Пластилиновая пуля. Повести

* * *

Блузка была порвана по шву. Катя быстро привела её в порядок. Любаха с интересом наблюдала, как ловко девочка орудует иглой. Потом спросила:

– Что ты ещё умеешь делать?

Катя пожала плечами.

– Много чего. Умею готовить. Могу вещи постирать и погладить, сделать дома уборку.

– И кто тебя всему этому научил? Тоже папаша?

– Ну да.

– А почему не мамаша? У тебя же есть мать – я точно знаю.

– Ну … – Катя замялась. – Мама считает, что мне всё это не пригодится в жизни. По этому поводу они с папой часто спорят, даже ссорятся.

– Слушай, а чего это ты вся такая пушистая? – вдруг спросила Люба с привычной злостью. – Ситуация вынуждает быть паинькой? В обычной жизни, небось, гонор через край хлещет. Знаю я вашу братию. На простых людей смотрите с верблюжьим высокомерием. В другой обстановке ты бы в мою сторону и головы бы не повернула.

– Нет, Люба! – робко возразила Катя. – Клянусь, что это не так! Я никогда ни с кем не бываю высокомерной. Папа говорит: кто не уважает других, тот не уважает себя.

– «Папа говорит…», – вновь повторила за ней Любаха, но уже без сарказма и злости, а, скорее, с горечью. – Похоже, твой отец – мужик что надо. Повезло тебе с отцом. А мой папаша изнасиловал меня, когда мне было двенадцать.

Катя опешила. То, что она сейчас услышала, было недоступно её пониманию.

– Как это? – чуть слышно выдохнула она.

У Любы лицо скривилось как от боли.

– Молча, – процедила она сквозь зубы.

– Но ведь за это… – неуверенно сказала девочка. – Его посадили?

Любаха усмехнулась.

– Нет, золотко. Это не Америка. Что творится в семьях алкашей наше долбаное государство не интересует.

Она умолкла, неподвижно глядя в одну точку. На скулах играли желваки. Тяжкое воспоминание детства, как видно, вновь всколыхнулось в душе острой болью. Катя с жалостью смотрела на свою надзирательницу, не решаясь прервать её молчание, хотя множество вопросов беспокоило девочку. Через пару минут Люба сама заговорила:

– Я тогда поклялась себе, что убью эту тварь, когда вырасту.

– И что? – спросила Катя, вновь замерев от страха. Она боялась услышать страшную правду. В том, что Люба способна выполнить свою клятву, можно было не сомневаться. Её решительные действия во время недавнего инцидента с насильником красноречиво подтверждали эту способность. Люба ответила не сразу. После долгих раздумий она с тяжёлым вздохом сказала:

– Не успела. Сам сдох. Сгорел по пьяни. Уснул с зажжённой сигаретой, – она вдруг резко тряхнула головой. – Ладно, хватит чесать об этом. Тема закрыта. Давай лучше поговорим о твоём отце. Судя по твоим словам, он и в самом деле мужик неплохой. У меня к нему даже какая-то симпатия появилась.

Катя неуверенно пожала плечами.

– А что говорить?

– Ну, например, чем вы с ним ещё занимаетесь?

– Много чем. Правда, у папы редко бывает свободное время. Но зато когда оно есть, так здорово! Мы с ним занимаемся спортом. Устраиваем походы.

– Вдвоём?

– Да.

– А как же мать?

– Маме всё это не очень нравится.

– Что ей не нравится? По-моему твой папаша всё правильно делает.

– Ну, не нравятся ей наши походы. Не любит мама путешествовать. Правда, за границу мы всегда ездим втроём.

– Ну, ещё бы! Что ж она, дура что ли? Я бы тоже не отказалась. Ты-то, поди, уже весь мир объехала.

Катя зажмурилась, и яркие воспоминания унесли её из грязной подвальной комнаты в шикарные номера отелей, на морские побережья, на улицы и площади западных, восточных, южных городов. Она глубоко вздохнула.

– Не весь мир, конечно, но во многих странах довелось побывать.

– А где конкретно была? – допытывалась Любаха.

