Хотел сказать: любой нас был способен отодрать,

Нам было суждено в лакеях прозябать.

О, мати-мать!

Отец! Уж если Суд великий грянул,

Прости последнюю из жалких гранул,

Извергнутую из глубин народных

Не прихотью своей,

Но под напором сил природных…

ЛЮЦИФЕР (рычит).

Не прибедняйся, раб!

От слов твоих вгоняет в дрёму.

Не гранула ты – гранулёма!

Нашёлся попрошайка!

Ты так и не открыл Суду,

Как затесался в шайку!

ИАКОВ (пожимая плечами).

Я вам скажу, мессир:

По воле высших сил.

Я высшими был опекаем силами

С тех лет, как на горшок меня носили.

Я родился в том пузыре непрочном,

Который называется сорочкой.

Ревекка-мать любила ложку золотую

Мне в ротик, по примете, класть.

Так продолжалось лет до десяти,

Пока я ложечку не заглотил.

Она дошла до самого пупка,

Но тут её хирург перехватил.

С тех пор меня татэ Исак дразнил

«Иаковом золотенькое рыльце»

И вилку предлагал в меня заправить,

Известные места помазав мыльцем.

Поздней я векселя клепал пустые от ООО,

Но мне на удивление везло.

Заметил я: во всех делах брутальных

Меня как будто кто наверх волочит талью…

ЛЮЦИФЕР (нетерпеливо).

Как у бояр нашёл прибежище?

Как вынырнул ты в Беловежье?

ИАКОВ.

Я говорю: судьба, ферула,

Фортуна маховик крутнула.

Туда был должен ехать кум,

Гофмейстер-метрдотель Наум.

Звонит, мол, Яша, друже,

Я занедужил.

Сыграй шута при руководстве,

Прикинься шлангом, ты могёшь.

Я было отказался:

Подать-убрать… я тут при чём?

Я худо-бедно кандидат наук, учёный.

Они же меня выгонят!

А он: «Ты брюхо подбери, а шею выгни.

Там повар будет наш, Лев Львович,

Подскажет протокол,

Замнёт прокол.

Они нажрутся жутко

И захрапят под утро…»

Ну, я рискнул.

Они болтали о своём, а я прислушался.

Какой-то анекдотец затравил насчёт жидов

Между закусками и чем-то там горячим.

Так, наудачу.

Понравилось, похохотали дружно.

А там пошло: Яша – туда, Яша – сюда,

Всем оказался нужен…

Клянусь: в предбаннике передо мной

Секатор штатовский клятой

Явился сам собой!

Ведь если бы готовил преступление,

Взял скальпель бы я в исступлении!

А так случайно, как в кино,

Связалось к одному одно…

МАТФЕЙ (горестно).

Стоял необоримый Голиаф,

И что же?

Давид свалил его булыжиной

Сумняшеся ничтоже!

БОДИ-БОГ.

На этот раз Давид не силой одолел:

Голыш в затылок Голиафу прилетел…

(Иакову).

Кастрат-то как? Отудобел?

ГУМАНИТАРНАЯ ПОМОЩЬ

ИАКОВ.

Для обработки ран открытых я по цене базарной

Доставил помощь Святогорову гуманитарную:

Пузырь кристаллов марганцовых

И вдосыть водки и "Перцовой".

ЛЮЦИФЕР (ехидно).

Не растворял ли обвиняемый

В «Перцовой»

Пыльцы золотенькой тельцовой?

ИАКОВ (доверительно).

Иван ломался выше сил.

Ладно что я упёртый русофил.

Я в рынок на вожжах его тащил!

Без тех тельцовых крох

Дела Ивана были б слишком плохи!

Не жизнь – назола чистая:

Петь в Риме сопранистом?

Иль евнухом в турецкой бане робить?

Иль валухом в отаре жизнь угробить?

Иль мерином кобылок огорчать?

