Прикосновение

Вдребезги

Пришлось снять очки, стекла залепило тяжелым мокрым снегом. Его гнал шквалистый ветер прямо в лицо, рвал с головы как парус легкий капюшон.

А снизу еще доставала гололедица, изменяя легкую модельную походку в осторожную поступь начинающего лыжника. И хорошо бы палки к этим невидимым лыжам.

На улице не было ни души. Еще бы, в такую снеговерть даже с собаками далеко не ходят.

Людмила ступила на короткий, но крутой мостик. Шла так осторожно, будто мостик был заминирован.

Держась за перила, она дошла до середины и увидела впереди заметенный снегом лед. Спуск был опасным. И зачем она только надела сапоги эти, на легкомысленном каблуке.

Внезапно из метели появился странный силуэт со снежным горбиком на спине. Людмила не сразу увидела в странной фигуре согбенную прямым углом старушенцию. Свою крайнюю согнутость она поддерживала палочкой и безуспешно пыталась спуститься с мостика.

Мимо пробежал китаец-турист, старуха пыталась обратить на себя внимание:

– Мил, человек, помоги…

Но «мил человек» проскакал мимо, в ушах у него белели наушники. Скорее всего, он зова старушки не услышал, а может не захотел. Убежал в снег.

Следующая перед старушкой предстала Людмила. Не думая, подставила локоть и извинилась за парня, пробежавшего мимо.

– Он китаец. Языка не знает.

– У него наушники, не услышал, – тут же вступилась за него старушенция и неожиданно крепко вцепилась в локоть, и они стали доканывать крутизну спуска. А когда выбрались на тротуар, Людмила сочувственно спросила.

– Вам в магазин за хлебом? Что, некому сходить.

– За сигаретами, – ответила старушка, лет которой было за девяносто. Людмила даже руку свою освободила от необычности её ответа. Старушка пояснила.

– Для дочки сигареты, попросила с утра… Сама не может. Кашу правнуку варит. Забрали мы от внучки с зятем, орут…

Старушка начала выговаривать подробности их семейной эпопеи, не выпуская локоть Людмилы. Она попросила дойти с ней до дальнего магазинчика. Только там, у узбека, были сигареты «Легкие, No1». Только у него.

– Другие дочка не курит, – бубнила старушка оправдываясь.

Снежный ветер выбивал палку из ее руки, и парусами взлетали полы демисезонного старенького заношенного твидового пальто.

Людмила слушала бодрый монолог незнакомой бабушки, смотрела на ее фигурку под углом прямым – самым прямым. На её иссохшее блеклое личико.

И в ней вдруг начали с сильным грохотом передвигаться мирные привычные устои нравственности, морали и обличения отсутствия этих самых качеств.

Она услышала грохот выстроенного ею, и наверняка продуманного кодекса защиты себя от всего и всегда, но эта старушка разбила в осколки все основы её бытия.

Она заметила, что снег на лице старухи не таял.

Как же она обратно, подумалось ей. И старушка, как бы услышав ее озабоченность:

– А всегда найдется добрый человек… доведет.

Да, найдется всегда добрый человек. И дочка этой старушки наверняка об этом знала.

Людмила хотела идти дальше, но забыла, или не хотела вспоминать, что за дело вывело её в такую метель на улицу.

Но забвение было кратким, потому что она шла на литургию. Она вовсе не могла обходиться по утрам без хора. Ей каждый раз в конце хотелось поклониться хористам на балконе и аплодировать долго.

Так это было вселенски прекрасно и торжественно.

У Собора она как всегда встретила Васю, который который год продавал туристам «магнитики».

– А французы, скупердяи, жадобы, каких нет! – приветствовал он Людмилу обычными сетованиями. – Всё нахаляву.

Людмила согласно кивнула, поддакивая, и была рада и Васе, и тому, что вступает на территорию, где мир, лад, высокий штиль и пение.

