А я в эти годы в областной экономической милиции служить начинала, и меня запёрли в командировку в Лисичанск на Содовый завод. И значит действия однозначно происходили зимой 1995, потому что тогда, я это точно помню, очень гордилась своей работой, а к 1996 у меня это уже прошло. Около года я гордилась, потом год терпела, и год искала куда сбежать подальше, но чтоб не совсем голодать.
Итак, приезжаю я в командировку, и говорю, что жить буду точно не в гостинице, а у любимых друзей. Я тогда и этой дружбой очень гордилась, потому что Олег был заведующим отделением больницы и известным на той местности специалистом.
Вот же светлый момент был в жизни – сплошная гордость.
Заселилась я к друзьям и узнала, что Олег теперь пиво возит. Ну, возит и возит, но странно. Ещё они местный тир выкупили (здание) и у них там какой-то магазин. И это нормально.
Все вечера мы дружно приклеивали к бутылкам этикетки. Олег это пиво на какой-то стадии покупал, ещё до этикеток, и надо было их в ручную пришпандёривать. Этикетки были с разными названиями, а пиво хто знает одинаковое или нет, но это уже детали.
Пока мы этикетки приделывали, то Маша мне всякое разное за почти десять лет, что мы не виделись рассказывала. И в частности:
– Видишь вон то пятно на стене?
– Да,– на кухне действительно над печкой было знатное пятно.
– Это я в него кувшин с компотом запустила, а он – гад увернулся.
– А на машине на капоте вмятину видела? – это Маша уже об их втором транспортном средстве – "Волге".
– Нет пока.
– Ну, завтра пойди посмотри. Это я кулаком вмазала.
– А зачем?
– Потому что так надо было! Ему Бог двух сыновей дал, а он – дурак так ничего и не понял.
Бурно у них семейная жизнь проходила. У Маши и душа широкая, и темперамент горной реки. Я подумала, что как-то скучно живу, но ладно.
И сколько я у них дней гостила, то Олег у меня о моей работе спрашивал, и в его голосе, в интонации я чувствовала какую-то непонятную недосказанность, тоску, как ком, который из бутылки через горлышко не выходит, а бультыхается и бультыхается.
Ещё Олег по вечерам из дома уходил, мне это показалось очень странным, но Маша пояснила, что он по ночам их тир- магазин стережёт. Не скажу, что мне эта версия показалась хоть на каплю правдоподобной, но мне-то что.
И ещё у них дог огромный был, Олег откуда-то недавно приволок. Ласковый очень собакен, игривый, но вонял немеряно. Спал он в подъезде под лестницей, они на первом этаже пятиэтажки жили и что-то типа будки ему соорудили.
Дня через три- четыре я нагостившись уехала.
Потом, через пару месяцев, начальник Лисичанской экономической милиции, который с тех пор знал о моей дружбе с семьёй Олега, приехав в Луганск на еженедельное совещание, пришёл ко мне в кабинет, сел напротив, как бы документы разобрать, и стал что-то у меня о семье Олега спрашивать. Я на одно упоминание о них всегда радостно оживлялась. Но что я могла рассказывать? Да, дружим давно, но вообще не так чтоб перезваниваться, бесконтактно. Эпоха была до мобильных телефонов, а мой брат уже лет пятнадцать на другой стороне страны жил.
И опять зависала молчаливая недосказанность. Собеседник на меня смотрел, руками бумажки перебирал, паузы делал, мялся и что-то сурово не договаривал.
Я спрашивала, почему он интересуется, он отвечал, что просто так. Но кто же поверит, что затурканные со всех сторон менты, которые и не друзья вовсе, будут друг с другом просто так о ком- то разговаривать.
Через несколько месяцев, уже летом меня опять в те места занесло. Маша меня очень тепло (впрочем, как обычно) встретила и рассказала крайне удивительную историю.
Весной, когда всё оттаяло, то под мостом нашли два трупа, мужской и женский. Но никаких человеческих пропаж в окрестностях не имелось. Все были, слава Богу, на месте и живы. То есть эти трупы вообще непонятного происхождения, не местные, и в такой дыре, как Приволье, где и трассы не проходят. Течением принесло? Откуда?
Сделали фоторобот реконструкции внешности и стали показывать по местному телевидению, канал как раз только-только открылся. Может кто-то узнает этих несчастных людей.
И их узнали. Один местный житель узнал своего бывшего армейского сослуживца – москвича. Но до Москвы тысяча км, и не видел он его уже порядком лет. Тем не менее, что-то пошевелилось, что это он.
Потом они с женой ещё вспомнили, что друг зимой звонил однажды и говорил, что приедет в гости. Хотел здесь машину купить, потому что другой их сослуживец, тоже из Лисичанска, недавно в Москве гостил и рассказал, что здесь значительно дешевле.
Но он так и не приехал. Ну, не приехал и ладно, они не так чтоб близко дружили или перезванивались.
Теперь следствие ухватилось за эту ниточку и раскрутилась она моментально. Связались с Москвой, узнали что действительно исчезли эти люди. Нагрянули с обысками к тому общему знакомому, и нашли в доме его сестры въевшиеся следы убийства, которые пытались скрыть покраской и ремонтом.
Москвичи действительно приехали к опознавшему их по телевизору армейскому другу, но со станции на первую ночь затащил их к себе переночевать другой знакомец. Там их и "грохнули". Убивали втроём, топорами и ломами, участвовали сослуживец и его сестра с мужем. Цель – завладеть деньгами, что-то около четырёх – пяти тысяч долларов.
А потом в лучших традициях жанра, чтоб заглушить запах после работы топора, устроили покраску.
Но у них возникла классическая проблема: куда девать трупы.
Тут моих знакомых в эту историю судьба и подтянула из-за Олеговой списанной скорой помощи. При чём его в те дни даже дома не было, он с пивом по полям ездил. Но эта троица его поджидала. Сестрица зачастила к Маше, спрашивала участливо когда же приедет Олег. Вздыхала, как же Маше тяжело всё время одной с детьми.
Эти мужики с Олегом были как-то знакомы, а сестра к Маше иногда в гости захаживала, но далеко не так часто, как в те дни. Но у Маши вообще всегда куча друзей – гостей, она с кавказским размахом общалась.
Как эта троица Олега уговаривала стороны рассказывали следствию крайне противоречиво. Олег утверждал, что они угрожали его семье, детям. А поскольку он не знал сколько их вообще завязано в этой истории, то побоялся "закладывать" в милицию: троих заложит, а остальные придут к его детям мстить. Жене ничего не говорил, только убеждал с ними не общаться, собаку в дом привёл.
Убийцы же сказали, что просто заплатили ему триста долларов.