– В самый первый раз я побывала в Арабских Эмиратах, – стала рассказывать Катя. – Потом мы посетили Францию, Испанию и Монако. Потом был Китай. Прошлым летом мы отдыхали в Сингапуре. А в этом году собираемся поехать в Новую Зеландию, – девочка вдруг сникла и чуть слышным голосом поправила себя: – Собирались поехать.

Захваченная своими мыслями, Люба не заметила перемену в её настроении.

– Да, повезло тебе, – сказала она задумчиво. – Столько стран повидала.

– А ты была за границей? – спросила Катя.

– Была однажды, – мрачно отозвалась Любаха. – В Турции, будь она проклята!

– А что так? Плохо обслуживали?

– Нас там никто не обслуживал. Это мы обслуживали, – Люба опять умолкла на пару минут, потом продолжила рассказ. – Мне в то время совсем хреново было – жизнь подпёрла так, что дышать невмоготу. А тут мне знакомая подкинула информацию о том, что в Турции в ресторанах стали популярны русские официантки, и, вроде как, можно без проблем найти там работу. Я и купилась. Только вот работа оказалась совсем не той, которую обещали.

Катя поняла, о чём шла речь. Эта тема уже неоднократно обсуждалась на телеэкране. Легкомысленные девчонки в погоне за красивой жизнью попадали в страшные условия, где они были совершенно бесправны, а их жизнь не стоила ни гроша.

– Ты попала в сексуальное рабство? – осторожно спросила девочка.

– Вот именно – рабство. С унижениями, побоями, издевательствами. Мне и раньше довелось хлебнуть лиха, но там показалось, что все прежние мои беды – сущий пустяк.

– А в полицию никак нельзя было сообщить об этом?

Люба горько усмехнулась.

– Ты шутишь? Нас держали в укромном месте за высоким забором. Двор охранялся боевиками с овчарками. Да и что толку было сообщать? Там полиция сплошь продажная. Хуже наших ментов.

Катя зябко передёрнула плечами.

– Беспросветность какая-то.

Любаха кивнула, соглашаясь с ней.

– Жуть беспросветная. В аду, поди, и то легче. Некоторые из охранников были ещё более-менее нормальными людьми. Они тоже били нас, но не очень сильно. Зато остальные – настоящие садисты. Придумывали такие зверские наказания за любую провинность, что мне до сих пор тошно вспоминать об этом.

С окаменевшим от тяжёлых воспоминаний лицом Люба стала рассказывать свою страшную историю. Катя слушала и не могла поверить своим ушам. Неужели люди могут быть такими чудовищами? Ей вдруг стало нестерпимо жаль эту несчастную женщину, которая в своей жизни не видела ничего хорошего. Откуда же взяться добру в её душе, если весь её жизненный путь – обиды и унижения? Может ли Катя осуждать её, имеет ли на это право? И почему жизнь так несправедлива? Одним (счастливчикам, вроде неё самой) дарит радости и все блага, а на других обрушивает беды и невзгоды. Слёзы потекли по щекам девочки. Услышав всхлипывания, Люба повернула голову и с недоумением уставилась на неё.

– Ты чего ревёшь?

– Жалко… – ответила Катя, продолжая плакать.

– Кого тебе жалко?

– Тебя.

– Меня?! – удивлённо спросила Любаха и вдруг взорвалась. – Дура! Набитая дура! Жалко ей меня! А себя тебе не жалко? Ты уверена, что с тобой ничего не сделают? Мои проблемы позади, а что тебя ждёт – одному Богу известно. Да что с тобой говорить!.. Ну тебя к чёрту!

Она резко вышла из комнаты и заперла дверь на ключ. Катя осталась одна. На душе было тяжело и тоскливо. Конечно, она и раньше знала, что в мире твориться много жестокости и несправедливости. Но всё это было где-то «там», далеко от неё. Впервые девочка так близко столкнулась со страшной реальностью. Люба права: одному Богу известно, что ждёт её в самое ближайшее время. Но Катя почему-то не испытывала страха. Душу заполнило ещё более тяжёлое чувство – пустота.