И ты как в доспехах.

И уйдет из памяти, сбежит и прямоугольная старушка, и её незнакомица дочка. Все сгинет в белой мути Снега. Как будто и вовсе и не было этого конфуза.

И она впервые обрадовалась васиному зычно-знакомому голосу.

– Магнитики Plis!

Французов он избегал. Болтал по английски. И новое слово «ю-ань». Людмила с силой и некоторым успокоением потянула на себя тяжелую входную дверь.

Из вежливости и почтительности ей всегда хотелось постучать, прежде чем войти. Она всегда с улыбкой сдерживала себя в этом. Входящие с ней рядом не поняли бы и насторожились. А ей так хотелось войти невидимкой.

И может удастся восстановить разрушенный, от вторжения некоей совсем посторонней силы, стройный свой мир.

Латанный-перелатанный.

И услышав через двери голоса хора, она сразу стала невидимой. Ни для кого здесь её не было.

13 февраля 2020, Синяя тетрадь.

Горица

И кто мог предположить, что из обычного похода в цветочный магазин Мария Бонифатьевна, заслуженная учительница русского языка и литературы, филолог с большой буквы «Ф», пережила такое низко-подлое унижение, и от кого? От обыкновенной цветочницы.

Похоже, она была грузинкой, что еще обиднее окрашивало ситуацию.

Мария Бонифатьевна вежливо подошла к этой самой грузинке и спросила её о вазончике для цветов.

– Для цветов у нас есть горшки. В русском языке вазоны для улицы. Марию Б. чуть удар не хватил от такой горской наглости.

– Вы !? Меня? Русскому языку будете учить…

– А почему нет? Я хорошо знаю русский язык. – «Вазончик»! – хмыкнула она с акцентом.

М. Б. не знала чем и возразить. Ее обезоружила наглость этой горицы. Она потопталась еще у прилавка и, так и онемев, забыв разом весь язык, она выскочила из магазина.

Вслед прилетел громкий гортанный смех. М. Б. сжалась в пружину и хотела вернуться в магазин и перебить там все вазончики и горшки.

Но сдержалась почему-то и пошла домой, дав себе слово эту лавку больше ни ногой.

Тяжелый булыган несправедливости этой горицы сбил с ног и с пьедестала М. Б., на котором она прочно стояла последние лет 30.

Ее уважали учителя, обожали дети за доступное изложение классики. Её авторитет перед ними был незыблем. Что перед ними. Она считала себя слугой филологии. Любила слово, речь, текст. Одним словом – глубокий профессионал.

И тут – на тебе. Такое развенчание какой-то дикой горской бабенции, да ещё – что оскорбительнее всего – еще и с жутким акцентом.

Если бы у М. Б. спросили, почему она об этом случае думала всю рабочую неделю. У нее было такое мрачное настроение, что многие спрашивали: «Проблемы?»

Дождавшись воскресенья она даже неожиданно для себя, надев дивную свою шубку и каракуль, и такой же берет, она стояла уже у «Цветов». Вооружившись томом «Толкового словаря» Даля.

Ну, она сейчас докажет этой дрофе. Так она назвала свою обидчицу.

Она подошла к прилавку, нервной струной, и вдруг кто-то приобнял её сзади. Оглянулась М. Б.

А там она, горица. Улыбается широко-широко. Ослепила зубами.

– Как я рада, что вы зашли, как рада. Я виновата. Я посмотрела у Даля. Можно так и так. И горшочек! И вазончик. Можно и так и так. Простите меня, пожалуйста.

М. Бонифатьевна, стыдливо пряча том Даля под полу шубы, улыбнулась в ответ:

– Это вы меня простите. Это я вас подколола, уязвила. А ведь вы прекрасно говорите по-русски.

Обе дамы обнялись, наклонились над прилавком и говорили о чем-то и хихикали.

А вазончики или горшочки стояли забытые на полках. У хозяйки были дела поважней.

