Бегство к себе

Вышла в него и ахнула: дверь вагона открыта настежь, а молодой человек в форме офицера, держась за поручень и почти целиком высунувшись наружу, курит.

– Это что такое? Как вы открыли дверь, молодой человек?

Но офицер не отреагировал на мой голос. Он был увлечён пейзажем. И даже что-то напевал. Стук колёс заглушал все звуки, и кричать было бесполезно. А тронуть его за плечо я не решилась: ещё испугается ненароком да и вывалится из вагона. Стояла сзади и не знала, что делать! В это время молодые люди из четырнадцатого вагона с громким хохотом ввалились в тамбур, хлопнули дверью и исчезли в моём тринадцатом. И тут офицер оглянулся, выбросил сигарету, закрыл дверь. В тамбуре стало тихо. Даже в ушах зазвенело! Но не столько от относительной тишины, сколько от глаз, которые взглянули на меня.

– Кто вам открыл дверь? – тихо и уже не так строго спросила я, краснея.

– Меня зовут Яков. Яша. А вас?

– Вика.

Я назвала своё имя, как выдохнула, на большее уже не было сил. Рыжий, с янтарными глазами лейтенант смотрел в упор, не сводя глаз.

Я чувствовала, как земля – нет, не земля, сам вагон – уходит из-под ног. А моё беспомощное тело висит в воздухе, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Откуда у вас ключ от двери? Это не положено…

– Я знаю. Дверь мне открыла проводница из нашего четырнадцатого вагона. Я упросил. Душно.

– Нет, так нельзя, вы можете выпасть… А я буду отвечать, это мой вагон… Начальник поезда лишит меня премии, если увидит, и выговор объявит… Зачем мне это? Будет последняя поездка, на следующий год не разрешат ехать проводником… – спотыкаясь на словах, тараторила я.

– Хорошо. Я вас пожалею. Я больше не буду высовываться в открытую дверь вагона на ходу поезда.

И он улыбнулся. Широко, открыто. У меня совсем голова закружилась.

Я слышала о любви с первого взгляда. Но никогда не верила в неё. Потому что никогда не встречала того, кто бы мог увлечь меня столь поразительно быстро. Мне девятнадцать лет. Я по натуре влюбчивая, но ещё не встречала парней, в которых можно вот так, с первого взгляда, влюбиться. А здесь… что со мной случилось? Почему я, такая смелая, общительная, хохотушка, вдруг замолкла и стою как прибитая к полу, не двигаясь с места? Ещё этот веник в руках! Куда бы его деть, этот веник?! Парень тоже не двигается с места, смотрит как заворожённый, не мигая и улыбаясь своей белозубой улыбкой. Волосы рыжие, глаза цвета янтаря, высокий! Да я и сама рыжая, волосы хной выкрашены, красной лентой стянуты. Рыжий хвост до пояса!

– Ты студентка?

– Да.

– Нравится работа?

– Деньги нужны.

– Понятно. А я вот солдат сопровождаю в часть. Вышел покурить.

– Понятно.

И опять тишина. И опять – глаза в глаза. Потом – в окно. А за окном – скалы. Голые скалы. Близко. Открой дверь, протяни руку – и вот они, серые, холодные, шершавые, с редкими кустиками по отвесной стене. А с противоположной стороны вагона – Байкал. Сильный, мощный. И непонятно, где кончается озеро и начинается низкое, утопающее в нём небо.

И снова разговоры, разговоры… Как будто знакомы сто лет, просто не виделись давно! И хочется быстрее рассказать обо всём, расспросить. Но время несётся быстрее поезда, оно неумолимо, стучит в висках под перестук колёс – скоро, скоро его станция, скоро, скоро вы расстанетесь!

