Мэрское происшествие
Ход мыслей здорового человека в корне отличается от хода мыслей профессиональных милицейских проверяльщиков. Пример:
Идёт инвентаризация холодильников в магазине, сверяют заводские номера с учётными данными.
Реакция здорового человека:
на "номера совпал": "Хорошо. Идём дальше",
на "номер не совпал" – "Блин. Что-то не так!"
Реакция сотрудника экономической полиции прямо обратная.
– Номера не совпадают! Ура! Нашли.
И потом ОНИ удивляются почему их люди не любят.
=======
Эта глава будет посвящена одной из двух в моей жизни истории, когда я сидя дома, смотрела новости и очень веселилась факту своего "побега" из "конторы". Потому что новости эти были для меня не новы.
Однажды по линии Интерпола из Прибалтики к нам пришёл запрос о самой известной в городе группировке. Мэр города – как раз от них, а директор фирмы – его родной брат. Со всего этажа туда конечно же надо было послать только меня и только одну.
Вот, я прочитала Интерполовскую печальную повесть о том, что Прибалтийская фирма постоянно пересылает нашим контейнеры с дорогим спиртным, а потом получает возвраты "отказ от груза". Таким образом Прибалтийская фирма у себя не платит налоги – реализации -то не случилось, а спиртное списывается на бой во время транспортировки. И поставки вроде бы были как-то застрахованы. В общем горе горькое.
Я пошла к этим уважаемым людям, разложила перед мэрским братом все бумажки и спросила:
– Что будем отвечать?
Может это и звучит очень удивительно, но я не могла понять, почему именно я одна, а не к примеру группа под руководством какого – нибудь начальника должна трясти столь уважаемых господ. Ну, одна – значит одна.
Почитав запрос прибалтов, старший брат мэра города, возмущённо произнёс речь:
– У нас с ними контракт. Мы договорились закупать дорогое спиртное, но как открываем контейнер, а там мусор и бой. Мы составляем акт и возвращаем груз.
– Замечательно, – определилась я, – давайте соберём об этом пояснения от всех – всех участников приёмных комиссий.
Тут случайно ещё подвернулся и гражданин прибалтийской республики, директор фирмы – отправителя мусорных контейнеров. Я и его опросила, раз он всё равно здесь. Кашу маслом не испортишь.
Собрав всю пачку макулатуры, запаковала её и отправила ответ на запрос.
Всё. Почти всё. Тут ещё у меня стиральная машинка была в ремонте, и надо было забрать. Я задумчиво посмотрела на этих бугаёв и попросила подвезти, там ещё тащить надо было. Мне подвезли и притащили. Было приятно любоваться, на какой машине и кто на себе её тащит.
Картину происходящего с дорогим алкоголем я лично увидела так: приходят контейнеры, их разгружают, заваливают мусором по весу чики – чики и составляют вместе с таможенниками акт об отказе. А алкоголь естественно продают мимо кассы. Почему-то мне именно так показалось.
Тут мне на работе подсунули ещё план по спонсорской помощи: пойди у кого – нибудь попроси денег. Вот куда я должна пойти? Этот вопрос всегда мучил всех сотрудников: "Куда мне пойти?"
Поскольку я "работала" с этой группой товарищей, то у них и спросила. Брат мэра мне ответил:
– Ну, это. Неси письмо, как там у вас полагается.
Я сбегала на работу – это метров пятьсот от фирмы, взяла бланк, вписала название и пошла к начальнику Управления, чтоб он подписывал.
О, Боже! Что тут началось. Я услышала самый драматический монолог:
– Это наши враги! Ты должна их растерзать! А ты просишь у них какую -то мелочь. Мы не будем им кланяться.
Короче, порвали мне это письмо, раскидали кусочки. С учётом того, сколько я этих писем раздала населению, то это был удивительный и единственный случай в моей практике.
Я честно сообщила брату мэра, что: "Вот! Не будем мы у Вас просить денег. Шеф письмо не подписал". Он поулыбался весело, наверное же на порядок больше меня знал.
Но потом мне дружбаны рассказали:
– Ты что! У шефа такая драма. Его бортанули на Новом рынке. Не дали порешать шесть ларьков.