А через какое-то время Мария Бонифатьевна вышла из цветочного магазина с огромным пакетом.

Ее проводила горица. И громко кричала.

– Луковицу гиацинта на солнышко, на солнышко.

Мария Бонифатьевна оглянулась с улыбкой и помахала ей, горице, рукой. Ведь это она нашла и сказала главные слова. Слова о прощении. Попросила.

13 февраля 2020, Синяя тетрадь.

В тренде

Перед этим псом хотелось снять шляпу или, наоборот – надеть и отдать честь его собачьему сиятельству.

Он брезгливо и лениво вышагивал среди голых и мокрых кустов, боясь испачкать свой комбинезон из яркой болоньи.

Комбинезон этот был строгого стиля, застегивался глухо на все пуговицы спереди и позволял только хвосту вольную. Хвост торчал как сабля, угрожающе, и на морде блистал крепкий оскал, прикрытый модным, в цвет комбинезона – намордником.

Одна несерьезная видимость – и Тома невольно уступила ему дорогу. Сзади плелась хозяйка и разговаривала по мобильнику.

Пес встал именно перед Тамарой, и она заглянула робко в его собачьи глаза. В них не было угрозы, а была вселенская собачья тоска. Тоска по погодному ознобу, лужам, невозможности из-за глухого намордника обнюхать траву и лавки, и столбы.

Пес был так упакован, броня надежная из болоньи и кожи защищала его от настоящей жизни, что и называлось для него жизнью собачьей.

Тамара замерла на мгновение, но потом потянула руку и погладила лоб псине. Это была собака редкой породы с красивой полоской на спине, шерсть в которой росла вопреки, дыбом. Порода называлась красивым словом «Риджбек».

Пес обошел ее со спины и опять подставил морду под ласку.

Тамара потрепала его ухо. Оно было холодным и влажным. Хозяйка ничего не замечала. Она куталась в норковую короткую шубку с капюшоном. И не переставая говорила в трубку. Ей было сейчас не до собаки.

И Тамара вдруг, неожиданно для себя, отстегнула жестом фокусника намордник.

Намордник с дутым шариком упал на асфальт, а пес, вне себя от радости, понесся на газон. Ему хотелось всё срочно запечатлеть его супер носом. И эту осень, и аромат лошадиного помета, и только что пробежавшей таксы.

Но тут – щелчок. И поводок автоматически выдернул пса из всей этой радости.

Пес замер. Подбежала хозяйка и стала орать. На Тамару, на собаку и заодно в трубку:

– Где намордник? Как ты умудрился его снять? Хозяйка стала осматривать траву возле собаки, которая, видно привыкшая к ее визгливому требовательному голосу, продолжала свободной мордой обнюхивать местные собачьи достопримечательности на бульваре, где она гуляла дважды в день.

И по правилам моды, погоды, стиля хозяйки. И она должна быть довольна.

Но что-то показалось Тамаре, что хочется ей рвануть далеко-далеко, погонять за зайцем, лисой без всяких намордников и комбинезонов с зонтиком на макушке. Ничего глупее не придумать, чем собаку под зонтиком, закрепленным на умной, зоркоглазой собачьей башке.

Пес уловил тамарино сочувствие к своей персоне, и рыжая сабля его хвоста чуть вильнула. Дескать, спасибо за понимание.

А Тамара в ответ незаметно, носком туфли, подцепила упавший намордник. Поддала его в уголок за урной. Скрыла.

Хозяйка закончила бесполезные поиски доспехов, взяла пса на короткий поводок.

Проходя мимо Тамары, она даже не взглянула на тетку в китайском дешевом пуховике и стоптанных башмаках.

– Рядом, – брезгливо приказала она псу.

Но тот, уходя, лизнул её руку. В благодарность за понимание.