* * *

– Лёша, вставай. Вадик приехал, – Валентина настойчиво тормошила мужа за плечо. – Ну, вставай же!

Алексей Игоревич тяжело приподнялся и сел на кровати, уткнув лицо в ладони. Часового сна оказалось слишком мало для того, чтобы чувствовать себя бодро. Потом он тряхнул головой и резко встал.

– Всё, Валюша, я проснулся. Идём!

Смирнов – подтянутый, с обеспокоенным лицом – ждал его в гостиной. Увидев Туманова, шагнул ему навстречу, крепко обнял.

– Алексей, я искренне сочувствую! Однако сочувствием горю не поможешь. Давай, не теряя времени, приступим к делу.

– Да, Вадим, не будем время терять, – Туманов указал гостю рукой на кресло. – Присаживайся.

Другое кресло он развернул так, чтобы расположиться напротив собеседника.

– В общем, так, Лёша, – сказал Смирнов, – пока ты спал, я успел переговорить с некоторыми авторитетными людьми, и они выказали готовность нам помочь. А раз обещали – значит, помогут. Эти люди слов на ветер не бросают. Но, сам понимаешь, работа эта не простая.

– Вадик, передай им, что за деньгами дело не станет! – воскликнул Алексей Игоревич. – Заплачу, сколько попросят. Пусть только помогут найти мою дочку.

Смирнов нетерпеливо махнул рукой.

– Лёша, я не о деньгах. Проблема во времени. Парни, к которым я обратился, имеют большие возможности. Но начинать с нуля, не имея на руках никакой информации, очень тяжело. А нам сейчас каждая минута дорога.

К ним подошла Валентина.

– Мужчины, прошу вас за стол! Обсудите дела за чаем, – она положила руку гостю на плечо. – Вадим, не отказывайся.

– Я думаю, что чай нам не помешает, – Смирнов галантно поклонился хозяйке. – Спасибо, Валентина!

Она провела мужчин к столу, на котором уже были расставлены чайные чашки, вазы с конфетами, печеньем и пирожными. Валентина стала разливать чай по чашкам. Туманов внимательно наблюдал за женой. Она находилась в оживлённо-лихорадочном состоянии: руки слегка дрожали, а движения были резкими и непоследовательными, словно женщина вдруг забывала, что она хотела сделать. Глядя на неё, Алексей почувствовал укол в сердце. Ведь он даже не поинтересовался, спала ли Валентина хоть чуточку за минувшие двое суток. Долгие часы отчаянья для неё сменились надеждой. Она уверена, что Вадим сможет спасти их дочь. Откуда у неё эта уверенность? Наверное, сердцем чувствует. А материнское сердце не обманешь. И теперь, когда они втроём сели за стол, она не сводила с Вадима глаз.

– Я прервала вашу беседу, – сказала Валентина. – Теперь её можно продолжить. Надеюсь, я вам не помешаю?

– Нет-нет, – торопливо сказал Смирнов. – От тебя у нас нет секретов.

Туманов поспешил вернуть разговор в деловое русло.

– Итак, Вадик, мы тебя внимательно слушаем.

Смирнов согласно кивнул.

– Так вот, чтобы ускорить процесс, нужна информация, пусть даже самая ничтожная. Она позволит быстрее определить направление поисков. Поэтому сразу выкладывайте всё, что вам известно.

Туманов пожал плечами.

– Да, собственно, пока и выкладывать-то нечего.

– Лёша, расскажи ему всё, что ты знаешь! – взмолилась Валентина.

– Но ведь милиция занимается этим делом. Что-то же они нарыли? – спросил Смирнов.

– Вадик, я не знаю. Пока ничего не сообщают. Известно только, что нашли «Кадиллак». В багажнике обнаружили водителя с разбитой головой. Сейчас он в реанимации в тяжёлом состоянии.

– Его пытались допросить?

– Да нет же! Он совсем плох. На его показания рассчитывать не стоит. По крайней мере, в ближайшее время.

Смирнов побарабанил пальцами по столу.

– Да, не густо. Значит, больше ничего сообщить мне не можешь? Ну, а как же похитители? Как-нибудь себя проявили?