У нас открывался в центре города новый большой рынок и шефу занадобилось чтоб прямо на входе первые шесть ларьков были от него. Но не срослось. Что говорит, насколько прав был генерал о низком социальном статусе ментуры в нашем городе в середине девяностых: начальник областного Управления экономической милиции не смог "порешать" места для ларьков с группировкой, реально держащей город. Конечно, он их ненавидел.
А мне -то что? Я что ли должна выйти к ним на одиночный бой? Если мне кирпичом по башке вломили бы, то этот шеф и на зелёнку денег не нашёл бы, это же сколько бутылок надо сдать. Мне уже это было понятно, как божий день. Но меня же они не обидели. Попросила стиралку из ремонта подвезти – подняли и притащили. Вы думаете, если бы я могла у своих сотрудников это попросить, то стала бы этих господ беспокоить? Она у меня уже несколько дней лишних там пылилась, потому что у меня ни транспорта, ни плечистых мужиков не было.
Так вот, перевелась я через пол года из экономической милиции обратно в финансовое управление. Сижу дома, пью чай, смотрю новости. А там, Матерь Божья, автомобиль СБУ по центру города гоняется за автомобилем, в котором сидит жена мэра, хотят арестовывать.
Короче, прибалты свой запрос про контейнеры с битым мусором, которые продолжали спокойно кататься туда- сюда, повторили, но уже на СБУ. И те решили по случаю арестовать жену мэра, она была в этом холдинге директор или учредитель, что ли.
И начальник областного СБУ по телевизору выступил, интервью дал, рассказал о чудовищном преступлении. Я как -то сразу свои собственные материалы узнала, поулыбалась.
Но что-то они эту даму так и не арестовали. Мэр тоже по телевизору ОЧЕНЬ возмущался хамству СБУ, что его жена "мученица".
А начальник СБУ рассказывал, что – да, возможно что и мученица, но если она – подставное безвинное лицо, то зачем же мэр свою жену впереди себя по минному полю гонит.
Короче, поразвлекли они горожан с недельку этой эпопеей и затихли. Видимо, для СБУ мэру с ларьками пришлось немного потесниться. А я так радовалась своему тихому уюту подальше от того дурдома, где всё что с шумом, это – на показ, а в тени совсем по другой теме шуршат.
Пирамидальные варианты
Однажды в мою жизнь вошло слово "траст". Обстоятельства его вхождения были таковы: иду я утром на работу, а вокруг здания стоит огромная толпа людей. Я решила, что это какое – то мероприятие: митинг за какие-то права дошёл и до нас. Но я и в страшном сне не думала, что все эти люди пришли ко мне.
В страшном сне может и не думала, а опросить -то их всех, как они того требовали мы умудрились за пару недель.
Короче, началась эпопея моментального обрушения всех финансовых пирамид – страховых фондов. Я их названия: "Логос", "Доверие", "Меркурий", «Украинский дом селенга», «Обериг», «Омета-Инстер», «Саламандра» , – помню и вздрагиваю.
Эти фонды наперегонки предлагали неимоверные проценты с немедленной ежемесячной выплатой. Они в своих предложениях дошли до нескольких тысяч процентов в год. Три тысячи процентов годовых было не предел. Было и много больше. И народ туда пёр денежку рекой.
Несколько позже, уже находясь по этому делу в командировке в Харькове в головной конторе "Доверие", я спросила у главного бухгалтера:
– Откуда вы брали эти предлагаемые проценты?
– Мы смотрели кто сколько предлагает и ставили те же цифры, иначе бы к нам перестали нести.
Так вот, прихожу я на работу и меня отряжают встречать "Оту толпу у входа", – обездоленных вкладчиков разорившихся фондов, в основном пенсионеров.
Нам выдали в распоряжение малый актовый зал. Мы стали туда запускать толпу по количеству мест, раздавали листки и ручки, и они нам писали. Мы просили писать коротко: когда и сколько было сдано денег, и дальше стандартная фраза потерпевшего, что нанесли ущерб, и это мошенничество. Потом мы делали копии страховых полисов и выплатных книжек, ведь сдав взнос, люди сразу же начинали получать проценты.
Но получить короткие заявления слабо удавалось, бабушки дорвавшись до ручек хотели писать длинно. При этом им было и плохо видно, и плохо слышно, и не совсем понятно наше объяснение. Приходилось подходить, помогать, и смотреть как заявления обрастали всевозможными подробностями на тему кто где стоял и какая была погода. И всё это от руки дикими почерками сотнями.