Неожиданно поезд нырнул в тоннель. Стало темно. Редкие огни в тоннеле мелькали, коротко освещая лицо случайного знакомого, которое было совсем близко. Я чувствовала его дыхание; мне казалось, что в этом грохоте я даже слышала его сердце. Оно билось в унисон с моим. Его звук проникал в каждую клеточку организма, волновал, не давал дышать полной грудью. А тоннель всё не кончался.

И мы целовались. Целовались так, как будто знали друг друга всю свою жизнь. Даже не заметили, как впервые встретились наши губы – как будто кто-то толкнул нас друг к другу! У меня никогда в жизни такого не было. Да и вообще до этого я ещё ни с кем толком не целовалась. Разве это были поцелуи по сравнению с тем, что было сейчас?

Поезд выскочил из темноты, и стало светло. Я отпрянула от парня, вытерла рукой губы и отвернулась. Лицо горело, тело дрожало, ноги подкашивались. Яша обнял меня и тихо сказал:

– У меня никогда не было такой необыкновенной девушки, как ты.

– И у меня… никогда не было ничего подобного!

И мы снова задавали вопросы и рассказывали о себе – торопливо, перебивая друг друга, понимая, что время сжимается всё быстрее. И снова целовались…

Веник валялся под ногами. Мы постоянно наступали на него, он нам мешал, торопил, напоминал, что пора. Пора расставаться. Наконец я подняла его. Взялась за ручку двери.

– Не уходи. Нам скоро выходить. Давай ещё поговорим. Хочу знать всё!

– И я. Хочу знать о тебе всё. Я вернусь.

В вагоне было спокойно. Никто ничего не просил и не требовал. Все были увлечены Байкалом, который открыл свои просторы. Дети и взрослые заворожённо смотрели на красоту и ширь озера. То здесь, то там раздавались восхищённые возгласы. А скалы, скалы, голые скалы с редкими кустиками мчались в окнах напротив.

Я убрала на место веник, посмотрела в зеркало и не узнала себя: что-то новое, незнакомое появилось во взгляде, лицо осунулось, рыжие волосы растрепались. Щёки и губы горели.

Посмотрела расписание. До станции, на которой должен выйти Яков, оставалось тридцать минут. У меня защемило сердце. Я не понимала, что со мной происходит.

Как так? Я целовалась с первым встречным и уже думала о нём ежесекундно, уже боялась его потерять, расстаться с ним. Мне стало плохо. Я закрыла купе и почти бегом бросилась в тамбур.

Яша был там. Дверь из вагона открыта настежь. Он курил, но вдруг, как будто что-то почувствовав, выбросил сигарету, резко повернулся и притянул меня к себе. Снял с волос мою красную ленту. Засунул в свой карман. Поцелуи не заставили себя ждать. Ветер трепал мои волосы. Он гладил их, смотрел в глаза, снова целовал, прижимал к себе. Что-то шептал на ухо. Но мешал стук колёс, да и ветер уносил слова, а серые скалы были всё ближе и ближе, как будто боялись нас отпустить на волю. Время неумолимо мчалось. Кончились скалы, началась равнина. Показались первые постройки приближающейся станции. Пассажиры из соседних вагонов то и дело проходили через наш тамбур, хлопали дверью, громко разговаривали, смеялись, но мы никого не замечали.

– Мне надо подготовить солдат к выходу. Ты когда назад?

– Через неделю.

– Я приеду на вокзал. Будешь ждать?

– Буду. Буду! – сквозь слёзы шептала я ему на ухо. Слёзы лились к нему за воротник, но ему было не до этого. Он целовал мои глаза, губы, руки, волосы.

– Вот мой адрес. Напиши мне, если вдруг я не смогу приехать. Служба. Всё может быть.

Яков протянул газетный клочок бумаги с адресом. Я развернула его. Всего несколько слов и цифр: посёлок, номер воинской части, фамилия и имя. Фамилию и имя я тут же запомнила, цифры воинской части даже не прочла.