А Тамара шла, по бульвару домой и не переставала удивляться разноэтажности на нем. И невозможности объединить этих всех людей на бульваре, и поставить их в хоровод. Как в той детской песенке о каравае.

И, понимая невозможность выполнения этой своей идеи, она ограничилась одним.

Подняла намордник и бросила его в урну. И улыбнулась Псу. Вот и весь хоровод.

20 февраля 2020, Синяя тетрадь.

Бантик

Бантик на коробочке выглядел золотой бабочкой. Легко и изящно призывал развязать и открыть. И призывал к радости. В коробочку легко поместилась его радость. Вернее, его жены Вали.

Она давно мечтала об этом шарфе – длинном, цвета беж.

И он купил его, хотя, стыдно сказать, пришлось залезть в долги.

– Девушка вот здесь бантик чуть . . . порван.

– Не сусальное же золото, – нагрубила продавщица и подвинула к к нему упакованный драгоценный шарф.

Для него одной из загадок жизни была злоба, с которой его встречали продавцы. Не нравился он им. Всегда. Почему?

В равнодушном к себе отношении он видел мистический приговор жизни.

«Кто ты такой?» – так и слышалось ему повсюду. И он терялся с ответом. А ответ был однозначным и явным.

Он был никто. От него не исходило аромата удачи. Одет он был никак, очки с самой дешевой оправой. А о башмаках и говорить не приходится. Все от того, что тугой замкнутый круг не позволял вырваться и прорваться к новым башмакам. Для этого нужно было найти работу.

А чтобы найти её, нужны были новые башмаки. Они важны для первого собеседования.

– Девушка, замените ленточку.

– Может еще из золота сусального, – повторила девица. И стала заниматься другим покупателем.

Он шел по бульвару и хотел думать о жене, как она обрадуется шарфу, но злая девица из магазина не выходила из воспоминаний.

Он несколько поежился, вспомнив ее низкий грубый голос. Загрустилось.

И вдруг он увидел на бульваре, по которому он проходил минимум два раза в день, и на котором уже давно была поздняя осень или ранняя зима – он увидел дерево в зеленых листьях и ярких красных цветах.

Дерева было четыре. Они были все в зеленых листиках и огромных нелепых цветах.

Хотелось себя ущипнуть, но это был не сон. Он даже потрогал кору. Она была по-настоящему шершавой. Прохожие удивились тоже – кто фотографировал, кто-то просто улыбался этой сюрреалистичной красоте.

– Наверное, кино снимать будут, – услышал он предположение от проходящей женщины.

От сердца оттянуло тревогу, это кино. А в нем можно всё. И красные пышные цветы на искусственных деревьях.

Он ушел с бульвара, свернул за угол. Здесь, у знаменитого торгового дома, прожил он в коммуналке все свои годы.

Там теперь живет и жена Валентина, и дети – двойняшки, которым он тоже купил по модельке машинок. К их радости они были малы еще для гаджетов, и он был этому рад. Он найдет работу.

Ему повезет. Обязательно. И как бы в подтверждение или упреждение его надежд, он увидел роскошный «Бентли». Новенькая машина сияла, казалось, она улыбалась всем.

А на крыше этой красавицы сиял огромный золотой бант.

Он выглядел так горделиво и величаво, и озорно, будто предлагал развязать его, нырнуть в эту красоту за дверцу и рвануть подальше.

У машины уже фотографировались молодожены.

Рядом с бантиком. Близко-близко к нему, чтобы было похоже, что это их подарок.

Все бы ничего, он увидел этот роскошный бант и вспомнил скромную ленточку на своей подарочной коробке.

Он глянул на «Бентли». Бантик был большим и щедрым, как будто и впрямь из сусального золота, хотя это, скорее всего, была фольга. А еще проще было думать. Искусственные деревья, «Бэнтли» с бантиком.

Тетка та была права скорее всего – кино снимают.