– Да! Я совсем забыл! – воскликнул Туманов. – Примерно час назад они позвонили и потребовали пять миллионов евро.

– Ты уже сообщил в милицию?

– Нет…

– Правильно! Я думаю, не стоит слишком им доверять. Большое усердие в поисках Кати они вряд ли проявят, а вот помешать могут.

– Но, Вадик, как же мы можем не ставить их в известность о звонках? – неуверенно произнесла Валентина. – Ведь они же ищут нашу дочь!

– Я не стал сообщать о звонке, потому что мой телефон прослушивается, – ответил Алексей на вопрос бывшего шефа службы безопасности. – Милиция наверняка уже знает о нём.

– Ну что же, теперь я, по крайней мере, убедился, что она хоть что-то знает, – Смирнов насмешливо хмыкнул, но тут же вновь принял серьёзный вид. – Простите! Я понимаю, что вам сейчас не до шуток. Однако я рассчитывал хотя бы на малюсенькую зацепку. Но ничего, начнём с нуля, – он ободряюще улыбнулся хозяевам. – Найдём мы Катю. Даже не сомневайтесь в этом!

Вадим поднялся со стула.

– Извините, должен покинуть вас. Пора начинать действовать. Спасибо за угощения, хозяюшка!

Оставшись вдвоём, Тумановы долго сидели молча. Потом Валентина нарушила молчание.

– Лёша, попробуй у них что-нибудь вызнать, – сказала она с мольбой в голосе. – Ведь что-то же им должно быть известно?

– Не знаю, Валя. Мне кажется, что милиция не стала бы от нас скрывать информацию. Там же не дураки, понимают, в каком мы положении.

– Да что они там понимают?! Для них тайна следствия важнее живых людей, – Валентина вновь потрясла мужа за плечо. – Ты о чём задумался?

Алексей Игоревич неуверенно пожал плечами.

– Да так, одна мысль всплыла в мозгу и покоя не даёт.

– Что за мысль? Лёша, говори! Не вздумай отнекиваться, – Валентина повысила голос.

– Хорошо. Только, Валя, это всего лишь тень сомнения, не более того.

– Говори!

– Меня слегка смущает разговор о звонке похитителей. Я сказал Вадиму, что они потребовали выкуп и назвали сумму. А Вадим задал лишь один вопрос: сообщили мы в милицию или нет. И всё! Но ведь у него неизбежно должны были возникнуть и другие вопросы: когда? где? на каких условиях?

Валентина побледнела.

– Лёша, что …, что ты хочешь этим сказать? – произнесла она дрожащими губами. – Нет, это невозможно! Не отнимай у меня надежду!

– Валя, я ничего не утверждаю. Я всего лишь говорю о своих сомнениях, – начал успокаивать жену Туманов, но сигнал домофона прервал его. Алексей Игоревич снял трубку.

– Лёша, это опять я, – услышал он знакомый голос. – Удели мне ещё несколько минут. Надо кое-что уточнить.

Войдя в квартиру, Вадим прижал руки к груди.

– Простите, что беспокою вас! – сказал он виноватым голосом. – Я упустил очень важный момент. Это касается звонка похитителей. За разговором вылетело из головы. Вспомнил по дороге. Но, сами понимаете, по телефону я не мог спросить, поэтому вернулся. Что они ещё сказали, кроме того, что назвали сумму выкупа?

Туманов покачал головой.

– Ничего.

– Как, совсем ничего?

– Совсем ничего.

– Плохо! – Смирнов постоял с полминуты, потом взглянул на хозяев. – Ну что ж, ещё раз извините за беспокойство.

Когда он ушёл, Валентина бросилась к мужу, крепко обняла его за шею.

– Вот видишь! А ты сомневался!

– Вижу, Валя, вижу. Ты была права! – говорил Алексей, гладя волосы жены.

Ему самому стало намного легче после возвращения Вадима.

* * *

Тяжёлая дверь распахнулась со скрипом, и Катя проснулась. Она и не заметила, как уснула. На этот раз девочка спала не сидя, а свернувшись калачиком на грязном матраце.