Поезд медленно приблизился к станции. Я вышла на платформу. Была сама не своя и еле стояла, наблюдая, как из соседнего вагона выходят солдаты и строятся на перроне.

Последним вышел Яков. Он, что-то приказав солдатам, побежал ко мне. Я – к нему. Мы целовались в последний раз, захлёбываясь и прижимая друг друга к себе. Стоянка поезда всего две минуты. Поезд тронулся. Яков подхватил меня на руки, побежал за вагоном и помог подняться по ступенькам. Затем, уже на ходу, запрыгнул на подножку и ещё раз поцеловал меня.

Состав набирал скорость. Я неотрывно смотрела на Якова, который с каждой секундой становился от меня всё дальше. А взвод солдат стоял неподвижно, ожидая команды командира. Я никак не могла прийти в себя. Меня трясло, как будто поднялась температура. Душа рыдала, сердце ныло, тело помнило его объятия, губы – его прикосновения. Весь день я была в каком-то смятении.

Пассажиры укладывались спать. Подружка готовилась сменить меня. Она расспрашивала, как прошёл мой рабочий день, рассказывала свой несуразный дневной сон, пила чай и уговаривала присоединиться к ней. Я же по-прежнему была словно не в себе, как во сне. И никак не могла понять, что со мной было. И было ли это всё на самом деле.

Пришёл начальник поезда. Я достала из кармана выручку, отдала ему, расписалась. Пошла спать. Подружке сказала, что нездоровится. Не могла с ней сидеть и просто так болтать. Если бы случившееся со мной было простым, ничего не значащим приключением, мы, наверное, с удовольствием обсудили бы его. Но мне не хотелось упоминать о том, что произошло сегодня.

В своём купе я долго плакала в подушку, затем крепко уснула. Утром мне захотелось прочесть адрес Якова. Сунула руку в кармашек курточки, а там было пусто. Пусто! Меня обдало жаром. Я с остервенением стала трясти свои вещи, как будто они были в чём-то виноваты. В полном отчаянии выскочила из купе. Подружка разносила пассажирам утренний чай.

– Ты не видела газетный клочок с адресом?

– Нет. А что за адрес? Чей?

– Да там так… Пассажиры выходили, дали адрес, я его потеряла.

– Ну и ладно. Зачем они тебе? Забудь.

Я, чуть не плача, ринулась в штабной вагон. Но ни начальник поезда, ни дежурный проводник не видели этого газетного клочка бумаги с адресом Якова. Он пропал. Исчез! Испарился, как будто его никогда не было. Но я точно помнила, что положила бумажку в карманчик. А позже проверяла, и бумажка была там, вместе с деньгами, которые были отданы позже начальнику поезда.

Как во сне прошла вся следующая неделя. Подружка приставала с расспросами. Она не узнавала меня. А меня уже ничто не интересовало: отработала – и спать. Даже питаться нормально перестала, перешла на чай да хлеб. Похудела, осунулась.

И вот наступил долгожданный день. Наш поезд приближался к станции, на которой расстались мы с Яковом. Я готовилась. Трепетала при одном воспоминании о событии, произошедшем несколько дней назад. Так не хотелось, чтобы подружка была свидетелем нашей встречи! И случилось невероятное – она ушла в соседний вагон к однокурсникам в гости. Написав на тетрадном листке свой адрес, чтобы передать его Яше, я направилась в тамбур. Задолго до остановки поезда. Просто я места себе не находила. Даже заранее открыла дверь вагона, хотя это было запрещено.

Издалека было видно, что железнодорожный перрон пуст. Но я продолжала уверять себя, что Яша вот-вот появится! Наконец состав медленно подъехал к станции. Но, кроме дежурного по вокзалу, там никого не было.