Но мы никому слова дурного не сказали, были тихими, вежливыми как официанты в люксовском кабаке. Собирали и собирали эти заявления, хоть глаз и дёргался. При этом крайне слабо понимая, как бы они нам пригодились.
Потом пришло указание, чтоб они нам писали эти заявления уже сразу на следственных бланках "протокол опроса пострадавшего", а не на простых листах. Потому что если на простом листе, то потом в процессе следствия, после возбуждения уголовного дела, их придётся повторно опрашивать, исписывая уже эти бланки. Регламент есть регламент.
После первых пары дней, после сильного шока, мы само-организовались, были созданы следственные группы. Толпу поделили на очереди по названиям их обидчиков, и каждый стал опрашивать только "своих". Меня включили в группу по харьковскому "Доверие". Руководить назначили следователя Игоря, который внимательно посмотрев на меня, спросил какое у меня образование, потом вздохнув пояснил, что он вообще -то следователь по дорожно – транспортным происшествиям, так что у нас всё классно поладится. Я поняла куда попала и занялась своими бумажками сама, иногда информируя Игоря, что и как, чтоб он мог отвечать, когда у него будут спрашивать.
Самое любопытное, что пострадавшие бабушки совершенно не унимались в надеждах найти таки честный страховой фонд, который будет платить им по три тысячи процентов годовых. Очевидно, это у них остаточное после коммунизма. Страховые фонды – "Последняя сказка о потерянном Рае".
Вот я опрашиваю бабушку, записываю её показания, а она у меня выспрашивает куда же надо всё же денежку положить, чтоб было без обмана. Меня это удивляло.
Среди этих бабушек оказалась и моя бывшая куратор группы в университете, кандидат экономических наук, преподаватель калькулирования себестоимости продукции.
Вот если она преподавала калькулирование себестоимости, то чего ей не хватало понять, что не бывает несколько тысяч процентов годовых? Если в это же время банки работали под проценты в сто раз меньше. Так что с других бабуль спрашивать?
И она ещё предлагала мне взятку:
– Давай я буду с тобой делиться. Помоги мне вернуть деньги.
Я никак не могла понять "Как?" Как я могу помочь вернуть что-то из пустоты?
В чём было преступление/ пирамида? По закону подобные фонды должны выплачивать проценты с полученных прибылей, а не из взносов. Всё. Собранные деньги должны были быть отправлены в "работу". Хотя бы на депозит в банке. Но их направляли исключительно на погашение процентов более ранних вкладчиков. Это мошенничество.
Совершенно незначительная часть собранных денег была перечислена неким фирмам как кредит или часть уставного фонда. Это ещё могло быть возвращено, плюс имущество, которое сводилось к офисной мебели. Других активов просто не было, всё было съедено выплаченными процентами.
Мы назначили ревизию, которая расписала, что все страховые полисы жалобщиков были исправно проведены по учёту, ничего никуда не делось. Сумму требований "пострадавших" уменьшили на уже ими полученные проценты.
А то "мечтатели" сдав тысячу, начали со следующего месяца получать за неё проценты, но когда "предприятие" лопнуло, в слезах требовали обратно именно эту тысячу, забывая, что уже половину от этой суммы от "фирмы" получили. Вот собственно и всё. Собрали, оформили и сдали в городскую прокуратуру.
Что можно было бы сказать морализируя? Что происходил весь этот цирк с финансовыми пирамидами во всех городах страны, на глазах далеко не только одной экономической полиции, но и регулятора, например, Нацбанка. И экономическая полиция в этой истории особо не при делах. Во всяком случае не больше, чем законодатели.
И даже собрав весь материал, и передав его в прокуратуру, я что-то не видела ни одного подсудимого. Потому что в рыхлом законодательстве прописано много разных "нельзя", за нарушение которых наказаний не предусмотрено. Хищения же не было.
В заключение не могу умолчать о своей командировке в Харьков – по месту регистрации этого самого "Доверия". Прибыли мы вдвоём с другим опером чтоб опросить руководство этой фирмы, у нас же был только её филиал. Кого нашли – опросили. В основном все уже разбежались. Главный бухгалтер работала только последние несколько месяцев, предыдущих не было.