И он улыбнулся этой догадке, вбежал в свой дом, в свой подъезд, легко вбежал на свой этаж. Но прежде, чем открыть дверь, сорвал жалкую ленточку с подарочной коробки и смущенно спрятал ее – в карман пальто.

18 марта 2020, Синяя тетрадь.

Меха

Дивно это. Живет эта женщина в городе и совсем не подозревает, что она научила Варьку правильной жизни.

За одну всего минуту, даже десяток секунд. Она стояла у витрины или на остановке троллейбуса. Стояла как-то отдельно, неприкасаемо ни к той, ни к другой. Стояла над всей этой уличной суетой. Высокая, худая в длинной юбкеибелоймеховойкороткойшубкедоталии. Скорее всего норковая шубейка, именно она, выдергивала хозяйку из уличного рутинного бега машин и людей.

Женщина явно кого-то ждала, но при этом никуда не смотрела, ни на кого сама. Знала, что ее увидят.

Вся ее удлиненная фигура намекала на недоступную для Варвары жизнь без ора, ссор, грубости. Представить было невозможно что на это само достоинство во плоти, кто-то может повысить голос.

Всё это Варвара передумала проходя мимо. И лицо у женщины было тонким и серьезным.

Но Варька со своим женским чутьем поняла сразу, что дело в короткой шубейке, которая делала осанку женщины, этой уютной и недоступной.

И Варавара побежала дальше, по своим делам.

Вечером того же дня у нее должен быть неприятный разговор с мужем, который как бы уже и не муж. Но всё еще звонил, надоедал нравоучениями.

И вообще разговаривал с ней как с «девкой-чернявкой».

Его всё раздражало в ней. И непутевость, и не практичность, и щедрость ненужная.

– Кончай заниматься благотворительностью.

И она лепетала что-то в ответ невнятное, оправдательное, тихое.

И всегда после разговора, она долго приходила в себя, перерабатывая обиду, которую наносил он ей, желая ей добра. Из лучшего – лучшее.

И она досадовала на себя, что не могла толком ответить.

Он сразу стирал возможную дистанцию своим снисходительным «Привет».

И когда на этот раз высветился его номер, она вдруг, прежде чем ответить, представила и запахнула на себе белую короткую шубку – как та дама, тем же жестом укуталась и почувствовала себя как в бронежилете. Кутаясь в белый легкий мех воображаемой шубки, Варвара удивилась только выученности жестов умения обращения с мехом. Она никогда его не носила.

Но тут, мысленно запахнув пола за полу, она будто подросла и вытянулась. Она не спеша подошла к телефону.

– Слушаю вас.

Решение пришло мгновенно.

Она будет говорить ему «вы».

И он больше никогда не посмеет нарушить дистанцию. И на его ироничное «Привет», она повторила:

– Слушаю вас, – придерживая шубку одной рукой. А другой рукой отдаляя от уха ироническое воркование мужа из трубки.

И, неожиданно для себя, поняла, что решила многие вопросы трудности общения. Стоит только накинуть на себя шубку и погладить рукой прохладный мех. И ты защищен от всех страхов.

18 марта 2020, Синяя тетрадь.

Пегас

Она увидела его во сне, который длился секунды, да и спала она, кто знает.

Она смотрела из окна кухни третьего этажа вниз и увидела, вместо привычных бездомных кошек и вечно писающего в углу дома охранника. Его увидела.

Красоту в одну лошадиную силу, а еще и с крыльями.

Он стоял белым факелом под рябиной, и спину его припорошила опадающая листва. Она поняла по засыпавшим его желтым листьям рябины, что он стоит здесь давно, и ждет – ее. Именно ее. Потому что и она его видела, а дворник, что мел неподалеку, не видел. Для него двор был пуст.

– Это – Пегас, – догадалась она и проснулась.

Она помнила как назывался конь с крыльями из школьной программы. Но дожив достаточную жизнь, она ни разу не подумала об этом мифическом образе. Она даже имени этого не произнесла в сознательной жизни.