– Чёртова скрипучка! – проворчала Любаха, входя в комнату. – Того и гляди, все сбегутся на этот скрип.

Катя присела на кровати. Любаха подошла, села рядом. В руках у неё был свёрток.

– Разбудила я тебя? Но ничего, выспишься ещё.

– Что случилось? – спросила девочка

– Ничего. Я тебе поесть принесла.

– Ты мне уже приносила поесть.

– Я тебе приносила хлеб и воду. А вот таким ужином я тебя ещё ни разу не угощала.

Она развернула бумагу, и Катя с удивлением увидела сдобную булочку и приличный кусок сервелата.

– Это мне?!

– А что, ты сюда уже кого-то привела? Сейчас проверю, – Любаха демонстративно заглянула под кровать. – Никого здесь больше нет. Значит, тебе.

Катя жадно впилась зубами в колбасу.

– Вот, а говорила, что сервелатом меня здесь кормить не будут, – пробормотала она с набитым ртом.

Люба усмехнулась.

– Ну, говорила. Ты давай, молча жуй, а то отберу.

Катя поперхнулась. Пожалуй, она слишком яростно набросилась на еду. Никогда прежде ей не приходилось голодать.

– Не спеши, – сказала Любаха. – На вот, запей.

Она извлекла из бокового кармана небольшую бутылку кока-колы и протянула девочке.

Катя замотала головой.

– Кока-колу пить нельзя. Она вредная.

Люба иронично взглянула на неё.

– Папа говорит?

Они негромко рассмеялись. Катя взяла бутылку и быстро расправилась с едой. Потом несколько минут женщины сидели молча.

– Слышь, Катюха, а тебе и вправду стало меня жалко? – спросила Люба, не поворачивая головы.

– Да, очень!

– Почему?

– Ты много страдала. Тебя часто обижали.

– Но сейчас-то я тебя обижаю.

– Ну, было в начале. Теперь же ты меня не трогаешь. Даже вот покушать принесла.

Люба грустно усмехнулась.

– Чудачка ты! Я тебя держу взаперти. Неизвестно, что тебя ждёт. Твои близкие сходят с ума от переживаний. А ты мне сочувствуешь!

Катя задумалась, потом сказала:

– Наверное, сейчас тебе по-другому нельзя поступать.

Люба продолжала смотреть перед собой. После небольшой паузы она сказала совершенно спокойным голосом:

– Знаешь, Катюха, за всю жизнь меня никто ни разу не пожалел. Чудно как-то получается, – она опять усмехнулась. – Может быть, тебя и выкрали для того, чтобы хоть кто-нибудь пожалел меня?

– Который час? – спросила Катя.

– Слегка за полночь. На дворе теплынь. Небо усыпано звёздами. Красотища!

Девочка вдруг почувствовала острый приступ тоски. Где-то течёт простая человеческая жизнь. Там поют птицы, шумят деревья, сверкают звёзды. Люди занимаются своими делами, что-то планируют, обсуждают, ссорятся, мирятся. По чьей-то злой воле она вырвана из этого круговорота жизни и помещена в грязную подвальную камеру без окна. Едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, Катя попросила:

– Люба, можно мне немного побыть во дворе?

Любаха резко переменилась. На лице пролегли жёсткие складки.

– Нет!

– Ну, хоть минуточку?

– Я же сказала: нет!

– Боже мой, Люба, неужели тебе так трудно это сделать для меня? – Катя всё же расплакалась. – Я здесь сойду с ума! Хожу по комнате из угла в угол и думаю, думаю, думаю… А вокруг только грязные ободранные стены. Даже мизерного оконца нет.

Она уткнула лицо в ладони и дала волю слезам. Люба потормошила её за плечо.

– Тише ты, дурёха! Услышат шум – придут проверить. Меня тут обнаружат среди ночи. Возникнут вопросы. А народ здесь очень осторожный и подозрительный. Могут меры принять – мало не покажется. Так что лучше не испытывать судьбу.