Стоянка поезда, как обычно, всего две минуты. Я спрыгнула с подножки на платформу. Не было ни встречающих, ни отъезжающих. Никого! Даже проводники не вышли из вагонов. Кроме меня у тринадцатого вагона, в обозримом пространстве можно было наблюдать разве что дежурного по станции с флажком у вокзала. Раздался свист локомотива. Пронзительный, достающий до самого сердца. Состав, скрипя тормозами, неспешно двинулся в путь. Я запрыгнула на ступеньку. Обернулась. Из двери вокзала выбежал он! Яша! А поезд уже набирал скорость! Офицер, держа в одной руке фуражку, в другой – букет полевых цветов, мчался за составом.

– Вика! Я люблю тебя! – кричал он.

– Яша! Яша! – рыдала я.

Помахав моему любимому бумажкой, я бросила её в его сторону, но листок тут же затянуло под вагон…

Яков долго бежал за поездом. А я махала ему рукой до тех пор, пока он совсем не исчез из виду…

Прошло девять лет. Закончилась учёба мужа в академии, и нас направили на новое место службы. Позади – четыре года в Москве. Лучшие годы! Я уже семь лет замужем. Дочке почти пять лет. Всё хорошо, мы счастливы.

В аэропорту Домодедово было очень душно. Народу много, присесть негде. На календаре тысяча девятьсот восьмидесятый год. В преддверии Олимпиады въезд в Москву ограничен, кого-то из неё даже высылали. И всё для того, чтобы народу в столице осталось как можно меньше. Объявили наш рейс. Я взяла дочку за руку, муж – вещи, и мы направились к выходу на посадку.

– Пить, пить, – закапризничала дочка.

– Ты иди занимай очередь на выход, а мы попьём газировки и догоним тебя, – сказала я мужу.

По дороге к автомату с газированной водой дочка запрыгала от удовольствия на одной ножке. Я шла за ней.

– Вика…

Я оглянулась. Яков. Это он. Это он! Рыжий Яша! Здесь, среди тысячи людей, спешащих на рейсы, ожидающих своих вылетов, провожающих кого-то… Как можно было в этой многолюдной толпе разглядеть меня, увидеть, узнать? Но это был он. Тот, о котором я всё ещё иногда вспоминала. Как же долго я болела тогда! Как надеялась, что он всё-таки увидел мой листок с адресом, поднял его! Как ждала, что он примчится и найдёт меня! Но… ничего такого не случилось. А через два года я встретила своего суженого и вышла замуж. Встретила свою настоящую любовь. И жизнь моя складывалась замечательно. Но те неповторимые поцелуи по-прежнему жили в моей памяти. Они были первыми, настоящими, чистыми.

– Я тебя искал. Я приезжал в ваш город. Стоял у дверей твоего института. Но ведь я даже фамилии твоей не знал! Я спрашивал у каждого, кто выходил из института, о Вике, которая здесь учится. Описывал тебя. Но никто тебя не узнал по моим рассказам. Три дня был в твоём городе, бродил по улицам, мечтал встретить тебя. Что случилось? Почему ты пропала, не написала мне?

– У меня исчез твой адрес. Но я всё-таки думала, что мы ещё встретимся на обратном пути. Когда же из-за твоего опоздания мы не успели переговорить, я надеялась, что ты поднимешь листок с моим адресом. Я его сбросила, когда ты бежал за вагоном!

– Я его не заметил! Тогда прошли дожди, наша машина застряла, и я опоздал. Я никак не мог пережить этого опоздания. Мне было так плохо!

– Как хорошо, что мы сейчас встретились и всё узнали друг о друге…

– Да, это очень здорово, теперь я знаю, что с тобой всё хорошо!

– Ты сейчас где живёшь?

– В Москве.

– А мы вот улетаем. На новое место службы мужа.

– Мама, мы на самолёт опоздаем! Папа улетит один! – вклинилась в наш разговор моя девочка.

– Красивая у тебя дочка. Такая же красивая, как и ты!

– А у тебя кто?

– Я не женат. Не поверишь! Ждал встречи с тобой…

– Пошутил? Скажи, что пошутил!