Или волом на чеках рисовых

Ярмо покорно чалить?

А что статистикам в переписном листе

Укажет он, смешон и зол,

В колонке "пол"?!

Ведь не обманщик он, не плут.

Я – хряк, напишет, или: я – каплун?

Теперь же с чистой совестью, Создатель,

Рисует гордо: Я – предприниматель!

Ты сам, Отец, прикинь…

ИСИДА (машинально).

Аминь!

ИАКОВ.

Всем было в эти годы трудно,

Здоровым и болезным.

Но трудно жить – полезно!

А там открылась и возможность,

Я подогнал Ивану должность.

Теперь Иван – ай, молодца! –

«Предприниматель без лица»,

Охрану держит по контракту – э-ге-ге! –

Не где-нибудь, а в штабе СНГ.

Сеструх и сына своего старинушка дичится,

Не пишет, не звонит.

Беду на них навлечь боится.

За разговоры откровенные в подпитии

Мы можем и за экстремизм спросить!

С Шушкевичем и с Ельциным,

С Туркменбаши и с Эльчибеем

Иван на дружеской ноге.

Старательный и дельный,

Ворота караулит в богадельне.

Его порой журят братки,

Князья удельные,

За старые недоработки:

То нефтяной заводец недостроил,

Не там бурил,

Не всех почтенных рыл

Полями нефтеносными снабдил…

С ними Иван за ручку и на ты,

Хотя порой мудрит.

Они ему вроде того: «Ну что, герой,

Додавим, брат, имперский гной?»

Иван: «Давите, бога ради…

Вы Беловежский лист подмётный

Ратифицировали, б....ди?!

Вы утвердили протокол?

Нет? Тут у вас прокол!»

Они вроде того: «Батыр, не нудь.

Нам этот протокол залитовать – раз плюнуть

В Содружестве ассоциированных лиц

Комплект законно избранных яиц.

А депутатов-вечников, ей-ей,

Да разных членов-трепачей

У нас, сказать на мах,

Как живчиков в мудях!

Иван: «Мне, как батыру без яиц,

Плевать на ваших вечников и прочих сраных лиц!

Сначала проведите вы

Фальшак трёх ловкачей

На съездах членов-трепачей!..»

На съездах нам пришлось действительно непросто.

Мешался Рашка с глупыми вопросами:

«Кто это выдумал?», «Чего хотели?»

Кой-как бузу мы одолели…

…Но в целом Ваня чувствует себя нормально.

Из овощного состояния

Старинушка ползёт в рациональное.

Остался, между прочим, коммунистом.

Вы слышите его сопрано,

Когда народы агитирует Зюганов…

РАШКА НА НОЖЕ

ЛЮЦИФЕР.

Оставьте, подсудимый, ваши люли,

Извольте пояснить,

Как вместе с шалыганом Загогулиным

Вы драгоценное Отечество обули?

ИАКОВ (горячо).

Вас, друг мой прокуратор,

Опять несёт куда-то.

Высокий Суд! Друзья мои!

Вот истинный Вам Спас:

Отечество-то я как раз и спас!

(Иаков окидывает присутствующих гордым взглядом.)

В чём фишка святогорова учения,

Которое я объявил обманом?

В заманчивой идее общего кармана.

Это – тестикулы курдючного барана.

Но  был и сам курдюк –

Нажитое Совком  имущество.

И если с яйцами мы смело порешили

В газетах и речах,

То собственность,

То есть курдюк,

Только обнюхали:

Боялись заработать плюху.

Как ты теорию не гни,

Курдюк-то числился за государством,

В народном пользовании,

То есть за голью!

Мы Рашку вычленили из Совка

И начали мараковать,

Как нам курдюк распаковать?

Тем, кто не знал повадки Рашки,

Казалось, что мужик

Нас батогами разогнать готов,

Как стаю шелудивых псов.

Но мне-то Рашка доверял.

