Но начнем с начал:
Приходит ко мне вновь принятый слесарь- сантехник Елецкий и спрашивает о своём исполнительном листе по алиментам на сына. Я отвечаю, что еще не присылали. Он просит бумагу и тут же пишет заявление, чтоб с первого же дня производили удержания, а то будет долг. Я это ещё потому запомнила, что вела зарплату на пол тысячи ментов, и алиментщиков там было под сотню, но ни разу никто так с этим не торопился. Случай в высшей мере исключительной ответственности.
Выглядел новый слесарь: высокий, худой, жилистый, сутулый, всегда в кепке, неопределённого возраста стареющий.
На соседнем этаже от финансовой части – хозяйственный отдел. Сотрудницы с интересом рассказывали, что новенький приходил консультироваться у них как получше написать брачное объявление, еще и обязательно на украинском, что для Луганска в 1994 удивительно. И к нему постоянно приходил после школы сын – парнишка лет двенадцати. Сидел ждал пока папашка работал. Потом руководство запретило пускать парнишку – был уличён что лампочки в портфеле выносил.
Фронт работы слесаря – сантехника в комплексе из пяти зданий понятен: проводить мелкий текущий ремонт радиаторов, труб, санузлов. То есть ходил он кругом, в том числе стучал по радиаторам по всем кабинетам.
Однажды я пошла в архив финансового отдела – в подвале соседний бокс от мастерской. Дверь была открыта, слесарь стоя лицом к двери что-то делал, мы встретились взглядами, и во мне всё замерло, как могильной сыростью пахнуло, отшатнуло. Помялась, а куда деваться – прошла дальше в архив, на верху же меня ждали с документами. Короче, зашла, вышла, выдохнула с облегчением, но сырость эту замогильную запомнила, хоть в архив ходила достаточно часто и до, и после.
В связи с сокращением этой общаги "химиков" в Луганске, перевели нашего специалиста досижывать срок в Родаково, это малюсенький городок – станция. И там он успел пробыть меньше месяца, прежде чем карьеру ему оборвали.
Погорел он чисто, отловил в посадке девушку, она сопротивлялась, он ее подрезал, она вырвалась вся в крови и побежала. Шли люди, увидели, отловили и скрутили его вместе с рюкзачком с удавочкой и ножом.
Вот именно отсюда и начнется настоящий мой трешевый рассказ.
В общагу, где он тихо досиживал, честно работая, и выплачивая алименты на своего любимого сына, приехали с обыском и, среди его вещей нашли ДНЕВНИК, в котором он описывал все свои похождения с именами и адресами жертв. Если у жертвы были документы, то фото оттуда он вклеивал в свой дневник.
Особо он отличался тем, что преступления совершал вместе с сыном. Если жертва не сопротивлялась, то они её отпускали. А потом приходили проверять по домашнему адресу не обманула ли их жертва, там ли она действительно живет. Кто оказывал сопротивление – тех убивали. Таких набралось полтора десятка.
С этой тетрадкой – дневником следаки ходили по адресам отпущенных жертв. И ведь ни одна не подала заяву на тот ужас, что с ней произошёл. Можете ощутить степень латентности этих преступлений?
Развлекался, но по другому наш сантехник и пока работал в комплексе зданий УВД Луганской области. Он ходил по кабинетам и воровал тетради, материалы дел. Сотрудники поговаривали шепотом: у кого-то секретная зарегистрированная тетрадь пропадет, или еще что. Но о нём же не знали. Вот и моя коллега по кабинету однажды в понедельник утром, стоя перед нашим огромным несгораемым шкафом, утверждала, что такое ощущение, что там кто-то лазил.
Кто же знал, что когда слесарю надо было попасть в нерабочее время в кабинет, то охранники из комендантского взвода умудрялись отдавать ему всю связку ключей от этажа, вместо того чтобы открывать и ждать рядом пока он работает. Как охранник может пойти час там стоять, если ему на входе дежурить надо? А вот сантехнику к началу отопительного сезона надо всю линию пройти простучать.
И опять следователи пришли в бухгалтерию, изъяли табеля учета рабочего времени. Стали опять пытать Марину Гайдай: "Вот у Елецкого восьмерки в табеле проставлена, а согласно его собственного дневника, он в это время убивал в посадке. Выходит, вы его покрывали."
Испуганная, издёрганная Марина объясняла, что вызывала сантехника накануне, в выходной на аварию – прорыв системы. И у него, соответственно, образовывался отгул, поэтому вот такая разница табеля с дневником. А следить за его свободным временем, как и воспитывать, в ее обязанности не входит. И удовлетворять его другие потребности тоже – не входит.
Тягали Марину, тягали, пока она вслед за Коровиной не уволилась, взяла большущий клетчатый баул и стала возить товар на базар.
Командира комендантского взвода – начальника над дежурными понизили то ли в звании, то ли в должности. Но не на долго.
Елецкий пока шло следствие находился в СИЗО. До суда не дотянул – нашли в камере повешенным. "Самоубийство" – согласно документам. Сына его отправили в малолетку.
Начальником УВД тогда был Эдуард Дидоренко, в честь которого нынче назван Институт Внутренних Дел. Интересно было бы на суде послушать как Елецкий по кабинетам областного УВД по выходным материалы собирал.
Несколько лет назад в какой-то обзорной статье о маньяках находила этот случай, он проходил в последнем абзаце как уникальный тем, что все это он проделывал вместе с малолеткой – сыном.
Всё.