– Правда! Это самая настоящая правда… Не встретил такой, Вика. Всегда мечтал найти тебя.

Я не знала, что говорить, что отвечать, как быть. Он смотрел на меня. А я помнила его янтарный взгляд. Его поцелуи. Но всё это было так давно!.. Яша был человеком из прошлого. Из мира грёз и мечтаний.

– Мама! Пойдём на самолёт, мама!

Неожиданно Яков засуетился, достал из кармана блокнот, ручку, написал что-то на листке и протянул его мне.

– Я буду ждать твоего звонка. Всегда…

Дочка тянула меня за руку. Объявили окончание посадки. И мы бегом ринулись к выходу. Там муж подхватил дочку на руки, потом схватил сумку и поспешил на автобус. Я оглянулась. Яков стоял на том же месте и смотрел мне вслед. Застыв на месте, я какое-то время тоже не могла оторвать от него глаз. А люди обтекали меня безразличной холодной толпой. Всем было абсолютно всё равно, какие страсти кипели внутри меня. Мне было непозволительно больно. Я прощалась с юностью. С первыми настоящими чувствами. Давно ушедшими, но вдруг нечаянно нахлынувшими вновь.

Прощалась навсегда.

В самолёте я развернула листок из блокнота. Там были номер телефона и наспех написанные слова: «Вика, я тебя люблю! Всегда!» В глазах потемнело. Я быстро скомкала листок и сунула в карман брюк. Номер телефона! Московский номер… Первые три цифры такие же, как и у московского телефона в нашей бывшей квартире.

Значит, жили совсем рядом, в одном районе. Ходили по одним и тем же улицам, входили в метро, выходили на одной и той же станции, дышали одним и тем же воздухом. Мы всегда были рядом! И как же мудра судьба, что не устроила нам ни одной случайной встречи, не смутила, не позволила встретиться. Но устроила эту сегодняшнюю встречу на бегу и позволила оправдаться, расставить все точки.

Я взяла мужа за руку и крепко сжала её. И поняла, что никогда не стала бы ничего менять в своей жизни.

Самолёт набрал высоту. Я закрыла глаза и притворилась, что уснула. Муж заботливо накрыл меня пледом и занялся дочкой. Та рассказывала папе, как она вырастет и станет артисткой. А муж смеялся и целовал её.

В новом доме далеко от Москвы, где предстояло теперь жить, я разобрала вещи, часть сунула в старенькую стиральную машину, остальные отложила в сторону. Когда машинка начала функцию стирки, вдруг опомнилась, подскочила к ней, вытащила брюки, достала из кармана мокрый листок. Осторожно развернула его.

Последние четыре цифры номера телефона расплылись и совсем не читались. Только слова, наспех написанные синими чернилами – «Вика, я тебя люблю! Всегда!», – были чётко видны на мокром листке бумаги…

Глава 2

Вторую ночь я сплю как убитая! Давно со мной не было такого. Обычно я долго ворочаюсь или брожу по квартире, усаживаюсь за компьютер, дописываю очередную главу, снова укладываюсь, и только под утро мне удаётся уснуть. А здесь я попала в объятия Морфея, даже не успев коснуться подушки. Я и ноутбук не открыла ни разу! Я вообще забыла о нём. Чудеса да и только!

– Доброе утро, Вика. Наверное, я вам мешала спать: ворочалась всю ночь, не могла уснуть…

– Роза, не переживайте, я тут засыпаю сразу же! Сплю как убитая, честное слово! Вчера в море наплавалась так, что упала без сил! Какая красота!

– Я всё думаю о вчерашнем конфликте в прибрежном кафе. Он не выходит из моей головы! У меня первый муж был таким. Страшно вспомнить! Всё очень плохо кончилось у нас. Лучше забыть об этом!

Я не могла не заметить, как Роза разволновалась. Её голос дрожал; мне даже показалось, что она вот-вот расплачется. Пытаясь скрыть свои слёзы, Роза вышла на балкон.

