Иной раз, когда сам с собой не в ладах, нужно оказаться где-то далеко от себя привычного, от близких, которым не находишь сил противостоять, которые смирение твое перед ними принимают за слабость, за уязвимость, попытки сопротивления – за непримиримую враждебность, а отъезд и уединение – за бегство или предательство. Нужно оказаться далеко от происходящего в обыденной жизни, чтобы на расстоянии, совладав с противоречиями, вдруг заговорить точными, вескими словами и убедиться, что не изменила главному – истине, что поняла себя. Иногда отступить полезно. Так теперь складывалось у До-Ре-Ми и спасало ее то, что внутри теплилось, что жило, будто мельница: крутят жернова лопасти, не давая сползти к пропасти. А без того случилось бы совсем худое, о чем и думать страшно…
Отступила от общепринятого, понятного, но навязанного и раздражающего. Ослушалась, осталась в одиночестве, и теперь одиночество иссушало, ело поедом, обвиняло. Одиночеством стала она сама.
«Станция Проспект Мира, уважаемые пассажиры, побыстрее осуществляйте посадку и высадку из вагонов». Металлический голос диктора прервал накатывающую волнами муторную сонливость и вернул До-Ре-Ми к реальности. Возле мраморной, словно музейной, лавочки перрона, прямо напротив вагонных дверей оживленно разговаривали двое: парень в наполеоновской треуголке и девушка в кокошнике. О чем они говорили не услыхать сквозь поток снующих туда-сюда пассажиров, только что-то помимо необычных головных уборов заставляло обратить внимание на пару. Что именно казалось странным, До-Ре-Ми не успела сообразить. Поезд, набитый битком, предварительно предприняв несколько попыток, наконец-то сердито захлопнул двери и отправился от платформы. Одни люди отворачивались друг от друга, другие словно подсчитывали: кто перевесит: «масочники» или «отказники».
Снова в изнеможении закрыла глаза: домой, домой, какой трудный день, трудные дни… Твое невесомое, но, вероятно, веское мнение раздражает, задевает за живое, идет в разрез с мнением большинства, чем портит общую картину благополучия. Все только что разом, хором, дружно зажмурились, сделали вид, что всё кругом благополучно, а тут кто-то своей правдой в зажмуренные глаза тычет. Гвоздь под стелькой – твое неудобное мнение. Почему они с сестрами, вылупленные из одной скорлупы, птицы разного полета: перелетные и зимовки? И как объяснить самым близким людям, что ты не враг им, что у вас один дом, один город, одна страна, в которой проросли травою погостов нескольких поколений предков? Просто время наступило разъединяющее. Просто видеть мир можно по-разному.