Но при этом она сразу узнала его во сне.

Видела расширяющиеся от хриплого дыхания ноздри на морде его. И запомнила высокие крылья его, усыпанные листвой.

Он давно стоял.

Сама себе удивлялась, она прямо босиком помчалась на кухню и глянула вниз.

Рябина стояла себе на месте а под ней недалеко была скамейка, на которой курил дворник. Охранник уже следил в углу. Думал, что его шкоды не видно. Ан нет, еще как надоедливо видно.

Катя затянула штору, налила себе воды, выпила таблетки – утренний паек. И стала собираться на службу.

Но какая-то необычность этого утра тревожила её.

Впечатление от великолепия сна не уходило. Изваянная сном голова коня сразу прижилась в ее голове и она уже любила это видение, как лучшее событие в её жизни.

Почему-то верилось, что конь этот ждал под рябиной её, нелепую Катерину, которая всех смущала и озадачивала своей непутевостью, добротой простушки и чуть рассеянной женщины, которая довольствовалась малым и никогда не обижалась. Её готовность помочь вызывала всегда в окружении раздражение и только. Доброте ее не доверяли и даже не пользовались.

Была она как-то вне реки житейской, стояла на мостках, а все большое и главное, и значимое проплывало мимо – туристическими поездками на Бали или Индию, выборами, спорами, супермаркетами.

Как-то она не приобрела навыка вникать в эти жизненные сущности. И боялась признаться, и не говорила подругам и поддакивала в их житейских историях кивком головы, улыбкой или старалась не участвовать.

Но сегодня, придя на работу и повесив выгоревший от времени черный плащ на общую вешалку, она не выдержала и выпалила:

– Мне приснился Пегас…

Никто не стал вникать и из-за такого несенсационного сообщения глаз не оторвал от монитора.

Только уборщица тетя Клава поинтересовалась. – А – кто это ?

– Конь с крыльями, – ответила Катя.

– А почему «пегас», – спросила тетя Клава. – Пегий, что ли?

Катя вернула себе образ того, кто стоял под рябиной и ее окном, и не стала дальше рассказывать.

Занялась рутиной.

На весь рабочий суетный день сон забылся, крылатый конь исчез. И, скорее всего, навсегда.

Нужно было после работы зайти в ЖЭК, и в который раз писать заявку на ремонт лестницы в парадной, по которой было страшно подниматься на ее высокий этаж. Ступеньки выглядели хлипко и кружевно на арматуре.

В ЖЭКе она выдержала весь ор об отсутствии средств и отсутствии рабочих. Всё как всегда. В этом году смета выбрана.

Катя еще зашла в магазин у своего дома. Поболтала с кассиршей Леной. Она всех здесь знала, эта кассирша. И была приветливой и милой. И Катя вдруг неожиданно для себя спросила.

– Не знаешь, к чему Лошадь снится.

– Обманет кто-то. Лошадь – это ложь, – не задумываясь приговорила она.

Катя кивнула в знак благодарности и поспешила скорее уйти от глупого анализа кассиршы.

Дома она беспокойно побросала продукты в холодильник. Не стала есть. Все это казалось скучным и странным. Странным оттого, что она умудрилась так бездарно плохо прожить годы, десятилетия.

Ходила по одному маршруту, у неё даже чашки не разбивались, она пила из той, что купила себе с первой своей получки.

Она вдруг увидела себя глазами Пегаса сильного, красивого и знающего зачем он стоит под этой рябиной. И у неё вдруг появилось чувство, похожее на радость о себе. Пусть она квашня, и ничего толкового в этой жизни не застолбила. И живет просто так.

Просто ! И так !

Но, вдруг так подумалось ей, что на весь люд земной ей одной, почему-то приснился Пегас под осенней рябиной.

И он ждал.

3 мая 2020, Синяя тетрадь.