Вчера во время вечерней прогулки мы стали свидетелями одной неприятной сцены: муж и жена выясняли отношения, не стесняясь людей, которые находились тут же, на набережной. Они громко оскорбляли друг друга, обвиняли в неверности, и муж, не выдержав унижения, поднял на жену руку. Увидев это, Роза вскрикнула, её затрясло, она вцепилась в меня, как кошка! И я чувствовала, как ей плохо! Мне была непонятна такая реакция на происходящее. Только по истечении времени, узнав Розу ближе, я поняла, почему она так отреагировала на этот скандал. А в тот момент я испугалась за неё, прижала к себе, пытаясь успокоить, словно ребёнка.

– Да, люди разные, – сказала я вслед соседке. – Одни плечо подставят, другие ногу. Одни душу открывают, другие плюют в неё. Но существует бумеранг. А у бумеранга привычка возвращаться…

– Бумеранг… Вот и ко мне однажды он вернулся. Ох, не дай бог никому почувствовать на себе его возвращение! Эта палица беспощадна, бьёт наповал. Мучает меня…

– Не хотите рассказать? – осторожно поинтересовалась я.

– Может быть, позже. Наберусь духу! Это страшная история. До сих пор мне снятся кошмары. Но она не произошла бы, если бы моя дорога жизни не привела к ней.

– Хорошо. Тогда оставим эти разговоры на более удобное время, Роза, – согласилась я.

Я переоделась в спортивный костюм. Выполнила несколько упражнений для шеи, спины, для ног. Моя писательская работа сделала меня малоподвижной. И я использовала каждую свободную минутку, чтобы немного подвигаться. Мне подсказали несколько упражнений, которые надо делать обязательно каждый день. Ленивая и тяжёлая на подъём, стараюсь их выполнять, помня, что годы убегают безвозвратно и я не молодею, к сожалению…

Приведя себя в порядок, я тоже вышла на балкон. Роза смотрела на море, не обращая на меня внимания. Так мы и стояли молча, думая каждый о своём.

Точно так же я однажды стояла на балконе своего дома. В голове не было ни планов, ни мыслей. Просто стояла и смотрела на пробуждающийся город.

Выходной. Улица пуста. Накрапывает почти осенний дождь. По тротуару торопливо двигаются мужчина и женщина. Они только что вышли из салона по продаже телефонов. Им лет по сорок пять. Оба в джинсах, футболках. У женщины замечательная стрижка. Это видно издалека. Куда-то спеша, они не перестают ругаться. Ругаются сильно. Машут руками перед лицом друг друга, что-то доказывая и в чём-то убеждая. По очереди убегают вперёд. Затем останавливаются друг перед другом и машут руками ещё сильнее. Чуть ли не дерутся…

Дождь и шум проезжающих по мокрому асфальту машин поглощают звуки их голосов, смешивают с остальными, как в закипающей в чугунном чёрном котле воде. О том, что ссора серьёзная, можно догадаться лишь по резким телодвижениям обоих. Вот он хватает себя за голову. Если бы на ней были волосы, наверное, он рвал бы их. Но волос нет. Женщина машет руками перед его лицом ещё интенсивнее. Он по-прежнему держит руками голову. Или закрыл ими свои уши?..

Чего же он такого натворил? Что сделал? Но вот оба садятся в машину. В лобовое окно видно – ссора продолжается и там. Женщина закуривает. Машет рукой с сигаретой перед его лицом. Он обеими руками держится за руль. Неожиданно машина срывается с места. Резко разворачивается и уносится. Но недалеко. Скрежет тормозов, оглушительный хлопок и крик…

Дождь монотонно стучит по веерным листьям пальм. Мрачный, мелкий, нудный…

Если дождь с утра – то на весь день. Утренний гость на весь день, вечерний – на всю ночь: так говорили старые люди в моём детстве. То, что начинается с утра, чаще всего на весь день. На морской набережной никого. И только какой-то пловец-смельчак, заплыв за буйки, даже не думает возвращаться. Он плывёт и плывёт вперёд, не обращая внимания на волны. Его голова в красной шапочке то покажется над водой, то снова исчезнет, а он всё плывёт и плывёт. Это зрелище не только завораживает, но и волнует: а вдруг не сможет выплыть, вернуться, не справится с усиливающимся штормом?