Мы столько с ним годов якшились,

Мы только что с ним вместе

В одной купели не крестились!

…Образовалась партия орлов,

Мечтавшая о массовой эмаскулации

И холощении всей нации.

Я выступил против идеи шпанской,

Призвав произвести кастрацию

Документальную, гражданскую.

Физическая акция – дело нестаточное:

Экономической вполне достаточно!

Был мною план предложен стратегический:

Курдюк оттяпать чисто юридически,

Порезы тампонировать подачками,

Грошовыми раздачками.

Проект с печатью нашего НИИ

Не сразу приняли в российской тирании.

Прожекты сыпались из рога,

Один нелепее другого.

Звучали предложения

Лоботомировать (!) народонаселение,

Мечтали мужиков репродуктивных, дюжих

Так отутюжить,

А баб рассыпчатых дебелых

Так отделать,

Чтоб навсегда стереть у шельм

Память об общем кошеле.

Предполагалось действовать командой эго,

Батунабегами:

Шарашить по ночам, днём отсыпаться

За каменной со звёздами оградой.

На мелочи спеклась охотников бригада:

Как обездвижить Рашку-гада?

Чтоб доли лобные отсечь от прочих жил,

Надо пройти в глазницу чем-то вроде шила.

Но он ведь, сволочь, дёргается:

Живой! Быть овощем не хочется!

Рацухи разные смотрели:

Нельзя ли вместо шила, оглушив гантелью,

Воспользоваться колом или дрелью?

Майоры и полковники

Мастачили, как у зубного кресла, подголовники.

Один, он отраслью заведовал когда-то банной,

Тела советовал морозить в ванной.

Другой, на страх врагу,

Был склонен применить

Стул электрический б/у.

Гарант рычал, что технология сложна,

Она из области рожна.

А надо сробить с Рашкой

То самое, что сробили с Ивашкой:

Прохолостить мужчин,

Не разбирая возраста и чина.

Мол, мы Союзного Ивана

На части сходу развалили, понимаешь,

А ведь боялись Ваньку вздуть!

А почему не можем Рашке

Такую загогулину загнуть?

Го-го-го-го! Нужон лишь раж!

Ведь Рашка-то Ванюшки слабже!

Я говорю: придётся долго гнуть.

Россию, дорогой, придётся вам

По мужику разваливать,

А их полсотни миллионов.

Когда вы бой с победой завершите?

А водочку глушить?

А в баньке растелешиться?

Зверей когда гонять в лесу?

А докопается международный суд?

А если мужики, не будь дурак,

Отсекнутые части на рынок вынесут

Как нанопродукцию?

А бабы будут зачинать от негров по индукции?!

А что касается лоботомии, типа,

И обращенья рашек в овощи,

Так рашка без того вегетатив.

Вы среди круглых идиотов решили жить?

Напрасно.

Ведь это даже и опасно!

Гарант меня пытал:

–Я в рассуждениях твоих, мразота, вязну.

На этот раз какую ладишь дрязгу?!

Я говорю: всё ту же.

Я для кого на даче в Белой Веже

Над раздербанкою корпел?

Вы поддавали – я потел.

(Вождь мой трактат тогда употребил на стельки:

Один башмак ему давил,

Другой болтался, точно лапоть.)

Бумагу разыскал, разгладил на коленке: «Надоть!»

Читали, правили, слова ворочали, как гири,

И нечто новое в экономическом слепили мире:

Забыли про эмаскулацию,

Оформили гуманную

Крупнокусковую приватизацию.

Под вопли СМИ и дуроскопа звон

Из липовых баклуш сварганили закон.

Статьи украсили виньетками

И рукавами от жилетки.

Главу об исполнении из жирного состряпали мосла.

Гарантия – локаторы от мёртвого осла.

Надёжную конструкцию –

Основу будущей невиданной коррупции –

Скрепили дыркою от бублика…

Приватизацией и ныне славится

Российская республика!