Катя перестала рыдать, но продолжала сидеть, уткнув лицо в ладони и негромко всхлипывая. Она долго крепилась и даже смогла поверить в то, что ей удаётся держать себя в руках. Но слёзы, словно вешние воды, незаметно переполнили её детскую душу, прорвали непрочную дамбу.

Люба продолжала:

– Дело в том, Катюшка, что мне строго запретили выводить тебя из комнаты. Мы можем нарваться на охрану. Двор охраняют четыре человека, за каждым закреплён определённый участок. Да ещё там бегают две овчарки. Они быстро учуют чужого. И тогда нам не поздоровится.

– Я не разу не слышала собачьего лая, – сказала Катя.

– Собаки дрессированные, без надобности не гавкают. Если появится кто из посторонних, они, заразы, молча набросятся, свалят на землю. А уж потом поднимут такой лай, что все сбегутся. Так что, подруга, придётся тебе потерпеть. Давай лучше поболтаем. О чём ты хочешь поговорить?

Катя пожала плечами.

– Не знаю… Хотя, нет, у меня есть вопросы.

– Спрашивай, коли есть.

– Ты мне рассказывала про турецкую неволю. Расскажи, как тебе удалось вырваться оттуда.

Люба заговорила не сразу, несколько минут она сидела, устремив взор в пустоту. Видимо, вспоминала то тяжёлое, безрадостное время. Потом стала рассказывать:

– Случай помог. Меня и ещё двух девушек заказал к себе на виллу один местный богач. Мы ехали в микроавтобусе. По дороге попали в аварию. Дороги там горные, извилистые. И очень узкие. Водитель вошёл в поворот на большой скорости, а там встречная машина. Крепко зацепили друг друга. Наш микроавтобус слетел с дороги и покатился под откос. Мы, трое невольниц, были пристёгнуты ремнями к спинкам сидений – чтобы не выкинули по дороге какой-нибудь фортель. Это нас и спасло. А вот водитель и двое охранников крепко разбились. Охрана сразу окочурилась, водила был без сознания. Так им, гадам, и надо!

– Как вам удалось освободиться от ремней? – спросила Катя. Захваченная рассказом, она забыла о своих бедах.

– Это было не трудно. Главное, что помешать уже никто не мог. Потом приехали полицейские, медики и, к нашему счастью, журналисты с телекамерами. Спрятать нас уже было невозможно. Полдня нас продержали в полицейском участке, а к вечеру передали в российское посольство.

– А как же остальные? Те, кто остался в неволе? Их тоже освободили?

– Я не знаю. На следующий день нас отправили в Россию. На этом моя загранпоездка закончилась.

– Когда я вернусь домой, – сказала Катя, – обязательно уговорю папу взять тебя с нами в Новую Зеландию.

Любаха фыркнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

– Глупая ты ещё, Катька! Ну, ей-богу ребёнок! Папу она уговорит! Да мне твой папаша башку оторвёт.

– Не оторвёт. Я ему всё расскажу, он меня послушает.

– Может, и послушает. Только отдыхать меня отправит не в эту, как её?..

– Новую Зеландию.

– Вот, не в Новую Зеландию, а на речку Колыму. Или на Печёру.

– Но почему ты так уверена в этом?

– Да по кочану! Неужели сама не понимаешь? Я член похитившей тебя банды, соучастник преступления. Что тут неясного?

Катя задумалась на несколько секунд, потом негромко сказала:

– А если ты поможешь мне выбраться отсюда? Это же всё изменит.

Любаха впилась в неё колючим взглядом. Лицо исказила злая усмешка.

– Однако ошиблась я. Ты не глупая, совсем не глупая. Вон как ловко повернула! А какой спектакль с рыданиями устроила! Молодец! Недооценила я тебя. Ничего, впредь буду умнее.

Она поднялась с кровати. Катя, обескураженная таким, неожиданным для неё, поворотом, тоже хотела встать, но Любаха грозно рявкнула:

– Сидеть!

Девочка испуганно замерла на месте. Её надзирательница хотела ещё что-то сказать, но махнула рукой и вышла в коридор. Когда она повернулась, чтобы закрыть дверь, Катя заметила, что губы у неё дрожали, словно женщина готова была расплакаться.