– Вы идёте гулять? – поинтересовалась я у соседки. – Сегодня пасмурно, море волнуется. Но прогуляться хорошо и в такую погоду. Шторм начинается, но вы посмотрите – смельчак! Заплыл за буйки.

– Каждое утро он рискует. Но сегодня море слишком неспокойно, не рисковал бы! Я каждое утро наблюдаю за его заплывами, – в голосе Розы чувствовалось волнение, словно она говорила о близком человеке.

– Да уж! Смелому – горох хлебать, а несмелому и щей не видать. Роза, вы глаз не можете оторвать от этого смельчака! Пойдёмте лучше завтракать! Да, вот ещё что: хочу вам предложить перейти на «ты»… Как вы думаете?

– Конечно, Вика, хорошо, что ты первая это предложила, а то я не решалась как-то! Я чувствую в тебе родственную душу. Ты мне напоминаешь мою маму. Но с мамой мы общались только на «вы». Так у нас заведено было…

Оставив Розу со своими мыслями на балконе, я вернулась в номер. «Вот и славно, – думала я. – Вроде уживаемся».

– Роза! Как там пловец? Выплыл? Справился с волнами?

– Вика! Это привидение! Он мне кого-то напоминает! Какой день наблюдаю за ним и убеждаюсь – наверное, это он! Плохо видно, далековато. Но, судя по фигуре, это мой муж, бывший. И как его жена отпустила?!

– Не может этого быть! Роза, не бывает таких явных совпадений. Хотя… чего только не было в моей жизни. Каких только историй я не знаю! Я собиратель жизненных историй, – продолжая делать наклоны, ответила я, задыхаясь.

– Ты знаешь, у него была одна привычка: он поправляет волосы всей пятернёй со лба на затылок. Меня одно время эта привычка раздражала. Когда он врать мне начал. Как только начинает приглаживаться – значит, врёт. Вначале я не обращала внимания на это, а потом сопоставила факты – точно, врёт. И тут же заглаживает свою вину!

Нам стало весело. Мы начали шутить над странностями мужчин и так, переговариваясь и весело смеясь, и пошли на завтрак.

– Ой, аккуратнее! Дверь у лифта очень «невнимательная»: мы ещё не вошли, а она уже спешит закрыться, – предупредила я Розу и продолжила разговор: – Значит, говоришь, вину заглаживает? А пловцу-то что заглаживать после заплыва? Давай фантазировать! Ты будешь чай или кофе?

– Кофе. Сегодня покрепче, двойной. Вот и я удивилась. Надел махровый халат и стоит вину заглаживает. Ха-ха-ха… Наверное, чувствует меня, думает, что бы соврать поинтереснее, или знает, что я здесь.

– Он почувствовал твой взгляд, Роза. У тебя взгляд пронзительный, очи чёрные, вот он и заволновался. Он точно тебя чувствует…

– Неспроста он появился на второй день после моего приезда! Я знаю: он видит, что я за ним наблюдаю, и специально рискует, заплывая за буйки, чтобы позлить меня. Он всегда меня злил, если хотел чего-то добиться. Например, разрешения уехать к сыну на пару дней.

– Чудеса да и только!

– Вика, если это он… я даже не представляю, что тут будет. Он темпераментный, горячий мужчина. Хотя и управляет им бывшая жена. Я вам расскажу. Обещаю. А пока я на массаж. Встретимся в номере!