В Харькове уголовное дело по "Доверие" уже было возбуждено и велось милицией в городском следствии. Это прямо напротив Благовещенского рынка.
Так вот, сотрудники этого здания крышуя своих друзей – продавцов на рынке, имели "маяки": если кто-то прицепится к честному торговцу, то тот маячил (типа флаг поднимал) и, сотрудник милиции, срываясь со своего рабочего места летел разбираться с обидчиками. Смешно, но удобно. Когда нам объяснили местные порядки, то мы хоть поняли, почему они часто в окна поглядывают.
Следствие по "Доверию" вела очень пожилая следачка, у которой уже и сын давно там же и работал. Она, послушав как я опрашивала главного бухгалтера "Доверия", отметила, что мы единственный город из всех кто приезжал, опросили профессионально. Остальные – ни о чём.
Ну, как я опрашивала? Простые естественные вопросы: как регламентировались отношения с филиалом, что куда перечислялось, в какие сроки, как определялся процент выплат, что где на балансе.
Что б я могла спросить другого? И оказывается, что другие области спрашивали что -то совершенно не об этом. Я не понимаю, о чём ещё они могли спрашивать. Как говорится в романе "Семнадцать мгновений весны": ""Невозможно понять логику непрофессионала".
Я и тут услышала, что им бы хотелось чтоб я к ним перевелась, потому что "никто ничего не может разобрать". Почему -то уже я им поверила.
Следакам при мне выдали паёк за несколько месяцев. Это были какие-то крупы. Много круп. Перловка, пшено. Они стояли, смотрели на высыпающиеся из пакетов кучи и не очень могли понять что с этим добром делать:
– Это чтоб мы не выздохли здесь совсем, что ли? – всё что смогла сказать наша знакомая.
По случаю пайка из соседнего кабинета пришла её начальница, примерно такого же возраста и, они предложили мне с ними на дорожку выпить. Я никогда – никогда этого не забуду. Мы начали с коньяка, потом было всё подряд, а в конце пиво, за которым мы сбегали. Потом они загрузили меня в вагон, я завалилась на вторую полку и уже не была пьяна, люди с такой болью пьяными не бывают. В голове дико колотило, но я боялась пить таблетки сверху алкоголя. Загадав себе "через три часа", я только что не выла, и просто ждала эти три часа, зажав в руке бластер с анальгином.
Я никогда до того или после того не пила последовательность: коньяк – шампанское – водка – вино – пиво. Значительно более возрастные, чем я, лет на двадцать старше меня женщины были как огурчики.
Нас вообще в Харькове очень тепло встретили как их спасителей, со словами "Бедные вы несчастные". Очень всем Харьковом нам сочувствовали, потому что за пару месяцев до того их начальник следствия стал у нас начальником областного управления милиции. Они его люто ненавидели, не знали куда от него деться и вдруг – он уходит!
– Когда мы узнали, что он от нас уходит, то мы, конечно, пили, и пили, и пили, – рассказывали мне две старые следачки.
– А чем он вас задрал?
– Он абсолютно никогда не работал в следствии, пришёл с кадровой работы, законов тоже не знал. И как стал над нами тут издеваться, законы какие-то изобретать! У нас план – сдать в месяц пять эпизодов в суд, а он как начал: десять – пятнадцать ему давай. Мы не знали куда деться. А тут слышим – он к вам уходит. Бедные вы, бедные. А мы тут конечно в честь этого пили и пили.
Да, это была чистая правда, он не знал законов, изобретал какие-то нереальные показатели, посадил всю ментуру области на бесконечный неоплачиваемый "усиленный вариант". То есть мы работали не с девяти до шести, а до восьми – девяти вечера, со всеми рабочими субботами.
Он проехал по всем райцентрам и заставил местных начальников лично его познакомить со всеми приличными коммерсантами, чтоб те все свои вопросы стали решать только с ним напрямую. Тем самым он обрубил у местных ментов возможности через них кормиться. Но при этом он давил на районных начальников, чтоб уже без этих перешедших к нему на прямую связь коммерсов, они усиливали "работу" по своей территории. Это можно сказать и была настоящим началом "новых времён". Свободной стране шёл третий год. Новые порядки устанавливались.